Трофей

      Свежий ветер прорывается в окно и лижет обнажённое плечо – Эфир ёжится, прячет руку под одеяло и ворочается, кутаясь плотнее. И смотрит на стоящий в узкой изящной вазе на тумбочке окаменевший цветок интейвата.       Ему опять плохо спалось. И опять под утро снилась дурацкая река. Он уже устал от этого сна, но мозг словно отказывается генерировать хоть что-то другое. Но хотя бы больше не снятся реки крови и трупы. Эфир думал, что после посещения Каэнри’ах снова будут кошмары.       Внутренние часы твердят, что скоро завтрак, но Сюин ещё не заходила: видимо, Эфир проснулся раньше. Он вообще не представляет, сколько удалось поспать: когда они с Мораксом вернулись во дворец, была уже глубокая ночь, а потом Эфир рассматривал рисунки и изображения в альбоме, который забрал из комнаты.       Щеки, кажется, до сих пор тянет от высохших слёз.       Очередной порыв ветра колышет пёрышки, привязанные к стеблю интейвата, и Эфир вздыхает. Ему кажется, что теперь он намного проще воспринимает мысль, что теперь его дом – Нефритовый дворец. Эта мысль и без того с каждым днём кажется всё более естественной, но после посещения Каэнри’ах и рассказа о контракте она словно стала совсем привычной.       Теперь Эфир увидел своими глазами, что пути назад нет и не будет. Что от его дома ничего и никого не осталось.       Только Эфир и цветок интейвата в вазе – память о Люмин. Она всегда носила такие в волосах. И в её волосах они никогда не каменели.       Протяжно вздохнув, Эфир таки выпутывается из одеяла и идёт умываться: Сюин выдвинулась в его сторону со служебного этажа, как раз хватит времени, чтобы наскоро собраться и одеться к её приходу. Когда она стучит в дверь – Эфир как раз накидывает на плечи халат. Он несколько секунд смотрит на лежащую рядом с вазой брошь, также принесённую из дома, но потом дёргает уголком губ и оставляет затею её надеть – не всё сразу.       – Эфир, пойдём со мной, пожалуйста, – просит Моракс, когда они одновременно поднимаются из-за стола после завтрака. Эфир на секунду замирает, а потом промаргивается и молча кивает.       После разговора в Каэнри’ах стало немного проще. Как минимум, Моракс сам абсолютно чётко объяснил, что не собирается навязывать Эфиру супружество, а, соответственно, и секса от него никто требовать не будет. Это, конечно, дало облегчение, которого Эфир так жаждал с самого первого дня, но, с другой стороны, усилило ощущение собственной кукольности.       Эфир чувствует себя так, словно он просто игрушка в руках Моракса.       Моракс отводит его в своё крыло: оно совсем рядом с супружеским, но с отдельным коридором и холлом, Эфир там раньше не бывал. Судя по тому, что ощущалось по связи, здесь спальня, кабинет, вероятно, гардероб и, наверное, личные купальни. Исходя из того, как и когда перемещался здесь Моракс, можно было предположить что-то такое.       Интересно, что интерьеры здесь не отличаются какой-то дороговизной: узоры, полы, карнизы, двери – всё такое же, как в любой другой части дворца. Отличается орнаментами, а также содержанием фресок – здесь много пейзажей Лиюэ, на некоторых в небе нарисован дракон, – но нет никакого королевского пафоса или преувеличенной позолоты, как встречаешь в некоторых дворцах.       Моракс открывает дверь и впускает Эфира вперёд себя: они оказываются в кабинете. Здесь просторно. Светло. Знакомые геометрические узоры, дерево, янтарь, камень. Около окна, так, чтобы свет падал слева, стоит стол с разными свитками, бумагами, письменными принадлежностями и какими-то личными вещами – Эфир не особо рассматривает. Напротив стола – два мягких стула, а за ним – стеллаж с книгами и снова какими-то побрякушками. У стены напротив стоит чайный столик и небольшой буфет, а на стене рядом со входом висит доска для заметок. Как ни странно, на ней даже есть свободные места. Однако Эфир не вчитывается: не его королевство, не его ума дело.       – Я бы хотел попросить твоей помощи, – Моракс проходит к столу и перебирает в одной из стопок бумаги, в конце концов достаёт одну и вновь подходит к Эфиру, который так и стоит у входа, чинно заложив руки за спину. – Аль-Хайтам предложил мне занятный способ сортировки книг в кабинете, я посчитал его крайне удобным, но всё никак не могу найти время озадачиться. Я был бы признателен, если бы ты мог помочь.       Моракс протягивает лист, Эфир его принимает и бегло читает. Сортировка по категориям и полкам, внутри категории – по алфавиту по названию. Даже приведены краткие инструкции, как по краткому содержанию определить, к какой категории относится книга. Выглядит действительно весьма разумно.       – Хорошо, – вновь поднимает взгляд Эфир. Ему не очень интересно, почему это вдруг Моракс решил повесить на него такую задачу. Может, просто решил придумать занятие, может, просто хочет видеть почаще – без разницы. А так хоть занятие будет, и, вдобавок, можно будет хоть как-то сопоставить воздействия связи и эмоции Моракса. Если, конечно, повезёт.       – Благодарю, – кивает он и отходит к столу, занимает своё место. – Спешки нет, делай в удобном тебе темпе. Устанешь – скажи, отпущу отдыхать.       Вежливость Моракса даже после стольких дней всё ещё кажется неестественно-приторной. Эфир пытается, но не может вспомнить, чтобы родители хоть с кем-то общались в подобном ключе. Даже при разговорах с детьми они не сыпали таким количеством вежливости, казались как-то… проще, что ли.       Моракс принимается за бумаги, и Эфир понимает, что больше ценных указаний ему никто не даст, и подходит к полю для деятельности. Стеллаж стоит достаточно близко к столу, но тут достаточно места, чтобы ходить туда-сюда и не мешать Мораксу работать. Ещё раз прочитав инструкции, уже внимательнее, Эфир оглядывает стеллаж и уточняет:       – Я могу временно складывать книги на подоконник?       – Конечно. Делай, как удобно, – следует ответ, и Эфир тихо вздыхает.       Он снимает несколько книг с левых краёв полок, которые будут служить началами секций, а затем достаёт и складывает в отдельную стопку книги с названиями на «А». И принимается раскладывать.       Работа простая, монотонная: читаешь описание – определяешь категорию – ставишь – берёшь следующую книгу. И так по кругу, до самого обеда. Уже через час Эфиру надоедает стоять, он берёт сразу несколько книг, усаживается с ними прямо на пол и читает-раскладывает на коленях, затем расставляет по местам. Мораксу явно такой способ не претит – он молча работает, – а для Эфира хоть какое-то разнообразие и разминка.       В кабинет периодически заходят слуги, приносят какие-то бумаги, что-то спрашивают. Объявляют о визите каких-то советников из города. Эфир невольно слушает – по-другому и не получается, он ведь в той же комнате, – но Моракса это явно не смущает. Впрочем, Эфиру всё равно нет ходу за пределы дворца, что и кому, а, главное, зачем он будет рассказывать? Да и работа Моракса – в основном управленческая рутина. Эфир и сам успел подобным позаниматься в Каэнри’ах.       Эфир раскладывает книги до обеда и едва ли справляется с одной пятой: книг не то чтобы очень много, но у каждой нужно прочитать и понять описание. Более того, описание некоторых приходится читать по два раза, потому что книги сложноваты даже с уровнем образования Эфира, но ведь не будет же он просить совета у Моракса. Однако тот прогрессом остаётся доволен и на вопрос, нужно ли продолжить после обеда, отвечает, что нет нужды, и просит прийти завтра после завтрака.       Полдня свободно – Эфир относительно доволен. Он тренируется, гуляет, играет в карты с Яэ – после такой «работы» снова читать как-то не особо хочется. И подобное расписание сохраняется ближайшие дни.       Эфир постепенно сближается с супругами: с Венти он часто гуляет в саду, с аль-Хайтамом болтает в библиотеке, с Яэ, вот, в карты играет, а от Тартальи после тренировок выслушивает, как же его раздражает требовательность Моракса и вообще сам Моракс. Единственная супруга, которую Эфир за всё время так ни разу и не видел – Камисато Аяка. Поначалу это немного смущало и даже волновало, но Венти объяснил: у неё пожизненный контракт, а она уже в преклонном возрасте и почти никогда не выходит из комнаты.       Это заставляет задуматься: с одной стороны, действительно хорошо, что Моракс не принуждает Аяку ни к чему, а просто ухаживает за ней, кормит и следит, а с другой – она живёт здесь уже сорок восемь лет. И эта цифра выглядит очень внушительно.       – Владыка, леди Нингуан прибыла во дворец, – объявляет зашедший слуга и вскоре вновь скрывается за дверью.       – Мне уйти? – уточняет Эфир. Он уже четвёртый день расставляет книги: доблестно миновал половину стеллажа. Может, ещё дня три и закончит.       Если на встречу пришла сама Нингуан – ставленница Моракса в гавани, Воля Небес Цисин, – значит, дела будут обсуждаться важные и серьёзные. Возможно, здесь Эфиру уже не стоит греть уши.       – Нет нужды. Работай спокойно, ты не помешаешь, – отвечает Моракс. – Если чувствуешь себя некомфортно, можешь уйти и продолжить завтра.       Секундное размышление – и Эфир решает остаться. Быстрее закончит – быстрее прекратится это нахождение с Мораксом по полдня. Правда, потом он может придумать новое задание, но это будет уже проблемами Эфира из будущего. Сейчас он просто тешит себя мыслью, что от него отстанут, когда он расставит книги.       Нингуан приходит: Эфир почтенно кланяется и возвращается к работе, оставляя все объяснения на Моракса. Они обсуждают контракты, поставки. Задержки и невыполненные условия и следующие за ними предупреждения и санкции. Потом переходят к ближайшим планам. Судя по риторике – это простая ежемесячная встреча или что-то похожее. Примерно периодами в три-четыре недели они и оперируют при общении: на следующей встрече доложи, через три недели должно быть готово, в двадцать дней должны управиться. Однако есть и какие-то более долгосрочные планы.       – Как продвигаются переговоры с Кошем? – вздыхает Моракс, и Эфир невольно вслушивается внимательнее: Кош были практически братским королевством Каэнри’ах. Даже интересно, как у них продвигаются дела. Они во многом полагались на технологии Каэнри’ах, и теперь, наверняка, испытывали большие проблемы: специалисты уничтожены, знания больше не вырабатываются с должной скоростью.       – Мы готовим новый контракт, однако сегодня я его не принесла: слишком сырой, чтобы требовать сейчас вашего внимания, – отзывается Нингуан.       Интересно, что Моракс ко многим обращается на «ты». К супругам, к Цисин, к слугам. Однако к нему подавляющее большинство обращается на «вы». Кроме, может, супругов. «Ты» Моракса не звучит унизительно, как это обычно бывает в случае королей, он словно, напротив, показывает, что он ближе к простым людям, чем кажется на первый взгляд.       – Какие на данный момент предложения?       Эфир знает, что Кош сотрудничает и с Лиюэ: у них давний и не самый приятный для Коша контракт на поставку руды. И, кажется, долгие годы этот контракт был неизменен. Что же такого произошло?       – Мы планируем увеличить поставку чёрного железа на сорок процентов, белого – на шестьдесят, светоносной руды – на десять, кристаллической руды – на сто двадцать. Также мы хотим предложить им обновление оборудования обработки руды и соответствующее обучение, – отчитывается Нингуан.       – Звучит посильно, – задумчиво отвечает Моракс и связь едва заметно дёргается. – И в обмен на?..       – На удвоение поставок ирридиума.       Эфир недовольно поджимает губы, тупо глядя куда-то сквозь книгу, которую держит в руках, а потом дёргает бровями. Конечно, куда Мораксу до проблем и традиций других государств. У него всё просто: либо выполняешь контракт, либо всех твоих подданных обращают в камень. И плевать ему на устои и обычаи.       Эфир снова перечитывает описание книги. Наверное, уже в третий раз: так заслушался разговором о Коше, что вообще ни слова не запомнил. Но слушать дальше уже желания нет, поэтому можно вернуться к работе.       – Ты находишь условия несправедливыми? – вдруг спрашивает Моракс. Связь булькает, и Эфир мельком оборачивается, с чего-то вдруг подумав, что обращаются к нему, но тут же встречается с внимательным янтарным взглядом. Обращаются и правда к нему.       Удивление сменяется осознанием: ну конечно, Моракс ведь точно так же чувствует эмоции Эфира. Тут же он ловит изучающий взгляд Нингуан. Они виделись мельком при визитах делегации Каэнри’ах в Нефритовый дворец, но никогда лично не общались. Эфир бы не удивился, если бы она его не узнала.       На то, чтобы переступить через себя и ответить как положено, требуется пара секунд.       – Нет, никаких претензий, – коротко отвечает Эфир и снова отворачивается, возвращаясь к книге.       Не его королевство, не его ума дело.       – Мне известно, что Каэнри’ах и Кош были достаточно близки. Твоё мнение может быть ценным, – не унимается Моракс. Тихо вздыхая, Эфир понимает, что он не отстанет, и снова поворачивается, краем глаза замечая удвоенный интерес в прищуре Нингуан. – Пожалуйста, поделись с нами своими мыслями.       Эфир закрывает и откладывает на подоконник книгу, складывает руки на груди. Может, в какой-то из вселенных он бы и захотел продолжать делать вид, что в этом договоре всё прекрасно и все стороны будут довольны и рады, но ведь он знает жителей Коша. Не раз с ними общался. Сын их правителя – Эфиру почти друг.       – Они не согласятся на этот контракт.       Нингуан тихо фыркает, явно пренебрежительно, а вот Моракс слегка прищуривается и откидывается на спинку своего стула.       – Почему ты так считаешь? – вполне заинтересованно спрашивает он. В отличие от Нингуан, явно отнёсшейся к ответу Эфира как к чему-то юморному, Моракс, похоже, действительно хочет услышать его точку зрения.       – Потому что ирридиум для Коша – священная руда, – только ответив, Эфир понимает, что своими речами может кого-то подставить, но уже поздно. – Она для них несёт сакральный смысл. Они не рады даже тому, что сейчас вам её поставляют. На удвоение они не согласятся.       – Это бред, – хмыкает Нингуан. – Зачем же они тогда согласились на изначальный контракт?       – Леди Нингуан, – Эфир сохраняет идеальное королевское спокойствие, заглядывает ей в глаза и не видит ничего, кроме скепсиса, – Кош – крошечное государство, находящееся недалеко от границ Лиюэ, и им очень нужны были ваша руда и помощь. Если бы Каэнри’ах обладал необходимыми ресурсами в избытке, мы бы им помогли сами, можете не сомневаться. Но подавляющее большинство рудников Тейвата находятся здесь, в Лиюэ. И, к сожалению, в те годы, кроме ирридиума, им было попросту нечем платить.       Она в ответ прищуривается, гордо приподнимая подбородок: явно намекает на разницу в статусах. Эфир невольно задумывается об иерархии. Интересно, если сравнить системы управления Лиюэ и Каэнри’ах, кто окажется выше по статусу: Эфир или Нингуан? Конечно, имея в виду его статус до разрушения королевства.       Нингуан явно хочет добавить что-то ещё, но Моракс поднимает ладонь, прося замолчать.       – Может быть, ты тогда можешь предложить достойную замену? Нам тоже нужен ирридиум, – спрашивает Моракс, и в его голосе, как ни странно, всё ещё ни капли пренебрежения.       – Для чего вы его используете? – вздыхает Эфир.       – Энергия.       Эфир заламывает бровь. Трату столь ценного ресурса на энергетические нужды нельзя назвать разбазариванием: всё-таки у ирридиума огромный энергетический потенциал, сам Кош использует его в том числе подобным образом. Однако в этой отрасли есть сотни других не менее удачных решений.       Очевидно, что Мораксу нужно что-то похожее по выработке и затратам, а также переход на новый энергоноситель должен быть относительно быстрым. И в таком случае выбор значительно сужается. Ещё, конечно же, лучше тратить на производство как можно меньше магии: иначе не будет окупаться. И круг сужается ещё сильнее.       – Я бы посоветовал вам перейти на кетон, – пожимает плечами Эфир. В силу специализации королевства, у него есть некоторые познания и в этой сфере.       – Кетон? – озадаченно хмурится Моракс, и его непонимание понятно. Кетон – относительно дешёвая руда, часто используется для заготовок среднего качества в оружейном деле.       – Технология сложная и потребовала бы весомых инвестиций в начале, но окупилась бы достаточно быстро за счёт дешевизны сырья, – поясняет Эфир. Ему прекрасно известно, что Лиюэ добывает и кетон. – Если стабильно поддерживать температуру кетона в пределах шестидесяти трёх – шестидесяти шести градусов, он начинает вырабатывать колоссальное количество тепла и маны. В зависимости от технологий сбора энергии, такой подход либо совсем немного хуже ирридиума, либо ощутимо лучше. Это было бы отличным решением: уверен, тебе бы хватило ресурсов перевести все производства на кетон в течение года-полутора, а Кош наконец-то перестал бы отдавать руду на сторону.       – Но почему «было бы» хорошим решением? – Моракс задумчиво касается подбородка, явно уже обдумывая такой вариант развития промышленности.       Эфир знает, что поступает не очень красиво. И то, что он сейчас скажет, будет не очень красиво. Но у него спросили совета, и он честно ответил. А ещё внутри вновь всколыхивается упрямство. Но Моракс, похоже, из-за своей задумчивости его не замечает.       – Это каэнрийская технология, и все специалисты обращены в камень.       Взгляд Моракса едва заметно меняется, а связь знакомо-странно тянет, но, даже глядя в глаза, Эфиру сложно сказать, что именно это за эмоция. Он не понимает. Похоже, из-за скупости мимики он ещё очень долго будет пытаться разгадывать Моракса.       – Может, в архивах Академии Сумеру сохранились отчёты о прототипах или описания технологий. Многие наши специалисты обучались там. Возможно, кто-то даже выжил, если был в командировке или на обучении, – пожимает плечами Эфир. – Альтернативным решением могут быть кристаллы Баркла, которые производят в Фонтейне: это соседнее королевство, затраты на транспортировку будут не очень большие. Если мне не изменяет память, им даже подойдёт оборудование ирридиума. Хотя сами они дороже и более придирчивы в хранении и эксплуатации, по мощности практически не уступают.       Моракс смотрит в глаза, ничего не отвечая. То ли размышляет, то ли ждёт продолжения. Судя по практически спокойной связи, он не злится, а в глазах снова блестит уже приевшееся любопытство: он слегка склоняет голову к плечу, смотрит словно изучающе. Под таким взглядом не то чтобы комфортно, но Эфир уже привык. Подобные ситуации очень сильно усиливают пресловутое ощущение кукольности, но с этим ничего не поделать. Увы.       – Кош вам всё равно удвоения не даст. Либо вы их продавите и наживёте врагов. Естественно, они не нападут, но отношения будут испорчены, это я могу практически гарантировать, – Эфир бросает взгляд на книгу на подоконнике, а затем снова поворачивается к Мораксу: – На сегодня я закончил. Я могу уйти?       – Можешь, – сразу отвечает Моракс, легко кивая. – Благодарю за советы.       И отворачивается к Нингуан.       Уважительно кивнув ей на прощание, Эфир опрометью покидает кабинет и отправляется прямиком в комнату. Никакого общения сейчас не хочется. Наобщался уже.       На обеде Эфир снова пытается разминуться с Мораксом, и ему это удаётся: тот задерживается на переговорах с Нингуан. Такой расклад приходится весьма по душе: Эфир наскоро ест, а затем вновь уходит к себе в комнату и возвращается к чтению.       Книги по эмпатическим связям, как оказалось, не сильно помогают. Все они так или иначе сводятся к тому, что нужен личный контакт и наблюдение. И, естественно, чем теснее контакт, тем лучше. А Эфиру искать лишних контактов с Мораксом, несмотря на все недавние разговоры, не очень-то хочется. Он со вздохом откладывает очередную дочитанную книгу, прикрывает глаза и прислушивается к связи. Моракс в саду, рядом с ним Венти. Это немного удручает, потому как Эфир хотел перед ужином прогуляться, однако отказываться от своей идеи он всё равно не собирается: ну пройдёт мимо, ни у кого из-за этого не убудет.       Перед выходом Эфир снова долго смотрит на брошь и снова её не надевает. Не то настроение. Не те… условия. Он пока не готов. Пока что он пытается избавиться от тоски по дому.       Вот ведь парадокс: Эфир обживается, привыкает к Нефритовому дворцу, привыкает к Лиюэ, и даже от интейвата и броши в комнате уже не наворачиваются каждый раз слёзы, однако выносить их за её пределы он пока не хочет. И не может. Комната – единственное место, где он чувствует себя спокойно, где он ощущает хоть какой-то контроль над ситуацией. Безусловно, в неё всё ещё может без спросу зайти Моракс или, скажем, генерал. Комната принадлежит Эфиру только условно. Но он уже может назвать её «своим» местом, уже может добавить туда что-то из прошлой жизни.       Но вынести за её пределы пока не может, словно за это тут же последует наказание.       Эфир поправляет манжету на запястье, скрывая край жёлтой звезды, и задумчиво смотрит перед собой. Под ногами то хрустит щебёнка, то стучит деревянный настил: Эфир бродит бездумно, банально отвлекаясь сменой окружения. То, что сад не комната, не гостиная супругов и не кабинет Моракса, уже вносит должное разнообразие, которое не удручает даже возможное присутствие непосредственно Моракса.       Интересно, а завтра Эфира отчитают за неуважительное отношение к Нингуан?       Хотя Моракс ещё ни разу его не отчитывал. Но Тарталья говорил, что он большой любитель читать нотации. Удивительно, что эта участь Эфира до сих пор обходит стороной.       Эфир осекается от того, что связь подозрительно теплеет. По ощущениям Моракс где-то рядом, Эфир коротко оглядывается и быстро его находит: они с Венти сидят на скамейке и о чём-то разговаривают. Их периодически можно встретить в саду и, что интересно, у Моракса с Венти какой-то совсем другой уровень отношений, нежели с аль-Хайтамом, Тартальей или Яэ. Они больше похожи на друзей, чем на формальных супругов: да, они иногда спят, но они куда больше общаются, гуляют. Может, потому что Венти просто-напросто дольше здесь живёт? Эфир, кстати, не имеет ни малейшего представления, сколько он здесь находится и сколько ему лет.       Связь щекочет, становясь ещё теплее, и Эфир вдруг останавливается, удивлённо моргая, и щиплет себя за предплечье, чтобы убедиться, что ему не чудится.       Моракс смеётся.       Мягко скалится в улыбке, жмурится, явно абсолютно не заботясь о присущей ему королевской стати. Не прикрывает рот ладонью, не одёргивается, возвращая привычный безразличный вид. Он ведёт плечом, устраивает поудобнее локоть на спинке скамьи, заглядывает Венти в лицо и, посмеиваясь, что-то говорит.       И Эфир теряется.       Ему вообще казалось, что Моракс не умеет даже улыбаться.       Янтарный взгляд вдруг переходит на Эфира, и он вздрагивает от неожиданного внимания. Мельком оборачивается Венти, подмигивает и вновь отворачивается, а Моракс, мягко улыбаясь, касается пальцами под подбородком и намекающе вскидывает брови. Эфир закрывает приоткрывшийся в изумлении рот и промаргивается: от прилившей к лицу крови щёки практически колет.       Смазанно кивая в ответ, Эфир поспешно ретируется, оставляя их наедине.       И долго пытается осознать, что произошло.       Тепло связи практически опьянило, пусть и длилось не очень-то долго. Эфир уже чувствовал подобное, но не так сильно, не так ярко. И уж точно он ни разу не видел, чтобы Моракс смеялся. Ухмылялся, приподнимал уголки губ, изображал уважительную улыбку – да. Но даже не улыбался искренне, что уж говорить о… смехе.       Такое открытие… если честно, практически шокирует. И, что удивительно, поднимает настроение. Даже когда Сюин зовёт на ужин и говорит, что затем нужно будет пройти в термы, Эфир не особо расстраивается: это уже стало рутиной, на фоне которой – кто бы мог подумать – улыбка Моракса кажется чем-то поистине невообразимым.       Может, Венти прав, и Моракс в самом деле не такой сухой и ужасный?       Однако приподнятое настроение улетучивается, когда Эфир подходит ближе к термам: связь начинает пульсировать, а к низу живота подступает тепло. Эфир тяжко вздыхает, подняв голову к потолку, несколько секунд просто размышляет о тщетности бытия, а потом продолжает путь к термам. Сядет где-нибудь в углу и постарается не отсвечивать…       Видимо из-за того, что он позволил себе какое-то время практически радоваться, расстройство нападает с двойной силой. Эфир выбирает себе отдалённый бассейн с тёплой водой, пристраивается за колонной и старается игнорировать стоны Тартальи. К себе не хочется даже прикасаться, потому что становится мерзко от мысли, что от унисона возбуждения Мораксу тоже будет хорошо. Поэтому Эфир сползает ниже, так, что нос едва-едва возвышается над водой, подтягивает колени и просто пережидает. Потому что ему нужно находиться здесь, ему нельзя уйти.       – Тебя опять накрыло кое-чьей похотливостью? – ехидно уточняет Венти и ловко стекает с бортика в воду, практически не поднимая волну. Однако сесть повыше Эфиру всё-таки приходится: надо ответить, и с другой стороны неожиданно присаживается аль-Хайтам, лениво устраивая локоть на бортике и подпирая голову рукой.       – Ха. Ха. Ха, – недовольно и абсолютно неправдоподобно изображает смех Эфир и приобнимает себя за колени.       Такой контраст между условно хорошим настроением и абсолютно испорченным больно бьёт по и без того истерзанному самолюбию. А теперь ещё и Венти с аль-Хайтамом пришли поглумиться. Эфир оборачивается и выглядывает из-за колонны, чтобы в очередной раз убедиться, что у Тартальи, поднимающего волны своими скáчками на члене, явно ещё много выносливости для продолжения удовлетворения Моракса и издевательств над кое-кем ещё.       Впрочем, Тарталья не особо в курсе проблем Эфира со связью, в отличие от Венти и аль-Хайтама.       – Неужели он всегда кого-то трахает в термах? Это ритуал какой-то? – негромко спрашивает Эфир, отворачиваясь. Серьёзно, на памяти Эфира был всего один или два раза, чтобы в термах на Мораксе кто-то – а чаще всего, Тарталья – не стонал. Хорошо ещё, что не каждый раз он при этом действительно возбуждается.       – Это, скорее, Тарталье спокойнее с ним трахаться в воде, – хмыкает аль-Хайтам, пожимая плечом. – Это же его стихия. Наверняка он тут получает ощущение мнимого превосходства.       В ответ Эфир только фыркает. Наверное, он может понять Тарталью. Однако это не меняет положения вещей. Член дёргается, требуя ласки, но Эфир упрямо поджимает колени ближе.       Не в этой жизни.       – Ты серьёзно так и собираешься сидеть? – вздыхает Венти. – Опять?       – Потерплю, ничего со мной не случится, – хмурится Эфир, глядя, как вода искажает узор мозаики на полу.       – Ты знаешь, что воздержание – вредно для здоровья? – тянет Венти.       – Венти, отстань, пожалуйста, и без тебя тошно.       Расстройство переходит в тусклое подобие злости, и Эфиру очень хочется, чтобы это хоть сколько-то смазало Мораксу наслаждение. И поделом ему. Несмотря на разговоры, встречи и привыкание, Эфир не хочет испытывать к Мораксу даже подобие каких-либо тёплых чувств. И уж тем более не хочет усиливать его оргазмы.       – Я одного понять не могу, – вздыхает аль-Хайтам, – почему ты так упрямо продолжаешь лишать себя хоть каких-то радостей?       Эфир поворачивает голову и встречается с вопросительным взглядом аквамариново-оранжевых глаз.       – Ты думаешь, очень приятно это всё ощущать? – любопытствует Эфир, пытаясь понять, серьёзно сейчас аль-Хайтам или просто издевается.       – Твой стояк намекает, что, в общем-то, вполне приятно, – отмечает тот, мельком бросая взгляд ниже.       – Хорошо, скажу по-другому: я не хочу дарить эти эмоции Мораксу.       – Да забей ты на Моракса, – закатывает глаза аль-Хайтам. – Мир вокруг него не крутится, и свет на нём клином не сошёлся. Подумай лучше о себе. Ты думаешь, у него без тебя удовольствие обломается и член упадёт? По-моему, ты только что жаловался на обратное.       – Это не отменяет того, что я… Эй! Стой! – срывается на злобное шипение Эфир, когда аль-Хайтам вдруг поднимается, берёт Эфира под мышки, усаживает на бортик и вклинивается между ног. – Аль… Какого хрена ты творишь?! – Эфир однозначно запускает пальцы в чужие волосы и не даёт наклониться, а ногами пытается как-то отодвинуть аль-Хайтама.       – Убери свои руки, или я их привяжу к этой колонне, – безмятежно предупреждает тот, и по глазам становится понятно: он не шутит. Эфир опасливо откланяется и упирается лопатками в уже упомянутую колонну. Кажется, ситуация патовая. – Хватит тебе уже тухнуть зазря. Ходишь вечно понурый и серый. Пожалуйста, расслабься хоть немного. Уже пора. Не будешь же ты всю жизнь тут скорбеть и давиться отвращением к Мораксу. Не люби его, кто ж запрещает. Но себя-то надо любить.       – Нам нель… – пытается отбрыкаться Эфир, но вдруг получает неожиданно развратный поцелуй в щёку от Венти. Эфир так увлёкся противостоянием аль-Хайтаму, что совсем не заметил, как тот вылез.       – Между супругами связи не запрещены, – воркует Венти на ухо. – А аль-Хайтам прав, хорош заниматься самоедством.       Эфир гулко сглатывает и всё-таки заставляет себя отпустить аль-Хайтама. Тут же вздрагивает: тот медленно целует в солнечное сплетение. И это жутко непривычно. У Эфира были связи, пусть в основном и в рамках курса полового воспитания. Были даже с мужчинами. Но все они кажутся такими далёкими и эфемерными, что Эфир теряется.       Где-то ещё витает едва заметная мысль брыкнуться и оттолкнуть аль-Хайтама, который выцеловывает дорожку от груди к паху, но Эфир пялится, как заворожённый, не в силах оторваться. К щекам и ушам стремительно приливает кровь, и про себя Эфир всё-таки отмечает, что…       Аль-Хайтам и Венти правы.       – Я понимаю, что из-за связи сложно, но забудь о Мораксе хоть ненадолго, – шепчет на ухо Венти, как ни странно, сочувствующе-серьёзно, ещё раз целует щёку и опускается в воду.       – Если ты против, я перестану, – оставив поцелуй на лобке, заглядывает в глаза и спокойно заверяет аль-Хайтам. Он смотрит внимательно и даже с какой-то заботой, и под его взглядом Эфир успокаивается.       – Нет, я... – Эфир на секунду прикусывает губу, а потом кивает: – Продолжай.       И закатывает глаза, прикрывая ладонью рот, когда аль-Хайтам обхватывает губами головку и втягивает щёки.