Трофей

      Дни тянутся бесконечно долго.       Эфир выздоравливает. Физически, не ментально. Внутри он всё ещё опустошён, он тень себя прежнего и не стремится что-то с этим делать. Самому Эфиру в этом нет никакой нужды, а если это кому-то нужно – пожалуйста, как-нибудь без его участия.       Первые пару дней Эфир безвылазно сидит у себя в комнате, не особо желая выбираться куда-либо, кроме трапезной. Он тратит время на то, чтобы привыкнуть к энергетике Нефритового дворца, научиться распознавать и понимать ауры его жителей. А ещё он учится не дёргаться от воздействий связи.       Эфир выходит только поесть, а затем тут же возвращается в комнату, зачастую даже уходя раньше всех остальных: это не запрещено, значит, разрешено. Выговоров за то что он встаёт из-за стола раньше Моракса никто не делает, значит, хотя бы это ему позволено. Вот и отлично.       Время, проведённое в одиночестве, даёт свои плоды: Эфир уже безошибочно определяет Сюин по ауре, а ещё уже не так ярко реагирует на перемены в настроении Моракса. На один из ужинов тот приходит жутко недовольный, и это видно даже по лицу, а связь грохочет и грузно двигается. Однако даже несмотря на это кое-как удаётся поесть, пусть это и не так просто, как хотелось бы: такое поведение связи сковывает движения, но уже хотя бы не вызывает ступор и практически паралич.       А вот в очередной день Эфир не успевает ускользнуть после обеда первым – Венти вдруг хватает за плечо, усаживая обратно, и просит подождать его. Стараясь не смотреть на Моракса, Эфир покорно пьёт ещё одну чашку чая, дожидаясь Венти, который не спешит доедать, а затем они вместе куда-то идут. До сих пор все прогулки Эфира состояли из переходов от комнаты до столовой и обратно, однако теперь Венти повёл его каким-то новым коридором.       – Я подумал, что если тебя насильно не вытащить куда-нибудь, ты так и будешь в комнате сидеть, – мягко улыбается Венти, лёгкой походкой следуя по коридору.       И он прав.       – Этот старый пень, скорее всего, тебе не сказал, а на вводных экскурсиях от слуг ты наверняка был не в состоянии что-либо воспринимать, поэтому позволь тебе немного показать окружение, – продолжает Венти. – Пусть ты и не супруг, ты ешь с нами, а значит, тебе, видимо, можно туда же, куда и нам. Есть простое правило: если тебе куда-то нельзя, дверь просто не откроется. Или ты почувствуешь, что зашёл куда-то, куда не следовало. Это похоже на что-то вроде тревожности, ты сообразишь.       Венти ведёт по коридорам, то и дело указывая на различные двери. Комнаты отдыха, библиотеки, кабинеты. Разные аудитории по интересам. Тренировочный зал. Нефритовый дворец огромен, намного больше, чем кажется с земли или даже при входе, и это становится понятно только во время таких прогулок.       – А ещё можно в сад. Он роскошный, обязательно сходи, – воодушевлённо добавляет Венти, и Эфир кивает. – Сразу только предупрежу: Моракс частенько там сам гуляет и нередко просит кого-то из супругов составить компанию. Честно, не знаю, будет он звать тебя или нет, но имей в виду.       Эфир мысленно ставит галочку. Составить компанию на прогулке – вот и первая обязанность «трофея».       – В целом, ты можешь делать что хочешь. Условно можешь считать, что всё твоё время – свободное. Хочешь – читай, хочешь – просто гуляй в саду. Если Мораксу что-то от тебя понадобится, он зайдёт или пришлёт слугу, – Венти вдруг открывает резные двери и приглашает Эфира войти. – Это гостиная супругов. Сюда можно только нам и Мораксу. Попробуй.       Эфир сперва замирает перед порогом. «Гостиная супругов». Он ведь не супруг. Почему это ему должно быть дозволено сюда входить?       Однако он пробует: переступает порог и первые несколько мгновений прислушивается к себе.       Ничего.       Почему ему дозволено сюда входить?       – Не накручивай себя раньше времени, – Венти вдруг приободряюще касается плеча. – Скорее всего, он просто даёт тебе компанию в нашем лице. Довольно лицемерно будет говорить это в твоей ситуации, но Моракс не такой злой, каким кажется со стороны. Хотя в твоём случае это, конечно, пустой звук, я понимаю.       Венти в самом деле говорит сочувствующе, и Эфир с искренней благодарностью кивает. Более того, Эфир какой-то частью сознания даже готов ему поверить, ведь с момента попадания в Нефритовый Дворец никакие действия Моракса не противоречили заявлению Венти. Однако то, что случилось до попадания сюда, изменило отношение навсегда.       Такое не прощается.       Такое не забывается.       Эфир тихо сглатывает и оглядывается. Гостиная просторная, подходящая для разных занятий: есть и диваны, и столы, для большой компании и более уединённые. По ступенькам можно подняться на второй этаж-балкон, там виднеются какие-то стеллажи с книгами. Мягкие кресла, невысокие столики и тумбочки – здесь в самом деле можно устроиться так, как душе угодно, при этом не стесняя в движениях остальных… присутствующих.       – Приходи, когда хочешь. Не стесняйся, мы не кусаемся, – мягко улыбается Венти.       – Хорошо. Спасибо, – отвечает Эфир, даже пытаясь кое-как изобразить улыбку. И он абсолютно не понимает, получилось у него или нет.       Эфир остаётся в комнате супругов, находит себе укромный уголок на втором этаже, потом даже какую-то книгу. С балкона открывается отличный вид на всю комнату: под вечер Тарталья, аль-Хайтам и Яэ собираются внизу, разговаривают и играют в карты, потягивая вино, периодически заглядывает Венти. Эфира не трогают: с ним здороваются, приглашают присоединиться, но не слишком навязчиво. И за это их действительно стоит поблагодарить.       А вот на следующий день после завтрака Эфир переодевается в форму и отправляется в тренировочный зал. Вокруг светло, просторно, и, прислушиваясь к себе, Эфир пытается уловить хотя бы что-то, похожее на былой азарт предвкушения. Но внутри только пустота.       Это чужой зал. Незнакомый.       Эфир снимает обувь, оставляет у входа: на полу мягкое покрытие, по нему можно ходить только босиком. Взгляд безразлично скользит по манекенам, стойке с тренировочным оружием. Где-то в отдалении стоят также гантели и штанги, приспособления для гимнастики. Можно без проблем найти себе развлечение по вкусу и силе.       Непрошенную волну воспоминаний Эфир гонит подальше: сейчас точно не до этого. Сейчас он хочет вообще не думать, а побыть наедине с тренировочным манекеном. Просто отдаться механической памяти и бить, бить, бить, не думая. Эфир подходит к стойке с оружием, берёт и взвешивает в руке деревянный меч. Немного легче, чем делают в Каэнри’ах, но для тренировки подойдёт.       Собственный меч призвать не получится: Эфир чувствует, что его подпространства пусты. Судя по всему, Моракс позаботился о том, чтобы у Эфира не было никакого способа сбежать или убить себя.       Отойдя в центр, Эфир начинает с разминки: у него в арсенале имеется одна, исполняемая сразу с мечом. Такая поможет немного прийти в себя, притупить мысли, чувства и ноующую дыру под рёбрами. Эфиру так хочется снова почувствовать себя бездушной машиной, поддаться той красной пелене ярости, растворить в ней рассудок. Быть может, если бы он пытался меньше контролировать себя в том бою, он бы быстрее сошёл с ума, и Моракс убил бы его.       Ведь в трофее нет никакого прока, если он сломан?       Разминка переходит в связку тренировочных стоек и взмахов. Затем добавляются перекаты, подсечки, удары по невидимому противнику. Эфир бьёт и рубит, тренирует уклоны, тщательно следя за техникой и дыханием. Потому что если все мыслительные процессы заняты тренировкой, на прочие размышления в мозгу уже не остаётся места.       В голове наконец-то становится пусто.       В зале есть только Эфир и меч.       Остальное не имеет значения.       Даже связь словно отходит на второй план и становится легче – впервые за долгое время. Эфир не думает даже об этом, просто чувствует и отмечает, словно это что-то само собой разумеющееся. Взмахи, подсечки, уклоны, удары-удары-удары, Эфир наконец-то обретает в них хоть какое-то подобие покоя.       И вдруг останавливается. Зачесав растрепавшуюся чёлку, он оборачивается на входную дверь.       – У тебя отличная техника, – улыбаясь, говорит Меногиас, опирающийся спиной о входную дверь. Его аура яркая, ровная. Спокойная. – Ты и вправду достойный противник. Даже по тренировке могу сказать, что не хотел бы схлестнуться с тобой в серьёзном бою.       Меногиас тоже в тренировочной форме: видимо, пришёл заниматься. Однако он не выгоняет Эфира, не просит подвинуться или уйти в другую часть зала: вообще ведёт себя так, словно пришёл просто посмотреть.       – А что насчёт тренировочного? – вдруг спрашивает Эфир, практически сам себе удивляясь. Эта идея появилась настолько спонтанно, что он предложил быстрее, чем даже подумал.       Бой с генералом Моракса? Да разве ему позволено? Он ведь просто шавка, трофей, которому место на полке. Скорее всего, ему откажут – Эфир не удивится. С какой-то стороны, это ведь тоже способ покончить с собой или нанести себе увечья?       Так может, спарринги тоже не позволены?       – Давай, – неожиданно охотно кивает Меногиас, подходит к стойке с оружием и берёт длинную палку: видимо, его основным или как минимум комфортным оружием является копьё.       – А нам точно можно? – уточняет Эфир, пока Меногиас подходит. – Мне точно можно?       – Сейчас узнаем, – пожимает плечами Меногиас и снова улыбается. Он коротко взмахивает оружием, словно примеряясь, а затем кивает в приветствии.       Эфир исполняет привычное спарринговое приветствие. Они скрещивают оружие.       Зал заполняют стук дерева, выкрики, шелест ступней и одежды по покрытию пола: как и следовало ожидать, Меногиас в отличной форме, хотя только пришёл в зал. Конечно, чего ещё стоило ожидать от генерала. Эфир весь обращается во внимание: больше уворачивается и парирует, по крупицам выявляя технику, какие-то приёмы и пытаясь придумать место для манёвра. Когда-то у Эфира с Люмин был учитель из Лиюэ: они многому у него научились, в том числе определению чужих боевых намерений по движению ног.       Меногиас дерётся порывисто, не давая времени на раздумья. Возможно, вторым его оружием является что-то тяжёлое: двуручный меч, например. Иногда создаётся ощущение, что деревянная палка-копьё для него чересчур лёгкая, словно вовсе не подходит его стилю боя.       Они обмениваются ударами. Затем снова. И снова. И снова. На плече и боку Эфира расцветают гематомы, но он успел задеть и Меногиаса: счёт, как минимум, один-один. Щёку опаляет жжением, но Эфир не реагирует: неотрывно следит за чужими движениями, раскладывая их на составляющие, на принципы и техники, чтобы в решающий момент…       Юркнуть под копьё, сделать подножку, поставить, выпрямившись, стопу на грудь и приставить меч к шее.       Несколько секунд зал заполняет только тяжёлое сдвоенное дыхание. Эфир чувствует, как пальцы мелко подрагивают в эйфории. В голове в самом деле пусто. Никакие мысли в неё не лезут: мозг всё ещё в бою, словно ждёт, что Меногиас дёрнет за ногу и уронит, чтобы продолжить спарринг. Победа Эфира – чистейшая случайность. Меногиас до того более чем успешно ушёл от пяти других уловок, уклоняясь или парируя. А эта вдруг сработала.       Мышцы покалывает – Эфир явно залежался, тело требует физических нагрузок. В ушах ухает кровь, а под рёбрами гулко колотится сердце, но Эфир смотрит в светлые глаза, всё ещё ожидая подвоха. И вдруг Меногиас улыбается, коротко смеётся, щуря глаза. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает – сбоку раздаётся рокочущий голос:       – Впечатляет.       По плечам прокатывается дрожь, Эфир тут же убирает стопу с груди Меногиаса, привычно протягивает ему руку, помогая встать, затем сразу же отходит и возвращает меч на стойку, складывает руки за спиной, разворачиваясь, и только затем поднимает взгляд.       С другого конца зала на него смотрит Моракс.       Одно за другим возвращаются ощущения и мысли. А с ними и давление связи. Эфир в самом деле практически перестал её чувствовать в пылу спарринга – даже пропустил момент, когда Моракс вошёл. Сколько он видел? По его лицу не понять, доволен он или нет, но глаза блестят привычным любопытством. Или он всегда так смотрит, и Эфиру просто кажется, что он имеет здесь какое-то значение? Фраза про трофей, возможно, чересчур сильно впечаталась в его мозг.       – Не обращайте на меня внимания, мне будет интересно понаблюдать, – вежливо склоняет голову Моракс. Он в своём привычном «домашнем» ханьфу: явно пришёл сюда не тренироваться.       Эфир дёргает носом и наконец замечает стоящих рядом с ним Тарталью и Бонанас. А вот они как раз-таки в форме, явно пришли на тренировку. Кажется, Эфиру удалось подгадать время так, чтобы угодить на генеральскую тренировку.       – Я уже закончил, – бросает Эфир, продолжая неотрывно смотреть в глаза.       Сердечный ритм успокаивается, дыхание выравнивается. На самом деле Эфир только вошёл в раж, хочется ещё, руки чешутся. Хочется взять клинок, ощутить его холод и приятную тяжесть в ладони, провести в него чуть-чуть маны, чтобы лучше его чувствовать. Как он рассекает воздух и чужие доспехи. Как высоко звенит, скрещиваясь в бою с другими клинками, а затем ломает их, потому что сделан из металла куда более крепкого.       А ещё хочется ощутить тот же азарт сражения на другом конце связи.       Но в памяти только горечь последнего боя за дом.       А в реальности только яркий плавленый янтарь.       – Пожалуйста, не покидай нас так скоро, ты ведь только пришёл. Мне бы хотелось ещё посмотреть на твои техники, – просит Моракс. И, стоит признать, в самом деле вежливо. Но Эфиру всё равно.       Трофей. Игрушка. Послушный пёс. Таким видит его Моракс? У Эфира нет никакого желания делать для него хоть что-то.       – На сегодня я закончил, спасибо, – медленно и доходчиво проговаривает Эфир, не отводя взгляда.       Что это? Проснувшаяся гордость? Или глупость? Только что Эфир сказал Мораксу слов больше, чем за последние несколько дней. Внутри всколыхивается то ли едкость, то ли какое-то подобие достоинства. Это чувство охватывает Эфира мгновенно: слишком долго он не испытывал абсолютно ничего и теперь явно готов провалиться хоть в какие-то эмоции с головой. Всё ещё несущийся по крови адреналин боя подначивает: Эфир хмурится.       Моракс явно не удовлетворён таким ответом.       – Пожалуйста, – ещё раз просит он, и даже с другого конца зала видно, как нехорошо блестят его глаза.       – Если хочешь меня заставить – у тебя есть отличный способ, – размеренно отвечает Эфир. Он говорит тихо, чтобы голос не задрожал от волнения или переизбытка эмоциями, но точно знает: Моракс всё слышит более чем прекрасно.       Моракс слегка наклоняет голову в другую сторону, а затем переводит взгляд на Меногиаса.       – Моракс, оставь его в покое, – качает головой Меногиас. – Он ведь…       – Ой, да ты всегда чересчур мягкий, когда не просят, – вдруг фыркает Бонанас и срывается с места.       Кувырок, перекат, серия уклонений: Бонанас атакует очень быстро и ловко, практически перетекая из одной позиции в другую. Ей оружие не нужно: она идёт в рукопашную, не чураясь применять по назначению чешуйчатые наросты на руках. На долю секунды в голове проскакивает мысль: не уклоняйся, но она тут же испаряется, адреналин и рефлексы срабатывают быстрее.       Эфир не контратакует, даже не парирует: только уклоняется, уходит от ударов, чем явно только выводит Бонанас из себя. Однако не идти на поводу у хотелок Моракса – уже дело принципа. Эфир не будет показывать свои способности, пусть они хоть трижды «любопытные». Бонанас вдруг бросает Эфиру меч, призывая драться нормально, но он его отбрасывает в сторону: не дождутся.       Естественно, по стилю уклонения тоже много чего можно понять, и, как ни горько признавать, даже такой демонстрацией Моракс наверняка останется доволен. Даром он, что ли, бог боевых искусств. Что ж, может тогда, наконец, и прикончит Эфира за ненадобностью – любопытство будет удовлетворено.       На руках появляются новые лёгкие порезы, затем Бонанас ловко бьёт в оставленный Меногиасом синяк на плече. Она сражается яростно, не давая и шанса на передышку, и Эфир вдруг понимает: она искренне желает ему смерти. И снова приходит мысль просто не уворачиваться. В глотке колотится сердце, пряди липнут к вискам, пот затекает в глаза, то и дело мерещатся золотые блики, но Эфир не обращает внимания: концентрация и анализ – вот что ему сейчас нужно.       Потому что прекратить это можно только одним способом.       В последнее мгновение уйдя от низкого удара, Эфир с размаху бьёт коленом в подбородок – Бонанас хватается за шею, мешкаясь на секунду. Этого достаточно: Эфир с разворота бьёт стопой в ухо. Бонанас падает на колени, шумно и хрипло вздыхает, вскидывает голову, и в её глазах горит чистейшая ненависть. Эфир шумно дышит, готовясь вновь сорваться с места, но больше всего желая, наконец, уйти из зала.       Его колотит. Он молодой, прыткий: в подобных боях ему можно выиграть лишь благодаря везению. Или чистой ярости, как в случае с Сяо. Сегодня ему повезло дважды.       Потом всё может обернуться по-другому.       К глазам подступают слёзы: в паузу снова возвращаются эмоции, накопленный за дни молчания стресс стремится выплеснуться, и этих спаррингов мало, мало, мало, мало. Хочется сорваться, снова сцепиться в схватке, только теперь уже нормальной: до синяков, до крови. Эфиру хочется бросать вспышки, орать и рычать, крушить всё подряд, только бы это жжение внутри ушло, только бы снова ощущать покой.       Слышать звон колокольчиков.       Но он не может. Потому что если он сорвётся в бой, то поддастся Мораксу, приняв его правила. А колокольчики ему уже не суждено услышать никогда.       Бонанас привстаёт, и Эфир сжимает кулаки, напрягается и шумно вдыхает, готовясь к новому раунду, но вдруг она бросает взгляд куда-то дальше и недовольно кривится. Эфир оборачивается: Моракс прячет в ханьфу ладонь и заглядывает в глаза в ответ. Всё такой же спокойный Моракс. Всё такой же блестящий любопытством взгляд.       Только теперь любопытство кажется ярче.       И это выводит из себя и вгоняет в дичайшее горе одновременно.       Ведь Эфир, видимо, в очередной раз подтвердил, что достоин любопытства Моракса.       – Кажется, тебе нужны генералы получше, – чеканит Эфир, разворачивается и выходит из зала.       Только закрыв дверь, он выдыхает, и его начинает колотить: становится жарко, сердце заходится в бешеном темпе, а движения тормозит самый искренний страх. Эфир рвано вдыхает, прикрывает ладонью рот и мельком оборачивается: за ним никто не вышел. Связь продолжает светить всё так же ровно и умиротворённо, а ещё через несколько секунд из-за двери начинают доноситься звуки спарринга.       Тело подвластно Эфиру.       Связь спокойна.       Значит, его… отпустили?       После всех слов и выходок?       На ватных ногах Эфир добирается до жилого крыла, забирает чистую одежду и тут же отправляется в душ. Только там он ловит себя на мысли, что он оставил в зале обувь, но как же на это плевать по сравнению с накатившей эмоциональной бурей, которая только-только начала стихать. Адреналин сражения, азарт поединка в бою с Меногиасом перетекли в ярость на Моракса в полубою с Бонанас, и всё это сменилось искренним… страхом за свою жизнь.       И теперь, стоя под душем, Эфир пытается смыть слёзы, тщетно заставляя себя успокоиться или хотя бы выровнять дыхание. Потому что эмоции возвращаются. Потому что Эфир в Нефритовом дворце абсолютно один, несмотря на помощь Меногиаса и Венти, несмотря на доброту супругов. Потому что его жизнь зависит от одного-единственного человека, которого невозможно читать и разгадывать, несмотря на наличие прямой, безумно крепкой и тяжёлой связи.       Потому что Эфиру страшно, и он не знает, что с этим делать.       Кое-как умывшись, с трудом успокоившись, Эфир сушит голову, снова слушая ветер в голове, одевается и возвращается в комнату. На обеде он чудом не пересекается с Мораксом: тот снова опаздывает, а Эфир ест быстро и мало. Полдник он и вовсе игнорирует, пытаясь найти отвлечение в книге и защиту в одеяле, в которое завернулся. Но буквы и слова ускользают, тепло и ощущение защиты не приходят.       На ужине им вновь удаётся разминуться, но по возвращении в комнату его ждёт очень неприятный сюрприз: Сюин, стоящая с какой-то одеждой в руках.       – Господин, вам нужно пройти в термы, – осторожно говорит она, когда Эфир запускает её внутрь. Она уже давно поняла, что у него далеко не лучшие отношения с Мораксом. Где-то помогает с ним разминуться на трапезах, иногда приносит книги в комнату, чтобы не приходилось выходить. И сейчас Эфир понимает по её тону: происходящее связано с Мораксом. – Владыка иногда устраивает тихие вечера в термах для себя и своих супругов, но приказал позвать и… вас…       Она протягивает одежду: плотный коричневый халат в золотую чешуйку, лёгкие тапочки, мягкое полотенце. Эфир уже привык, что его приравнивают к супругам, это уже ни у кого не вызывает вопросов. Но до чего же неудачный получается день…       – У меня нет шанса отказаться или притвориться больным, да? – негромко уточняет Эфир, больше утверждая, а не спрашивая, и чуть сжимает локоть левой руки, пытаясь хоть как-то закрыться.       – Боюсь, что нет, господин, – печально сводит брови Сюин.       Эфир обречённо вздыхает и принимает одежду.       Сюин провожает его в термы: они находятся на два этажа ниже. Можно отпраздновать: он впервые оказался на другом этаже… Интерьеры здесь такие же, абсолютно ничем не отличающиеся, но атмосфера другая: немного теплее, пахнет солью, влажность выше. Термы явно занимают немало пространства, раз влияют на микроклимат всего этажа. У входа Сюин, конечно же, кланяется, услужливо приоткрывая дверь: внутрь ей, очевидно, нельзя. Она подбадривающе и сочувствующе улыбается – Эфир в ответ дёргает уголком губ и заходит.       Пахнет травами. Чем-то целебным. А ещё солью. Слышится плеск воды, и он даже действует как-то умиротворяюще: несмотря на то, что Моракс, судя по ощущениям, всё ближе, Эфир выдыхает и даже немного расслабляется. Видимо, запахи так успокаивающе влияют.       – Приветики, – раздаётся слева короткий хохот, и Эфир оборачивается: рядом стоит, широко улыбаясь, Венти. – Слышал, ты наделал сегодня шуму.       Эфир в ответ неопределённо пожимает плечом, мол, ничего такого. Однако по хитрому прищуру Венти понятно: он и без Эфира уже всё-всё-всё знает.       Одет Венти в точно такой же халат в чешуйку, но вдруг в глаза бросается деталь: на рукавах, постепенно прорежаясь от манжета к локтю, вышиты маленькие значки Анемо. Эфир чуть хмурится и проверяет свои рукава: они украшены звёздами. Четырёхконечными. Ну конечно… И как раньше не заметил?       – Ещё на полотенце вышито, – уведомляет Венти, а затем хватает Эфира за запястье и утягивает вглубь терм. А сзади словно подгоняют потоки воздуха. – Пойдём. Обещаю, что не дам тебя этому старому пню в обиду.       И почему-то Эфир ему верит.       За двумя рядами ширм, расставленных так, чтобы от входа было невозможно разглядеть, что происходит дальше, располагается большой комплекс водоёмов. Какие-то помельче, какие-то поглубже, с Гидро подушками для массажа и без. То тут, то там располагаются различные души и водопады. Есть открытые бассейны и более укромные уголки: словом, снова всё на любой вкус и цвет.       Здесь очень светло: белый мрамор под ногами изредка прочерчивается чёрными и золотистыми элементами, лишь в местах освещения сменяясь на ониксовые вставки. Несмотря на то, что они на нижних этажах, освещение практически дневное. И Эфир уверен, что по кое-чьей воле этот параметр тоже может смениться.       – Это просто вечерний досуг, не бери в голову, – негромко поясняет Венти, показывая, куда можно сложить полотенце и халат. – Я не знаю, какие обычаи есть в Каэнри’ах, но если нервничаешь, просто держись меня.       Походы в термы для Эфира не новое развлечение, он даже уже научился к своему возрасту действительно получать в этом какое-то расслабление: просто даёшь воде себя успокоить, и всё. Горячие целебные воды сделают всё остальное сами. И пусть дома такого не было, Эфир более чем догадывается, какие картины могут его ждать дальше, уже в водоёмах.       Он уже взрослый мальчик.       Венти и Эфир оставляют полотенца, халаты и тапочки и проходят к воде: воздух сгущается от влаги, тепло обволакивает. Эфир не стесняется наготы, и настолько же не смущают его и остальные супруги, но к атмосфере нужно немного привыкнуть: слух вдруг цепляется за весьма откровенный стон. Кажется, аль-Хайтама. Однако самого его не видать. Как и Тартальи.       Почему-то Эфир ни секунды не сомневался, что Венти усадит его в один водоём с Мораксом. Прямо напротив. Да, их отделяет метров семь воды по бедро, но всё-таки это несколько… неуютно.       – Врага надо видеть в лицо, тогда от него не будет неожиданных ходов, – разумно замечает Венти, легко треплет по плечу и вдруг откуда-то из небольшого углубления в полу достаёт бутылку с вином и бокал. На вопросительно приподнятые брови Эфир коротко мотает головой. Целебная вода щиплет свежие царапины, полученные на тренировке, и словно давит на синяки: наверное, лечит.       Да, с тем, что нужно видеть врага, спорить в самом деле сложновато, только вот у Эфира всё скручивается внутри в неприятный узел от представшего вида: на коленях у Моракса боком сидит Яэ и мягко ведёт руками по его груди, прикрыв глаза и прикусив губу. Впервые Эфир видит на лице Моракса что-то отличное от маски безразличия: его губы изогнуты в лёгкой ухмылке, глаза чуть прищурены. Он сыто наблюдает за Яэ, её поведением, тем, как она то крупно вздрагивает, вдруг сильнее хватаясь за плечи, то вдруг томно выдыхает, срываясь на стон. Одна его ладонь перемещается по её груди, то оглаживая целиком, то прищипывая соски, а вторая, на первый взгляд, приобнимает за талию, уходя куда-то под воду. И дальше её положение проследить, пожалуй, можно лишь по янтарным узорам. Или же просто догадаться.       В голову снова лезет мысль о приближающемся восемнадцатилетии и возможных его последствиях.       Эфир понимает, что просто не может не смотреть. Во-первых, потому что в этом чёртовом белом пространстве больше не за что зацепиться глазу. Во-вторых, потому что они сидят – спасибо, Венти – прямо напротив. Ну и в-третьих, потому что сам Венти с заинтересованным прищуром пялится, не давая и шанса завязать хотя бы подобие беседы.       И Эфир смотрит. Безразлично скользит взглядом по розовым волосам, красиво колышащимся в воде, по длинным лисьим ушам, которые Яэ с каждым стоном поджимает, хотя, казалось бы, куда сильнее. Эфир ловит взглядом трепетание её ресниц и поблескивающие из-под них фиолетовым радужки, а затем засматривается на клыки, которые особенно заметны с этого ракурса во время её стонов.       Затем взгляд скользит на Моракса. Эфир пытается как-то сопоставить его поведение со связью, но та на удивление ровна. Он даже не возбуждён. Просто ухмыляется, удовлетворяя свою игрушку, не более. Яэ начинает улыбаться, скользить ладонями по груди Моракса плавнее, радужки под ресницами сменяет белок, а Моракс прищуривается чуть сильнее – Яэ плавно выгибается с высоким стоном и замирает, а затем крупно вздрагивает и обмякает, утыкаясь лицом в плечо Мораксу.       Венти издаёт едва слышный смешок, и краем глаза Эфир замечает: тот качает головой словно даже неодобрительно. Пожалуй, это можно даже назвать любопытной реакцией. Однако глаз вдруг цепляется за что-то странное, и Эфир сперва даже не понимает, что. А затем Яэ прячет руки под воду, и на плече Моракса становится заметно какое-то тёмное пятно.       Эфир чуть хмурится, прищуривается. С такого расстояния сложно разглядеть, но пятно в самом деле есть. Оно покрыто чешуёй – она блестит на свету, потому что влажная и рельефная. Моракс – король-дракон, и «дракон» здесь не метафора. Моракс не человек. И то, что он может принимать драконий и полудраконий облики, – не тайна.       – А что с его плечом? – тихо спрашивает Эфир, повернувшись к Венти.       – Его ранили, – как-то нарочито уклончиво отвечает Венти, но хотя бы так же тихо. Хочется верить, что журчание воды заглушит их разговор.       – Это кто так умудрился? – озадаченно хмурится Эфир.       Король-дракон славится своей идеальной бронёй. Ещё в детстве Эфиру и Люмин рассказывали сказки про его золотую непробиваемую чешую. Конечно, впоследствии оказалось, что чешуя вовсе не золотая, а очень даже коричневая, но что непробиваемая – бесспорно.       – А ты не помнишь? – вдруг спрашивает Моракс, и Эфир рефлекторно поворачивается, тут же пересекаясь взглядом: он ни секунды не сомневается, что обращаются к нему.       Внутри вновь вспыхивает едкость. Эфир хмурится и сжимает зубы, глядя на Моракса так тяжело, как может.       – Только не говори мне, что тебя кто-то ранил в Каэнри’ах. В тронный зал ты пришёл целёхонький, – слегка морщит нос Эфир, демонстрируя таким образом весь свой скепсис.       На самом деле он очень плохо помнит всё, что было после смерти Люмин. Да и до того – сплошная бойня. После – вспышки: белые, изумрудные, янтарные. И глаза: тоже янтарные. Красная ярость. А ещё красная кровь на щеке. Эфир долго думал, что придумал эту картинку в бреду болезни, но мозг подсовывал её из раза в раз, одинаково чётко, с деталями: Моракс сжимает горло, а на скуле у него порез. Наверное, повод для гордости? Эфир преодолел непреодолимую защиту?       Пока умирал от выжигающих изнутри горя и пустоты после разрыва связи.       Моракс ещё несколько секунд смотрит прямо в глаза, а затем пересаживает Яэ со своих колен на подводную скамью рядом.       – Подойди, – говорит Моракс, и Эфир понимает: выбор снова иллюзорен. Так, как утром в тренировочным зале, второй раз ему уйти не дадут.       Он поднимается и идёт в сторону Моракса, и вдруг тот тоже встаёт. Глаза Эфира округляются: тёмные отметины есть по всему торсу. На плече под ключицей самая большая, дальше три небольших на ребрах, длинная отметина на правом боку и снова маленькая на правом бедре. Моракс также подходит, и с каждым шагом становится виднее: чешуя в этих местах почему-то не переходит в кожу, вдобавок шелушится, как будто… линяет?       Только когда они встают напротив друг друга на расстоянии сантиметров тридцати, Эфир заглядывает в глаза. Он вздрагивает: Моракс на удивление мягко подцепляет пальцами правый локоть Эфира, поднимает руку. Проскальзывая выше, берёт за запястье, а второй рукой проводит по пальцам, складывая кисть в кулак. А затем прикладывает к большой отметине.       Эфир опускает взгляд и вздрагивает.       – Это ты сделал, – говорит Моракс, а Эфир тупо моргает, пялясь на то, как совпадает контур отметки с его кулаком.       Не может быть.       Когда?       Нет, понятно, когда: в бою в тронном зале, но… Как? Это та самая мощь, на которую Эфир был готов променять тогда рассудок?       Что это?       – Они... – едва слышно выдыхает Эфир, но Моракс понимает вопрос:       – Регенерируют очень медленно.       В животе что-то начинает беспокойно ворочаться: то ли стоило нормально поесть, то ли Эфиру жутко не по себе. И, скорее, второе, чем первое. Он не мог этого сделать. То есть, теоретически, мог, он даже догадывается, как, но...       Чтобы повредить чешую Моракса?       – Я же сказал: любопытные способности, – тихо проговаривает Моракс и вдруг, всё ещё удерживая за запястье, ведёт свободной ладонью от предплечья до плеча, легко проводит по ключице, касается пальцами звезды на груди. Эфир чувствует тепло: под его ладонью и… по связи.       Как только Моракс отпускает запястье, Эфир отшатывается на четверть шага и тут же смотрит на плечо: от крупной гематомы больше ни следа. Эфир снова бросает взгляд выше, заглядывает в янтарные радужки. Моракс смотрит спокойно. Привычно.       А в глубине светлых ромбовидных зрачков плещется любопытство.