Трофей

      После случая в термах Эфир со скрипом, но всё-таки признал, что удовлетворять себя во время возбуждения Моракса – в первую очередь, делать приятно себе, а уже как побочный эффект – Мораксу. К помощи аль-Хайтама Эфир больше не прибегает, справляется сам, но зато выслушивает словно случайные замечания, что и выглядеть Эфир стал получше, и взгляд теперь поживее, и улыбается он чаще.       Однако у этого, на самом деле, есть другая причина: Моракс стал отлучаться из дворца.       Эфир открывает утром глаза, несколько секунд прислушивается к себе и связи, а затем блаженно выдыхает.       Тишина и покой.       Никакого давления, никакого дрожания – с плеч Эфира как будто сняли груз, который он таскал всё время. Связь всё ещё чувствуется, но из-за расстояния она настолько истончается, что никакие эмоции Моракса попросту не долетают до Эфира. И это кажется долгожданным отдыхом.       Выясняется, что затяжная гражданская война в Иназуме идёт тяжко, и необходимо непосредственное присутствие Моракса на поле боя. Он отсутствует по два-три дня, потом возвращается абсолютно вымотанный, спит, проводит какие-то короткие явно установочные встречи и снова улетает. Эфира больше в кабинет не зовёт: видимо, кроме книг особо никаких занятий больше нет, да и это занятие откровенно вызывало вопросы.       Противостояние в Иназуме началось ещё когда Каэнри’ах был цел: Эфир точно не знает подробностей, но слышал, что Сёгун Райдэн, которая исполняет волю Райдэн Эи, настоящей королевы Иназумы, сошла с ума и восстала против народа и воли хозяйки. Эи и Моракс давно знакомы, это Эфиру тоже известно, и немудрено, что он лично пытается помочь.       Эфир всё чаще тренируется с Тартальей: тому лишь бы подраться, а встречи с Бонанас – от которой не отделаться из-за Моракса, – ему уже не приносят такого удовлетворения, как раньше.       – Я уже знаю все её приёмы наизусть, – стонет Тарталья, разминаясь перед спаррингом. Бонанас сейчас в Иназуме, и потому новым постоянным партнёром для тренировок стал Эфир. – И Моракс никак не соглашается дать мне в пару кого-то другого. Мол, «вы должны учиться друг у друга». Но Бонанас вовсе не надо знать мои приёмы, как и мне её, чё он опять пристал со своими какими-то скрытыми мотивами? Ящерица-переросток. Ничего не объясняет, мол, сами догадайтесь, что я от вас хочу…       – А ты спрашивал? – уточняет Эфир, стягивая с запястий манжеты: с ними не очень удобно сражаться. – А то, может, действительно есть какой-то затаённый смысл.       – Конечно, – фыркает Тарталья и берёт тренировочные кинжалы. – Он каждый раз отвечает, что нам ещё есть, чему учиться друг у друга.       Эфир легко подхватывает деревянный меч и они оба отходят в центр зала.       – Может, он прав? – тянет Эфир. – У него же несколько тысячелетий боевого опыта, наверное, ему действительно виднее?       – Да ну его, – ворчит Тарталья, и в его глазах загорается жажда сражений: разговор окончен.       Пожалуй, тренировки с Тартальей вносят то необходимое разнообразие в умеренное общение, которое нужно Эфиру, чтобы не сойти с ума в тишине своей комнаты. Однако Эфир замечает, что, пока Моракса нет во дворце, он выходит из своего пристанища намного охотнее. Он всё больше времени проводит с супругами, и без Моракса процесс привыкания словно даже идёт быстрее.       А вот в то время, которое Моракс проводит во дворце между вылетами, кажется даже более тяготящим, чем до того. Кажется, на фронте не всё гладко: все генералы там безвылазно, Моракс мечется туда-сюда, пытаясь и долг по контракту выполнять, и за своим королевством следить. Цисин справляются отлично: Эфир сам перед обедом слышал, как Нингуан заверяла Моракса, что всё в порядке, и ему не обязательно так издеваться над собой, часто возвращаясь. Но, видимо, Моракс и правда искренне заботится о Лиюэ.       Когда он здесь, он выглядит уставшим, потрёпанным. Вечная маска спокойствия заменяется на какое-то отрешение, Моракс много залипает, из супругов общается только с Венти, если вообще общается. Связь тихо и не очень довольно ворочается, но и без неё видно: ему точно нужен отдых, война и метания между королевствами изматывают его. Моракс наверняка из тех, кто выкладывается по полной.       И Эфир почти сочувствует.       А когда Моракс не появляется уже пятый день подряд – даже чуть-чуть переживает.       – Может, помер? – беззаботно спрашивает Тарталья, рассматривая имеющиеся на руках карты.       – Такой помрёт, – хмыкает аль-Хайтам и кладёт карту на стол.       Они с Яэ играют на первом этаже гостиной, а Эфир читает, развалившись поперёк на соседнем кресле. Венти тоже здесь: лежит на диване, лениво потягивая вино. В отсутствие Моракса жизнь супругов не то чтобы сильно меняется: всего лишь отменяются походы в термы, прогулки, никого не зовут по вечерам разделить с Мораксом ложе.       И Эфир этому рад. Особенно последнему пункту.       Вообще, без постоянных дёрганий на связи становится намного спокойнее. Да, Эфир привыкает, да, уже не реагирует так остро, но это всё равно безумно долгий процесс. Он не может не сравнивать Моракса с Люмин, с которой Эфир был практически един с рождения. За каких-то пару месяцев невозможно привыкнуть к связи, которая отличается во всём. И, конечно же, двумя самыми большими стопорами привыкания являются нежелание Эфира разговаривать с Мораксом и отсутствие какого-либо опыта связанности у самого Моракса.       Наверное, отсутствие.       Эфир читает – на этот раз уже мифы и легенды Лиюэ. Стало окончательно очевидно, что дальше нет смысла читать про связи: нужна работа с Мораксом, а для этого нужно перебороть себя и чуть ли не переступить через принципы. И Эфир пока не ощущает себя готовым к этому. Он вообще не понимает, как Моракс может отреагировать на просьбу помочь. Есть ли ему вообще дело? Почему ему самому настолько плевать на связь?       Вопросы появляются один за другим, но Эфир не может заставить себя решиться на подобный разговор. Тем более, сейчас, когда Моракс вымотан войной. Даже аль-Хайтам и Венти уже твердят, что если Эфир сам не подойдёт, то пойдут они, но… Эфир не может. Пока не может, и всё.       – А он реально всегда мотается между фронтом и домом? – тянет Тарталья, делая ход. – Это же такая растрата ресурсов.       – Он очень переживает за Лиюэ и не хочет надолго оставлять его без присмотра. Он всё-таки ощущает большую ответственность, – отвечает Венти, закидывая ногу на ногу и покачивая бокал.       Моракс в самом деле очень много заботится о Лиюэ. И это даёт плоды: королевство процветает, на его территории уже давно не было войн и крупных противостояний, торговля идёт полным ходом. Быть на хорошем счету у Моракса – то, к чему стремятся многие короли и правители. Несмотря на то, что технически Гаванью и основной бюрократией сейчас занимаются Цисин, все финальные решения всё равно принимаются Мораксом лично. Именно он – лицо и глава Лиюэ.       Он жёсткий правитель – вспомнить хоть, как он карает за нарушение контрактов, – но по-отечески любящий Лиюэ. И народ это видит: уже долгие тысячелетия они воспевают короля-дракона в мифах, легендах, историях и сказках. Важность соблюдения контрактов, которой он славится, перетекла в мировоззрение и народа: они люди слова, потому что в своё время оценили по достоинству и переняли такую логику жизни.       – А нам ведь сообщат, если действительно помер? – Тарталья чешет нос уголком карты, задумчиво глядя на расклад.       – Неужто ты настолько переживаешь, что больше не поскачешь на его члене? – ехидно интересуется Яэ и кладёт карту на стол.       – Я домой хочу, лисичка, – дёргает губой Тарталья, – до-мой. К семье. А приходится…       По плечам вдруг пробегает волна мурашек, и Эфир ёжится, втягивая голову в плечи: связь начинает ощущаться чётче. А это может значить только одно.       Моракс возвращается.       Эфир медленно кладёт на открытое место закладку: связь завывает и дрожит с каждой секундой всё сильнее, такого раньше никогда не было. Воздействие ужасно беспокойное, рваное, переменчивое и очень сильное, и Эфир по-настоящему пугается: он не понимает, что происходит.       Он дёргается от касания к плечу и ошарашенно пялится на подошедшего аль-Хайтама. Тот присаживается рядом, плавно забирает из рук книгу, мягко придерживает за плечи и что-то спрашивает. Эфир понимает, наверное, только раза с третьего:       – Эфир, ты меня слышишь? Что-то со связью? – медленно спрашивает аль-Хайтам, и Эфир кивает.       Из-за долгого отсутствия воздействия ощущаются ярче, и Эфир пытается убедить себя в том, что на самом деле ничего страшного не происходит, а он просто отвык за почти неделю.       – Хей, спокойно, – чуть сжимает плечо аль-Хайтам, всматриваясь в глаза. – Он злится?       Злобу Эфир уже умеет отличать. Ещё с первого дня. И это точно не она. Точнее, она является какой-то из многочисленных составляющих того, что сейчас испытывает Моракс.       – И нет, и да, – выдыхает Эфир, вжимаясь в угол кресла. – Я не понимаю, что происходит…       Пол вдруг ощутимо вздрагивает, в буфете звенят бокалы. Все удивлённо замирают.       – О Селестия, – шикает Венти, рывком поднимается и опрометью выходит из гостиной.       Связь кипит, мечется, грохочет и завывает, и Эфир с огромным трудом заставляет себя успокоиться. Он следит за дыханием, ритм которого ему услужливо задаёт аль-Хайтам, напоминает себе, что это не его эмоции, и что он может от них попытаться абстрагироваться. Это сложно, но не невозможно.       – Пошёл вон! – доносится из приоткрытой двери грозный рык, и Эфира встряхивает от практически взрыва на связи.       – А вот теперь очень злится, – опасливо бормочет Эфир, однако в самом деле начинает привыкать к постоянному бурлению.       Проходит с полминуты, прежде чем в гостиную заходит Венти, бесшумно затворяет дверь и опирается о неё спиной.       – Его ранили, – осторожно резюмирует он, опасливо скалясь.       Аль-Хайтам вздыхает и кивает, прикрыв глаза. Тарталья с Яэ переглядываются.       – Чур, не я! – в один голос выпаливают они.       – И не я, я в прошлый раз ходил, – тянет аль-Хайтам, при этом продолжая чуть сжимать плечо Эфира в жесте поддержки.       – На меня он только что наорал, – виновато пожимает плечом Венти.       Все поворачиваются к Эфиру, который только-только привык к метаниям связи. После взрыва они немного пошли на спад: видимо, прогнав Венти, Моракс выплеснул сколько-то накопившейся злобы.       – Вы… чего это?.. – тихо спрашивает Эфир, испуганно глядя на супругов по очереди.       Ему абсолютно не нравится внезапно усилившееся внимание к собственной персоне. И от чего они тут только что отнекивались?       – Кому-то надо сходить к Мораксу, помочь с раной и просто побыть с ним, – поясняет аль-Хайтам и в его глазах даже читается сочувствие.       Эфир непонимающе хлопает глазами, повторяя фразу про себя ещё раз. Погодите… Они хотят отправить Эфира?       – Да вы обалдели, он же меня убьёт как только увидит, он чуть Венти не пришиб, – мотает головой Эфир.       Нет-нет-нет, он не пойдёт! Только не когда Моракс в таком состоянии!       – Он максимум поворчит, – примиряюще качает головой Венти. – Скорее всего, будет много рычать и зубоскалить, но он точно не поднимает руки, на этот счёт можешь не беспокоиться.       По серьёзным выражениям лиц Эфир начинает подозревать, что это не шутка и не издевательство, и ему правда придётся… пойти к Мораксу…       – И вы серьёзно решаете это на чур? – с нервными нотками в голосе уточняет Эфир. Тарталья в ответ пожимает плечами, мол, а что такого. – С чего вы вообще взяли, что ему сейчас нужна компания? Он ведь только что Венти прогнал.       Сказать, что Эфиру не хочется идти к злому и раненому Мораксу – ничего не сказать. Он и со здоровым и спокойным старается не контактировать, а тут…       – Я понимаю, как тебе страшно, – вздыхает Венти, подходит ближе и присаживается на край кресла. Вблизи становятся видны маленькие капли крови на одежде и щеке. Это… Моракса?..       Выглядит Венти действительно грустным: явно искренне переживает за Моракса. Может, он расстроен, что его сразу так прогнали. Однако от его взгляда Эфира тоже захватывает какое-то то ли сочувствие, то ли переживание. Моракс ведь тоже может нуждаться в поддержке.       Более того, одно из множества воздействий связи очень похоже на то, что Эфир всё время определял как грусть.       – Этих троих, – Венти кивает в сторону аль-Хайтама, Яэ и Тартальи, – ты к нему пойти не заставишь, я это уже проходил. А если к нему пойду я, он будет злиться, и ты будешь сидеть и всё это ощущать, – Венти печально дёргает уголком губ. – Скорее всего, он даже разговаривать не захочет, просто посиди с ним.       Сейчас, глядя Венти в глаза, Эфир отчётливо видит тлеющие угли сотен, если не тысяч прожитых лет. Как-то так и выглядит, наверное, тоска. Похоже, если бы Венти посчитал это лучшим исходом, он бы действительно попробовал сам.       – Пожалуйста.       Эфиру всё ещё откровенно боязно, но он тихо вздыхает и кивает. Венти в ответ печально улыбается.       – Дойдёшь сам?       Эфир снова кивает, поднимается и выходит из гостиной.       Связь ворочается, колется и бурлит. Резко вспыхивает и тут же гаснет, пинается и постоянно двигается. От этого очень дискомфортно, Эфир жмурится, пытаясь совладать с ощущениями, и надеется, что когда он поможет с раной, всё чуть уляжется.       Эфир чувствует, что Моракс уже у себя в крыле, но вдруг обнаруживает посреди коридора кровавый след, который тянется явно от входа и в королевское крыло. С трудом сглотнув, Эфир всё-таки заставляет себя продолжить идти. Надо было попросить Венти его проводить, потому что пальцы холодеют, под ложечкой сосёт: а вдруг они не правы? И Моракс будет не только рычать и зубоскалить?       Не долго думая, Эфир идёт вдоль кровавой дорожки, но замирает перед приоткрытой дверью в покои Моракса. Нужна пара секунд, чтобы собраться с духом. Просто помочь с раной, немного посидеть и уйти. Помочь с раной, посидеть, уйти…       Звучит… выполнимо.       Эфир заходит, минует, не осматриваясь, покои – всё-таки его сюда никто не звал – и проходит в соседнее помещение: личные купальни. Тут же слышится плеск воды и рык-крик: самого Моракса не видно, потому что он сидит за колонной, явно на неё оперевшись, а вот длинный чешуйчатый хвост, стелящийся вдоль пола и уходящий в воду, заставляет поёжиться.       Эфир на автомате снимает обувь и оставляет у входа, а затем осторожно и практически бесшумно подходит. Он сам не до конца понимает, зачем так осторожничает, но скорее всего от опасений, что может попасть под горячую руку. А этого очень бы не хотелось.       От стен гулко отражается хриплое, иногда переходящее в странное бульканье дыхание, пол от входа до Моракса весь в крови, в бассейне вода тоже постепенно алеет. Эфир подходит сбоку, инстинктивно держась на расстоянии, хотя при такой длине хвоста это, наверное, бесполезно. Моракс сидит, оперевшись о колонну спиной и спустив голени и хвост в воду. Он выглядит… иначе. Его руки покрыты чёрной чешуёй – такой же покрыт и почти заживший след от кулака на плече, – на которой привычные оранжевые узоры кажутся практически светящимися, из тёмных слипшихся от пота и крови волос торчат рога. Должно быть, это и есть его полудраконья форма.       Моракс весь в ссадинах, порезах и потёртостях, но они – Эфир уверен – заживут уже к утру. Чего не скажешь о ране под грудью справа, которую он зажимает ладонью. Судя по тому, что чёрные свободные штаны именно с правой стороны на свету отливают алым, это и есть причина недовольства. Верхняя одежда валяется где-то в стороне: глаз зацепился за что-то бело-красное, но рассматривать Эфир не стал.       Потому что его внимание приковывает тяжёлый янтарный взгляд исподлобья.       Моракс смотрит… без ненависти. Он смотрит устало, недовольно, немного зло, но злоба не направлена на Эфира. Наверное, он даже на попавшего под раздачу Венти злится больше, чем на Эфира. Моракс хрипит, дышит явно с трудом – похоже, пробито лёгкое, – но аль-Хайтам был прав, он совсем не выглядит как тот, кто скоро отбросит коньки.       – Насквозь? – тихо спрашивает Эфир.       Его не пугает вид крови. Его не пугает полудраконий образ. Может, только если немного. Пожалуй, даже волнение по связи пугает его больше чешуйчатого хвоста. Однако Эфир сумел более-менее успокоиться, пока шёл. Теперь ему в самом деле нужно просто помочь с раной, ненадолго остаться, а потом так же тихо уйти.       Моракс ещё несколько секунд смотрит в глаза, а потом поднимает ладонь и глядит на рану: что-то торчит из рёбер и блестит на свету.       – Застряло, – выдыхает он и снова накрывает рану ладонью. Он устало смежает веки и добавляет: – Передохну и… ещё раз… попробую… вытащить…       На очередном вдохе он срывается на кашель. Губы и подбородок алеют: точно пробито лёгкое, но Моракс безразлично трёт тыльной стороной свободной руки подбородок и снова прикрывает глаза. Эфир тихо вздыхает, недовольно качая головой, и обходит колонну, присаживается справа.       – Дай посмотреть, – просит он, осторожно отодвигая руку Моракса: тот не поддаётся, и Эфир напряжённо выдыхает: – Пусти, я сказал.       Возможно, вышло грубее, чем следовало, но сейчас Эфиру действительно становится жаль Моракса, и он правда хочет помочь. Это срабатывает: Моракс отнимает ладонь, открывая взору рану. Эфир наклоняется, очень осторожно отводит пальцами кровь, чтобы понять масштабы бедствия, замеряет пульс. Сердцебиение нормальное: не быстрое, не медленное. Кровь течёт лениво, не хлещет. Пожалуй, с этим можно работать. Основы медицины у Эфира тоже были в программе обучения.       Между рёбер Моракса торчит металлический обломанный наконечник. Судя по зубьям – что-то вроде гарпуна. Видимо, Моракс обрубил его, но этим немного усложнил задачу: такой маленький осколок сложно будет крепко ухватить.       Эфир скалится и хмурится, пытаясь разглядеть наконечник и понять, как его лучше вытащить. Зубья, кажется, симметричные, вот только какая у них схема расположения? Эфир осторожно ведёт пальцами по поверхности наконечника: из-за текущей крови ни черта не видно, приходится прорываться на ощуть. Моракс болезненно жмурится, прижимаясь затылком к стене, и булькающе клекочет – одновременно связь заливается горечью.       Ему больно.       – Сейчас вытащу, потерпи, пожалуйста, – говорит Эфир, хотя пока что в собственные слова не очень-то верит. Однако, кажется, на ощупь удаётся распознать расположение зубьев. О том, что Эфир ради этого практически залез Мораксу в лёгкие, он старается не думать.       Моракс коротко рычит, клацает зубами, а затем гулко мычит, когда Эфир берётся за наконечник поувереннее, чтобы попробовать его вытащить. Сложность состоит в том, что для этого его нужно провернуть: тогда зубья пройдут между рёбрами, а Мораксу потом нужно будет меньше регенерировать. Но, судя по всему, провернуть нужно будет трижды по чуть-чуть, постепенно вытаскивая.       Эфир вдыхает, успокаиваясь и сосредотачиваясь, пригоняет в ладонь маны, чтобы магически усилить трение и наконечник не скользил, а потом начинает медленно проворачивать его: Моракс скалится и бьёт хвостом по воде, но – стоит отдать ему должное – старается не дёргаться. Его клёкот и рокот заполняют всё помещение, стоят в ушах и до кучи вторятся связью, но Эфир отчаянно старается сосредоточиться.       Наконечник вытаскивается на какое-то расстояние и словно снова застревает. Эфир осторожно отпускает его, шумно выдыхает и зачёсывает чёлку, стирает проступившую испарину. Он без особых церемоний садится Мораксу на бёдра, потому что так не придётся изворачиваться, снова берётся за наконечник. Моракс воет, шумно скользя хвостом по полу, связь сходит с ума, а дурацкий наконечник никак не проворачивается дальше. Эфир фыркает: да что ж за напасть-то такая. Он его уже прощупал и точно знает, насколько надо провернуть, но это сложно, он не идёт, а Моракс, как ни странно, дышит и этим мешает!       Эфир пытается ещё, но снова ничего не выходит. Он коротко вздыхает и говорит:       – Вдохни.       Моракс неосознанно следует приказу, и Эфир пользуется моментом: резко проворачивает наконечник, вырывает из рёбер и тут же накрывает рану ладонью. Раздаётся оглушительный рёв, Эфира тут же дёргают за рубашку и он испуганно жмурится: на лицо каплет горячая кровь, а щекой ощущается жар дыхания. Эфир приоткрывает глаза и сразу же видит янтарные радужки. Они безумно близко. Они смотрят предупреждающе-зло.       – Да не убью я тебя, – шепчет Эфир и отбрасывает в сторону наконечник. Тот со звоном падает.       Моракс дважды моргает, а затем смягчается, во взгляде даже проступает удивление. Он отпускает рубашку, и Эфир отстраняется, отнимает от раны ладонь, убеждается, что кровь больше не течёт, и вздыхает. Дёрнув уголком губ, он встаёт, больше не глядя в глаза, переступает через хвост и садится в метре, так же опуская ноги в воду.       По спине течёт холодный пот.       Эфир упирается локтями в колени и просто пялится в воду. Даже смывать кровь пока нет желания, нужно немного прийти в себя. Точнее, дождаться, пока немного утихомирится связь. А это постепенно и случается: Моракс всё ещё хрипит, иногда срываясь на бульканье, недовольно клекочет, но уже не рычит и не воет. Он возится, наверное, рассматривает рану, но Эфиру не особо интересно. Теперь осталось только «побыть рядом», и он свободен.       – Ты… залечил?.. – спрашивает Моракс. Судя по тону, он действительно удивлён.       – Скорее, прижёг, – хмыкает Эфир. Вытащив наконечник, он пустил маленькую вспышку свободной рукой. Он когда-то выучил этот приём и всегда пользовался им для оказания первой помощи. – У Люмин куда лучше было с лечением.       От упоминания Люмин уже не больно. Грустно, немного одиноко. Тоскливо. Но больше не больно. Место под рёбрами, куда раньше крепилась связь, и где теперь был ровный янтарный свет, больше не ноет от одного лишь упоминания Люмин.       – Спасибо, – отзывается Моракс, и связь теплеет.       Эфир ведёт плечом, словно это ему ничего не стоило, а потом всё-таки принимается смывать с рук кровь. Это по большей части бесполезно: он красный уже с головы до ног, вода в бассейне тоже не чистая. Но это неважно. Закончит здесь и спокойно переоденется, ничего с ним не станется.       Взгляд невольно цепляется за хвост: его кисточка медленно покачивается под водой. Эфир раньше никогда не видел эту форму Моракса, как и полную драконью. Он вообще драконов в истинной форме никогда не видел.       – Из-за раны не перекинуться в человека полностью? – кивает он на хвост, однако не поворачивается.       – Нет… Я могу принять… мх… человеческий вид. Но так регенерация быстрее, – выдыхает Моракс.       Эфир прослеживает вдоль хвоста, вновь смотрит на рану, а потом всё-таки заглядывает в лицо. Моракс смотрит из-под полуприкрытых век, и не сказать, что его лицо теперь выражает какую-то конкретную эмоцию.       – А зачем ты в воду залез? – бурчит Эфир, непонимающе хмурясь. – Она тепло забирает, в таком состоянии не очень хорошо мёрзнуть.       – Я лун, – Моракс слабо пожимает плечом. – Луны любят воду. Она лечит.       Он снова глухо закашливается, прикрыв ладонью рот, а потом стирает с губ кровь.       – Скоро заживёт, – заверяет он, мельком опуская взгляд, и имеет в виду рану.       Эфира не то чтобы волнует этот вопрос: он и без того понимает, что Моракс будет жить ещё очень-очень долго, а потому кивает ради приличия и снова отворачивается к воде.       На этом он свой разговорный долг считает выполненным.       Связь успокаивается. Теперь она ворочается и иногда покалывает, но больше не воет и не ходит беспорядочно ходуном. И на том спасибо. Конечно, на контрасте с тишиной последних пяти дней это уже много, и Эфир чувствует усталость уже после… получаса воздействий, наверное? Однако он… правда рад, что Мораксу лучше. Пожалуй, даже не только из-за того, что связь успокоилась.       Эфир чувствует спиной взгляд Моракса, но разговаривать больше не собирается. На разговоры пусть кого-нибудь другого приведут, Эфир на такое не подписывался. Он вслушивается в хриплое тяжёлое дыхание, смотрит куда-то в толщу воды и ждёт, когда разрешат уйти.       – Неужели тебе здесь настолько плохо? – вдруг спрашивает Моракс.       Эфир на секунду поджимает губы, но ничего не говорит. Всё равно Моракс всё чувствует по связи, зачем спрашивать?       Моракс коротко двигает хвостом, окатывая Эфира маленькой волной – едва ли по середину бедра.       – Поговори со мной, пожалуйста, – просит он. В самом деле мягко и вежливо.       И в этот раз вежливость даже не кажется приторной.       – Тебе ведь всё равно, ты сам говорил, – пожимает плечами Эфир. – Не изображай сочувствие, пожалуйста.       – То, что мне всё равно… как ты относишься лично ко мне… не значит, что мне… плевать на твоё состояние.       Эфир молчит. Просто не знает, что ответить. Или с чего начать. С одной стороны, он в самом деле привыкает, а с другой… это всё ещё не дом, а Моракс всё ещё давит.       – Я пытаюсь понять тебя. Сделать так… чтобы тебе было спокойнее, – продолжает Моракс, так и не дождавшись ответа. – Но я не понимаю, как к тебе подступиться. Я звал тебя на прогулки, чтобы ты освоился. Правда, потом всё… кх-х… испортил, признаю. Я рассказал тебе про контракт. Потом я тебя вовсе не трогал. Затем позвал помочь с книгами, чтобы посмотреть, как ты, но… твоё состояние… не меняется. Я не понимаю, почему.       Снова повисает тишина. А что Эфиру ответить? Ему в любом случае не остаётся ничего, кроме смирения. Моракс вообще, скорее всего, интересуется исключительно для проформы.       – Всё в порядке, я осваиваюсь, – отмахивается Эфир. Ему не нужны подачки от Моракса. И так, в общем-то, достаточно, что выделили собственную комнату и позволяют спать в кровати, а не на полу. Это как раз тот случай, когда лучше довольствоваться малым: кто знает, какую плату Моракс попросит за что-то иное.       Да и не стоит испытывать его доброту, которая есть сейчас.       – Эфир, – зовёт Моракс и связь легонько вздрагивает, но явно не зло. – Я ведь вижу, что не в порядке. Объясни мне, пожалуйста. Я хочу понять.       Эфир хмурится: он опять упирается в собственные принципы сомнительной пользы. Ему кажется, что вне зависимости от того, что он сейчас ответит, ничего не поменяется. Моракс не станет чаще отлучаться, не перестанет звать Эфира в термы, не забросит придумывание всяких заданий. И уж точно не отпустит. Кто ж согласится просто так отпустить свою «собственность» на все четыре стороны?       Точно не Моракс.       Хвост снова поднимает маленькую волну, Эфир фыркает, поднимается и разворачивается, практически отчаянно заглядывая в глаза.       Ладно.       Моракс хочет узнать – он узнает.       – Ты хочешь знать, плохо ли мне здесь? – разводит Эфир руками. – Я отвечаю: да. И дело не во дворце, не в занятиях, не во встречах. Кормят вкусно, выдали собственную комнату, и на том спасибо. Я бы всё ещё предпочёл просто быть сейчас каменной статуей в тронном зале, но даже так лучше, чем в кандалах в подвале.       Эфир поджимает губы, глядя Мораксу в глаза: тот явно немного удивлён такой смене настроений, но теперь смиренно слушает. Быть может, Эфиру даже не достанется, если он сейчас выговорится.       – Мне плохо из-за тебя, – взмахивает рукой Эфир. – Ты ведь постоянно со мной. Я чувствую каждую твою эмоцию, каждое отражение твоих мыслей, и это тя-же-ло. Я не понимаю, почему ты считаешь, что к этому можно быстро привыкнуть, и я не понимаю, почему ты сам к этому так спокойно относишься, но…       Эфир на секунду отворачивается, резко выдыхая. Его опять начинает нести на нервной почве, но Моракс слушает, связь не дрожит.       – Когда ты недоволен – мне плохо, – Эфир по очереди тычет пальцем то в сторону Моракса, то себе в грудь. – Когда ты злишься – я дёргаюсь. Когда ты… – Эфир на секунду прикрывает глаза и сглатывает, но всё-таки решает договорить, перейдя на более доходчивый тон: – Когда ты трахаешься – я возбуждаюсь. И это происходит всегда. Это выматывает, Моракс, понимаешь?       Сердце колотится под рёбрами, дыхание от возмущения перехватывает. Потому что Эфир уже очень долго нёс это в себе. Он даже аль-Хайтаму и Венти так открыто никогда не жаловался.       – Знаешь, как хорошо было последние дни, пока ты отсутствовал? – спрашивает Эфир и чувствует себя так, словно кладёт голову на плаху. – Ушло давление, ушли все воздействия связи, наступила тишина.       Эфир напряжённо вздыхает, вглядываясь в глаза, и видит в них… удивление. Это осознание словно щёлкает Эфира по носу: связь мягко-мягко шуршит, а брови Моракса слегка приподнимаются. Он в самом деле удивлён.       – Ты… Ты чувствуешь меня всё время? – спрашивает он.       – Да.       – Даже если ты в своей комнате, а я в другой части дворца? – уточняет Моракс и снова глухо кашляет.       – Да.       – И сейчас, когда я подлетал, ты…       – Да, Моракс, да! Меня буквально трясло, когда ты орал на Венти. Даже если ты спускаешься в Лиюэ, я могу с точностью сказать, удачно у тебя прошла встреча или нет, – стонет Эфир. Он немного слукавил: всё-таки, ещё не до конца понимает все воздействия связи, но это явно производит должный эффект.       Моракс непонимающе хмурится, заглядывая в глаза, а Эфир, насупившись, складывает руки на груди. Он надеется, что теперь Моракс доволен и, наконец, отстанет.       – Почему… – Моракс прикрывает глаза и качает головой, а затем продолжает: – Почему ты мне раньше не сказал?       – А ты думаешь, мне кажется, что я имею право? – теперь настала очередь Эфира удивляться. – Ты убил мою семью, разрушил мой дом, захватил меня в плен, привязал в себе, как цепного пса. Ты древний, злой и жестокий дракон, который карает за любую осечку. Ты правда считаешь, что создаёшь для меня впечатление того, у кого можно что-то попросить?       Эфир горько хмурится и чуть вжимает голову в плечи, ожидая ответа Моракса, как приговора. И даже не сразу замечает, что связь не ворочается, как при злости, а тянет.       Моракс не злится, не пытается больше что-то спросить, он… просто смотрит куда-то в пол. Эфир ёжится: мокрая насквозь одежда остывает, липнет к телу, становится холодно. А ещё захватывает клокочущее чувство несправедливости. Почему Мораксу до этого было всё равно? Почему за всё время он сам ничего не сказал и не сделал? Естественно, Эфир сделал вывод, что ему без разницы.       – Я был уверен, что тебе плевать, потому что раз ты можешь это игнорировать, то, наверное, полагаешь, что и я могу, – пожимает плечами Эфир. – Может, я тебя разочарую, но нет, я не могу это игнорировать.       Моракс прикрывает глаза и качает головой, чуть сморщив нос.       – Я не игнорирую. Но я ощущаю тебя, только когда ты рядом, – заглядывает он в глаза и в янтарных зрачках блестит… вина?       Эфир удивлённо опускает плечи и всматривается в глаза. Такое заявление вводит в ступор. То есть как это – «рядом»? Эфир допускал, что Моракс ощущает связь иначе, но не думал, что разниться будет… расстояние. Скорее, делал ставку на силу воздействия или что-то похожее. Вариативность, например. Да и в литературе, которую он читал, восприятие не различалось по параметру расстояния. Однако он ведь сам читал: подобные связи мало изучены и хаотичны.       – То есть… – хмурится Эфир, пытаясь сформулировать фразу.       – Я чувствую твои эмоции метрах в трёх. Может, четырёх, – ведёт плечом Моракс. – Я не знал, что у тебя по-другому. Хотя… кх-кх-х… учитывая твою чувствительность, стоило догадаться.       Три метра?       Получается, что… Моракс в самом деле не чувствовал всего, что происходило с Эфиром с попадания во дворец? Они ведь пересекались только в столовой да на прогулках. И то за едой Эфир старался разминуться с Мораксом.       И от осознания этого становится… странно. Эфир хмурится, отсутствующе разглядывая Моракса, в самом деле задумывается. Получается, в самом деле надо было просто подойти и поговорить. Конечно, Эфир это и так прекрасно понимал. И даже сейчас он всё ещё не сильно рад, что его буквально заставили сюда идти. Однако, может, оно и к лучшему? Потому что Эфир может бесконечно ощущать себя не готовым для разговора, но рано или поздно им нужно было поговорить.       – Венти говорил, что связь тяготит тебя, но я не знал, что за этим кроется на самом деле, – Моракс говорит медленно, то и дело прерываясь на кашель, но Эфир слушает, обняв себя за плечи, и не перебивает. – Ты постоянно избегаешь меня. Стараешься находиться рядом как можно меньше. Убегаешь с обедов и завтраков. В термах… кх-х… забиваешься в самый дальний угол. Я подумал, что это из-за связи. Я потому и звал тебя на прогулки: пытался хоть как-то помочь привыкнуть, потому что понял, что сам ты не подойдёшь.       Моракс прикрывает глаза и качает головой. А Эфир нехотя, но признаёт, что сам дотянул. Венти и аль-Хайтам были правы: Эфир сам себя мучает почём зря. Истязает себя абсолютно непонятно зачем, и надеется, что сумеет справиться со всем сам.       – Тебе надо было сказать мне об этом раньше, – снова качает головой Моракс.       – Так говоришь, словно собираешься это как-то исправлять, – ворчит Эфир, снова чуть вжимая голову в плечи.       – Эфир, я не деспот, – приподнимает брови Моракс. – Ты, конечно… кха-кх… имеешь полное право на противоположное мнение. Я понимаю это. Но мне нет никакой выгоды от твоих страданий.       Эфир отводит взгляд.       Ему сложно поверить, что на самом деле Мораксу не плевать. Это никак не укладывается в голове, даже словно противоречит всему, что Эфир видел во дворце. Моракс всегда отстранённый, спокойный, непробиваемый. Всегда… сторонится Эфира и позволяет ему быть одному.       Эфир дёргает уголком губ, впитывая очередную волну мурашек от холода. Самое дурацкое во всей ситуации, что он прекрасно понимает, что всего-то и надо было поговорить. Словами через рот. Но Эфир упёрся в свои принципы и молча давился ими, хотя уже давным-давно мог исправить ситуацию, улучшить своё положение и…       Наладить контакт с Мораксом.       – Когда ты рядом, так спокойно, – выдыхает Моракс, и Эфир поднимает взгляд. – Это из-за связи?       Эфир пожимает плечами, а потом не очень уверенно кивает.       – Возможно. Во мне ведь твоя сила. Скорее всего, я воспринимаюсь как что-то тебе подобное, и… какой-нибудь баланс уравновешивается. Не знаю. Я в эти тонкости никогда не вдавался, даже сейчас книги по связям из-за этого было сложно читать, – пожимает плечом Эфир и мысленно добавляет: «а вот Люмин разбиралась».       Моракс чуть прищуривается и поджимает губы: видимо, почувствовал укол тоски или что-нибудь иное, проскочившее от воспоминаний о Люмин. Но Эфир дёргает плечом, показывая, что ему неважно, и снова залипает на воду в бассейне.       – Я могу попросить тебя ещё посидеть со мной? – тихо спрашивает Моракс.       Эфир размышляет, глядя на красные клубы крови в воде. А в голове предательски пусто.       – Можно не в воде, пожалуйста? – в конце концов кое-как решает он и заглядывает в глаза. – И… я бы хотел переодеться. Мне холодно.       Эфир снова ёжится, по инерции боясь, что ему откажут, но Моракс кивает.       – Конечно, – он слабо приподнимает руку, показывая куда-то в сторону. – Там есть… кх-кх-х… душевые. Я попрошу принести тебе чистую одежду. Не… – Моракс болезненно жмурится и подаётся вперёд, тут же передвигая для устойчивости хвост за спину, – Не торопись…       Эфир растерянно пялится, пытаясь решить, то ли побыстрее свалить в душ, то ли предложить помощь, но голеней касается кисточка хвоста, подталкивая в сторону душевых, и он всё-таки решает ретироваться. Он долго стоит под горячей водой, смывая кровь, вымывая её из волос – он сумел заляпать даже косу, – а потом запрокидывает голову и какое-то время просто стоит, позволяя воде смыть ещё и беспокойные мысли.       Моракс его не съест, не поколотит, не разложит. Даже, судя по всему, попробует разобраться со связью. Звучит… пока что странно. Но, может, сегодня действительно какой-то поворотный момент в их «отношениях».       Выйдя из душевой, Эфир обнаруживает аккуратно сложенную чистую одежду и мягкое полотенце. Он вытирается, наскоро сушит волосы – почему-то кажется, что он целую вечность простоял под водой, и Мораксу от его отсутствия станет хуже. Хотя с каких это пор Эфира посещают такие мысли?       Эфир, бесшумно ступая, подходит к двери в покои Моракса: оттуда доносится голос Байчжу. Эфир приоткрывает дверь, а затем неловко проскальзывает внутрь. Мельком он замечает: кровь с пола уже стёрта, Моракс, сухой и чистый, устроился на кровати, а рядом с ним сидит Байчжу.       – Эфир неплохо прижёг, осколки рёбер и наконечника если и были, то тоже сожглись вспышкой. Давайте оставим, как есть: лучше лишний раз не вскрывать, – предлагает он. – Если вы не будете совершать резких движений, то корка не сорвётся. Трижды в день надо будет обрабатывать мазью, – Байчжу указывает на баночку на тумбочке, – но её нельзя наносить на открытую рану, поэтому если корка сойдёт, тут же вызывайте меня. Под одежду лучше накладывать дышащую повязку.       – Спасибо, – слабо отвечает Моракс. – Можешь идти.       Байчжу поднимается, коротко кланяется Мораксу, а затем кивает Эфиру и покидает покои. Эфир неуверенно подходит к Мораксу, разглядывая его, вышивку на покрывале, вещи на тумбочке. Среди последних неожиданно обнаруживаются книги по связям, которые Эфир недавно брал в библиотеке.       – С какой посоветуешь начать? – негромко спрашивает Моракс, а потом тихо урчит, пытаясь устроиться в мягких подушках поудобнее. Эфир ловит себя на мысли, что Мораксу явно большая кровать нужна не только для оргий, но и чтобы на ней помещался хвост.       Эфир пробегается взглядом по корешкам и выуживает из середины книгу, протягивает Мораксу.       – Если ты плохо представляешь себе природу связей в общем, то вот с этой. Тут неплохо написано про неконтролируемые связи.       Моракс кивает, а Эфир давит в себе желание уйти. Оно уже далеко не такое сильное, как было в начале, но всё ещё ворочается где-то под рёбрами, не давая покоя. И, видимо, Моракс это чувствует, раз хлопает по покрывалу слева от себя и качает головой:       – Забирайся, – предлагает он, а связь покачивается и теплеет.       Эфир делает полшага и неуверенно замирает, глядя на лежащий слева же хвост, и Моракс слабо то ли выдыхает, то ли усмехается:       – Не бойся. Ни я, ни мой хвост тебе ничего не сделаем. Обещаю.       Еще пару секунд помявшись, Эфир осторожно обходит кровать, забирается с торца и снова замирает, тупо пялясь и пытаясь понять, как, собственно, лучше устроиться. Моракс приглашающе откидывает левую руку в сторону, явно предлагая устроиться на плече. Эфир чувствует себя весьма неловко, но осторожно садится, пристраивая голову на плече – Моракс приобнимает за талию и оборачивает хвост вокруг икры.       – Это чтоб я не сбежал? – ворчит Эфир, крайне осторожно устраиваясь поудобнее, и Моракс неопределённо урчит.       – Пожалуй, – хмыкает он, потом касается носом макушки, коротко принюхивается, после чего притирается скулой. Моракс подтягивает колено, опирает о бедро книгу и открывает, принимаясь за чтение.       В таком подобии объятий... откровенно странно. Ещё и связь ощущается как-то иначе. Эфиру не то чтобы уютно, хотя он довольно быстро привыкает и находит удобное положение. Умом он понимает, что Моракс, скорее всего, привык примерно так и проводить время с супругами, но Эфиру это всё в новинку. Ему это странно. Неловко. Непонятно. Привыкнет ли он?       Видимо, дальше разговоры не потребуются: Моракс больше ничего не говорит, молча читает. Эфир наблюдает за тем, как страницы сменяют одна другую, и прислушивается к себе и связи, пытаясь понять природу появившихся столь разных странных ощущений.       Похоже, ему тоже спокойнее рядом с Мораксом.