___ 30 октября 2011___
Света обещала, что это будет розыгрыш. В понимании Дена розыгрыш был безобидной шалостью. Однако он не мог не признать, что у них с сестрой довольно разные представления об одних и тех же вещах. В том числе и о розыгрышах. Так Денис мог бы поставить ведро с прохладной водой на приоткрытой двери бани в жаркий летний день, чтобы человеку, которого ею окатит, сделалось даже приятно освежиться от ужасного зноя. Светлана же наверняка водрузила бы импровизированный ледяной душ не где-нибудь, а над главным входом в дом, и обязательно в слякотный осенний вечер, чтобы вошедший промок до нитки и ещё не меньше часа стучал зубами. Нет, самодеятельность сестры точно не следовало пускать на самотёк. Потому Денис тихо крался вокруг кладбищенской ограды с той её стороны, где прутья проржавели ещё лет пять назад, и их решено было поменять. Первую часть постановления выполнили — четверть периметра высокого синего забора выкорчевали, только вот на этом работа и заглохла. Ограждение постояло, подождало, да и покосилось с двух концов, пригнувшись к земле, точно перезревшие посевы. Ржавчина, подобно тому, как гниль пожирает закопанные тела, начала пожирать вкопанные в землю столбы и перекинутые между ними прутья, пока весь забор не был отравлен ею. Оставшись без достойной охраны в виде ограды и сторожа, кладбище стало лёгкой добычей для подростковый группок, любящих употреблять разную гадость. Раньше Ден побаивался их куда больше — мало ли что взбредёт в голову пьяному или укуренному. Но сейчас, когда он, пригнувшись, пробирался меж могил, юноша подумал о том, что Дарий справился бы с защитой покоя мёртвых куда лучше любого мужика с топором. Его сила ощущалась не только в сыроватой земле, которой пах воздух, но и в камнях надгробий, и даже в лунном свете, ласкавшем величественные кресты. Денис почуял неладное ещё задолго до того, как увидел Светлану с друзьями. Потому что никто не смеялся. Светка всегда хохотала громче всех, к ней присоединялся Марк, Лёша негромко хрюкал, смущался и этим только сильнее смешил остальных. Самой тихой была Наташа, ограничивающаяся загадочной улыбкой. Однако в этот раз их голоса не нарушали тишину опочивальни мертвецов. Впрочем, Ден мог бы поклясться, что ни один покойник не дремал сейчас в своём гробу. В молочной белизне тумана застыло ожидание. Юноша подобрался к старенькому запущенному захоронению и притаился за подножием статуи, которая была не то ангелом, не то самой Смертью с серпом — изваяние стояло так долго, что раскрошилось и осыпалось, а потому не имелось никакой возможности докопаться до истинного облика грязно-белого творения неизвестного автора. Денис старался дышать как можно тише и смотреть преимущественно перед собой. Его неуклонно преследовало ощущение, словно в затылок кто-то пялится, хотя это было физически невозможно — за спиной Дена остались лишь заросли репья и мёртвого сухостоя, да несколько рядов давно затоптанных могил, о которых и помнить уже было некому. И тем не менее юноша знал, что на него смотрят. Само кладбище жило и дышало. Он радовался лишь тому, что был крайне неинтересным субъектом. Чего не скажешь о Светлане и её друзьях. Дарий. Худенький, вихрастый, улыбчивый Дар. Денис и представить не мог, что брат способен на подобное. Сила лилась из него, била ключами, взрывалась фейерверками и заполняла собой пустые тела, выгрызавшие себе путь на волю. Ден никогда не считал себя очень смелым. Однако, когда земля перед его укрытием вдруг пришла в движение, и из неё вытянулась костлявая кисть, заинтересованно начавшая шарить вокруг в поисках чего-нибудь, за что ухватиться, юноша осознал, что все страхи ничто в сравнении с тем ужасом, который объял его в ту секунду. Денис смог только заползти за памятник и съёжиться за ним калачиком, зажмурив глаза. Под веками навсегда отпечатался облик брата: измазанная в земле одежда, криво ухмыляющийся рот с гнилыми зубами, обтянутый кожей череп и две огромные белые луны вместо глаз…______
Денис тряхнул головой, отгоняя некстати нахлынувшие воспоминания, и огляделся. Они уже стояли на светофоре перед почти стёртыми полосами «зебры». Оставалось только перейти дорогу и повернуть налево, чтобы чуть вернуться назад к лесенке, ведущей в подвал. Взгляд легко нашёл вывеску пиццерии с головой мышонка, вылезающего из буквы «C» в слове «Cheez», которое было декорировано под сыр. Довольная улыбка грызуна давала понять, что кормят в заведении вкусно. — Ха, интересно. Столько лет прошло, а вывеска как будто совсем не поменялась, — сказал сбоку чей-то голос. Ден даже не сразу понял, что фраза принадлежит Дару. Он обернулся. Брат стянул с головы капюшон и теперь стоял, щуря один глаз, глядя на сырную надпись. Его губы довольно улыбались. — Пожалуй, вкуснее пицца была только дома. Ага? — он повернул голову к Денису. В радужках ярко проступил зелёный цвет, словно на голой земле проросла трава. — Кто последний, тот платит за заказ. Не отставай, — Дарий подмигнул, а потом вдруг быстро и ловко заскользил в ожившей толпе, направившейся к противоположному берегу тротуара. Долохов озадаченно заморгал, ощущая, как его слегка задевают плечами спешащие люди. Над правым ухом размеренно и громко пищал разрешающий сигнал светофора, пешеходы негромко ворчали, смеялись, болтали, пока два движущихся навстречу потока плавно смешивались, поглощая друг друга. «Цепи-цепи кованы! Раскуйте нас!» — отчётливо прозвучал в голове нестройный детский хор. — «Кого из нас?!» — слажено рявкнули в ответ подростки-школьники. — «Долохов Денис Сергеевич!» — звонко выкрикнул Дарий. В эту же секунду высокая фигура брата в длинной тёмной куртке, похожей на саван Смерти, вынырнула из реки прохожих и замерла возле угла дома. Дар обернулся, недолго постоял, кажется, удивлённый тем обстоятельством, что оказался один, а потом замахал Денису рукой, найдя его взглядом. Даже издалека улыбка широко сверкала на худом лице, зовя к себе. Сигнал зазвучал пронзительнее и зачастил, подгоняя зевак. Вавилов опустил руку и без особого труда перекричал дорожный шум: — Давай скорее! Это, наконец, заставило тело мужчины выйти из оцепенения. Ден почти бегом пересёк широкую «зебру», на последних полосах которой на него осуждающе посмотрел красный глаз светофора из-под коротенького козырька. От извинений перед регулировщиком движения Дениса спас Дарий: — Тебе так точно не выиграть. Хочешь попытаться оплатить мой аппетит? — его тёмная бровь скептически выгнулась. Долохов слегка растерянно заморгал и слабо улыбнулся. Дар вздохнул и покачал головой с видом клоуна, столкнувшегося с человеком, лишённым чувства юмора, после чего подхватил брата под руку, утягивая к подвальчику. Денис никак не мог объяснить случившейся в парне метаморфозы и почему он — Ден — ощущает себя сейчас младшим. Однако стены пиццерии подействовали на него успокаивающе, и мужчина расслабился, оглядывая жёлто-оранжевые панели с дырками, успешно изображавшие сыр, жёлтые же стулья и кремовые диванчики. «Cheez» пах детством. К счастью, с утра, да ещё и в будний день, в помещении было практически пусто, так что гости имели обширный выбор мест, где расположиться. Дарий и Денис заняли два высоких стула, похожих на барные, стоявшие вдоль стойки, вытянувшейся у стены, в которой располагались окошки, наполовину утопленные в земле, с чугунными чёрными решётками. За ними по широкому переулку сновали туда-сюда разнообразные ноги: вот прошествовали мимо синие брючины, немного испачканные сзади брызгами, деловито постукивая каблучками; им навстречу пробежали голубые облегающие джинсы, топоча чёрными кедами; через пару минут проскакала фигурка мальчика, почти полностью видимая посетителям, а вот об облике его матери было нечего сказать, кроме того, что она носила шикарную зелёную юбку с остролистыми подсолнухами. Прошуршали шины велосипеда — педали вращали ботинки, чёрные штаны сильно пострадали от набега железного коня на какую-то тропу, состоявшую, кажется, сплошь из одной грязи. Другой велосипедист, маленький и шустрый, проскочил совсем быстро, и только его звоночек несколько мгновений мелодично трещал вдалеке. В спешке миновали окно две пары мужских туфель и деловых брюк, прогулочным шагом двинулась с другой стороны небольшая семья. — Думаю, что в офис. — Да ну, там не такой занудный дресс-код. На стойке дымились кругляши пиццы в картонных коробках, в высоких стаканах плескались кола и сок. Дарий с Денисом уминали «Маргариту», развлекаясь любимой детской забавой — придумать, куда могут спешить очередные ноги. — Ну ты и зануда стал. Правила ведь не в этом, — Дарий фыркнул, слизывая с подбородка потёкший соус. Ден тяжело вздохнул и вытер его лицо салфеткой. — Неужели? Не припомню, чтобы у нас были какие-то правила. Напомни-ка. — Тот, кто придумает более интересное место назначения, получает десерт, — рассмеялся младший, засовывая в рот остатки куска. Судьёй в этом состязании всегда выступала мама, что, разумеется, никогда не было объективным. Так что после долгих фантазийных рассказов о том, что девушка в изящных босоножках наверняка спешит на сказочный бал, а старческие башмаки направляются в заколдованный лес, чтобы их старая хозяйка-ведьма сварила зелье молодости, Варвара покупала мальчишкам сладости, а себе брала ещё одну чашечку кофе. — Кто же теперь нас рассудит? — с улыбкой поинтересовался Ден. Дарий отмахнулся от него, на четверть опустошая свой стакан с соком. — Так что ты хотел мне сказать? — блестящие от жирного сыра пальцы Вавилова ухватили ещё одну дольку пиццы. Денис отпил колы и вздохнул, собираясь с мыслями. — Мы с Лёлей переезжаем. — Чего-о-о?! — Дарий аж закашлялся от неожиданности, но руку брата отпихнул, поскольку у того тоже обе ладони были перепачканы. Не хватало ещё пятен на любимой толстовке. — В смысле переезжаете? Куда? — спросил Дар, отдышавшись, воззрившись на Дена округлившимися глазами. — Я решил, что возьму кредит. Небольшой. Нам ведь не нужна особо большая квартира. — Что это в тебе вдруг проснулся дух перемен? — приподнял брови его собеседник. В вопросе прозвучала разумная доля скепсиса. — Дар, я ведь знаю, какая она. Не хуже тебя знаю, — «А, может, что и лучше». — Но мы с тобой… Разные. Очень. Я не умею ей сопротивляться так, как ты. Но теперь… Я недавно задумался о том, что ей нечем меня удержать. Да и никогда у неё ничего такого не было, это я сам себе придумал. Дарий криво усмехнулся. — Ты ведь ушёл, потому что она тебе рассказала, да? — Ага, — Вавилов кивнул, расправившись с очередным куском, и облизнул пальцы. — Как на духу выложила. Я сначала решил, что она это придумала. Не знал только зачем. Но потом посидел, подумал… И вспомнил.___ 30 октября 2011___
Дарий сидел с другими парнями в тёмной комнате с занавешенными окнами и смотрел в ярко светящийся экран телевизора, где персонажа, за которого играл один из друзей брата, душил Курильщик. Они запускали один аккаунт и по очереди проходили миссии. Тогда Дар помнил, что высокого плечистого шатена с лёгкой рыжиной на висках и у корней зовут Виктором. Много лет спустя это имя истёрлось из памяти за ненадобностью, ведь Витя перестал приходить к ним. Сейчас же он играл за темноволосого парня в кепке, который сопротивлялся, хватаясь за обвивший шею длинный язык, пока на них сверху лилось красное свечение, точно от прожектора. Навалившаяся толпа зомби размахивала руками, отнимая заветные очки ХП — зелёная полоска сначала просто уменьшалась, потом пожелтела, затем сделалась красной, как экран, и в ячейки с изображением Эллиса появилась его лежащая фигурка. Сбоку всплыла надпись: «Персонаж Курильщик выводит из строя персонажа Denis». Витя, Ден и остальные громко ругались и сквозь зубы матерились на тупых Выживших, которые вдалеке отбивались из разъярённого полчища Заражённых. Бедный Эллис выкрикивал мольбы о помощи, раздавался шум пульсирующего сердца, пока картинка не начала плавно темнеть. Раздалась зловещая музыка, извещающая о конце, новая красная надпись сообщила о том, что персонаж Курильщик убил персонажа Denis. В левом верхнем углу возник череп и заглавные белые буквы: «ВЫ ПОГИБЛИ». Под ними имелись ещё, но снова красные, их посыл был очень жизнеутверждающим: «Выжившие были уничтожены». Портрет аватара залило алыми брызгами, а графу с пустым здоровьем перечеркнул кривой крест. Вокруг раздалась недовольная брань. После загрузки побитый Эллис забормотал о том, что он не спасётся, целясь пистолетами в стену над столом с боеприпасами. И тут зависший Дарий, казалось, отключившийся на последние пару минут от реальности, вдруг моргнул и встрепенулся. «Я что, задремал?..» — он потёр глаза, зажмурился и снова поморгал. Да нет, не похоже. Юноша неожиданно отчётливо ощутил, что ему здесь неприятно. В комнате мрачно, из-за одной неплотно задвинутой шторы таращится на него чернота улицы, Ден с друзьями бранятся, их голоса эхом прокатываются по извилистым коридорам мозга, причиняя почти физическую боль, как и мерцающий телевизор, от которого режет глаза. «Надо выйти. Прогуляюсь вниз, попью воды. Наверное, тут слишком душно…» — с этими размышлениями Дар поднялся, чуть качнувшись и положив ладонь на горячеватый лоб. Никто не заметил его движения, как и того, что через секунду в комнате стало на одного человека меньше. Дарий чувствовал себя странно. Его голова была тяжёлой и при этом как-то неправильно пустой. Он налил себе из чайника с фильтром стакан воды и залпом осушил, но ему не особо полегчало. Казалось, он выпил пыль, которая даже не осела в желудке. «Улица… Надо на улицу выйти, проветриться…» — подумал он, уже натягивая на себя куртку. Входная дверь не хлопнула за его спиной, однако один из парней обернулся, словно уловил дуновение ветра, ворвавшегося в прихожую и тут же разбежавшегося по углам: — Эй, Ден, а где твой мелкий? — с удивлением спросил низенький округлый Сеня, не обнаружив младшего Долохова, который последние полчаса неподвижно сидел у стены на кровати, молча наблюдая за игрой. У Сени были небольшие, утопленные в лице глаза, и крупный нос. Именно этот нос Дар отлично помнил после, когда время безжалостно выстирало его память с отбеливателем — чуть горбатая переносица от пропущенных на тренировках ударов, широкие крылья с вечно немного шелушащейся кожей и тёмная жирная клякса родинки. Вот и всё, что осталось от Сени. — Не знаю. Вниз, наверное, пошёл. Может, поесть захотел, — улыбнулся Денис. В комнате царил полумрак, так что никто не заметил, насколько натянутая у него улыбка. — Ну, тогда скоро должен вернуться, — подытожил в темноте Витин голос. — Он же знает, что скоро его очередь. Все согласно закивали, пока сам хозяин аккаунта использовал в убежище аптечку. Дарий знал, что следующим играет он. Все знали. Но от чего-то это не остановило Дара от того, чтобы спуститься с крыльца и шагнуть во мрак, к реке улицы. Он шёл, не разбирая дороги, петлял проулками, пока в один момент случайно не запнулся и не рухнул на землю. Юноша успел вытянуть руки перед собой, так что пострадало в основном колено, да и то на нём осталась лишь небольшая ссадина с синяком. Но голову неожиданно прочистило. Дарий ощутил себя тряпичной куклой, из которой вытряхнули лишние опилки. Он повертел головой, соображая, где находится. Оставалось совсем немного до их местного кладбища. Но зачем же он упёрся так далеко? «Я вышел освежить голову. Кто ж знал, что на это уйдёт столько времени? Ну, коль так вышло, можно и на кладбище заглянуть…» — Дарий зашагал живее, однако туман так до конца и не рассеялся в его голове. Юноша пытался понять, что же не так, что ему не нравится. Эти попытки ни к чему не привели. А потом на его пути возникла Света, и стало не до странностей в его самочувствии…______
Полноценный анализ своего странного поведения Вавилов провёл уже позже. В тот вечер он ещё был Долоховым и сидел в доме Долоховых на своей кровати в практически опустевшей комнате — они вот-вот должны были покинуть их «особняк» и перебраться в город, в квартиру. Свои вещи юноша давно упаковал по коробкам: свитера, кофты, джинсы, обувь, книги… Всё, что у него было. Было-то не так уж много, когда он собрал разрозненный хаос в картонные тары. На них скупо чернели короткие надписи с его именем, а если сильно везло — с пояснением, что именно прочно заскотчевали внутрь. На Даре осталась огромная серая толстовка, линялые синие, ставшие голубыми, джинсы и носки с зашитой дыркой на большом пальце — он любил оттопыривать его отдельно от остальных то вверх, то вниз, и потому все его носки и кроссовки быстро протирались от данного действия. На эту самую заштопанную дырку Дарий и смотрел. Если говорить точнее — на выбившуюся чёрную ниточку. Он смотрел и вспоминал тяжёлый вакуум в своей голове, в котором были лишь странные (не его) мысли, которые влезли внутрь, пока он не то спал, не то… Нет, вовсе он не спал. Его «отключение» от реальности было вызвано сторонним внешним вмешательством в его разум с целью поселить там мысли. Чужие мысли. Нужные мысли. Нужные Свете. Денис редко использовал свою силу и уж тем более не применял её на близких! Но тем не менее больше некому было подсадить в незащищённый подростковый мозг те размышления, которые привели Дария к кладбищу. Возможно, в тёмной тесной комнатке с ярким экраном сидел не один Менталист, а два. Или даже три. Но Дар не сомневался в том, что это дело рук брата. Темнота за окном. Как он только сразу не вспомнил, не подумал, не догадался?!.. Ден не любил оставаться ночью в комнате с открытыми шторами. Ему всегда мерещилось, будто по ту сторону стекла за ним наблюдают. Словно сама чернота пялится и тихо хихикает, прячет оборотней, вампиров и демонов, маньяков и сумасшедших. Когда Долохов натыкался взглядом на слепо взирающее на него тёмное окно, в его голове тут же возникал образ — там, в их саду, стоит человек, и вся комната открыта перед ним, как на ладони, залитая ярким светом. А сам Денис — маленький жучок, которого запихали под злобный фонарь микроскопа. Человек стоит и смотрит, ухмыляется, потому что юнец, замерший посреди небольшой комнатки, которую все домочадцы почему-то называют верандой, видит в стекле лишь своё смутное расплывчатое отражение. Несколько секунд Ден проводил в оцепенении, прежде чем у него находились силы подойти к римской шторке или портьере, чтобы скрыть от взора Человека и себя, и их дом. Незакрытая темнота в окне пугала Дениса больше, чем незапертая дверь. Потому что дверь выглядит закрытой. Она защищает, пока кто-нибудь не подойдёт и не дёрнет ручку. Но шаги обязательно будет слышно. На заднем крыльце давно нужно поменять подгнившие доски, громко ухающие и чавкающие каждый раз, как на них давит вес больший, чем присевшая отдохнуть птица. Даже соседские кошки опасались забираться на то крыльцо. А одна из ступенек переднего безбожно скрипела, сколько Сергей не пытался менять материалы, её составлявшие — несколько дней, неделя, самое большее — месяц, и скрип возвращался на прежнее место. Казалось, что под ступенькой поселился маленький зверёк, который издавал этот странный визгливый воинственный клич каждый раз, как чья-то нога покушалась на крышу его домика. Но распахнутая штора — это куда серьёзнее! Что мешало Человеку в один прекрасный момент поднять с земли увесистый булыжник — один из тех, которыми Варвара ограничила свои клумбы — и запустить в ужасно тонкое и непрочное стекло? Тогда в панцире их дома тут же образуется огромная прореха, через которую внутрь устремятся бесы и ведьмы, задуют свечи, разобью декоративные тарелочки, висящие на стене, и устроят шабаш и пиршество. Главным блюдом, конечно же, станут глупые обитатели «особняка», которые не догадались занавесить окно хоть бы половой тряпкой. Денис понимал, что всё это глупость — как портьера может защитить, если стекло разобьётся с ней с той же лёгкостью, что и без неё? И тем не менее вся нечисть разбегалась в стороны, когда он закрывался от неё тканью, теряла интерес к окнам, в которых не было видно ни гостиной, ни юноши с напуганным лицом, ни мальчика, сидящего на диване за его спиной, внимательно наблюдающего за братом. Ден всегда считал себя трусом. Дарий всегда улыбался и тихо гордился им, когда в очередной борьбе с собственным страхом Денис оказывался победителем. Да, Дар отлично знал, в каких сложных отношениях находится старший с темнотой, когда их начинает разделять стекло. И он очень отчётливо вспомнил свои мысли в тот злосчастный день — как его пугала пялящаяся на него чернота, заглядывавшая в их дом с улицы. Это были не его мысли. Не его ужас перед мраком. Ден даже не задумался о том, что наследил в чужом разуме собственными чувствами. Отследив ещё раз весь небольшой поток размышлений, Вавилов без труда уловил их чужеродность. Они вываливались, выпячивались и во всю глотку кричали: «Мы принадлежим твоему брату!». Только одно не давало Дару покоя… — Зачем? — совсем не грубо и не холодно спросил он, глядя на мужчину, сидящего рядом с ним на ярко-жёлтом крутящемся стуле. Его голос был мягкий, а на губах осталась грустная улыбка. — Ден, зачем? Денис вздохнул, потеряв остатки аппетита. Он смотрел на чёрные прутья, за которыми неспешно шагали женские берцы и штаны цвета хаки. — Меня Света попросила… — тихо пробормотал он. — Она… Она сказала, что хочет тебя разыграть. День рождения всё же… На асфальт упало что-то цветастое, заставив обладательницу берц наклониться и показать яркую красную шевелюру. Дар, проследивший за взглядом брата, вздрогнул и ощутил запах «Красной Москвы», жёсткость крашенных прядей и накатывающий на него приступ… Пришлось тряхнуть головой и зажмурить глаза, чтобы увидеть, что два «дракончика» девушки вовсе не красные, а рыжие. Причём это, кажется, был её собственный цвет. Что именно поднимала незнакомка ни один из них не понял. К тому же всего через мгновение всё исчезло — и «дракончики», и брючины цвета хаки, и берцы. Оба брата синхронно отвернулись и уставились друг на друга. Секунду между ними висела неловкая пауза, затем Дарий улыбнулся, а потом и негромко рассмеялся, заразив смехом Дена. Мужчина немного расслабился и даже надкусил кусочек пиццы. — Ну, розыгрыш, прямо скажем, ей не очень удался, — подытожил Дар, допивая сок. — Прости, я… Глупо было думать, что она не устроит какую-то пакость. Но… — Но ты любишь искать в ней что-то хорошее. И в других людях тоже, — кивнул Вавилов. — Да, я знаю, что… — Это не плохо, Ден, — перебил его Дарий. — Но иногда нужно уметь признавать, что плохого в человеке больше. Долохов слабо усмехнулся и кивнул. Снова воцарилась тишина, которую прервал мелодичный звон колокольчика — пришёл новых посетителей. Дар и Денис обернулись посмотреть на вошедшего. Это оказалась их недавняя рыжая знакомая в берцах. Она осмотрелась, словно сканируя пространство, задержалась на странной парочке у окна — взъерошенный темноволосый парень, похожий на студента, очень худой, особенно в мешковатой одежде, сидел вместе с бритым шатеном, грузным, как пивная бочка, и на стойке перед ними красовались четыре коробки пиццы. Рыжая непроизвольно улыбнулась из-за того, как контрастно эти двое смотрелись рядом друг с другом. «Студент» вдруг задорно усмехнулся и подмигнул ей, его спутник смущённо отвёл глаза. Посетительница тихо рассмеялась, подмигнула в ответ странному пареньку и направилась к кассе. — Даже обидно за девушек, которые на тебя так смотрят. Откуда им знать, что тебя сцапал офицер полиции со льдом вместо глаз… — вздохнул Долохов, допивая уже совсем не колючую газировку. Мысленно он не стал отрицать, что ему немного завидно. Дар звонко засмеялся и легонько стукнул его кулаком в плечо. — Майор-Холодное Сердце вообще-то умеет быть ласковым… Когда хочет, — вступился за Костю возлюбленный. — Угу. Когда вы вдвоём. — Что, он тебя пытал, да, когда нас не было? — Пытал, — снова вздохнул Денис. — Признаться честно, мне самому стало лучше, когда я это кому-то рассказал… Дарий посмотрел на него серьёзно. Ден всегда был крупным, но сейчас бросалось в глаза, что он располнел немного больше, чем мог себе позволить. И радужки у него почти совсем выцвели, стали пыльные, как трава у обочины. И лицо такое усталое, совсем не загорелое, и дело вовсе не в том, что за окном ноябрь, а в том, что ему некогда бывать на солнце, даже когда оно появляется у них в городе. Вавилов долго смотрел. Смотрел, смотрел, смотрел… И решил не рассказывать брату того, что вертелось слететь с языка. Что после того «розыгрыша» его тело, измождённое, напуганное тем, как хозяин чуть не свёл их в сыру землю следом за покойниками, которых из неё поднял, поставило на их силе предохранитель. С того самого дня Некроманта начало мучать подкатывающей к нему смертью. Всё его естество вопило: «Вот, чего ты добьёшься! Вот, что нас ждёт! Тебе мало было одного раза?! Ещё хочешь?!». Такое и правда случалось. Порою Вурдалаки переступали грань возможностей собственного тела, и оно больше не могло питать восставших мертвецов жизненной силой, которая попросту заканчивалась. Но самое ужасное заключалось в том, что некромаги слишком поздно понимали, что черта пройдена, и уже не могли вернуться назад — покойники наваливались на них и вытягивали последние соки. Несчастные начинали гнить ещё живьём, разваливались на части, пока от них не оставалось ничего, даже кости их истлевали в отблесках Ауры. Дарий провёл в больнице день. Он так запомнил это. Один очень длинный день. Не заканчивающийся день, наполненный безвкусной едой, капельницами, людьми в белом, голубом и розовом, и ещё гадким запахом. Больница была хорошей, но ванная всё равно оставляла желать лучшего — все пациенты, способные передвигаться самостоятельно, каждый вечер занимали очередь, чтобы быстро помыться в очень маленькой ванне. Вода текла тёплая, но само корытце для мытья обжигало Дару ступни морозным холодом. Он ненавидел эту процедуру больше всего, даже больше каши, проваливавшейся в желудок пыльным комком. Впрочем, нет, у пыли, наверное, и то было больше вкусовых оттенков. Время для юноши умерло. Перестало существовать. Однажды он уже попадал в больницу — его лечили от какой-то лютой кишечной хрени, которая изводилась только уколами, и после них невозможно было встать с кровати, потому что всю ногу словно парализовывало болью. Каждый раз ему хотелось выть и плакать. Но даже тогда Дарию было лучше. Еда, пусть и не такая хорошая, как дома, всё равно отдавала солёным, горьковатым, сладким… Медсёстры разговаривали с ним, слушали его детский щебет, а ему хотелось говорить. И вставать, когда он пошёл на поправку, чтобы походить по палате и взгромоздиться на широкий подоконник, точно кот. В этот раз он не хотел ничего. Ни есть. Ни ходить. Ни разговаривать. Иногда его мучила жажда и только. Даже домой не хотелось. Он застрял в каком-то ничто, где-то нигде. День начался тем, что его уложили на койку с хрустящим бельём, пахнущим особенным запахом больничных простыней и наволочек. Аромат усилился, когда на Дара до подбородка натянули одеяло. Вот оно было классное — тяжёлое и тёплое, напоминающее его личный уютный домик. За окном бушевал ветер, бился в пластиковые стеклопакеты, швырял в них хрустящую снежную крошку. А Дарий не мёрз. Ему было хорошо, когда уходили все, и даже мама, оставляя его совсем одного. Тогда он поворачивал голову и смотрел, как напротив его окон качаются лысые ветки вяза. «Наверное, здорово летом на нём сидеть…» «Когда?» «Летом» «Что за лето?» «Это когда всегда тепло и всё зелёное. Когда нет снега…» «А зачем тебе сидеть на дереве?» «Не знаю… Глупость какая-то…» И Дар отворачивался от раскидистого вяза, чтобы изучить потолок с одним светильником, зато ярким, прикрытым стеклянным плафоном. Днём его не включали, потому в палате царила серая хмарь, а в углах прятались тени. Днём Дарий хотел, чтобы его зажгли. Ночью — чтобы погасили. Ему не нравилось ощущение, будто он лежит под прожектором совсем один. И если кто-то захочет ему навредить, то юноша будет как на ладони. «Кто захочет тебе навредить?» «Никто» Разум задавал правильные вопросы. Дар легко находил на них правильные ответы. И темнота переставала его пугать. Он на четвёртом этаже, и никому не нужен худой подросток, палящийся в потолок. «Никому…» А потом неожиданно бесконечный день закончился. Это произошло резко, без каких-либо предупреждений. Его просто попросили собрать вещи, а потом отвели к двери на лестницу. Но вместо того, чтобы отправить юношу одного вверх, на процедуры, медсестра пошла с ним вниз. И там он увидел маму и… Дена. — Мальчики, можно я тоже сяду? Люблю это место, — голос рыжей вывел Дара из оцепенения, в которое он впал. Несколько раз моргнув, Вавилов обернулся, и девушка немного испугалась — взгляд у него вдруг стал взрослый, тяжёлый. Уже не студент, а без пяти минут мужчина, который только что вынырнул из какого-то очень нехорошего воспоминания. Его худое лицо прибавило с десяток лет, и неожиданно стало заметно, насколько оно всё острое, словно скульптор забыл зашлифовать контуры. Превращение произошло очень быстро. Однако не успела рыжая его осмыслить, как Дарий улыбнулся, и морок спал. Парень чуть тряхнул непослушными вихрами, сбрасывая с себя лишние годы, как дерево осенью сбрасывает ненужные листья, и вернулся в студенческую пору. «Хитрый лис», — тут же мысленно выдала девушка ему оценку. — Конечно. Вообще-то, мне уже пора. — Что?! — округлил глаза Денис, а потом глянул на нежданную гостью. — Да, у меня дома осталось одно очень срочное незаконченное дело. Кажется, я забыл пожелать одному человеку доброго утра и не поцеловал его перед уходом. Это ужасно. Уверен, он страшно на меня обиделся, — тараторя скороговорками, Вавилов слез на пол и забрал одну из коробок пиццы, хлопнув брата по плечу. — Ден, не будь грубияном, помоги даме, — сказал он, не отводя очень странного взгляда от серых глаз Дениса. Долохов кашлянул и тут же забрал у рыжей её заказ, разместив его на стойке, после чего протянул ей руку, чтобы девушка смогла залезть на высоковатый для её небольшого роста стул. Всё же манеры и вежливость Варвара смогла привить сыновьям. По крайней мере одному так точно. — Но ты же… Мы же… — Думаю, вы чудесно проведёте время и без моей компании. Ах да, упрекаю брата в грубиянстве, а сам так невежливо не представился. Я Дарий. А вы? — он улыбнулся даме, лучащейся внутренним смехом. — Я Лера. А Ден — это Данил или Денис? — она посмотрела на мужчину, смущённо застывшего рядом с ней. — Денис, — представился тот. — Очень приятно. Так вы правда можете составить мне компанию? Ден покосился на Дария и кивнул. Младший же, вот поганец, отвесил им поклон, отсалютовал и направился к двери, прощаясь уже от неё: — Приятного аппетита! Колокольчик звякнул за его спиной. Денис пару мгновений видел удаляющийся силуэт брата — фигуру, торс, ноги, ботинки — однако в конце концов он исчез. Долохов обернулся к Валерии, с интересом наблюдавшей за ним. — Значит, вы братья? — Да. В это сложно поверить, но родные, — улыбнулся он. — Правда? — на щеках девушки возникли ямочки. — Вот это да. Действительно сложно поверить. И часто вы приходите сюда? — Вообще-то, мы давно здесь не были… Лет десять, наверное… А вы часто здесь бываете? — Давай на «ты», ладно? Я тут раз в две недели бываю. Или раз в месяц. Когда настроение подходящее. — Вот как… Дарий, крайне довольный собой, шагал прочь от пиццерии. Если бы Денис с Лерой подняли головы, они бы успели застать его тёмные увесистые ботинки, отделённые от них решёткой, и его чёрные джинсы. Но они не посмотрели туда, в переулок, наполненный лишь ногами. Они ели пиццу, понемногу разворачивая нить диалога. Вавилов знал, что его брат — очень храбрый человек. Да, Ден боится темноты за окнами. Боится собак. Потому что однажды на них кинулась целая свора. Денис подсадил маленького Дара на дерево и мужественно стерпел рычание рослых дворняг, пока не пришёл их почтальон и не помог мальчишкам. Наверное, Ден боится многого. И самого Дария тоже. И всё же, день за днём, год за годом, он продолжает бороться с собственными страхами. Дар точно знал, что для этого необходимо очень много храбрости. И больше всего её потребовалось Денису для того, чтобы прийти в больницу. Одним Святым известно, какой ужас он испытал, заметив тоненькую фигуру младшего. Но Ден не сбежал. Потому что знал, что нужен Дару. Потому что на том кладбище было страшно не только Свете с её друзьями, не только Денису. Но и Дарию. Спустившись в холл и увидев Дена, Дар замер. Потом широко распахнул глаза. А затем вдруг улыбнулся. Первый раз за бесконечно длинный день. Денис. Его смелый старший братик, верящий, что если не задёрнуть штору, то в дом проберутся бесы. Он пришёл к нему даже после того, что увидел на чёртовом кладбище! Вавилов знал, что его брат — хороший человек. Со своими недостатками, своими привычками, раздражающими младшего, со своим мягким характером, туго справляющимся с натиском манипуляций. Но Ден пытался исправить свои ошибки. После слов Светланы Дарий ощутил, что его… Предали. Он был совсем ребёнком, в истерзанном мире которого пошатнулся последний устойчивый незыблемый камень — доверие к старшему брату. И обида вгрызлась в него свирепым голодным зверем. Она нарывала глубоко внутри из года в год, почти сросшись с Даром воедино. Но больше Вавилов не желал лелеять её. Пора простить. Пора жить вместе со своей семьёй. Потому что Денису тоже нужна помощь. «И мы тебе поможем», — улыбнулся Дар встречному ветру, подставляя ему лицо. Он-то видел, как Лера остановила взгляд на брате. Денис, несмотря на кажущуюся нескладность, был надёжным, основательным. Не то что сам Дарий — ветер в поле. Рыжая Валерия никак не могла этого не увидеть. Нет, Вавилов бы ускользнул от неё быстро, как лис из капкана. Он уже нашёл своё счастье, и Лера видела, как оно светится внутри Дара. «Надеюсь, что вы хотя бы ещё разок заглянете вместе в пиццерию. Лера, ты должна попробовать. Ден не такой безнадёжный, каким кажется…». «Каким ты его считал», — поправил в голове въедливый голос разума. «Каким я его считал», — не стал спорить Дарий, уверенным шагом направляясь к кораблику на детской площадке, по пути доставая телефон. — «Может, Костя не откажется посидеть здесь с двумя горячими стаканчиками и одной холодной пиццей, а?» Голос разума тактично не стал вмешиваться в любовные дела хозяина. Это работа сердца, вот пусть они с ним и решают.