Трофей

      После ухода Моракса Эфира отводят в столовую, чтобы он поел. Еда не лезет. Вроде он выпивает полчашки чая, и то не уверен. Спасибо хоть, что никто не настаивает и не впихивает еду. Затем его проводят по основным коридорам с чем-то вроде экскурсии, но Эфир не запоминает ни слова. Здесь всё одинаковое, коричнево-бело-жёлтое, деревянно-мраморно-ониксовое, давящее. В голове ничегошеньки не откладывается. Совсем-совсем ничего.       А потом вдруг Эфира оставляют в покое. Служанка желает спокойной ночи, закрывает дверь и уходит, оставив его одного. Сила Моракса не ощущается рядом. Скорее всего, он улетел из дворца. Но, пожалуй, так оно и лучше: на расстоянии становится легче.       В сон не клонит, но хочется в тепло: оказывается, в Лиюэ прохладные ночи. Мысль закрыть ставни даже не приходит в голову, Эфир берёт с кровати одеяло, садится в дальний от двери угол, закутавшись с головой.       Какое-то время даже есть слёзы: Эфир это понимает скорее по тому, что щёки начинает тянуть от подсыхающей влаги, а нос заложен. Потом и они заканчиваются. Однако эмоции закончились ещё во дворце Каэнри’ах.       Сон никак не идёт. Ничего не хочется. Долгое время он сидит в тишине и спокойствии, а потом за дверьми начинают ходить люди: Эфир вздрагивает, если непривычная аура сильная и ощутимая. Кажется, один раз мимо даже проходит кто-то из генералов. Новая атмосфера давит, кажется грубой и чужеродной, не даёт вдохнуть полной грудью. Хочется перестать чувствовать.       Вообще всё перестать чувствовать.       Раз и навсегда.       Когда заходит служанка и зовёт на завтрак, Эфир понимает, что просидел в углу всю ночь. Даже появившееся на полу солнечное пятно почему-то не кажется тому подтверждением. Подумаешь, солнце. Мало ли, как и кому оно светит.       – Уйди, пожалуйста, – едва слышно просит Эфир.       И внутри даже просыпается нечто вроде удивления, когда дверь действительно закрывается и служанка уходит.       Минуты, часы, секунды – Эфир не следит за временем. В животе, прямо под дырой, заполненной янтарной ватой энергии Моракса, начинает тянуть, возможно, от голода, но так глухо, что Эфир просто игнорирует. Ему всё равно. Ему хочется всё прекратить. Вернуться к сестре. Обнять родителей. Прогуляться по дворцу. Потренироваться в саду.       Снова почувствовать колокольчики на связи.       Или хотя бы снова нормально вдохнуть.       – Господин, время обеда, – доносится до него.       Эфир даже не смотрит на служанку. Только плотнее кутается в одеяло, которое всё так же не даёт тепла, и продолжает смотреть на узор деревянных панелей пола. Его не привлекает орнамент, нет. Просто там есть за что зацепиться глазу.       Эфир тупо смотрит в одну точку вот уже… да кто бы знал, сколько времени.       Ему холодно.       Пусто.       Одиноко.       Эфир плотнее кутается в одеяло и вжимается в угол, в котором сидит, но не урывает и крупицы тепла.       Нечему и некому больше давать это тепло.       Время – отдельно, он – отдельно. Кажется, даже сознание периодически отключается, проваливаясь в какое-то короткое подобие сна: вот солнечное пятно ещё в полуметре от тёмного кругляшка в узоре на полу, а стоит моргнуть – уже касается его. Ещё раз моргнуть – кругляшок посередине светлого пятна.       Перед глазами немного рябит, веки тяжелеют. Но спать абсолютно не хочется. Как так? Возможно, уснуть и не проснуться было бы прекрасным исходом.       Столь желанным сейчас…       Хотя Эфир не уверен, что вообще в состоянии сейчас желать хоть что-то.       – Господин, приглашаю вас пройти к ужину, – вдруг слышит он.       Только что ведь был обед.       Нет?       Прошло ещё полдня? Как быстро. Или, наоборот, слишком медленно? Время словно стало чем-то абстрактным. Эфир вообще его не чувствует. Оно ускользает, утекает песком сквозь пальцы и совсем-совсем не хочет забирать Эфира с собой. Словно что-то его против воли заставляет оставаться в этом мире, цепляться за него. Скорее всего, имя этой причине – Моракс. Однако сейчас-то его нет во дворце. Может, Эфира тогда ничего и не держит? Несмотря на открытое окно, проверять нет сил.       Наверное, Эфир уже больше не встанет.       Даже солнце не помогает определить время хотя бы примерно. Светло, темно, на стене пятно от окна или на полу – без разницы. Эфир не понимает, что происходит. Он не видит и не слышит. Не хочет видеть и слышать.       Эфир хочет проснуться у себя в комнате. Очнуться, как от кошмара. Привычно потянуться, сделать зарядку, надеть любимую рубашку, проверить корм в миске у Паймон по дороге на завтрак. Мягко улыбнуться рыцарю у входа в трапезную и почувствовать, как его ниточка наполняется теплом от всего лишь доброжелательного отношения.       Из несбыточных мечт Эфира выдирает реальность. Давящее чувство усиливается, вновь на всё тело словно взваливают невидимую ношу: янтарь на том конце связи ощущается чётче. Он сперва ровен и спокоен, а затем вдруг заходится каким-то неприятным бурлением. По коже бегут мурашки и Эфир невольно дёргает плечом: хочется сбросить это ощущение. Избавиться от него.       Моракс вдруг ощущается ближе.       Он идёт сюда?       Хотя какая разница.       Когда дверь открывается, Эфир снова не поднимает взгляд.       Несколько секунд стоит гнетущая тишина, а Эфир просто пытается привыкнуть к ощущениям: сила Моракса тяжёлая, его долго не было, и Эфир успел отвыкнуть. Сейчас она словно снова навалилась десятитонной глыбой. Кажется, даже пальцами сложно шевелить. Если бы, конечно, хотелось ими шевелить.       – Составь мне, пожалуйста, компанию за ужином, – вежливо и спокойно просит Моракс.       Тяжело. Тяжело. Тяжело. Связь давит, прижимает к земле. Она совсем не такая, как была с Люмин. Даже под рёбрами, где она берёт начало, ощущения более… грубые. Словно вместо идеально подходящей детали в пазл поставили что-то самодельное, не зашкуренное как следовало, не подпиленное в самых тонких местах. И теперь эта деталь кажется лишней. Наверное, будет натирать мозоли.       – Я не хочу есть, спасибо, – шепчет Эфир, но он уверен: Моракс услышал.       Это ложь. Наверное. По крайней мере, должна ею быть: Эфир последний раз нормально ел ещё дома, до нападения. Сколько времени прошло с тех пор? Эфир не знает. Но голода нет. Даже то тянущее ощущение в животе прошло и совсем стихло.       – Мне известно, что ты не ешь вторые сутки, – так же спокойно продолжает Моракс. – Тебе нужно есть.       А зачем?       Голодная смерть далеко не самая, конечно, приятная, но ведь смерть же.       Связь легко колеблется, то и дело заставляя дёргать носом: непривычно. Однако она уже не бурлит, как несколько минут назад. Хотя, наверное, неправильно было бы назвать её поведение тогда «бурлением». Скорее, связь грузно двигалась, но не как что-то единое, а вразнобой. Если бы у этого движения был звук, это было бы гулкое низкое «гур-р-р». Сейчас же было иначе: спокойные, плавные колебания. Но вес связи никуда не делся: дышать тяжело, каждый вдох даётся с огромным трудом. Или это просто от подкатывающей тошноты?       Эфир чуть плотнее прижимает колени, продолжая тупо пялиться на стык светлого и чёрного дерева. Что Моракс только что сказал? Эфир забыл. Ему что-то предложили? Моракс ведь всё ещё стоит в дверях: Эфир чувствует его свет очень близко. Точно понять всё ещё сложно, придётся привыкать. А ведь в пределах дворца Каэнри’ах Эфир мог определить местоположение Люмин с точностью до сантиметра…       Моракса много. Он здесь, стоит на одном месте, не двигаясь, но энергетически его очень много. До того конца связи два метра? Три? Четыре? Теперь, после долгого отсутствия Моракса, Эфир чувствует контраст: у него намного больше силы, чем у Люмин, он давит даже через уравновешенную связь. Это не так чувствовалось, когда он проснулся в первый раз и в памяти было свежо истинное давление ауры Моракса. Ауры, способной в спокойном состоянии заполнить весь тронный зал без остатка.       В такие моменты Эфир даже завидует менее чувствительным людям.       – Пожалуйста, – размеренно, с предупреждающими нотками говорит Моракс, и связь вздрагивает, – не вынуждай меня заставлять тебя.       Эфиру сложно сказать, заставляет Моракс себя быть вежливым или в самом деле переживает. Однако в последнее совсем не верится. Какое ему дело? Одной игрушкой больше, одной меньше. Кто вообще такой Эфир, чтобы пробуждать в Мораксе… Как он тогда сказал? «Любопытство»?       Теперь-то уж Эфир точно никто.       Стараниями Моракса.       Щёлкает уже знакомое ощущение: тело перестаёт ощущаться своим, Эфир выпутывается из одеяла, медленно поднимается, проходит к двери. Он надевает стоящие у порога лёгкие туфли, выпрямляется и выходит в коридор. Моракс закрывает дверь, а потом несколько секунд просто стоит рядом, но Эфир даже не поднимает взгляда. Наверное, Моракс ждал, что после короткой демонстрации Эфир одумается и решит сам идти.       Но ему всё равно.       Пусть Моракс делает что хочет.       Эфир не уверен, что у него самого в принципе появятся хоть какие-то желания в этой жизни.       Слышится тихий вздох, и Моракс начинает идти по коридору, чинно заложив руки за спину. Эфир – следом.       В коридоре пол каменный, блестящий. Наверняка его часто моют и полируют. Светлые плитки сменяют тёмные, тёмные – светлые. Узор похож на тот, что в комнате, но иной, более крупный. Он змеёй струится под ногами, и от беспорядочности начинает кружиться голова. Или это от голода?       Они идут не спеша. Эфир вообще удивлён, что в состоянии перебирать ногами. Ещё совсем недавно ему казалось, что он и пальцем больше не пошевелит, а сейчас ничего, идёт под дудку Моракса, как послушный пёс.       Такая теперь у него роль, да?       Тепло обеденного зала и запах еды окутывают, стоит только переступить порог: по плечам бегут мурашки, а под языком скапливается слюна. Организм реагирует на изменения. Эфир – нет. Его тело садится за стол, его глаза смотрят на еду, его уши слышат садящегося рядом Моракса. Сам Эфир просто существует. Если Мораксу зачем-то надо, чтобы он жил, то почему это должно быть его проблемой?       Эфир медленно осматривает еду перед собой, разные тарелки, пиалы, стаканы, бокалы, чашки, палочки, вилки, ножи. Всё по правилам, всё по этикету. Разве что Эфиру добавили столовые приборы. В Лиюэ едят палочками, а в Каэнри’ах – нет. Расстановка отличается от каэнрийской, здесь правила сервировки немного иные. Судя по тому, что остальная часть длинного стола пустует, у Моракса поздний ужин, на который он зачем-то позвал Эфира.       Вновь появляется контроль над телом. Даже… неожиданно. Живот начинает ныть – пахнет действительно вкусно, – но к горлу подступает ком. Поесть не получится. Даже несмотря на то, что рацион у Эфира очень щадящий, явно учитывающий его продолжительное голодание.       Эфир поднимает взгляд и на пробу двигает пальцами сложенных на бёдрах рук. Получается. Он заглядывает в янтарные глаза. Впервые за сегодняшний день. Моракс смотрит ровно, во взгляде мерещится любопытство. Эфир чувствует себя мышью, которую запустили в аквариум удава: тот сперва внимательно рассмотрит и лишь затем примется вить вокруг тела кольца и душить.       Моракс берёт палочки и касается ими края тарелки, формально разрешая приступить к трапезе.       Эфир берёт нож, упирает рукоятью в стол и роняет на лезвие голову.       Тело замирает, когда от кончика лезвия до роговицы остаётся едва ли два сантиметра.       Эфир медленно закрывает глаза, вновь чувствуя горячие слёзы.       Тело ему полностью подвластно. Он действительно хотел сделать это. Но не смог. И, очевидно, в самом деле не сможет, как бы ни старался.       Потому что ему не позволено.       – Эта часть заклинания не зависит от моей воли. Она просто действует, – спокойно поясняет Моракс, и его спокойствие кажется насмешкой. – У тебя не получится покончить с жизнью в Нефритовом дворце. Чем быстрее ты это поймёшь, тем проще тебе будет адаптироваться.       Это очень больно. Внутри снова холодно и пусто. Снова накатывает бессилие: уже ничего не сделать. Эфир кладёт нож и снова опускает руки, комкая край футболки, не может и не хочет заставить себя поднять голову. «Адаптироваться». Это слово даже звучит ужасно, так формально и по-канцелярски, как условие контракта. Очень в стиле Моракса, наверное.       Хочется выть, рвать и метать, беситься и злиться. И Эфир чувствует: Моракс его не глушит, не успокаивает. Эфир просто в самом деле уже не может. У него нет ресурсов на это. Он уже выплакал все слёзы, истратил всю ярость на сражение. Пустота внутри пожирает, связь давит – это перекрывает все способности испытывать хоть что-то, кроме боли и бессилия.       Связь не колеблется, просто ровно светит, но от нахождения рядом с Мораксом становится физически плохо. Эфир жмурится и замирает, заставляя себя привыкнуть. Под горлом стоит ком, дышать тяжело, руки дрожат. Наверное, это от голода. Наверное, это от слабости. Наверное, это от никчёмности. Кто такой Эфир рядом с королём-драконом? Даже его непрошенную помощь толком принять не может, потому что слаб.       – Давит? – вдруг слышится вопрос. Как сквозь воду. Одновременно и близко, и далеко.       Эфир жмурится, чувствуя, как с ресниц срываются капли, и чуть отворачивается, не поднимая головы. Слабак. Может, его не убьёт голодом, а просто раздавит связью? Расщепит? Превратит в камень? А что, тяжесть во всём теле, трудности дыхания – в самом деле похоже на окаменение. Может, это просто извращённая пытка Моракса? Он не прослыл садистом, но ведь и история не знает всех тайн…       – Эфир, посмотри на меня, пожалуйста.       Снова этот вежливый тон. Опасный. Предупреждающий. От него хочется спрятаться, от него хочется убежать. Но Эфир протяжно вдыхает, насколько получается, и поднимает голову, заглядывая в глаза. Он смотрит хмуро, разбито. Какой смысл держать лицо и изображать королевскую особу, когда королевства уже нет, а глупая гордость раздавлена тяжестью связи?       – Дай мне руку, – с нечитаемым выражением лица говорит Моракс и протягивает ладонь: бледную, с оранжевыми узорами. Эфир смотрит на предложенную ладонь, а в голове нет ни единой мысли. Что он хочет сделать?       А есть ли разница?       Если Эфир не протянет руку сам, его заставят. Иллюзия выбора, даже забавно. Но пока что Моракс ждёт. Неужто теперь пытается в самом деле дать выбор? Эфир моргает, фокус на секунду сбивается, но затем вновь приходит в норму.       Хуже ведь уже не будет?       Да?       Эфир через силу сглатывает и касается пальцами пальцев – Моракс чуть сжимает ладонь, не позволяя одёрнуть руку, и при этом продолжает смотреть в глаза.       По всему телу бегут мурашки: связь ершится и беспокойно перекатывается, бурлит и ворчит, ворочаясь и словно расцарапывая внутренности.       И вдруг успокаивается.       Эфир крупно вздрагивает и шумно, рвано вдыхает – наконец полной грудью. Связь всё ещё безумно тяжёлая по сравнению с Люмин, но уже по-другому: она не сковывает, не давит, а, скорее… лежит грузом. Как магический утяжелитель, ясно ощущаясь, но не причиняя больше дискомфорта. Эфир жадно дышит, сразу пытаясь успокоиться: как же всё это время было, оказывается, тяжело. Всё тело покалывает, пальцы дрожат, но наконец-то Эфир чувствует хоть что-то, кроме давления. Слышит, как за большими окнами поют птицы. Чует пряности в еде и ощущает голод. Видит…       Эфир фокусируется на янтарных глазах.       – Легче? – слегка приподнимает брови Моракс. Эфир едва заметно кивает и прячет ладонь под стол, стоит Мораксу отпустить пальцы. – На калибровку потребуется некоторое время. Ты был без сознания, когда я заполнял лакуну и зашивал образовавшиеся энергетические раны. Я постарался подобрать наиболее комфортную для твоего тела частоту, но при бодрствовании биоритмы отличаются, и следом меняет поведение и энергия. Мне потребуется немного времени, чтобы подобрать правильную частоту.       Закончив объяснения, Моракс невозмутимо продолжает есть.       Лакуна, энергетические раны – как, оказывается, красиво и заумно можно описать то, что Эфира выпотрошили заживо. А найдутся ли у Моракса столь же красивые слова для описания разрушения Каэнри’ах?       Ах да, они уже есть. «Контракт» и «Гнев Камня».       Эфир тихо вздыхает и берёт палочки. Всё равно ведь Моракс заставит его есть, не даст умереть. Он уже ясно дал это понять, и не раз. Под рёбрами ворочается осознание собственного бессилия, и от него безумно больно и тоскливо.       Могло ли всё сложиться иначе?       Был ли шанс не нарушить контракт?       Эфир чувствует цепкий изучающий взгляд янтарных глаз. Моракс то и дело поглядывает, спокойно продолжая трапезу, а Эфир так и пялится на стоящую перед ним тарелку, замерев с палочками в руках. Происходящее кажется неправильным. Он не должен был выжить. Должен был умереть, защищая свой дом, пусть даже не он нарушил контракт: коллективную ответственность за решения короля и королевы никто не отменял.       «Интересные способности». «Занятный». Так Моракс тогда сказал, да? Что же такого случилось в том бою, что практически сошедший с ума Эфир сумел привлечь внимание Моракса? Причём настолько, чтобы теперь стать новой игрушкой в его дворце. Эфир плохо помнит бой: только то, что было сложно ориентироваться и что лупил он без разбору.       Потому что было невыносимо больно.       – Если неудобно есть палочками, ты можешь использовать приборы. Это не зазорно, тебе специально их подали, – вдруг говорит Моракс, и Эфир понимает, что уже достаточно долго сидит и просто смотрит на еду. Похоже, Моракс не оставит его в покое, пока он хоть немного не поест.       Эфир промаргивается, а потом чуть более осознанно осматривает содержимое тарелки. Это в основном овощи, либо варёные, либо мелко порезанные. В чашке рядом – чай, в стакане, судя по виду и запаху, какой-то фруктовый сок. В самом деле на кухне учли то, что Эфир давно нормально не ел. Возможно, это даже внушило бы какое-то спокойствие, но сейчас Эфиру абсолютно плевать.       Есть не хочется.       Но придётся.       Эфир нехотя перебирает овощи палочками, а потом таки приступает к еде. Медленно-медленно, тщательно пережёвывая, чтобы всё ещё стоящий в горле ком не превратился в тошноту. Эфиру нет нужды пользоваться приборами: он умеет есть палочками, и ему воспитание не позволит идти наперекор традициям дворца, в котором он находится.       Так его растили.       Однако мысли постоянно, постоянно, постоянно возвращаются к Каэнри’ах, семье, Люмин. Здесь, в Нефритовом дворце, всё иначе, и нужно привыкать к новой обстановке, новой энергетике, новому… положению. Эфир так и не может понять причин своего нахождения здесь, а спрашивать наверняка бесполезно. Эфиру разговаривать с Мораксом не особо-то хочется, не то что перечить.       – Тебе показали дворец? – спрашивает Моракс, отпивая чай.       Эфир едва заметно кивает.       – Ты запомнил хоть что-нибудь?       Эфир так же слабо качает головой.       Он сейчас даже собственную комнату не найдёт. Он не знает, где он, в какой части дворца, на каком этаже. Куда ему можно ходить, куда нельзя. Не помнит, как выглядит служанка, которая заходила звать его на приёмы пищи. Дома он мог различать людей по аурам, даже не видя их. Здесь же даже прислуга казалась одинаковой: не такой, как дома.       – У меня есть ещё несколько дел на сегодня, поэтому я оставлю тебя, но вскоре за тобой зайдёт Меногиас. Он снимет мерки, скажешь ему свои предпочтения в одежде. Тебе нет нужды соблюдать традиции Лиюэ во всём, – Моракс отставляет чашку. Он говорит, не обращая внимания на то, что Эфир не смотрит в ответ. Даже по связи понятно: его это не раздражает и не злит. Скорее, вообще не волнует. Словно он понимает и принимает такое поведение. – После можешь задать ему все интересующие тебя вопросы, он может ещё раз показать дворец. Приятного аппетита.       С этими словами Моракс поднимается и покидает трапезную.       Эфир снова остаётся один.       Абсолютно один.