Трофей

      – М-м-м… Всё ещё чувствую, но очень-очень слабо. Приходится сосредотачиваться и внимательно вслушиваться, чтобы что-то различить, – тянет Эфир.       – Такой результат комфортен для тебя? Или мне постараться усилить заслон? – спрашивает Моракс.       Они сидят в саду на полянке и вместе медитируют. Эфир раньше особо не занимался медитациями: им с Люмин эти занятия казались просто до невозможного скучными. Они их часто пропускали, отправляясь взамен в тренировочный зал, и в конце концов родители смирились с тем, что нужен немного другой подход. Однако сейчас Эфир ими даже в какой-то степени проникся. А что, сидишь себе спокойно, никого не трогаешь, слушаешь птиц, ощущаешь касания ветра. И, конечно же, вслушиваешься в связь, пытаясь ощутить её ясно-ясно.       Это в самом деле намного проще, когда Моракс рядом. С момента попадания во дворец Эфир уже изучил связь вдоль и поперёк, но теперь, на близком расстоянии, снова открываются какие-то невиданные ранее её грани. Во время медитаций они проговаривают все ощущения и изменения вслух: если Эфир в силу многолетнего опыта наличия связи довольно быстро сообразил, как поставить блок, то вот Мораксу на это действительно требуется время. И им обоим нужно ещё научиться постоянно поддерживать его.       – Прости за откровенность, но я не могу тебе точно ответить, пока этот заслон не пройдёт проверку сексом, – не очень довольно отзывается Эфир. – Вот когда придёшь ко мне и скажешь, что, оказывается, у тебя всю ночь снова был марафон, а я даже не заметил, вот тогда смогу сказать.       Эфир язвит и ворчит, но при этом не может не признать, что Моракс правда старается. Он мало того, что принялся за работу над заслоном с неожиданным энтузиазмом, он ещё и не спал ни с кем всё это время. Хотя, причиной последнему может быть ещё и ранение. Но в то же время спарринги он проводит абсолютно спокойно…       – Но в целом, да, устраивает, – резюмирует Эфир, не открывая глаз.       Несмотря на ситуацию, Моракс всё ещё не заслуживает благодарностей.       – Отлично, – урчит Моракс, и Эфир слышит, как по траве шуршит хвост.       Такие встречи у них становятся регулярными. Эфир и Моракс снова вместе гуляют, медитируют, иногда тренируются. Конечно, свободное время всё ещё остаётся: Моракс не удерживает силой, видимо, понимая, что его компания всё ещё не самая желанная, и отпускает практически всегда по первой же просьбе.       Когда приходит Сюин и приглашает Эфира пройти в термы, он практически успевает расстроиться, однако ни на подходе, ни в самих термах не чувствует пульсации. Более того, оказывается, что Моракс просто пристроился под искусственным водопадом и сидит в отдалении, изредка поднимая хвостом брызги, словно в шутку заливая Венти, который сидит неподалёку и без устали что-то щебечет.       Бонанас довольно быстро приходит в норму и возвращается на фронт, а вот Моракс терпеливо дожидается, пока отрастёт чешуя. Он в каком-то из разговоров обмолвился, что доверяет генералам, практически как себе, и что они справляются отлично, просто ситуация очень сложная и любая поддержка на вес золота. Однако опрометчиво лететь с невосстановленной чешуёй он не собирается.       В один из дней Эфир вдруг ловит себя на том, что утром забыл надеть манжеты. Готовясь выходить на обед, Эфир смотрит на запястья, потом на манжеты, лежащие на полке, затем снова на запястья. Жёлтый свет уже кажется привычным, не вызывает отвращения или какого-то чувства жалости к себе.       Однако Эфир всё равно надевает манжеты. Все воспоминания о Каэнри’ах так и остаются в стенах комнаты, не покидая её.       Моракс восстанавливается постепенно: только через две недели утром он впервые приходит на завтрак без перевязки. Эфир замечает, что на месте раны находится красноватый рубец, а Венти полушёпотом поясняет, что пока не отрастёт и не окрепнет чешуя, кожа будет выглядеть как шрам. Эфир в ответ на это только кивает: ему не то чтобы есть дело. Моракс даже ни разу не просил помочь с обработкой, всё делал сам или прибегал к помощи Байчжу.       Даже несмотря на прогресс в заживлении раны, Моракс пока ещё сохраняет лениво-небрежный домашний образ: Эфир, кажется, скоро забудет, как он выглядит без рогов и хвоста. Из официальных встреч только дважды был визит Нингуан, но даже для него Моракс не наряжался. Более того, они проводили встречи не в кабинете, как обычно, а в саду. Эфиру даже один раз «посчастливилось» присутствовать: он все переговоры сидел в ненавязчивых объятиях и читал, пока Моракс обсуждал какие-то закупки.       После случая с гарпуном для Эфира открывается новая сторона Моракса: он жутко тактильный. Видимо, стоило воспринимать слова аль-Хайтама о том, что Моракс его «не трогает», намного буквальнее. На прогулках особо ничего не меняется, хотя иногда приходится идти под руку, но вот если дело доходит до простого отдыха, Эфира непременно подтягивают поближе. По первости Эфир порывался отползти или устроиться хотя бы на небольшом расстоянии, но потом понял, что это бесполезно.       И бесполезно это даже во время отдыха в компании остальных супругов. Этот формат времяпрепровождения тоже был новым и, видимо, открылся из-за того, что Моракс теперь позволяет себе касаться Эфира. Или Эфир позволяет себя касаться. И не так активно избегает компании Моракса. Хотя какой у него тут может быть выбор?       Во время подобных совместных посиделок Эфир особенно остро ощущает абсолютно немоногамную атмосферу: обычно Моракс вальяжно располагается где-нибудь в супружеской гостиной или у себя в комнате на кровати, а супруги занимают места рядом и неизменно как можно ближе. А вот Эфира Моракс повадился обнимать, устраивая голову на макушке.              Поначалу это сильно раздражало: почему все остальные могут выбирать, как и где им расположиться, а за Эфира опять всё решили, не спросив? Однако теперь он относится проще. Во-первых, Моракс не докучает и не распускает руки, да и читать это не мешает. А во-вторых, это, возможно, из-за связи, потому что в таком положении она укорачивается до минимума.              Закрывается Моракс с каждым днём всё лучше. Воздействия связи не пропадают, но очень сильно приглушаются. И даже «испытание сексом» проходит успешно: в один из дней Моракс продходит и в лоб уточняет, не было ли прошлым вечером проблем с возбуждением. Эфир пресно кривится, но сообщает, что всё было в порядке: у него появились небольшие подозрения о происходящем, да и Венти рядом с Мораксом уж очень ярко мерцал, но пульсация была настолько слабой, что её сложно было даже различить.       А вот с чем возникли проблемы, так это с гоном.       Эфир просыпается с уже знакомым ворочаньем на связи, и приходит его пора задавать смущающие вопросы в лоб.       – У тебя гон? – Эфир сам находит Моракса в саду после завтрака. Тот сидит под деревом, лениво шурша кончиком хвоста по траве, и потягивает чай, периодически подливая из чайника, стоящего рядом на подносе.       Услышав вопрос, Моракс удивлённо вскидывает брови и смотрит снизу вверх. Эфир складывает руки на груди и чуть хмурится, ощущая себя в праве продолжать смотреть на Моракса свысока.       – Да, сегодня начался, – склоняет он голову к плечу. – Ты его тоже чувствуешь?       По лицу Моракса становится понятно, что этого он искренне не ожидал.       – Да, связь постоянно ворочается, а если я долго нахожусь рядом, у меня начинает болеть голова, – поясняет Эфир.       Моракс коротко фыркает, задумчиво хмурясь, и смотрит куда-то в траву. Затем вновь поднимает взгляд и качает головой:       – Боюсь, что в моих силах только ограничить общение с тобой на время гона. Это физическое состояние, а не эмоциональное, я не могу его заглушить так же, как эмоции.       Эфир тихо вздыхает. А он уж размечтался, эх…       – Гон обычно длится не дольше трёх дней. Я не буду искать твоей компании в это время, – прикрывает глаза Моракс. – Я постараюсь попробовать ограничить воздействие, но, к сожалению, не могу ничего обещать, потому как в данный момент даже не понимаю, что именно блокировать.       Эфир кивает и уходит. И, судя по тому, что до конца гона не меняется ровным счётом ничего, именно на этом варианте они теперь и остановятся.       И только-только Эфир начинает думать, что Моракс в самом деле не такой поганый, как он привык воспринимать его, случается новое потрясение.       В очередной день он, Моракс, аль-Хайтам и Венти лежат в королевских покоях. Эфир – конечно же, устроившись головой на чужом плече, – читает про развитие горной промышленности Лиюэ. Книга не самая интересная, но захотелось чего-то более технического после дюжины исторических сборников. Всё-таки у Каэнри’ах были довольно развиты промышленная и производственная отрасли, и Эфир уже успел соскучиться.       Рядом, положив голову на бедро Моракса, лежит аль-Хайтам. Они все уже настолько привыкли друг к другу, что Эфир в этот раз без каких-либо зазрений совести вытянул ноги и устроил их на животе аль-Хайтама, а тот даже положил сверху ладони и теперь иногда мнёт колени. Венти валяется в изножье, устроившись на животе, поперёк его поясницы лежат ноги и хвост Моракса, но эта картина вовсе не выглядит хоть сколько-то унизительно. Скорее, напротив, очень доверительно.       Забавно, что Яэ обычно не приходит на отдых, когда Моракс приглашает больше одного мужчины. Выглядит это то ли как ревность, то ли как каприз. Она вообще, кажется, нормально переваривает только аль-Хайтама – они периодически спят, – и Эфира – она его, в отличие от всех остальных, научила азам гадания на таро.       Моракс, до того читавший, сейчас просто дремлет, тихо выдыхая Эфиру в макушку. Удивительно, как быстро Эфиру удалось привыкнуть к такому тактильно-собственническому поведению: он уже без малейших протестов сразу заползает на чужое плечо. Моракс тёплый, почти горячий – Эфир думал, что он, как ящерицы, хладнокровный, но, оказалось, эта черта затронула только его характер, – поэтому лежать на нём даже, в принципе, удобно.       Эфир уже даже научился во время подобных объятий не ощущать себя вещью.       Моракс поднимает голову, когда в дверь раздаётся стук и заходит худощавый слуга. Обычно Моракс запрещает беспокоить его во время отдыха, если это не что-то срочное, поэтому все поворачиваются к вошедшему.       – Владыка, у меня скорбные вести, – тихо говорит он, кланяясь. – Госпожа Аяка покинула нас. Нам не удалось помочь ей в этот раз.       Моракс протяжно вздыхает, а Эфир печально хмурится: кто бы что ни говорил, а он всё ещё находит жутким то, что кто-то попадает в Нефритовый дворец навсегда. Он может понять это в своей ситуации: тут просто нет выбора. Но Аяку, старшую дочь одного из властвующих кланов, обменяли ведь на защиту королевства. Так почему же пожизненно?       – Спасибо, что сообщил, – отзывается Моракс.       – Вы велите сообщить в Иназуму и на фронт или сами пошлёте весть? – уточняет слуга.       – Я сам, – Эфир чувствует, как Моракс качает головой. – Предупреди Цисин, прислугу и медперсонал, что войска возвращаются.       Эфир отсутствующе рассматривает слугу и вдруг осекается. Он хмурится: что значит «войска возвращаются?»       Моракс поднимает руку и вокруг предплечья формируются каменные ленты, затем приобретающие вид двух крошечных лунов. Они забираются на ладонь, отталкиваются от пальцев и стремительно вылетают в незакрытое окно.       – Да, Владыка, – вновь кланяется слуга и скрывается за дверью.       Эфир садится, разворачивается и непонимающе заглядывает Мораксу в глаза.       – Почему ты отзываешь войска? – хмурится Эфир, вслушиваясь в тихий-тихий шелест связи.       – Платой по контракту была жизнь Аяки, – поясняет Моракс. – Поскольку она умерла, контракт прекращает своё действие. Войска Лиюэ больше не обязаны находиться на территории Иназумы.       – Ты не закончишь начатое? – Эфир пытается сформулировать хоть какие-то вопросы, но получается у него откровенно слабо, потому что он попросту не может поверить в происходящее.       Моракс вот так просто бросит целое королевство, которому помогал столько десятилетий, на произвол судьбы?       Это же бред.       – Я не могу позволить себе подобное беспричинное распространение войск, поэтому, да, войска возвращаются, – спокойно и до мурашек безэмоционально объясняет Моракс.       Беспричинное распространение войск? Эфиру очень хочется верить, что Моракс просто шутит и сейчас скажет, что у него всё это время был запрет на использование какой-нибудь волшебной штуки, которая поможет решить конфликт разом. Однако он с ужасом осознаёт, что Моракс не шутит, не преувелививает и никаких других идей у него нет.       Он правда просто-напросто отзывает войска.       – Но ведь без твоей помощи они будут подавлены, – неверяще качает головой Эфир. – Ты сам говорил, что тебе не нравится происходящее, что ты хочешь помочь королеве Иназумы.       На лице Моракса не меняется абсолютно ничего. И точно так же ничего не меняется в шелесте связи. И это вгоняет Эфира в тоску.       Мораксу плевать.       – Боюсь, что после окончания действия контракта это больше не мои проблемы, – качает он головой, прикрыв глаза. – Мне жаль, но я не могу помочь разрешить этот конфликт. Как я уже сказал, я не могу так бездумно распылять ресурсы.       Эфир не верит своим ушам. Лиюэ уже очень долго поддерживает связи с Иназумой, и то, что они держались всего лишь на контрактах, не укладывается в голове. Даже Каэнри'ах помогал Иназуме, посылал людей, изготавливал оружие, и теперь, получается, это было зря? Моракс просто возьмёт и одним решением загубит королевство и старания всех, кто протянул руку помощи? Ну конечно, только Эфир подумал, что Моракс вовсе не так плох, как тот элегантно напомнил, что не стоит заблуждаться на этот счёт.       Коротко фыркнув, Эфир откидывает книгу и начинает отползать, но Моракс прижимает к себе чуть плотнее. Эфир хватает чужое запястье и посылает короткую вспышку – Моракс одёргивает руку и грозно рычит, и за это время удаётся соскользнуть с кровати.       – Эфир, – предупреждающе клекочет Моракс, когда Эфир направляется к двери, и он тут же останавливается и разворачивается.       – Только попробуй сейчас взять меня под контроль, – доходчиво предупреждает Эфир.       Моракс потирает запястье, и – нет, ну кто бы мог подумать – на его лице наконец появляется что-то, кроме безразличия: он хмурится. Конечно, за словами Эфира не стоит абсолютно никакой угрозы, да и не может: Моракс волен делать что и когда ему вздумается. Возможно, каким-то образом Эфира спасет то, что Венти вытягивает руку и кладёт ладонь на хвост, но они с Мораксом ещё несколько секунд смотрят в глаза, а потом Эфир дёргает бровями и всё-таки выходит из покоев.       Ему надо побыть одному.       Эфир выходит в сад, находит свой любимый уголок, но не сразу устраивается: сперва ходит туда-сюда, формируя и лопая в ладонях крохотные световые шарики, и задумчиво пялится в траву.       Он разочарован, в первую очередь, в себе.       Повёлся на хорошее отношение и на попытки разобраться со связью, решил, что всё не так плохо. Что Моракс не так плох. Но это было большое-пребольшое заблуждение. Эфир со вздохом садится, упирается локтями в колени и запускает пальцы в волосы.       Как Моракс может жить с такими отвратительными и извращёнными принципами? Он ведь просто-напросто лишён какой-либо эмпатии. Всё, что его интересует – контракты. Вся показная доброта, работа со связью – не больше, чем допустимые старания ради того, чтобы Эфир стал более лояльным. Чтобы пёс был послушным.       Чтобы сам шёл выполнять команду «к ноге», а не скалил зубы и не ершил хвост.       Чтобы сам вытаскивал гарпуны из рёбер и безропотно шёл в объятия.       Эфир не понимает. Почему Моракс не может помочь Иназуме? Почему он не мог обсудить с родителями Эфира вопрос первенства? Почему он считает, что может обдирать крошечный Кош, лишая их самого сокровенного, лишь бы только не искать каких-то других источников энергии для собственной промышленности? Которая и так, между прочим, лидирует во всём Тейвате.       Эфир пытался, честно пытался найти для себя объяснения, причины. Пробовал понять. Но сейчас он ясно увидел: это бесполезно.       Моракс весь соткан из отвратительных циничных принципов безразличия и ему одному известных идей справедливости. Уж теперь-то Эфир ясно понимает Тарталью, который тут живёт уже пять лет, а всё ещё не привык.       Эфир не может себе даже представить, чтобы, будучи королём, он оставил братский – ладно, хорошо, дружеский – народ на произвол судьбы. Сократи армию, поменяй тактику, сделай диверсию, позови ещё кого-то на помощь, но не отзывай все свои войска из-за того, что дурацкий контракт закончился! Война-то ведь не закончилась!       Ясное дело, что Эфир не знает всех нюансов, не имеет достаточно опыта, но сейчас он готов занять инфантильную позицию и сказать: «Друг познаётся в беде». И, как мы видим, из Моракса выходит очень плохой друг.       Эфир устал.       Устал уговаривать себя, что в Нефритовом дворце тоже может быть хорошо. Устал обманываться фальшивой добротой Моракса. Устал ждать какого-то чуда, которое сделает его жизнь неожиданно лучше.       Чуда не будет.       Лучше не будет.       Давись, Эфир, тем что дают. Слушай Моракса, ублажай его, не перечь ему и благодари за то, что не трогает.       Эфир ложится и закрывает предплечьем глаза, горько жмурясь – ужасно тошно. А самое противное, что тошно, в том числе, от себя.       – Уйди пожалуйста, – громко говорит Эфир, когда понимает, что аура Венти неумолимо приближается.       Естественно, просьба остаётся неисполненной: он продолжает не спеша подходить.       А Венти? Как Венти его терпит? Неужели он просто привык за те… столетия? Тысячеления, что здесь живёт? Он ведь совсем не создаёт впечатление того, кто разделяет людоедские принципы Моракса. Но, тем не менее, они явно очень близки, и Моракс ценит Венти больше, чем всех остальных супругов вместе взятых.       А тем временем мысль разбежаться и перемахнуть через ограждение вновь начинает казаться привлекательной. Уж всяко лучше, чем торчать тут до скончания дней.       Венти подходит, молча садится рядом. Эфир всё ещё хочет остаться в одиночестве, а не слушать нотации Венти. Или не нотации… Зачем он вообще пришёл? Пытаться убедить Эфира в том, что Моракс на самом деле не так плох?       Что ж, у него вряд ли выйдет.       Эфир отнимает от глаз руку. Венти смотрит, мягко улыбаясь. В его взгляде нет осуждения или злобы, аура светит ровно и ярко.       – Я не пойду к нему, – то ли заявляет, то ли просит Эфир. Он и сам не до конца понимает, насколько он расстроен и раздражён.       – Я и не прошу. Я пришёл к тебе, а не от Моракса, – вскидывает он брови и упирается руками за спиной. – Кстати, ты здорово его жахнул, он прогнал аль-Хайтама и стал ворчать, что теперь ещё и на запястье чешую восстанавливать.       – И поделом ему, – хмурится Эфир и вперивает взгляд в пространство перед собой. Голубое небо, кажущееся мерцающим из-за защитного купола, пятнышками проглядывает через листву. Хочется туда, к звёздам. Но из бескрайней реки не выбраться, он уже проверял. И не раз.       На какое-то время наступает тишина. Эфир уже был готов к тому, что Венти будет читать нотации, но нет: он тихо сидит рядом, словно просто пришёл молчаливо поддержать. Или поговорить, но только если Эфир сам захочет.       – Неужели контракты для него действительно важнее всего? – в конце концов спрашивает Эфир.       По какой-то причине, которая сейчас кажется абсолютно иррациональной, Эфир действительно расстроен тем, что за дружелюбным отношением стоит только сухой расчёт. Это так… лицемерно…       – Он всю жизнь заключает и бдит контракты, – вздыхает Венти. – Это привычка. Сейчас характером он намного мягче, чем был тысячи три лет назад, но стоит признать, что такое строгое соблюдение контрактов во многом помогло Лиюэ стать тем, чем оно сейчас является.       Пожалуй. Наверное, с точки зрения подданных это действительно разумная тактика: делай, что должно, иначе будешь наказан. Все сделки под защитой, ведь кому хочется познать на себе Гнев Камня, королевство действительно стремится к процветанию. Все обманщики получают по заслугам и хорошо, если выживают.       – Но зачем изживать ради этого людей? Зачем ему вся эта возня с супругами, если ему всё равно на нас плевать? – Эфир вновь заглядывает в глаза, а затем добавляет: – Ну, может, на всех, кроме тебя.       Венти понимающе улыбается, а потом ложится рядом.       – Моракс ценит человеческие жизнь и потенциал. Он правда видит в них ценность. Может, немного не такую, как все остальные люди, но именно на таком формате контрактов все когда-то сошлись. Моракс ведь не берёт абы кого. Человек, которого он забирает, должен быть важен для своего дома. Яэ спокойно могла бы стать в своём клане главой, совершив переворот, но её сдали. Тарталья стал бы отличным генералом Фатуи. Аль-Хайтам был бы Мудрецом Сумеру. Каждый из них мог потенциально иметь очень-очень большой вес там, откуда их забрали. Более того, их потеря действительно ощутима.       Конечно, если так послушать, это действительно кажется логичным. Эфир дёргает носом, снова разглядывая листву и виднеющееся через неё небо. В таких контрактах есть смысл, и спорить с этим бесполезно.       – Но я всё равно не уверен, что в контракты входит издевательство над супругами, – хмыкает Эфир.       – Моракс… специфичный, но он не издевается. Вы с ним очень разные, практически полярные, и это очень сказывается. Ему нет никакой пользы с того, что кто-то из супругов страдает. Здесь ведь не каторга. Наоборот, он старается сделать наше пребывание здесь как можно спокойнее и лучше, потому что цель контракта – не сгубить одного из жителей королевства или государства, а просто дистанцировать его и лишить возможности быть полезным дома.       Эфир молчит. Уж теперь-то ему совсем не хочется искать в Мораксе хоть что-то хорошее. Это желание у него отбито очень-очень надолго. И Венти вряд ли удастся его сейчас переубедить. Если Моракс всю жизнь живёт по таким людоедским приницпам, то его уже ничто не изменит, и не стоит даже тешить себя надеждой, что он вдруг сможет проявить искреннюю доброту, а не её подобие, по сути являющееся лишь благоволением и покровительством.       – Это прозвучит странно, да и ты не поверишь, но ему в самом деле сложно найти к тебе подход. Все супруги до тебя понимали, на что идут, а с тобой никакие привычные схемы не работают, и он теряется, – усмехается Венти. – Но он ни за что в жизни не признается. Он привык, что всё под контролем и все понимают, зачем и почему здесь находятся. И потому твоё разумное его отторжение озадачивает его. И в придачу ещё связь… Естественно, не как тебе, но ему тоже сложно. Вы оба пытаетесь справляться самостоятельно, но в этом, на мой взгляд, и ошибка. Всё ведь разрешается как раз тогда, когда вы наконец-то садитесь поговорить.       Эфир фыркает. В словах Венти есть доля правды. Эфир в самом деле дотягивает до последнего, не желая разговаривать с Мораксом ни при каких обстоятельствах, а потом всё-таки что-то вынуждает их поговорить, и проблема разрешается. Пожалуй, последние несколько дней, когда они более-менее свободно разговаривали, действительно были довольно приятным опытом. Как-то… свободнее даже стало. Чувство игрушечности поутихло, и Эфир в кои-то веки почувствовал себя хоть немного человеком, а не вещью.       А потом Моракс опять всё испортил, явив собственную натуру.       – Ну и пусть. Не хочу с ним разговаривать. Я не просил оставлять меня в живых, – морщит нос Эфир, а потом тянет: – Интересно, а мир схлопнется, если он нарушит контракт?       – О, он нарушал. Обычно ненамеренно, стоит признать, но такое бывало. И даже не раз, – легкомысленно отвечает Венти, и в его голосе слышится улыбка.       Эфир удивлённо хлопает глазами и озадаченно хмурится. Это звучит как что-то из разряда фантастики. Чтобы Моракс – и контракт нарушил? Да ну нет.       – Не верю, – тянет Эфир.       – Одно из доказательств лежит сейчас рядом с тобой, – отвечает Венти, и Эфир поворачивает голову, неверяще вскидывая брови.       Венти – единственный, чьей истории попадания в Нефритовый дворец Эфир до сих пор не знает. И новость о том, что он здесь оказался в результате… нарушения контракта? Или до него? Этот факт кажется ещё более нереальным, чем однобокость Моракса.       – Но как?.. – негромко спрашивает Эфир, и Венти в ответ тепло-тепло улыбается, а вот в его глазах блестит древняя тоска.       – Название «Мондштадт» тебе о чём-нибудь говорит? – вопросом на вопрос отвечает он.       Эфир вспоминает не сразу. А когда вспоминает, ему становится даже немного не по себе. Мондштадт – довольно могущественное королевство, существовавшее около двух с половиной тысяч лет назад. Они процветали, жизнь била ключом, до тех пор, пока не сменилась властвующая верхушка и не превратила жизнь королевства в кровавый террор. Основным населением были феи – сами по себе крайне миролюбивые существа, но допустившие брак престолонаследной принцессы не с тем человеком.       – Ты фея… – выдыхает Эфир, и ему становится горько от того, как от этого вопроса дёргается аура Венти.       – Да, – легко отвечает тот. – Наверное, ты знаешь, но у нас тоже была гражданская война. Мы пытались сместить тирана, пришедшего к власти через брак. Меня отдали Мораксу в обмен на защиту. Но не только королевства. Меня в том числе.       Эфир слушает, затаив дыхание. Историю Мондштадта они изучали вскользь, урывками: достоверных объяснений, что же там произошло, крайне мало и они противоречивые. Кто-то говорит, что тиран уничтожил королевство, чтобы оно не досталось никому. Другие полагают, что то же сделали феи. Некоторые считают, что вмешалась третья сторона.       Однако правда надолго оказалась погребена.       – В контракте был пункт: если сопротивление одерживает верх, я возвращаюсь в Монд, чтобы занять престол, ведь во мне течёт королевская кровь, и именно я вобрал в себя силы предыдущего правителя, а не сестра, – Венти продолжает смотреть в глаза, а Эфир – внимательно слушать. – Силы в то время дремали, я не мог и не умел ими пользоваться. Тиран искал меня, а когда узнал, что меня отдали Мораксу, устроил кровавую баню.       Венти поворачивает голову к небу, поднимает ладонь и создаёт над ней крошечный, но явно очень сильный вихревой клубок. И сила клубка, и аура Венти пронизаны печалью настолько, что у Эфира в горле встаёт ком. А ещё он не может не проводить параллели с собственной историей, ведь он знает, что для Мондштадта война ничем хорошим не закончилась.       – Моракс воевал за нас. Мы побеждали. А потом небо сверкнуло, и разверзся ад, – Венти сжал в кулаке вихрь, а потом раскрыл ладонь: не было и следа ветра. И точно так же больше не было улыбки на лице. – Селестия уронила на Монд один из своих шипов, наслав божественную кару. Почти все мои сородичи погибли. Королевство было уничтожено. Моракс вернулся без руки, и четверых из тогда семи его генералов забрал шип.       По плечам бегут мурашки. Их истории в самом деле похожи. Поэтому ли Венти так зацепился за Эфира с момента его попадания во дворец? Потому что видел в нём отголоски своей истории?       – Я впервые тогда понял, что он тоже не каменный, – Венти снова поворачивается. Он сперва грустно хмурится, а потом вновь печально улыбается, словно вовсе и не рассказал историю уничтожения собственного дома только что. – Он на коленях и со слезами на глазах просил прощения за то, над чем не имел власти.       Эфир пробует представить себе эту картину. Не может. В его памяти на лице Моракса только два выражения: безразличие и злоба. Он даже не может толком вспомнить, как тот выглядел, когда улыбался в саду. Этот образ померк и смазался за чередой последовавших событий, за непробиваемым безразличием.       – Я рассказываю тебе это не для того, чтобы как-то умалить его поведение или чтобы переубедить тебя в чём-то, – вздыхает Венти. – Просто… всему нужно время. И я хочу, чтобы ты знал, что я могу понять твою боль потери. Немного иначе, конечно, но всё же.       Венти прав. Его история не поменяла отношение Эфира к Мораксу, да и вряд ли смогла бы. Сейчас Эфиру вообще плевать, способен Моракс на искреннее проявление эмоций или нет, правда он тогда раскаивался или нет. Может, через пару дней Эфир успокоится, обдумает эту историю ещё раз. Осознает, что Моракс тоже может ошибаться. Что он просто крайне принципиальный в вопросах контракта. Или Эфир просто махнёт рукой на эти факты и останется при своём мнении.       Но сейчас Эфиру, в любом случае, плевать.       – Я сочувствую, – тихо говорит Эфир.       – Это в любом случае уже в прошлом, – Венти улыбается чуть теплее, и следом теплеет его аура. – Мы с ним заключили новый контракт, и вот я живу здесь. Так что мы с тобой в некоторой степени похожи.       – Да уж. Оба оказались тут из-за того, что контракт оказался нарушен, – хмыкает Эфир.       Пожалуй, ему действительно стало чуточку легче от мысли, что у Венти очень похожая история, что он когда-то нёс похожую ношу.       Что здесь есть кто-то, кто может его понять.       – Тут ты меня переиграл, – легкомысленно ведёт плечом Венти, и Эфир непонимающе хмурится. – Твой контракт был дважды нарушен.       – Ты про то, что родители помимо того, что не уследили за червоточиной, ещё и готовили подлог? – неуверенно уточняет Эфир.       – Нет. Про то, что Моракс спас тебя и забрал до положенных по контракту восемнадцати лет, – качает головой Венти и снова поворачивается к небу.       А Эфир хмурится, отсутствующе глядя куда-то сквозь Венти.       Моракс нарушил контракт, когда спас его?..