Скелет из моего шкафа

      В большое окно кухни лился солнечный свет и впархивал лёгкий белый тюль, с которым играл тёплый летний ветерок. Денис ненадолго замер, глядя сквозь распахнутые настежь створки на задний двор дома, где громко чирикали птицы и стрекотали кузнечики. При очередном порыве до него донёсся сладких запах поспевающих яблок. У них было всего одно дерево, но его плодов хватало на то, чтобы мама сварила нежное полупрозрачное варенье с тонкими золотистыми дольками в нём. Особенно хорошо было макать в эту вкуснятину блинчики, которые действительно таяли во рту со сладким яблочным привкусом…       Юноша моргнул, когда сбоку раздался тихий стук закрывшейся створки навесного шкафчика, и обернулся, наблюдая за тем, как Варвара ловко укладывает в посудомоечную машину грязные тарелки. Его она попросила протереть со стола, поскольку у младшего сына ещё в четыре утра неожиданно поднялась температура, и сейчас, к одиннадцати часам, жар лишь ненадолго отполз с тридцати-восьмиградусной отметки. Денису было жалко брата, ворочающегося на узкой кровати в попытках провалиться в бредовое забытьё, а ещё больше было стыдно. Стыдно за то, что он рад его отсутствию в этой напоённой солнцем кухне с песнями природы и мечтами о яблоневом варенье…       Дену только успело исполниться пять — ещё и полугода не прошло, а канун Хэллоуина мама уже проводила в больнице в окружении врачей. Те боялись, что ребёнок погибнет, ведь мальчик родился совсем худенький, однако остальные показатели не вызывали тревоги. Женщина же, только заметив маленькую особенность новорождённого, вдруг счастливо улыбнулась и тихо пробормотала: «Мой».       Света всячески делала вид, что занята уроками, хотя Денис знал, что это не так, но ни за что бы не признался родителям. Так что сестра надолго не задержалась в спальне старших Долоховых, и мальчик смог вдоволь насмотреться на совсем ещё крошечного братика, мирно спящего в кроватке, раскинув ножки и ручки, сжимая в кулачки пухлые пальчики. Это было самое первое воспоминание Дена о Дарии. И даже спустя годы он всё равно умудрялся находить в том облик малыша, увиденного им в морозный декабрьский вечер.       Варвара много кормила Дара, казалось, что тот остаётся голоден, сколько бы не ел, но женщину это нисколько не пугало — выкармливать Некроманта сложное дело. Зато обильный аппетит был почти единственной трудностью. Младшенький быстро научился бегать, подстёгиваемый вниманием брата. Денис помогал кормить Дария, сидящего на специальном стульчике, пока малыш держал его за палец маленьким кулачком. Это второе, что помнил Ден, помимо мутных обрывков того, как он бежит с братишкой вверх по лестнице, покрытой толстой ковровой дорожкой, истёртой на краях ступеней от времени.       И ещё в его памяти отлично отложилось молчание Дара. Да, мальчик почти не говорил. Это уже больше обеспокоило Долоховых, поскольку младший сын рос быстро и не был непонятливым, однако не проронил ни единого слова за четыре года, кроме редких одиночных исключений, вроде «дай» или «почему». Врачи только разводили руками — никаких проблем у ребёнка не было. Дарий просто не хотел говорить. И никакие уговоры или угрозы на него не действовали — Дар предпочитал самостоятельно научиться делать то, о чём не просил, чем, собственно, просить об этом.       Всё изменилось в такой же морозный декабрьский день, в какой Варвара с Сергеем привезли его в кроватку в собственной спальне. На улице стоял ужасный холод, и большой дом, ещё хорошо не раскочегаренный частой протопкой печки, совершенно промёрз от фундамента, так что на пол первого этажа нельзя было ступить даже в шерстяных носках. Родители с трудом смогли оживить немного потрёпанную годами «Тойоту-Каролу», чтобы уехать на работу. Детей всех вместе они усадили в утеплённой мансарде — самом уютном в тот день месте во всём доме. Там Долохов-старший растопил камин, принёс большой запас дров и велел всем троим присматривать за огнём. Варвара нашла упрятанный в кладовой обогреватель. Двое мальчиков и девочка оказались укутаны в шерстяные вещи и флисовые пледы на огромном для них кирпично-красном острове дивана, где не страшен был холод — они даже и не чувствовали его уже. С едой оказалось сложнее. Пришлось временно переместить в укрытие и микроволновку, чтобы никто из малышей не застудил ноги, вынужденный бежать на первый этаж на кухню. Удостоверившись, что всё приготовлено, и ребятишки спокойно дождутся возвращения Варвары, заканчивающей работу в три, они с Сергеем уехали.       Дети, ограниченные в свободе передвижения, вольготно устроились на диване и включили телевизор. Смотрели они «Winx», поскольку Дарий так и продолжал молчать, а Денис никогда не мог переспорить Светлану — он только много позже осознал, как часто она манипулировала им. Итак, в камине трещали слегка подмороженные дрова, словно кто-то продирался по лесу, наступая на ветки, от обогревателя веяло теплом, телевизор, закреплённый как раз над каминной полкой, показывал очередное превращение фей. Света лежала на животе, положив подбородок на подушку, поглощённая происходящим на экране, Денис вытянулся поперёк дивана, устроив голову на пушистой лапе большого медведя, подаренного маме папой в юности, а Дарий… Дарий сидел привычно тихий и незаметный в самом углу у подлокотника, далеко от брата с сестрой. Пуховое одеяло он уложил наподобие чаши и закутался в тёплый плед, обнимая любимую игрушку — сине-фиолетового тигра с чёрной повязкой вместо одного глаза; если потрясти зверя, то было слышно, как внутри него тихо шуршит наполнитель из множества маленьких шариков, похожих на пшено. Взгляд мальчика был устремлён не в телевизор, а куда-то рядом с ним, но Ден не мог заметить этого со своего места.       Серия тянулась за серией, дрова постепенно прогорали, и дети по очереди вылезали из «гнёздышка», как они назвали своё убежище, чтобы подкинуть свежих. За круглым окном мансарды негромко выл ветер, метя крупные и пушистые снежинки. Веки Дениса становились всё тяжелее и тяжелее, слова девушек с разноцветными волосами и в блестящих платьях сливались вместе в один неразборчивый шум. Феи жужжали, как большой пчелиный рой. И точно, как же он сразу не заметил, они ведь залетают в дверцы улья, прячутся в правильных шестиугольниках сот, заворачиваясь в зелёные листья, и засыпают сладко-сладко, потому что зима. Им нечего делать, все цветы спрятала злая ведьма снега. Как же её зовут? Папа говорил, что её имя с английского переводится, как «лёд», оно очень простое и, кажется, начинается на «а», но он не помнит, ничего не помнит, потому что стоит в середине большого улья. Его присутствие прерывает сон феечек, они вновь начинают жужжать и часто-часто машут своими крылышками, кружась вокруг мальчика в волшебном хороводе. Сначала он различает цвета их причёсок и нарядов, однако довольно скоро девушки начинают вращаться так быстро, что их облики сливаются в одно лицо, самое красивое в мире — в лицо мамы.       И тут, внезапно, происходит что-то странное. Что-то неправильное. Черты Варвары чуть полнеют, уменьшаются, становятся детскими и немного хмурыми. Ба! Какой же он недотёпа, это ведь не мама, а Дар, его маленький братишка. Дарий стоит у выхода из улья, очень мрачный, за его спиной видны крылья, но не лёгкие крылышки эльфа, а тяжёлый вороний полог.       — Дар? — спрашивает Ден и трёт глаза. — Что ты тут делаешь, Дар? — иногда в его снах младший разговаривал. Вот и сейчас пухлые бледные губки распахнулись, но неожиданно вместо слов Дарий громко пронзительно каркнул. Потом ещё, и ещё, снова и снова, оглушая старшего, заставляя зажимать уши ладонями и зажмуривать глаза…       — Ден… Ден! Да проснись же, Ден! — Денис не сразу понял, что противное карканье смолкло. Вместо него он слышал тихий и слегка напуганный шёпот Светы.       Распахнув глаза, мальчик поморгал, осознавая, что и феи, и улей, и Дарий со страшными крыльями могильной птицы ему только приснились. «Сон! — с облегчением подумал мальчик. — Это был лишь сон!». Но его счастье оказалось недолгим — в холодных льдинках глаз Светланы он вдруг заметил странное чувство, доселе не появлявшееся там. Ден не мог припомнить, чтобы старшая сестра боялась хоть чего-нибудь. Однако сейчас именно страх замёрз в её голубых радужках.       — Что такое? Что случилось? — Денис тут же сел, ощущая, как с него слетает шелуха дрёмы.       — Дар, — зашептала Света. — Я не знаю, где он…       Оба обернулись в «гнёздышку» младшего, но того там не оказалось. Только сине-фиолетовый тигр лежал на боку и печально смотрел на них одним нарисованным глазом, словно в молчаливой просьбе вернуть его хозяина.       — Но как? — удивился Ден. — Он же всё время сидел тут! Я ведь ненадолго уснул, куда он делся?       — Я боюсь идти его искать, — тут же отозвалась Светлана. — Там холодно и темно. Я боюсь туда идти, — несмотря на то, что сестра была на два года старше, сейчас это было не очень заметно. Её тонкие губки дрожали, кривясь, реснички часто моргали — вот-вот заревёт. Ещё и за рукав свитера дёргает.       — Тихо ты. Я сам поищу. На улицу ему всё равно не выйти, да и куда он уйдёт, замёрзнет ведь… — бормотал Денис, натягивая на ноги папины тапочки, чтобы было теплее. Обернись он в это мгновение через плечо, заметил бы, как довольно улыбнулась Света, облегчённо выдохнув, что не придётся самой таскаться по промозглым коридорам, ища придурка-брата.       На всякий случай Ден закрепил на лоб фонарик, укутался в плед, ещё один взял для Дария, ведь тот оставил его на диване, и вышел за дверь. Нет, ему не было жутко, пока он ходил из комнаты в комнату, зовя младшего. Немного прохладно — да, но это было единственное неприятное чувство. Он отлично знал их дом, похожий внутри на старинный особняк — наследство их прабабушек и прадедушек украшало все стены и шкафы верхнего этажа, так что казалось, что Долоховы ошиблись эпохой. Зато внизу всё очень даже соответствовало духу современности. Туда и пошёл Ден, поняв, что Дара нет даже в тесной кладовой, где Варвара прятала череп своего отца, потому как тот не одобрял выбор дочери в отношении жениха. Маленький Некромант любил иногда посидеть с дедом, вслушиваясь в его ворчливое бормотание.       Свет внизу не горел. Это насторожило Дениса, и первым же делом он дошоркал в тапках до входной двери, проверяя закрыта ли. Ключи висели высоко, никто из них не мог их достать, не подставив стул, тем более четырёхлетний Дарий, а в длинном ворсе не наблюдалось вмятин. Щеколда также была не тронута. Отсюда следовал вывод, что малыш где-то в доме. Только где же? В этот момент Дену стало по-настоящему страшно. Страшно от того, что Дар мог где-нибудь упасть, удариться, что-нибудь сломать себе или банально замёрзнуть. И вот зачем, зачем только понесло этого несмышлёныша сюда? Примерно такие мысли крутились в голове старшего брата, пока он продолжал звать младшего, шаркая тапочками по холодным доскам и толстым коврам.       И вдруг Дарий нашёлся. Очень легко и просто, без всяких травмоопасных последствий — он сидел на полу в самой дальней комнате, где находился ещё один выход из дома. В кругу семьи это место называлось верандой. На мальчике была тёплая одежда, но заметно побелевшие, даже в сравнении с его обычной бледностью, босые стопы наводили на мысли о том, что пробыл Дар тут уже очень долго, и что отделаться обычной простудой для него — лучший исход. Маленькие ладошки братик прижимал к ушам, не двигаясь, точно статуя. Денис успел подумать, что мальчишка замёрз совсем, став ледяной статуей, но быстро понял, что это не так. Он испытал облегчение, пополам со злостью — что это Дарий удумал чудить? С ума сошёл что ли, такой холод, а он на полу! Что он вообще здесь делает?       Этот вопрос Ден как раз собирался задать, когда почти вплотную подошёл к младшему, но тот неожиданно развернулся, глядя на него снизу вверх непривычно ясными глазами. В упор. А потом произнёс тихо и очень чётко:       — Денис, ты их слышишь?       То, что было дальше, старший из братьев не помнил. Его судорожный страшный вопль, переполовший Светлану в мансарде, кинувшуюся к ним, её расспросы, звонок родителям, расспросы отца, горячую ванну, в которой Варвара, сорвавшаяся по звонку дочери с работы, спешно купала сыновей, боясь воспаления лёгких. Денис, как ни старался, не мог припомнить ничего. Когда родители пересказывали эту историю другим, смеясь над тем, какими непоседами дети были в детстве, он вспоминал лишь белые, словно вылепленные из снега ступни Дара, шарнирное движение его поворачивающейся головы и огромные зелёные глаза, с которых будто отползла поволока карего цвета, сжавшись у самых краешков. Дарий словно прозрел в тот момент, впервые увидев брата чётко и ясно. Много позже Ден пытался понять, что страшного было во фразе брата. И он ничего такого в ней не находил. Важны были именно интонация, с которой Дар это произнёс, его лицо, его замёрзшая кожа… Факт того, что это были первые произнесённые им вслух слова.       Позже, безусловно, выяснилось, что это не так — Дарий разговаривал и раньше. Он тихо шептал слова, соединял новые звуки вместе, сидя у себя в комнате, выбрав своим собеседником любимую игрушку. Когда Варвара привела обоих мальчиков к педиатру после их вылазки из мансарды, врач поинтересовался у Дара, почему тот молчал при других всё это время. Его очень удивило, как складно тот заговорил, ведь раньше слышал от младшего сына Долоховых лишь звуки:       — Меня не видят, когда я молчу, — отрывисто и тихо отозвался тот. — Но все вокруг говорили, что нужно уметь разговаривать.       — А тебе разве не нравится? Так ведь намного удобнее.       — Я люблю слушать. Теперь все будут меня видеть, — казалось, мальчик очень огорчён этим фактом. Он опустил взгляд в пол.       — Тебе ведь нужно разговаривать. В конце концов, как ещё завести себе друзей?       — Не хочу друзей, — тёмные бровки нахмурились.       — От чего же?       — Мама, пойдём домой! — Дар посмотрел на Варвару с таким несчастным лицом, что взрослые решили уступить, ребёнка мучала температура, едва ли ему было до разговоров.       Женщина вывела сына в коридор к Денису и усадила их на лавочке, дождаться, когда Сергей заедет за ними в больницу. Дарий прижался к обнявшему его брату и уставился в одну точку из-под почти закрытых век. Он знал, что все полезут к нему с кучей вопросов, когда он заговорит, и от того желал оттянуть этот момент как можно дальше. Хватало и того, что все вокруг жужжали одно и тоже: «Почему ты спустился вниз? Зачем ты сидел на полу?». Ему хотелось убежать прочь, чтобы не слышать этого. Неужели мало вечно окружавших его голосов, что наперебой трезвонили с утра до ночи о чём-то совершенно непонятном мальчику.       Ден не помнил ни скамейку, ни цветные изображения мультяшек «Союзмультфильма» на стенах, ни оживлённый коридор. Его разум сохранил лишь ощущение тепла маленького тела рядом. То, как доверчиво и просто младший прижимался к нему, словно прятался в его объятиях от мира вокруг…       Пожилой педиатр Лев Александрович с седыми бакенбардами, бородкой и проплешиной на макушке был очень похож на Айболита, только очки на носу сидели не круглые, а тонкие и прямоугольные. Пока братья сидели в коридоре, он беседовал с Варварой о Дарии, но тот, несмотря на то что дверь никто не прикрыл до конца, не вслушивался в их беседу. Младший сын Долоховых смотрел на мальчика, прячущегося за большим горшком с фикусом. Дар знал, что мальчик ненастоящий — на его лбу ярко алело пятно чего-то густого, похожего на краску, только он знал, что это кровь. К ней словно бы прилипли осколки разбитой фарфоровой чашки. О том, чем на самом деле была «чашка», думать не хотелось. Иногда Дарий видел таких людей. Они были очень холодные и их нельзя было коснуться. Другие их не замечали. Только мама иногда. Но мама никому не говорила о «ненастоящих людях», а просто отводила глаза в сторону, словно их нет. Подражая ей, маленький Некромант делал также. В этот раз он тоже отвернулся и прикрыл для верности итак почти опустившиеся веки. Его одолевала усталость, наполнившая звоном обычно лёгкое и подвластное ему тело, которое сейчас напоминало разварившуюся макаронину. И всё же, прежде чем сон окончательно утянул Дара в своё царство, он успел тихо прошептать: «Крестик поставлю на кости, чтоб не лезли мертвецы в гости», — странный стишок отпугивал «ненастоящих» и можно было не бояться, что те снова обступят его и начнут бормотать в уши странную чушь. Дарию нравился только дедушка в кладовке. Он рассказывал ему о маме, когда та была ещё совсем-совсем маленькой.       А между тем, «добрый доктор Айболит» предупреждал Варвару, что у её младшего сына могут возникнуть проблемы с адаптацией. Что Дарий слишком замкнут в себе, и ему нужно больше общаться со сверстниками, а иначе он не сможет полноценно влиться в общество. Женщина кивала с понимающим лицом, но отлично знала, что Дара не примет ни один коллектив, да и сам тот не станет искать у людей понимания. А уж как тяжко будет сверстникам, когда младший Долохов войдёт в подростковый возраст…       Предсказание Варвары в тот холодный зимний вечер сбылось наихудшим образом. Поначалу всё шло только на лад: младший души не чаял в Денисе, тянулся к нему, отлично дополняя крупного и тяжёлого брата в вопросах ловкости и скорости. Светлана держалась от них особняком, но мальчишек это не заботило. Дена немного пугали причуды Дара. Он мог остановиться посреди игры и склонить голову набок, словно кого-то слушая, улыбаясь страшно, как убийцы в маминых детективных сериалах. Или же сам бормотал что-то в сторону, не прекращая при этом диалога со старшим, будто с ними на речку шёл кто-то третий — с того самого «Ты их слышишь?» Дарий стал разговаривать всё больше, словно навёрстывая упущенное. И иногда он рассказывал странные вещи, причём те могли быть как совсем безобидными, вроде:       — Эй, а ты знал, что вон под тем деревом одна графиня потеряла свои бусы? Давай поищем, вдруг они остались? Они, наверное, жутко дорогие. Мы их продадим, и купим папе машину, которую он давно хотел. Как она называется? «Школа-Ети»?       — «Шкода», Дар, — смеялся на его болтовню Ден, держа тонкое запястье, пока брат вышагивал по острым верхушкам столбиков низкого заборчика.       — Денис, а что такое «Ети»?       — Название такое. Я спрошу у папы, что оно значит.       — Ура! А давай на чердак заберёмся? Там столько старых вещей, может, мы найдём что-нибудь древнее и тоже продадим. И тогда нам хватит на ту подвеску красивую для мамы…       А бывало, что Дарий с той же беззаботной интонацией и улыбкой встревал в перепалку брата и сестры с куда более жуткими фактами:       — Ничего ты не понимаешь! Говорила же, что нельзя запихивать цветное с белым вместе! Посмотри! Да у меня теперь не белая майка, а голубая! Вот и зачем она мне?! — Дару никогда не нравилась Света. А тем более, когда она начинала орать. И уж совсем непоправимо девушка портила ситуацию, повышая голос на Дениса.       — Я и не клал. Только порошок засыпал и кнопку нажал. Ты сама, наверное, положила её в машинку, не заметив, что там синее…       — Я?! — сильнее возмутилась Светка. Дарию было противно от самого себя за такие мысли, но иногда он мечтал, что в один из таких моментов, сестра просто задохнётся и, наконец, оставит в покое Дена, а заодно и уши самого Дара.       — А ты знала, что раньше люди руками в речке одежду стирали? — спросил он, улыбаясь и чуть жмурясь солнцу. Конечно, мальчик не сомневался, что Светлана знала. Но ему было необходимо, чтобы девушка обернулась и ненадолго умолкла. Тогда он всегда смотрел в её глаза, замечая, как слова застревают у неё в глотке. — В нашей речке тоже стирали. А потом одна женщина выловила там руку оторванную. Потянула рубашку вверх, смотрит — пальцы за воротник зацепились. Знаешь, где всё остальное нашли?       Света никогда не выдерживала дольше пары минут. Её лицо начинало стремительно блекнуть, что позже стало плохо заметно, когда она начала краситься, зато вот лёгкая зеленоватость различалась даже под слоем тональника. Девушка плотно стискивала зубы, не отводя остекленевшего взгляда, некоторое время странно корчила губы, пока её шея не прекращала дёргаться, а затем молча удалялась. Она не рисковала влезать с младшим братом в перепалки после того случая, когда от одного его рассказа её вырвало.       Метод был очень эффективен и всегда себя оправдывал. Правда был у него единственный очень неприятный минус — Денису тоже становилось не по себе. Дарий видел, что ему от этих рассказов нехорошо и даже страшно, но не знал, как ещё приструнить строптивую сестру, незаслуженно обижавшую Дена. Старший брат его не упрекал и не просил перестать, хотя действительно боялся, не понимая, что младший таким образом старается его защитить.       Однако в остальном всё шло отлично. До дня, когда Дару исполнилось тринадцать лет.       Юный Некромант, часто раздражающийся от назойливого роя голосов в голове, не был поклонником больших скоплений людей. Мертвецов он видел лишь в детстве, как и все остальные, с возрастом же остались лишь звуки, тянущиеся от костей, разбросанных глубоко под землёй. Конечно, мама первым делом научила его ставить мысленную заслонку от чужого бормотания, а то так и с ума сойти недолго, но на поддержание «щита» требовались силы, которых иногда банально не хватало. Впрочем, компании старшего брата хватало Дару за глаза. В школе у них никогда не возникало проблем — попробуй поймай вёрткого худого мальчишку за его колкости или не получили в глаз от его брательника, не по годам крупного, высокого и сильного.       Оба они знали, в какой момент всё разладилось. И Света тоже знала, она не могла не знать. Ведь это она придумала всю эту историю! Радовало несколько мстительную натуру Дара лишь одно — после того случая горластая дура, наконец, оставила его в покое, вобрав в себя страха полную печёнку. А когда в ней просыпались неожиданные крупицы смелости, он знал, как пресечь их на корню.       Между ними не заладилось всё с самого начала равно в той же степени, насколько отлично срослось с Деном. Светлана не переваривала младшего всем своим естеством, цепляясь к нему по поводу и без. Всё в нём её раздражало — лохматые вьющиеся волосы, в которых тот мог забыть обломок веточки или колосок травы, худое скелетоподобное лицо со странно подвижной мимикой, умевшее искажаться в жутких гримасах, безразмерная одежда, висящая на тонком теле чуть ли не до самой земли, пристрастие хрустеть любыми суставами в теле в произвольный момент, а ещё — вечная привычка что-то бормотать себе под нос. Апогеем стала абсолютная неуправляемость мальчишки. Привыкшая к покорности Дениса, Света оказалась не готова к едкой натуре Дара.       Маленький хитрый лисёнок нисколько не боялся её, а взамен на доносы родителям о его поведении, мог подложить в кровать тонкие хрустящие кости птицы или крысы — до подкидывания трупиков Дарий никогда не доходил, понимая, что сестру пугает неожиданность, а не сами косточки, чего не скажешь о дохлой мыши на подушке. Пожалуй, этого Светлана могла действительно испугаться.       Девушка недолюбливала их дом, второй этаж которого находился в вечном полумраке, зарастая в коридорах по углам бахромой паутины. Она ненавидела живущих в этих сомнительных украшениях пауков, вздрагивала от скрипа подрагивающих половиц, отворачивалась от мутнеющих зеркал на стенах и в стареньком трюмо, через которые дом словно пялился на неё подслеповатыми глазами. Ещё больше она невзлюбила их жилище, когда осознала, что тому понравился Дар. Стоило ей попытаться его догнать, как коридор тут же вытягивался под её ногами, ковровая дорожка дыбилась складками, о которые она спотыкалась, или высовывалась вдруг из приоткрывшейся дверцы шкафа ручка «плечиков», хватая девушку за подол платья или петельку шорт. А вёрткий проныра уже успевал раствориться в тишине комнат, где всегда находил местечко притаиться. Незаметное «гнёздышко», тёмную нору, в которую Свету не пускал дом.       В тот вечер, когда Денис нашёл замёрзшего Дария на полу кухни, старшей дочери здорово досталось от родителей за обоих братьев — младший сразу после больницы слёг с гриппом, а среднего ещё две недели мучал жуткий гайморит. И, безусловно, Светлана знала, что виноват во всём Дар, и только он один. Вредный мальчишка сбежал из мансарды и нарочно дожидался внизу, когда сестра отправит Дена его искать, и обязательно получит за то, что не уследила за ними. «Это он специально. Назло мне. Чтобы меня наругали и лишили сладостей и телевизора…» — сердито сопела десятилетняя Света, отвернувшись к стене в своей комнате, слушая, как за ней родители пытаются уложить сыновей. Конечно, она в тот момент не думала, как плохо было мальчишкам — Дарий постоянно просыпался и даже начинал плакать, что случалось с ним очень редко, и просил пить, а Денис никак не мог провалиться в дрёму от того, что ему либо не хватало воздуха, либо из носа текло так, что не было возможности отодвинуть от него носовой платок.       И чем старше они трое становились, тем больше раскалывались, отваливаясь друг от друга. Светлана продолжала копить обиды на Дария. Вот он снова увёл Дена с собой на речку, хотя она хотела, чтобы тот помыл вместо неё посуду. Сегодня была её очередь, но брат никогда не отказывался подежурить ещё раз. В другой раз молчаливый, как рыба, и заторможенный, как деревянный болванчик, Дар неожиданно влезал в их разговор, рассказывая что-то о покойниках в лесу с такими подробностями, что не обделённую фантазией Светку ужас хватал за горло и начинало тошнить. Она знала, что малявка не врёт — сама видела, как он под одним из деревьев долго сидел, приложив ладони к земле на прогалинке, пока оттуда не показались желтоватые гладкие округлости черепа.       Однако самое досадное заключалось в том, что на выходки Дария совершенно невозможно было пожаловаться маме, считавшей жонглирование костями на их заднем дворе обычной забавой, а рассказы мальчика — естественной ступенью развития Ауры. Конечно, Варвара поговорила с младшим сыном о том, что стоит слушать, а что нет, но что толку, когда этот изворотливый лисёнок умел изображать при ней на лице настолько невинное выражение, что с него только иконы писать было в пору. Хотя это Света даже немного уважала в брате. Иногда у неё проскальзывала совершенно безумная идея предложить родителям отдать его в театральную студию. Впрочем, Дар тут же снова умудрялся сотворить ей какую-то пакость, и мысли о подобном мгновенно улетучивались из головы Светланы.       Наверное, так бы всё и текло своим чередом с периодическими разборками и копящимися обидами, и, возможно, сестра с братом в итоге смогли бы прийти к своему особому виду приятельских взаимоотношений, построенных на взаимном немного жёстком подтрунивании друг над другом. Но Света оказалась слишком глупа для того, чтобы самой сунуть голову в сердито жужжащий улей.       А дело обстояло следующим образом…       Как уже говорилось ранее, День рождения Дара выпал на любопытную дату — на тридцатое число октября месяца. Родись он всего на пару часов позже, и Хэллоуин стал бы для него лишь вторым поводов съесть тридцать первого огромную порцию сладкого. Это помогло Светлане в её плане. Был он до безобразия прост и требовал содействия минимального количества людей.       Проживя с Дарием под одной крышей тринадцать лет, Света смогла точно узнать, что Некроманты с раннего возраста плохо подвергаются фобиям и страхам в целом, ведь почти с младенчества видят вокруг себя смерть и слышат её приглушённые мрачные симфонии. Уже в пять брат мог спокойно поднять с земли мёртвую ворону, ставшую добычей соседского кота, и выкинуть её через забор на пустырь, тогда как сама Светлана лишь вопила и корчилась, наблюдая за этим, хотя была на шесть лет старше. Малявка не боялся пауков, лишь со вздохом отмахивался от них, не пугался зеркал, даже в неожиданно наступающей во время отключения света темноте, обожал прятаться в тёмных углах, отвечая на недоумённые вопросы других, что никого страшнее него в этих углах нет. Но даже у него Светке удалось обнаружить маленькую слабость. Ахиллесова пята нашлась в тот момент, когда Дар увидел на полке сестры коллекцию разномастных кукол и недовольно нахмурился, зябко передёрнув плечами. После упорных и долгих наставлений Дениса, маленькой беседы братьев и почти получасового сидения в неудобной позе под дверью, Свете удалось выяснить, что Дарий недолюбливает столь сильно похожие на людей объекты. Он не то, чтобы полноценно боялся кукол, но те внушали ему неприятную тревогу и чувство взгляда в спину. Эффект усиливался по мере того, как уменьшалось сходство Машенек и Сашенек с реальными малышами. Конечно, действие плана было бы более надёжным, впадай Дар при виде потрёпанной антиквариатной игрушки в панический ужас, но в предполагаемых локациях и лёгкого испуга должно было хватить.       Поздравления начались ближе к обеду, поскольку в воскресенье Дарий отсыпался почти до полудня. Друзей у него особо не было, так что угощения по большей части готовились на их семью плюс двое-трое одноклассников, с которыми в конкретно этот момент младший Долохов общался более-менее неплохо. Мальчишки, вдоволь наевшись и прихватив с собой по две банки газировки, быстро удалились в комнату Дениса, которому не так давно подарили приставку. Дар к себе в комнату редко кого приглашал, потому что она была узкой и длинной, наполовину занятая шкафом, а ещё на четверть — кроватью. Столом ему служил широкий низкий подоконник, и всё небольшое пространство было битком забито разбросанными вещами и выпавшей с полок одеждой. Сергей попросил компанию не залить «Фантой» всю технику Дена, помог жене загрузить посуду в моющую машинку, и, получив от неё распоряжение отдыхать, отправился к себе в кабинет, чтобы просмотреть почту и окончательно отдаться ощущению отпуска. Варвара заканчивала с наведением чистоты, у неё над ухом шумела вода, а в духовке стояло мясо, чтобы было чем покормить немаленькую семью вечером, потому она не стала в подробностях выспрашивать дочь, куда именно та идёт гулять. Девятнадцатилетняя красавица Светлана уже могла спокойно покидать дом, не спрашивая у родителей разрешения, а просто ставя их перед фактом. Так она сделала и в этот раз.        С лучшей подругой Наташей они встретились на перекрёстке их улиц. Оставалось только прихватить по дороге с баскетбольной секции их парней и можно было отправляться к «сцене».       — Слушай, ты точно уверена, что это хорошая идея? Как-то не очень тянет на розыгрыш, скорее на кадр из фильма ужасов… — Наталья задумчиво пинала перед собой носком ботинка маленькие камешки, усеивающие пространство между полосой асфальта и голой землёй с корягами сухостоя.       — Да ты сама просто струсила, — хмыкнула Света.       — Ничего подобного. Мне-то чего бояться? — буркнула подруга в ответ. — Ты вот только объясни мне, безмозглой такой, как ты хочешь его туда выманить? Он что, дурак совсем что ли на ночь глядя с тобой тащиться к этим обелискам?       — Не волнуйся, — Светлана самодовольно улыбнулась. — Уж с этим проблем точно не возникнет. Это самая простая часть.       — Да ну? — Наташа недоверчиво скосила на неё взгляд. Её собеседница кивнула.       — Точно тебе говорю. Я хорошо знаю своего брата, — ухмыльнулась она, даже не подозревая, как далека от истины…       Впрочем, Света не ошиблась в том, что вывести Дария из дома окажется самым простым этапом. Младший брат, уже без компании, видимо уставший от большого количества голосов, сам брёл ей навстречу. На нём были старенькие джинсы, почти протёртые на коленях, и длинная осенняя куртка с пушистой оторочкой капюшона, скрывавшего задумчивое лицо. Юноша спрятал узкие ладони в карманы и неспешно переставлял ноги в увесистых ботинках по морозной кромке, лёгшей на землю. Однако приближение сестры он не то услышал, не то почувствовал, и поднял голову аккурат за несколько шагов до их столкновения, замерев статуей.       — Что, стрелять по мертвецам не в твоих принципах? — ухмыльнулась Света, заметив, как ожидаемо хмурятся тёмные брови напротив. Если раньше она могла смотреть на брата сверху вниз, сейчас их глаза находились почти на одном уровне.       — У меня они хотя бы есть, — одна из бровей дёрнулась, а взгляд Дара красноречиво задержался на короткой юбке сестры, выглядывающей из-под её пальто.       — Ты, я смотрю, сегодня в ударе. Рано о таком думать. Нос ещё не дорос, — хмыкнула девушка.       — Зато твой в самый раз. Лезет во все щели, особенно, когда не просят.       — Что-то ты излишне зациклился на щелях.       — Каждый думает в меру своей испорченности, — Светлана хотела его немного расшатать, может, хоть чуть-чуть разозлить, но либо она была совсем не в форме, либо Дарий сегодня резко решил познать дзен и игнорировать её выпады. Всего одна колкость — это не в стиле братика. Признаться честно, в их перепалках тоже была некоторая польза, ведь мастером не станешь, фехтуя с воздухом. Ну, хорошо, уже всё равно можно было переходить к сути:       — Ладно, как не прискорбно это говорить… — девушка наморщила носик и поджала губки. — Я хотела у тебя кое-что попросить, — ух ты, кажется, стоило выдать что-нибудь такое раньше, вряд ли бы Свете удалось вызвать у Дара большее удивление, даже задери она прямо сейчас юбку на голову и пройдись так по всей улице. — Мы на кладбище ходили, и я забыла там браслет, а обратно тащиться не хочу, ноги уже болят, забери, а?       Вопросов, что их компания делала в такую пору среди могил, у брата не возникло — он отлично знал, что Светлана там со своим «бойфрендом» и лучшей подружкой распивают пиво, поскольку сторожа давно попросили оттуда в дурдом, нового ещё не назначили, а потому царство мертвецов было отличным убежищем для таких вот компашек. Свету интересовало лишь почему Дарий до сих пор не настучал родителям. Впрочем, были дела и поважнее — юноша закатил глаза и презрительно фыркнул, кажется намереваясь развернуться к дому:       — Нечего шпильки таскать, давно не лето на дворе. Ухажёра своего попроси…       — Да я же знаю, что ты всё равно туда попрёшься. Только вот, малыш, мне-то можно там гулять, а тебе давно пора в кровати быть. А так у тебя появится отличный предлог навестить свою Кровавую Мери, — таким титулом девушка ещё с месяц назад наградила призрак давно погибшей молодой художницы, с которой Дар неожиданно нашёл общий язык.       — И что, такая милость из-за одного браслета? — тёмная бровь снова пришла в движение, выгибаясь дугой. Светлана коротко сердито выдохнула, почти не наигранно, потому что излишняя настороженность брата её всегда раздражала, как и его любовь к дотошным расспросам.       — У меня болят ноги. Если ты думаешь, что это так, ерунда, можно и потерпеть, то ты сильно ошибаешься, поганец мелкий, — змеёй зашипела Света, зная, что от такой неё Дарий меньше ждёт подвоха. — И браслет дорогой. Подарок. Уточнять кого?       — Да нет, я понял. Несравненного твоего большеглазого принца, — съязвил брат, налегая интонацией на «большеглазого», хотя Светлана прекрасно знала, что тот намекает на большие уши Марка, а не на его глаза. Как девушка не билась, она не смогла уговорить парня не сбривать шевелюру «под машинку», из-за чего гораздо заметнее становилась его лопоухость. — Если я в тык из-за твоей побрякушки получу, ты месяц у себя в кровати мышей дохлых находить будешь, — всё же уступил Дар, не желая окончательно портить впечатление от хорошего дня и собственного праздника.       Поскольку завтра в их околотке намечались переодевания в оборотней, привидений, вампиров и прочую нечисть с последующей беготнёй по дворам, двое приятелей самого Дара и ещё столько же друзей Дениса оставались ночевать у Долоховых. А если точнее, то мальчишки и более старшие товарищи усаживались в гостиной и заканчивали приготовления костюмов. Младший и вышел-то всего ненадолго, думал даже не доходить до кладбища, но раз уж всё равно нашёлся повод, можно и заглянуть быстро к знакомой могилке.       Светлана недолго постояла, провожая взглядом в темноту долговязую худощавую фигуру брата, а потом быстро пошла в том же направлении, но в обход. Она боялась не успеть, но надеялась, что оставшиеся дожидаться Дара Марк, Наташа и Лёшка если что справятся с задачей. К тому же Дарий брёл медленно, глядишь, она его ещё и обгонит. От предвкушения Света и сама не заметила, как огромными скачками добралась до задней калитки кладбища.       — Ну что? — захрипел шёпот Натальи из мрака.       — Идёт. Вы уверены, что сработает, как надо? — девушка присела к друзьям за широкую стенку, оставшуюся от чьего-то склепа.       — Обижаешь, Светка. Я что, зря что ли в инженеры пошёл? — усмехнулся Марк. — Всё будет путём, не боись. Только ты уверена, что вот это вот всё с землёй потом обязательно? А вдруг он того, — парень тряхнул головой, словно её оторвало в сторону. — Он же странный у вас, сама говорила. Не то не в себе, не то слишком в себе, — негромко хохотнул парень.       — Не боись, — отзеркалила раздражающее её слово Света. — Что-что, а мозги у него стоят хорошо, с места не тронутся.       — Ш-ш-ш… Там силуэт, кажись, — прервал их дискуссию Лёха.       Все четверо удивлённо уставились на переднюю калитку, которая обычно скрипела так, что, наверное, черти в Аду слышали, а тут даже шороха не раздалось. Да и шагал Дарий по всё ещё влажной после дождей земле совсем бесшумно, утопая в грунте подошвами.       — Ниндзя он у вас прямо… — еле слышно пробормотал Марк, непонимающе разглядывая паренька в бесформенной одежде, который бродил у могил, водя пальцами по оградкам, надгробия и крестам.       — Тихо ты, — заткнула его Наташа, отлично знавшая, что в кладбищенской тишине младший Долохов слышит, как кот.       Дар, словно подтверждая этот факт, замер, а затем медленно обернулся к руинам склепа. Все четверо заговорщиков ощутили прокатившийся по коже холод — брат Светы, облачённый в чёрную куртку длинною чуть ли не до пят, в капюшоне, скрывавшем голову, отчего-то навеял в мысли образ Смерти. Мгновение казалось, что он сейчас вытащит из-за креста косу, но секунды летели, а фигура не двигалась с места. Молодые люди почти успели выдохнуть, когда Дарий неожиданно направился в их сторону.       По плану они все держались подальше от могил и памятников, чтобы мёртвые не обращали на них внимания. Светлана не была точно уверена в ширине границ силы брата, но наверняка знала, что дотянуться Аурой до костей на глубину двух метров он может, не моргнув и глазом. А стоит Некроманту установить связь с останками скелета, и вот уже вездесущие души покойничков радостно шепчут ему о посетителях кладбища. Правда, ещё оставалась надежда на то, что, придя к такому сборищу мертвецов, Дар отгородился от них «заслонкой».       Видимо, так и было, потому что при приближении юноши стало слышно, как он бормочет себе под нос строчки песни, заменявшие ему теперь стишок, отгоняющий покойников:       — Чтоб из-под земли не лез       На тебе поставлю крест       Трижды плюну на могилу       До свиданья, ми-илый, милый, — музыкальный вкус был тем немногим, что роднило брата с сестрой.       Удивительно, но песни тоже помогали оградиться от ненужных голосов, которые, впрочем, сейчас могли оказаться Дару очень полезны. Однако тихий напев не давал мёртвым пробиться сквозь барьер в разуме Некроманта. Он подходил всё ближе к стене склепа, вглядываясь в густой мрак рядом с ней — над руинами нависала огромная тень старых вязов. Меж их стволов и пряталась коварная ловушка, сооружённая Марком по плану Светы — Дарий, отвлечённый послышавшимися ему голосами, не смотрел под ноги, где начинал скапливаться молочно-белый туман, и потому не заметил натянутой над землёй верёвки.       Он даже не успел толком понять, что произошло. Верёвку разместили как раз под его походку — совсем невысоко, ведь Дар едва ли только не волочил ботинки по тропе. Сделав длинный шаг, юноша ощутил, что за что-то зацепился, взмахнул руками, но было поздно ловить ускользающее равновесие. С тихим «О-ой…» подросток свалился вперёд, но ударился лишь животом, поскольку его грудь отчего-то зависла в воздухе. До Дария лишь в последнюю секунду дошло, что он свешивается с края ямы. Несколько мгновений юноша загребал руками, как неопытный пловец, пытаясь найти хоть какую-нибудь опору, а затем совершил ошибку, согнув ноги, от чего его окончательно перевесило в неправильную сторону, и он смачно шмякнулся вниз.       До Светы с её друзьями донёсся приглушённый стон — Дар упал прямо на согнутую руку, и та взорвалась фейерверком боли. В голове паренька негромко гудело, он был совершенно дезориентирован. В мозг очень поздно пробилась мысль, что под пальцами и щекой он чувствует сырую и мягкую землю свежевыкопанной ямы. «Какого..?» — успело родиться в мозгу, когда Светлана тихим шёпотом скомандовала: «Давай!», и Марк дёрнул за вторую верёвку, которая опрокинула закреплённую на ветке вяза корзинку. Её содержимое незамедлительно посыпалось на лежащего под кроной Дария.       Юноша вздрогнул и завопил сначала от неожиданности, а уже после от осознания того, что именно на него валится. В неверном свете луны его пальцы брезгливо отбросили тряпичную уродливую куклу. Они были вокруг него, десятки, и все с искорёженными агонией лицами. Дар ёрзал по земле, отползал, но всюду ладони натыкались на мягкое, проминающееся под ними. Сердце судорожно стучало в висках, разум пытался успокоить хозяина, внушая, что это всего лишь игрушки, но его голос не был услышан за шумом бурлящей крови.       Дарий сидел в холодной яме, подозрительно сильно смахивающей на свежую могилу — когда подростку было думать, что она слишком мелкая для гроба, — рука неприятно ныла и ею едва удавалось шевелить, а вокруг на него блестели нарисованными красными радужками человекоподобные уродцы, упавшие, казалось, прямо с неба. Расширившиеся от страха глаза бегали от одного личика к другому. В неверном дрожащем свете луны, то и дело забегавшей за ватные тучи, юноше казалось, что куклы двигаются, ползут к нему, хватают за одежду…       А потом на лицо вдруг посыпалось холодное, влажное, пахнущее землёй. Снова завопив не своим голосом, Дар затряс головой и судорожно начал тереть глаза и губы, на зубах неприятно заскрипело. Тогда Дарий понял, что это и есть земля. Кто-то бросил сверху её горсть прямо на него. Стоило только ему это осознать, как тут же по куртке зашуршала ещё порция, а затем ещё и ещё — могильная стужа сыпалась за воротник и запутывалась в лохматых волосах, стекала по щекам с горячими слезами.       — Ну всё, Свет, хватит… — зашептал Марк, поймав запястье своей пассии, замахнувшейся кинуть в брата ещё земли.       Сначала и правда было забавно. Дар напоминал Марку взъерошенного заспанного птенца. Парню нравился тёмный всклокоченный воронёнок, который ещё и умело на него каркал, огрызаясь на подколы. Розыгрыш — это нормально. Но пора было остановиться, слезть вниз и успокоить паренька, того итак потряхивало словно эпилептика. Это уже не забавно.       Наталья, кажется, придерживалась того же мнения. Она вяло кинула одну-единственную горсть на ноги Дария и больше не приближалась к яме. Только Лёшка по инерции продолжал черпать новые порции из холмика, что они выкопали, но и он замер, так и не разжав пальцы.       И тут началось что-то неладное. После фразы Марка, в неожиданно наступившей тишине, молодые люди не сразу осознали, что шорох снизу стих. Они синхронно посмотрели на Дара, который, словно ощутив это, вскинул голову вверх, открывая взору грязное лицо, и разметал с волос комья земли и мелкие опавшие листья. Всё ещё блестящие от слёз глаза прояснились, и из-под пелены страха, как луна из-за туч, вышла в них ярость. Чистая, как саваны покойников, и холодная, как могильные плиты.       — Света… — тихо вымолвили бледные, вымазанные в тёмном губы.       Все четверо закричали, когда кажущиеся чёрными глаза Дария неожиданно побелели и ярко засветились, словно их наполнило сияние ночного светила. Юноша вскочил, не помня боли и ужаса, охваченный злобой. В один прыжок он выбрался из своей маленькой пыточной, уставившись матовыми глазами на оцепеневшую рядом с Марком Светлану.       — Тебе, кажется, весело, сестрёнка? — прошипел Некромант, скаля грязные от земли зубы, кажущиеся гнилыми. — Что ж, давай мы с тобой повеселимся. Твои друзья уже зашли, не против, если я позову пару десятков своих?       Дар раскинул ладони, и в них засияли ослепительные луны, распуская растекающиеся туманом полосы света, складывающиеся в повторяющиеся символы — заключённые в круг многогранники, в которых виднелись руны Альгиз — перевёрнутые не то вверх, не то вниз. «Ко мне!» — мысленно зарычал Некромант, позабыв любую осторожность и уважение к погребённым. Мертвецы, чью волю погрёб под собой Зов, заскребли костлявыми пальцами по крышкам гробов, выгрызая себе путь наверх. Земля на могилах пришла в движение. Под каждым вторым надгробием с разницей в доли секунд показались руки со сгнившей кожей, головы с жалкими остатками волос, ноги, кишащие трупными насекомыми.       Некромант звал, и покойники тянулись к нему, пожирая дивную чистую силу, наполнявшую их тела и сочащуюся сквозь щели лунным сиянием. Дарий сжал кулаки, разламывая в ладонях сферы, брызнувшие в стороны концентрированными полосами света, и останки со своих могил побрели к нему, обступая живых кольцом. Не имело значения, какой цвет имели глаза мёртвых до смерти, сейчас они пульсировали кровавым красным — злостью их юного господина. В пустых глазницах же зажигались маленькие огоньки, имитирующие отсутствующие радужки. Разваливающиеся тела скрепились Аурой, сквозь ошмётки плоти виднелись гладкие кости, плескалась внутри каша органов, копошились нервно жучки, оказавшиеся в ловушке в собственном ужине. Небольшая армия надвигалась всё ближе, зарываясь босыми ступнями, остатками ботинок и косточками в хлюпающую землю. Стар и млад, мужчина и женщина, взрослый и ребёнок — все были равны после смерти, все подчинялись воли Дара.       Юноша и сам разве что не походил на свежего покойничка, только выбравшегося из-под земли. Он опустил руки вдоль тела, сжимая кулаки, ощущая в них пульсацию собственной силы, заменявшей мертвецам сердца. Тук-тук. Тук-тук. Перед его взором крутился ракурс за ракурсом, он осматривал глазами «подчинённых» сестру и её друзей.       Наталье повезло, если можно было назвать везением обморок. Лёша поздно заметил, что подруга падает, так что смог обеспечить мягкое приземление лишь её голове. Баюкая на руках безвольное тело девушки, Алексей тихо скулил, раскачиваясь и сжимаясь, глядя огромными глазами на собственного деда в кольце покойников. От того остался, почитай, один скелет, только по тусклой когда-то золотой цепочке с редким камнем и можно было его опознать. В провалах глазниц плясали красные светлячки, взирающие прямо на внука.       Марк медленно стёк на землю, обнимая ноги Светы, дрожа всем телом и стуча зубами, не в силах сомкнуть веки от ужаса. Он не мог даже выть, не говоря уже о том, чтобы заорать и позвать на помощь. Парень бы не удивился, если бы поседел на месте. Недавно совсем безобидный милый братец его девушки сейчас превратился в настоящего демона — чёрные лохмы трепещут в воздухе, словно их дёргает безжалостный ветер, глаза, совсем пустые, без намёка хотя бы на зрачок, смотрят без сожаления, зубы зло скалятся. А вокруг всё теснее сжимается кольцо оживших тел. Подступая ближе, мертвецы зашептались, ленты света, вьющиеся вокруг Некроманта, высветили чёрные провалы на их плоти, обнажили трупные пятна и гнойники, показали уродливые одутловатости утопленников и борозды от верёвок на шеях повешенных, бутоны страшных ран и неправильные изгибы сломанных, раздробленных костей.       Светлана оцепенела от подобного размаха силы, окаменела от страха и отвращения. Её взгляд судорожно метался, пытаясь скрыться от бледной отвратительно мягкой кожи и перестукивающихся костей, но попытки были тщетны. Желудок дёрнулся и её тут же вырвало. Девушка даже до конца согнуться не успела, а сытный ужин и восхитительный вкусный торт уже вывалились из неё тёмной жижей, кажущейся кровью. Она беззвучно зарыдала, не в силах выдохнуть и слова, размазывая по губам остатки непереваренной пищи.       Никто не знал, что сделают покойники, добравшись до них, но, к счастью для всех пятерых, они так этого и не узнали. Да, именно для пятерых, включая самого Дария, не ощущавшего, как истощает его тело такое количество поднятых тел. Неладное, конечно же, первой ощутила Варвара — такой сильный всплеск Ауры сложно не заметить. Побросав на пути к входной двери ручку и дневник, женщина схватила пальто и в галошах мужа выскочила на крыльцо, обернувшись к кладбищу. Даже с расстояния, даже в темноте, даже сквозь туман она увидела сияние силы собственного сына.       — Дар… — прошелестела Варвара и кинулась к калитке, открывая перед ней тёмный зев Астрала, наплевав на осторожность. Главное для неё — это время.       Спутанный клубок туннелей, преодолённый за секунды, распахнулся в конце широкой пастью, выпуская на кладбище второго Некроманта. Без особого труда пробившись сквозь мертвецов к сыну, женщина обхватила его, прижимая к себе:       — Дарий, сокровище моё, солнышко… — забормотала она, укладывая вздыбившиеся чёрные волосы. — Вернись, малыш, хватит. Остановись. Сынок, лисёнок мой…       Материнская ласка уняла юного Вурдалака, свечение в его ладонях медленно потухло, он уронил поднятые тела, которые тут же посыпались в стороны, сильнее пугая Светлану и парней. Дар всхлипнул, обнимая Варвару за шею и прижимаясь к ней, размазывая по её пальто грязь с собственных щёк. Женщина прикрыла глаза, запрокинув голову, беззвучно вознося молитвы Святым.       Лёша, Марк и Света с дрожью выдохнули, оседая на кладбищенскую землю. Долохова продолжала баюкать тихо плачущего младшего, пока её матовый белый взгляд бродил по телам, отправляя их в могилы. Вокруг памятников и крестов недолго кружили тонкие символы рун, напоминая светлячков, а потом угасали, оставляя только рыхлую сырую почву, да чуть кривые оградки. В лёгком голубоватом сиянии Ауры женщина смогла разглядеть яму, заваленную тряпичными игрушками, и натянутую недалеко от неё верёвку. Белизна её глаз плавно потухла, и тёмные омуты в упор взглянули на похолодевшую Светлану. Девушка сглотнула и чётко осознала, что с этого момента что-то в её жизни сильно изменится…       Их жизнь и правда изменилась. Кладбищенский «подарок» Светы не пощадил никого. Наташа смогла убедить себя, что ей привиделся кошмар, но от бывшей подруги стала отскакивать, как спятившая кошка, выпучивая глаза, а скоро вообще переехала в общежитие в городе. Лёша стал заикаться и пить больше прежнего. При виде кладбищ парень тихо скулил, начинал креститься и шептать молитвы и мольбы, обращённые к покойному деду. Марк, не без помощи других людей, в частности родителей Долоховых, постановил, что словил «белочку», попросил мать его закодировать и меньше, чем через полгода, переехал с семьёй в Москву.       Дарий, напуганный своей силой, стал похож на собственную тень, холодную, тихую и мрачную. Даже с отцом и Денисом он свёл общение к минимуму, да и сам Ден от чего-то не противился этому. «Боится», — думал Дар, заглядывая в глаза брата. В их бледной голубизне он никак не мог опознать странное чувство, которого раньше там не было. Оно заставляло яркие радужки сереть, точно покрывая их пылью.       Светлана уехала в город — родители, смирившись с тем, что все усилия примирить её с Дарием тщетны, купили дочери квартиру. Братья остались вдвоём, но от того лишь заметнее стало, как они с каждым днём всё сильнее отдаляются друг от друга. Страх встал меж ними, просос ядовитыми корнями.       Дом Долоховых затих, потемнел. Дар ютился в тесной комнате, сведя в неё весь свой мир, который изредка нужно было покидать, чтобы сходить в школу. Только с Варварой они продолжали проводить вместе время. Денис же помогал отцу, торча с ним в гараже почти с утра до ночи.       Всё могло измениться. В тот жаркий августовский день, когда Дарий лежал с температурой, а Ден протирал стол, мечтая о варенье из падающих на землю яблок… К вечеру разразилась гроза. Сергей нервно мерил шагами больничный коридор, пока Варвара не родила их вторую дочь. Братья, оставленные наедине в огромном доме, не сговариваясь, забрались в мансарду. Сначала туда пришёл старший, негромко включив телевизор. Потом поднялся и младший, уложив горячую голову на его колени. На секунду обоим показалось, что всё наладится.       Очень скоро фильм погас вместе со светом, поскольку выключили электричество. Комната освещалась лишь частыми всполохами молний, да сводили Дария с ума раскаты грома. Денис гладил его по непослушным длинным волосам. Сами собой они заговорили, вспоминая холодный зимний вечер, а потом другой, и третий…       — Знаешь, Дар, я хотел тебе рассказать кое-что… — тяжело вздохнув, начал Ден, наконец, набравшись смелости, чтобы сказать брату то важное, что так долго его гложило. — В общем… Это касается того случая… Ну, когда… Дар? — его пальцы замерли. — Дарий? — ответа не было. Заглянув в лицо юноши, старший понял, что тот заснул. Спокойно, как не мог весь день. Рядом с ним. Как когда-то давно в больнице.       Долохов ещё раз вздохнул и прикрыл глаза, вновь начав перебирать его волосы. Не успел. Ладно. Может, когда-нибудь попозже…       Лёле едва исполнилось несколько месяцев, когда шторм, так похожий на тот, в который она родилась, забрал их родителей. Денис и думать забыл о том, что хотел рассказать, а потом… Потом успела Света. Она носила в себе этот маленький секрет, взращивала в сердце, зная, что однажды он пригодится ей. Пригодится для того, чтобы навсегда оборвать ниточки между братьями. Чтобы намертво привязать к себе Дена чувством вины.       «Намертво. Слышите, мальчики? На-мер-тво. Иронично, да?»       В ночь на тридцатое октября девушка постучала в комнату брата и вошла, не дождавшись его разрешения. Дарий вскочил с кровати и сжал в кулаке череп какого-то грызуна, во второй ладони в обманчивом свете луны сверкнуло туповатое лезвие ножа.       — Мне надо тебе кое-что сказать, Дар, — Света прикрыла за собой дверь. — Помнишь, в тот день, три года назад…

___ 30 октября 2011____

      В суматохе, поднявшейся с возвращением Варвары, Дария и Светланы в дом, ни один из них, как и Сергей, не заметил того, что Денис попал в прихожую не из кухни и даже не из коридорчика, ведущего на второй этаж. Он появился со стороны веранды. И с брючин его джинс в длинный ворс ковра сыпалась кладбищенская земля.