___2020 год___
Константин в тот раз заявился не по душу только занявшегося убийствами по найму Крысолова, а на вызов о другом трупе — работнике банка. Кажется, кто-то проломил бедняге череп и попытался что-то украсть, однако такой версии придерживались только их городские журналисты, да бабушки у подъездов, которые их слушали. У полиции было иное мнение. Дарий же оказался в банке из-за своего заказа. Астрал парню не нравился по личным причинам, но был отличным способом попасть в здание незамеченным, притом непосредственно в нужное место. Тогда у него ещё не было маски и любимых берцев. Даже тёмной одежды не было. Только серая толстовка с огромным капюшоном, достаточно длинная и объёмная, чтобы спрятать кобуру, синие линялые джинсы и старые тёмно-голубые кеды с почти стёршейся подошвой, доставшиеся когда-то от старшего брата. В этом он и шёл по одному из офисов на верхнем этаже, направляясь к лифту, хмурясь от того, что не повстречал ни одного другого человека. Обычно ему нравилось отсутствие людей, но посреди недели в одиннадцать утра было странно не застать абсолютно никого в огромном зале со множеством столов, отделённых друг от друга стенками-перегородками. Наёмник замедлил шаг и остановился рядом с одним из рабочих мест, изучая его, быстро бегая тёмными глазами от одной вещи к другой. Сотрудник явно был неопрятным — на светлой столешнице виднелось пятно от пролитого кофе, фантики, шелуха от семечек, стружки от карандашей и прочий мусор смешивались с папками и бумагами. Не удивительно, ведь ведро полнилось неаккуратно скиданными бутылками, мятыми листами, упаковками от различной готовой еды, вроде салатов, сэндвичей и прочего, не уложенными в пакет, из-за чего всё вываливалось на пол. Дар поморщился и отошёл к другому столу, обойдя ширму. Это место ему понравилось больше — небольшой бардак, такой он и сам любил, но не переходящий грань, за которой лёгкий хаос превращается в свинство. Поверх какого-то отчёта лежали очки с перекрещёнными дужками. В раскрытом блокнотике была начата запись о какой-то встрече, но буквы обрывались, даже не дописав фамилию. Ручка с голубыми чернилами, которыми выводились в записной книжке данные, обнаружилась на полу у ножки стула. Дарий нахмурился. Это было странно. Парень посмотрел на стаканчик с кофе, а затем аккуратно коснулся его стенки фалангой пальца — горячий. «Куда же Вы так резко ушли, не допив кофе и не дописав информацию о клиенте?..» — где-то в желудке глухо заворочалось беспокойство. — «Даже ручку поднять времени не было? Как при пожарной тревоге…». Слово «тревога» сработало, как заклинание. Парень почувствовал ощетинившиеся глубоко в нём инстинкты загнанного в ловушку зверя. Ему очень не понравилось это ощущение. По спине прокатилась неприятная волна мурашек, заставившая Дара непроизвольно дёрнуться всем телом. — Ловушка… — еле слышно повторил он пришедшее на ум слово, будто пробуя на вкус его звучание, а потом медленно попятился от стола. «Тут что-то нечисто. Пора валить…». Пустой офис подразумевал под собой и то, что жертвы Вавилова, скорее всего, в здание тоже нет. Чтобы не заставило людей покинуть в такой спешке помещение, Дарию оно не сулило ничего хорошего. Парень быстро вернулся к рабочему месту неопрятного сотрудника, надевая на ходу нитриловые перчатки. Присел на корточки, забравшись под столешницу, и аккуратно вытащил часть мусора, отодвигая остальной, уложив на дно ведра кобуру с пистолетом, после чего накрыл его прежним содержимым и выбрался из-под стола. Стянув и спрятав в карман перчатки, парень поспешил к лифту, как вдруг, замершая на его маленьком табло цифра «10» сменилась девяткой, затем восьмёркой и далее. Вавилов остановился, наблюдая за этим, ощущая, как заколотилось в груди сердце. «Спокойно… Это не единственный лифт в здании, верно?» — успокаивал себя парень, проделывая серию вдохов и выдохов под счёт, как учила когда-то мама. — «Да и нам ведь никогда особо не нравились эти гремящие ящики, да?..». Дар завертел головой, ища глазами выход на лестницу, когда до слуха донёсся тихий и сильно приглушённый звоночек лифта. Подняв взгляд, парень убедился, что садится в него кто-то на первом этаже. Значит, бежать вниз было не лучшим вариантом. Но тогда куда же? Выше лишь один этаж, а там… Что там? Он не знал. Однако стремительно бегущие на табло цифры, заставили наёмника шевелиться. Дарий побежал к двери пожарной лестницы, толкнул её плечом, спрятав ладони в длинных рукавах, и устремился вверх, перепрыгивая через ступеньку. На втором пролёте он споткнулся, наступив на развязавшийся шнурок, и больно ударился ладонями и коленями, принявшими на себя основную силу столкновения с бетоном лестницы. Негромко застонав, парень закусил губу, морщась от неприятной горячей пульсации в ушибленных местах, сел, и не без труда разогнул ноги, потирая колени. Сделалось по-детски обидно. «Не ной… У нас мало времени… Ну, давай же ты…» — стискивая зубы подогнал себя Дар, завязывая проклятый шнурок. Потом встал и, сильно хромая, поплёлся дальше, стараясь не шуметь, потому что на десятом этаже послышался звонок приехавшего лифта, и скоро заговорило много чужих голосов. — «Вернулись сотрудники?» — предположил Вавилов, вслушиваясь в их монотонный гул, нажав на ручку двери, в которую утыкался пролёт. Но что-то подсказывало ему, что люди внизу совсем не работники банка. Слишком тихая речь, да и шуршание вещей на столах совсем не такое, а как будто кто-то обыскивает рабочие места. Дарий бесшумно юркнул в коридор, где не горел свет, и пошёл по нему, дёргая ладонью через рукав ручки всех попадающихся по пути кабинетов. Заперто. Заперто. И тут тоже заперто. И здесь… Парень почти поддался панике, когда вдруг одна из дверей легко распахнулась, так что от неожиданности ему даже пришлось сделать пару шагов назад, чтобы удержать равновесие. Секунду помедлив, приходя в себя, Вавилов зашёл внутрь, напоследок только бросив взгляд через плечо на эвакуационный выход. «Так, хорошо… И что мы делаем дальше?» — наёмник огляделся, быстро бегая глазами по кабинету. — «Что, что? Открываем Астрал и дёру!» — возмутилось сознание. Дар вынужден был согласиться. Встав напротив стены с совершенно отвратительными на его взгляд картинами, он уставился в одну точку перед собой, стараясь представить возникающий в воздухе портал. Ничего не выходило, потому что ему никак не удавалось сконцентрироваться. Очень болели колени, пылали ладони, моля, чтобы их засунули под холодную воду, но самое ужасное — изображения в рамочках, на которых постоянно мерещилась какая-то чертовщина. Вавилов шёпотом обругал себя и зажмурил глаза, стараясь угомонить быстро колотящееся сердце, стук которого тоже сильно отвлекал. Вновь попробовал вообразить распахивающийся зев Астрала, и у него даже стало получаться, когда парню снова помешали. В этот раз это был громкий стук двери, выводящей на пожарную лестницу, и послышавшиеся после этого шаги, неспешно приближающиеся к кабинету, где прятался наёмник. Тот широко распахнул глаза, на секунду перестав вообще что-либо соображать, но догадавшись закрыть ладонью рот, потому что от резко накрывшей сознание короткой вспышки страха захотелось громко заорать. Часто дыша и мысленно считая до десяти, Дар немного успокоился, но сосредоточить внимание на портале ему теперь не грозило. Так что он обернулся к окнам, продолжая ругать себя за то, что не практиковался чаще — тогда у него не возникало бы таких проблем с Астралом. Но имелась и более актуальная неприятность — ни на одной раме не было ручки, а только отверстия, куда те должны были вставляться. «Боже, какой умник до этого додумался?!» — возмутился Дарий и кинулся к столу, чтобы обыскать ящики. В ушах, словно метроном, звучали размеренные шаги человека в коридоре. Вавилов обшаривал стол, игнорируя мнущиеся под его руками документы, передвигал ручки, карандаши, отыскал вставшие наручные часы, за кипой блокнотов в нижнем ящике обнаружил упаковку презервативов, скривившись от неоригинальности находки, перетряс папки, меж которых завалялся канцелярский нож с тупым лезвием и неожиданно — красивая серебряная брошь в виде ястреба с украшениями из синих камушков на хвосте, крыльях и в глазу. Вещица была настолько красивой, что Дар удивлённо замер, глядя на неё. У парня сложилось довольно неприятное впечатление о владельце кабинета, и казалось возмутительным, что подобное может принадлежать ему. Захотелось забрать птицу, несправедливо запертую в ящике, и отдать кому-то более достойному её. Даже не сообразив, что делает, Дарий сомкнул пальцы вокруг броши, когда ручка на двери вдруг с негромким щелчком опустилась вниз. Вздрогнув, парень вскинул голову, и его большие от испуга глаза столкнулись с непроницаемо-холодным взглядом Ларина. Они замерли, молча глядя друг на друга, одинаково удивлённые этой встречей. Потом брови офицера нахмурились, а Вавилов осознал, что вообще-то сидит перед чужим столом, одной рукой сжимая явно не свою вещь, да и быть ему тут априори не положено. Нервно сглотнув, Дар очень медленно задвинул ящик, а потом выпрямился, продолжая смотреть на Константина. — Я могу объяснить… — негромко пробормотал он, аккуратно положив брошь на стол, отодвигая от себя, словно открещиваясь таким образом от мыслей взять её. А потом встал за спинкой кресла, повинуясь детскому порыву спрятаться от безжалостных голубых глаз. Костя в ответ хмыкнул и неожиданно усмехнулся, глядя как обнаруженный им в кабинете замдиректора юноша нервно натягивает на длинные тонкие пальцы рукава бесформенной толстовки, скрывая перстень с синим камнем на одном из них. Офицер чуть сощурил глаза, посмотрев на кольцо, но ничего не успел сказать, потому что Дар, заметив его взгляд, прижал к себе ладонь и хмуро свёл к переносице тёмные брови: — Это. Моё, — раздельно и твёрдо сказал он. Константин снова осмотрел его лицо и перестал усмехаться, склонив голову набок: — Хорошо. Раз можешь объяснить — я слушаю, — серьёзно сказал он. На лице подростка отразилось недоверие. — Каждый имеет право высказаться. Если я что-то неправильно понял — объясни мне, — чуть мягче продолжил офицер. Дарий продолжал молча на него смотреть, прижимая к груди руку, кольцо на которой провернул камнем к ладони и зажал в кулак. Раньше ему не приходилось сталкиваться с полицейскими, но от других он слышал мало хорошего в их адрес и много гадостей. Это никак не вязалось с тем, что сказал Константин, ломая и без того непрочное представление Вавилова об окружающем его мире. Ларин терпеливо ждал, не совсем понимая, чем вызвано замешательство парня, отразившееся на худом лице. «Он вообще ест хоть?» — неожиданно подумал Костя, осматривая тощую фигуру. Было удивительно, как вообще в таком тонком теле могло что-то удерживаться. Офицер убрал руки в карманы брюк и сделал осторожный шаг в комнату. Ожидаемо юноша попятился от него, сжимаясь, как пойманный недоверчивый зверёк, так что Константин замер. — Ты взял чужую вещь, — как маленькому стал объяснять он. — Ты ведь понимаешь, что это воровство? Преступление. — Преступление — это его вкус, — неожиданно выдал парень, фыркнув, и указал на стену с картинами. Полицейский удивлённо моргнул, не ожидая подобного ответа, и посмотрел на изображения в рамках. Дар заметил, как на его лице проступило лёгкое отвращение. Художник избирал для каждого полотна два-три близких оттенка одного и того же цвета, которыми выписывал неприятные зрелища, вроде разрывания человека на части стаей бесов или скрещённых друг с другом животных разных видов, скомпонованных в итоге в редкостных монстров. — Нда… — заключил Константин, поморщившись, и с удовольствием отвернулся от подобных шедевров. — Не поспоришь. Но твоего проступка это не отменяет. Парень, кажется, задумался, чуть кусая губу, уставившись куда-то в район левого плеча офицера. Вавилов колебался, стоит ли хотя бы попытаться объяснить мотивацию своего поступка или уж лучше просто соврать. В конце концов он вздохнул и опустил взгляд: — Брошь я хотел взять не себе. Мне не надо. Просто не хотел, чтобы она осталась здесь… — пробормотал он, глядя на давно не белые носки кедов, продолжая вжимать одну руку в грудь, пальцами второй обхватив её запястье, едва поглаживая основания ладоней, чтобы немного стихала всё ещё зудящая под кожей боль. — Вон оно что. Хорошо, — кивнул Ларин и сделал ещё один шаг ближе. Глаза под капюшоном тут же взметнулись на него, но в этот раз Дар остался стоять на месте, а в его взгляде скользнуло нечто похожее на любопытство. — Я тебя не трону, можешь не бояться меня так, — миролюбиво сказал Костя, приблизившись к столу и присев на его край. Наёмник выжидательно уставился на него. Офицер заметил, как пришли в быстрое движение глаза, словно бы ощупывая сначала его лицо, а затем фигуру, пока не замерли на пистолете, снова нахмурившись. — Да, я вооружён. Но стрелять в тебя я не собираюсь. Присаживайся, — он кивнул на кресло у стола. — Зачем? — настороженно поинтересовался Вавилов. — Потому что, хочется тебе или нет, придётся со мной поговорить. Можем здесь. Можем в участке. Однако практика показывает, что в участке людям не очень нравится. Константин умолк, глядя в глаза Дария, ощущая исходящие от того недоверие и любопытство, борющиеся друг с другом. Минуты шли в тишине, и офицер уже был готов слезть на пол и всё же отвести Вавилова вниз в машину, но тут юноша шумно выдохнул, опустил руки, пряча ладони в рукавах, и подошёл к Ларину вполне уверенным шагом, сев в кресло, закинув ногу на ногу. — Мне не десять лет, и я не душевнобольной, чтобы разговаривать со мной так, словно из-за каких-то ваших слов я могу выпрыгнуть в окно. Я не нашёл ручку, так что всё равно не выйдет, — одной безэмоциональной интонацией выдал он всю фразу целиком. Костя не смог сдержать улыбку. — Значит, ты искал ручку? — уточнил он. Парень кивнул. — Хорошо, извини. Просто я не привык общаться с подростками. — Подростками? — Дарий выгнул тёмную бровь. — Спасибо за комплимент, офицер, но мне так-то двадцать два. Не эталон мудрости, конечно, но и на подростка я уже не очень тяну как-то. Ларин удивлённо моргнул, глядя на него, пытаясь осмыслить факт того, что между ним и парнем-воришкой разница в возрасте составляет всего три года. Выражение его лицо неожиданно рассмешило Дара, и тот улыбнулся, второй раз вызвав у офицера замешательство, на этот раз загадочным преображением из измождённого скелетообразного существа в живого человека. — Как вас зовут? — поинтересовался наёмник, непроизвольно начав покачивать в воздухе ногой. — Это я задаю вопросы, — усмехнулся Костя, но всё же ответил. — Константин. — Я Дарий, — сам представился парень. — И… Что мне светит за попытку кражи? — Меня больше интересует, что ты здесь делал, — отозвался его собеседник, с интересом рассматривая Дара. «Красивое имя…». Вавилов вздохнул и кивнул, опустив взгляд на свои ладони, лежавшие на бедре, покручивая на пальце перстень. Конечно, ему нужно было объясниться. Не на экскурсию же он сюда попал. «Хорошо ещё, что он сразу в «скорую» не позвонил, когда я сказал про окно… Хотя, может, решил, что я шучу», — размышлял он, наблюдая за тем, как вертится кольцо, и бликует в нём синий камень. — «Если отталкиваться от того, что я всё же вор, что мы может сказать?» — сердце парня громко стукнуло. Он придумал. Снова вздохнув, Дарий посмотрел на Константина: — Меня отправили посмотреть, что где есть. Лифты, камеры, охрану… — Наводчиком, значит? — Костя склонил голову набок. Дар кивнул и снова опустил глаза. — И кто же? Вавилов усмехнулся: — А вот всё вам скажи, — он посмотрел на офицера из-под ресниц. — Ну, так твоё наказание будет меньше, сам понимаешь. Или ты боишься, что тебя покарают за стукачество? Дарий от души рассмеялся, снова заставляя Константина впасть в лёгкий ступор, а потом покачал головой: — Не боюсь. Кто мне поверит? Вы вообще видели меня? — он развёл руки, демонстрируя свою одежду. — Просто останусь без работы. Придётся самому воровать. — Мне записать, как чистосердечное? — усмехнулся Ларин. Дарий задумался, отведя взгляд в сторону, куда-то мимо его плеча. Он долго размышлял, всё это время не моргая и почти не шевелясь, даже перестав качать ногой, так что Константин даже успел испугаться, не случился ли у парня какой-нибудь приступ. Но потом наёмник вновь посмотрел в его глаза и спросил: — А если я буду вам помогать? — Ты вроде сказал, что тебя лишат работы за стукачество? — снова усмехнулся Костя, но Дар покачал головой. — Не полиции, — офицер озадаченно нахмурился. — Вам. Ларин уставился на него, не совсем понимая, о чём ему говорят. Потом всё же уточнил: — А в чём разница? Вавилов ещё раз погрузился в свои мысли, но не так надолго, а затем провёл ладонью по волосам, опуская капюшон, открывая длинные тёмные волосы, стянутые на затылке в хвост. — Представим это так, словно я ваш напарник, с которым можно обсудить зашедшее в тупик дело. Только вы смотрите на него с одного края, а я с другого. Так картинка полнее. Но без подробностей. — И что ты за это хочешь? — несколько скептически поинтересовался Константин. — Общения. — Чего? — переспросил офицер, решив, что ослышался, удивлённо посмотрев на него. — Общения, — повторил Дар. — Вы ведь общаетесь с напарниками? — Ларин медленно кивнул, пытаясь найти подвох. — Я тоже хочу. — Тебе мало тех, кому ты даёшь наводки? Дарий тяжело вздохнул, а потом повернул голову в сторону, тоскливо глядя в окно. — Знаете, офицер, мне всё равно посадите вы меня или нет. Но вы первый человек за долгое время… — он посмотрел на Костю, — с которым мне нравится разговаривать. Не знаю почему. Логичнее было бы хотя бы попробовать сбежать, но почему-то не хочется. Я понимаю, что вам такое не очень выгодно — зачем-то покрывать меня, да ещё и тратить своё время на общение чёрт знает с кем, а взамен получать лишь какие-то обрывки информации. И я правда не прошу делать выбор в мою пользу. Я… — парень опустил глаза, чуть покручивая на пальце перстень. — Наверное, я просто немного устал от одиночества, вот и лезу к приличным людям со своими неприличными предложениями, — Дар усмехнулся и вздохнул, качнув головой. — Забейте. Наручники обязательно? — он поднял голову, посмотрев в лицо Кости большими болотно-карими глазами, поразительно живыми на фоне остального лица. Но Константин не ответил, глядя на него с каким-то непонятным Дарию выражением. Ларин почти физически ощущал как внутри него столкнулись два противоречивых желания — отказать подобному предложению и просто свезти парнишку в участок, забыв о нём, или… Согласиться. Это была просто неописуемая глупость, однако офицеру действительно хотелось пообщаться с Даром. От парня у Кости возникло странное ощущение… Словно он смотрит в калейдоскоп. Вавилов то казался зажатым неуверенным подростком, то откровенным преступником, а то обычным парнем-студентом, не доспавшим несколько ночей. Ларин сталкивался порою с такими людьми, и они ему очень нравились. Потому, может..? «Нет, не может!» — возмутился внутри парня голос. — «Мы не будем с тобой этого делать! Ты ведь не серьёзно? Поболтали и хватит. Делами пора заняться вообще…» — и тем не менее, не смотря на собственные мысли, офицер продолжал сидеть на краю стола, рассматривая Дара. — Офицер, я вроде не экспонат на выставке… — вмешался во внутренний спор предмет размышлений Ларина. «Нет, ты просто какой-то странный экспонат…» — усмехнулся про себя Костя. Всё же, если Дарий был только наводчиком… Они могли бы попробовать пообщаться хотя бы немного? Узнать друг друга поближе и, возможно, Константин смог бы помочь ему найти нормальную работу, если они подружатся… Всякое ведь бывает, верно? — Ладно, — офицер вздохнул. — Я даю тебе испытательный срок. Где-нибудь полгодика, — он чуть улыбнулся уголком рта, слегка сощурив глаза. — Идёт? Дарий удивлённо заморгал, глядя на него. Потом приоткрыл губы, недолго посидел, но ничего не сказал и снова их сомкнул. Ещё немного помолчал, видимо, всё же осмыслил неожиданный ответ и кивнул. — Ну, тогда хоть руки давай пожмём… Напарник, — хмыкнул Константин, протянув Вавилову руку. Тот негромко, почти беззвучно рассмеялся и пожал её.__________
Вавилов и не подозревал, как перевернут его жизнь эти «полгодика». Если не считать родных, он почти ни с кем не общался так много, как с Лариным, тем более на темы, не касающиеся работы. Это было для него сродни чуду. Потому-то он и не сразу понял, что сердце радостно замирает от того, что он влюбился… Подобное чувство стало для него настоящим открытием. Буквально лавиной, обрушившейся на неподготовленное к такому повороту событий сознание. Как об этом сказать? У Дария иногда вызывало трудности объяснить и какие-то более простые свои эмоции, что уж говорить о чувствах. Тем более к другому парню, чёрт возьми! В конце концов он умудрился довести себя до нервного срыва, который стал для организма настолько большим шоком, что парень буквально отключился, рухнув на холодную кладбищенскую землю — обычно среди могил ему становилось спокойнее, но не в этот раз. Очнулся Некромант от того, что его хлопал по щекам сторож. Благо старика больше волновал вопрос того, какой вандал выкопал с десяток тел, да ещё и так незаметно, потому Вавилов смог тихонько ускользнуть и вывернуть наизнанку желудок в ближайшей подворотне. Ещё бы, подними за раз столько мертвецов! Однако обморок подействовал на него, как своего рода перезагрузка. Дарий смог, наконец, здраво мыслить, отодвинув чувства на второй план, где они у него обычно и пребывали. И, всё обдумав, парень пришёл к выводу, что, оказывается, ничего особо страшного с ним и не произошло. Да, влюбился. Да, в парня. Да, в друга. Но по большому счёту ничего не изменилось. Они могли продолжать общаться с Костей, как и раньше, что Вавилов и делал. Ларин смог извлечь Дара из кокона брони, в котором оказался улыбчивый жизнерадостный парень, лёгкий и любящий иногда подурачиться или пофлиртовать. Так что Константин и не заметил каких-то сильных изменений в поведении друга. Разве что двусмысленных шуток стало немного больше, как и ненавязчивых касаний. Вавилов думал, что это пройдёт. Ему и до встречи с Костей пару раз приходилось испытывать симпатию к людям, не такую сильную, но исчезающую даже раньше, чем Дарий узнавал их ближе. Свыкнуться с ноющим сердцем тоже оказалось не очень сложно — раны на теле ничуть не уступали подобному, а с ними парень мирился уже довольно продолжительное время. Оставалось только одно «но». Это не закончилось. Прошло полгода с окончания «испытательного срока». Затем минул ещё год, начался следующий, а чувства всё не угасали, напротив, лишь сильнее врастая в Дария. Добивались гвозди в этот гроб и самим Константином. Вавилов, считавший, что априори не может заинтересовать его, как парень, не особо фильтровал свою речь и не отслеживал собственное поведение. А потом вдруг стал замечать, как меняется взгляд Ларина, когда тот смотрит на его ноги, и как офицер быстро отводит глаза, стоит Дарию накрыть бедро полой халата. Словно бы забываясь, иногда Костя отшучивался в ответ на двусмысленные реплики Дара, совершенно сбивая того с толку. Вавилов перестал быть уверенным в том, что его чувства так уж безответны. Он не понимал просто ли Ларин привык к его флирту, начав неосознанно на него отвечать, или же действительно… Ну, хотя бы его хочет? Это было бы уже кое-что. Спрашивать в лоб о подобном Дарий попросту боялся. Не хотелось портить их отношения, какими бы странными они для него не сделались, но и просто продолжать в этом вариться уже не получалось, потому что парень медленно, но методично приближался к новому нервному срыву, и не был уверен, что он пройдёт для него также безболезненно, как первый. Осознал он это не сразу. Но, благо, обычное его состояние не требовало глубинного анализа из-за отсутствия каких бы то ни было сложных эмоций — он либо просто радовался, либо грустил, либо испытывал отвращение и далее по списку, — так что появление в этом простом и логичном омуте чего-то заковыристее влюблённости в Ларина сразу стало заметно. Только это ощущение было куда менее приятным. Вавилов понял, что впадает в состояние постоянного стресса. Подтвердилась эта теория резко возросшим использованием никотиновых пластырей и купленной впервые за полгода новой пачкой сигарет. Оказалось, что игнорировать душевную рану также вредно, как и физическую — за два с половиной года она успела загноиться и стала неприятно нарывать. Дару теперь было постоянно плохо, когда он оставался один, и, что самое худшее, постепенно начало становиться также плохо и в компании Константина. Словно под наркотиком, Вавилов оживал в присутствии друга, но чем приятнее были встречи, тем ужаснее было снова остаться одному в квартире, не живя, а существуя всё остальное время. И в отличии от физической боли, Дар не мог понять и разобраться, что так сильно его гнетёт. Страх? Невысказанная симпатия? Не поддающаяся объяснениям хандра? Это было слишком сложно для него. Он не привык, что кто-то вызывает в нём столько всего сразу. И от того, что не знал причины, парень не представлял и как решать эту проблему, в то время как его состояние становилось только хуже. Дарий медленно выгорал. Он отдавал эмоции и чувства другому, не оставляя себе, потому даже особо и не удивился, что на заводе те просто в нём… Кончились. Костя больше не мог приходить к нему, пробуждая в теле жизнь, а значит… Дар не хотел проговаривать «смерть» вслух. Лучше «забвение». Тихое и приятное в этой тёплой черноте вокруг. Озеро, словно исполняя его желание, медленно несло Вавилова вперёд. Острая боль в боку, сводившая с ума, отступила, теперь в районе раны плескался приятный холод. Голова была чиста, сердце почти не сокращалось, благоговейно вздыхая, расслабляясь, радуясь полученному покою. Сознание Дара всё больше меркло, совершенно не беспокоясь о судьбе своего тела или жизни. Он не сопротивлялся чёрной воде, но всё же что-то мешало ему полностью отдаться её власти. Кажется, это было имя. Очень длинное, утратившее сейчас для Дария всякий смысл. Ему ни за что его не вспомнить. Однако у этого имени точно была и более короткая форма. Какая же? Это слово было куда более прочно связано с Некромантом. злость, гроздь, гвоздь, трость… кость Кость? Да, «кость»! Костя. Константин. Каре-зелёные глаза широко распахнулись, глядя в черноту над собой, пытаясь осознать, куда они попали. Омут вдруг недовольно шевельнулся, точно огромный зверь, и Дар с ужасом ощутил, что в него стало просачиваться что-то до ужаса холодное. Темнота пошла рябью, а затем перед взором и вовсе всё сделалось мутным, как под водой, остался только тусклый белый свет, отдалявшийся от Вавилова всё быстрее по мере того, как озеро затягивало его на своё дно. «Скорей ныряй в мой тихий омут — ты нравишься моим чертям…» — пролетела в голове парня строчка из поста в каком-то сообществе во «ВКонтакте». Это немного разогнало наваждение. Он махнул руками, тряхнул головой, ощущая свои волосы, необычайно лёгкие в толще воды, и, наконец, взбрыкнул ногами, стремясь обратно наверх. «Ты даже не знаешь, где ты…» — лениво запротестовал умиротворённый голос в мозгу. — «Успокойся… Расслабься… Здесь лучше, чем там… Темно. Тепло. Тихо… Нам тут будет хорошо…» — последнее слово прозвучало оглушительно у самого уха, и Дарий готов был поклясться, что ощутил чужое прикосновение к плечам. Он вздрогнул от пробившего его ужаса, несколько раз моргнув, морщась от мерзкого ощущения в глазах и мутной картинки перед ними. «Нет… Не хочу… Хочу свет… Хочу вдохнуть воздух…» — воспротивился парень, снова толкнул ладонями тяжёлую свинцовую воду, разрезая её пальцами, создавая причудливые фигуры из пузырьков. Тело не поднималось. Оно качалось в нескольких метрах от поверхности озера, отказываясь двигаться, словно внутренний шёпот удерживал его в этом положении, не давая всплыть. «Глу-упы-ый… Зачем? Зачем тебе воздух? Зачем тебе свет? Тебе будет хорошо и без них…» — продолжало гнуть своё альтер-эго где-то внутри черепной коробки. — «Тебе понравится… Наконец-то, тишина. Покой. Сердцу не нужно стучать, и оно ничего не будет чувствовать. Разве не этого ты желал, Дарий?.» — снова ухнуло прямо в его ухо, а лодыжки словно бы кто-то ухватил. Парень дёрнулся. Собственные мысли пугали. Он ведь не мог в самом деле так думать. Его раздражала излишняя активность живых, но не настолько, чтобы действительно хотеть остановки собственного существования. «Нет! Не этого!» — хотелось заорать, но Вавилов боялся гадкого ощущения воды во рту и пищеводе. Вновь предприняв попытку выплыть, наёмник смог ощутить лишь то, что только глубже вязнет в сгущающейся вокруг тёмной жиже, в которой ничего не было видно, кроме двух ярких огней наверху, отделённых от него гладью озера, точно прозрачным стеклом. — «Я не хочу этого… Хочу дышать… Хочу слышать… И чувствовать запахи…» — Дарий готов был сойти с ума он вкрадчивого голоса сознания. Что-то в нём было не так, будто в кривом зеркале… «Но для чего они тебе? Бессмысленные функции. Настолько же, как и вся твоя жизнь… Какой смысл её продолжать? Ничего не изменится. Будет только всё больше боли… Всё больше лжи…» — здесь парню было нечем крыть. Жить правда было больно, и единственному близкому человеку он долго и упорно врал… Его сильнее потянуло вниз, когда руки перестали сопротивляться, ноги замерли, веки потяжелели, опускаясь. Кажется, внутренний шёпот был доволен сделанным выбором, пропав из головы. Однако очень скоро он вернулся, куда более громкий и чуть ли не хохочущий от радости: «Вот и молодец, Дарий… Молодец. Здесь тебе будет хорошо и тепло… Тихо… Спокойно… Зачем все эти глупости? Зачем дышать, ходить и видеть? Незачем! Это всё так не важно, Дарий…». Едва вздрогнув от увеличившегося напора голоса, парень снова распахнул глаза. Внутри всё скрутило мёртвым узлом. Разве не должно было подсознание уняться, когда он решился остаться тут, внизу? Почему он всё ещё слышит это бормотание в своё ухо? И от чего слегка визгливый тенор так не походит на привычную интонацию его «я», проигрывающего в голове книги и мысли?.. Осознание пришло всего через пару мгновений, захлестнув Вавилова настоящей лавиной панического страха. Это был не его голос. Он разговаривал не сам с собой. Он разговаривал с покойниками. Дарий дёрнулся, чувствуя, как его руки и ноги сжимают чужие пальцы. И тогда, впервые за всё время, парень догадался посмотреть вниз. Дно омута ярко освещалось мёртвым белым светом, отражавшимся от тысяч и тысяч гладких черепов, старых и новых, маленьких и больших. Некоторые походили на человеческие, другие — нет. Скелеты тянули к Некроманту костлявые конечности, волосы, сохранившиеся на некоторых ещё не до конца разложившихся мертвецах, качались, точно водоросли. И им не было конца. Всё пространство вокруг было усеяно трупами, плотно жмущимися друг к другу, лежавшими неровными слоями, образующими холмы и впадины озёрного ландшафта. Точнее не озёрного. Хотя их можно было спутать из-за почти отсутствующего течения в водоёме, что, впрочем, и неудивительно для Реки Мёртвых. Дарий попал в Стикс. Конечно, не в тот, что описывался в древних мифах. По сути, эта безмерная котловина, залитая затхлой жидкостью, являвшейся тут чем-то вроде местного воздуха, от того Дар всё ещё и не захлебнулся, не была озером или рекой, и даже морем или океаном. Всё это место было Ирреальной Копией — другим Астралом, населяемым более активными обитателями, нежели тот, к которому привыкли Вурдалаки. Никто, кроме некромагов, не мог выйти к грани между этих миров, разглядеть отвратительных жителей Стикса. Потому лишь они могли рассказать что-то об этом месте. Предостеречь о том, чтобы направляющиеся в Лимб — хранилище душ, — погибшие были бдительны, гоня прочь въедливые шепотки Заблудших. Заблудшие были обречёнными душами, кому не повезло поддаться уговорам предшественников и свалиться в этот мерзкий омут. Больше всего влиянию мертвецов были подвержены те, чьи жизни загубила вода — утопленники, казнённые в Средние века «ведьмы», которых пытались «вывести на чистую воду», самоубийцы, выбравшие ванну и лезвия для своего последнего купания, и чёрт знает кто ещё, кто проваливался сюда из других миров. И, конечно же, Некроманты и некромаги, тесно связанные с мёртвыми сущностями. И теперь Заблудшие выбрали Дария. Заманивали его к себе, заговаривали и убалтывали, не давая выплыть, пока он не оказался в зоне досягаемости. Парень вновь дёрнулся, отчаянно размахивая руками и ногами, отпихивая от себя чужие конечности, прикрывая лицо, куда лезли голые фаланги, лишённые кожи и мяса. Хор голосов умножился, бормоча со всех сторон, заставляя сердце испуганно стучать, а мысли — биться о череп: — Тебе понравится у нас… — У нас хорошо… — У нас замечательно… — Тут так тихо… И так спокойно… Оставайся с нами… ИДИ К НА-А-АМ!.. «Пошли прочь! Прочь, я сказал! Оставьте меня!» — внутренне надрывался парень, пока его голова дёргалась следом за волосами, которые тянули в разные стороны. Ноги уже плотно обхватывали пальцы по самые бедра, стопы, кажется, коснулись округлых черепов. И тут лодыжку пронзила острая боль — кто-то впился в неё зубами! Вавилов распахнул рот в немом крике, чувствуя, как лёгкие заполняет «вода», сильнее дёргаясь, вырываясь и беззвучно вопя от захлёстывающего ужаса — они сожрут его заживо! «Нет… Нет! Боже, пожалуйста, нет! Я не хочу закончить жизнь в Стиксе…» — продолжая содрогаться в конвульсия, умолял Дарий. Конечно, его физическому телу ничего не сделается — оно просто остынет, окоченеет, а потом примет свою участь: сырую холодную землю или раскалённую горячую печь. Зная Светлану, парень поставил бы на второе. Но душа… О да. Эта его форма сейчас, то, что он так упёрто мысленно называл словом «тело»… Она будет долго кричать и кровоточить, пока её будут раздирать на части. И, конечно, никакого Лимба ей уже не видать. От неё не останется ничего, кроме сухого скелета, олицетворявшего обычный каркас — базовые физиологические потребности, навыки и знания, переданные от предков человечества. Всё остальное — его мысли, его воспоминания, боль, радость, злобу, индивидуальность, желания и мечты, планы и идеи — всё это поглотят другие такие же Заблудшие, как и он сам, чтобы утолить хоть ненадолго вечно терзающий их голод. Вавилову рассказывала о Стиксе мать. Предупреждала, если говорить точнее. О том, что для них грань слишком тонка, и он может просто провалиться за неё, если утратит бдительность. По этой причине Дарий не любил перемещаться, используя Астрал, боясь упасть в Реку Мёртвых. Не будь он сейчас так напуган, мог бы рассмеяться от такой иронии: его тело лежит себе спокойно где-то среди живых, а он умирает от собственного детского страха, ставшего явью. Зубы вонзилась всё чаще, пытаясь оторвать куски от сопротивляющегося Сознания, подбираясь к рукам и телу. Всё чаще чьи-то пальцы путались в чёрных нитях волос. Вавилов орал от боли и ужаса, рвался к поверхности, стремился разбить грань и очутиться в Астрале, но не мог. Их было много больше, а он один. Снова совсем один… Борясь с тварями, утягивающими его всё глубже на дно омута, парень и не подозревал о том, что Костя стоит на его кухне, держа в руках череп его отца, молитвенно шепча: «Помогите ему. Приведите его назад…». Потому, заметив яркую вспышку где-то наверху, он вздрогнул и задрал голову, силясь рассмотреть, что это было. Теперь над ним возвышалась не прозрачная гладь озера, а тонкая морозная плёнка с красивыми узорами, но очень точечно, словно кто-то надышал на окно. И вдруг белую изморозь прочертили линии, выводимые невидимым пальцем, образуя перевёрнутое с его ракурса слово: «ɒqꝩА». Непонимающе замерев, Дарий даже и не заметил, что ненадолго перестал сопротивляться, очнувшись только от резкого рывка вниз. Чьи-то зубы впились в шею, заставив снова беззвучно заорать, но это, как ни странно, заставило его думать. Слово он отлично разобрал: «Аура». При чём здесь.? И тут Вавилова словно током прошибло — вот он идиот! Да ему на роду написано повелевать мертвецами, а не бояться их! Конечно, то нормальные покойники, если так вообще можно описывать тела Физического Мира, а не эфемерные тлеющие забытые души, но чем чёрт не шутит? Дар стиснул челюсти, зажмурив глаза от боли, ощущая, как кто-то всё же начинает отрывать от него кусок чего-то. Это было чревато — он мог лишиться воспоминаний или какого-то своего пристрастия, или ещё чего, а парень совсем этого не желал. Потому он заставил себя распахнуть веки, открывая приобрётшие матово-белый цвет радужки, освещая мутную толщу пространства Реки Мёртвых их тусклым светом, после чего раскрыл силу, выворачивая её на максимум, как никогда себе не позволял, пронзая мертвецов вокруг собственной волей: «Отпустите меня!!!». Чужие острые клыки вновь попытались сомкнуться на лодыжке, но отскочили — в израненной, далёкой от живых душе зажегся яркий стержень. Желание. Стремление. Одно единственное, выражающееся простой картинкой — острым лицом с яркими голубыми глазами и с лёгкой улыбкой уголками губ. Вавилов хотел назад. Как бы ни было больно, ему был нужен Костя. А Косте был нужен он — ведь именно Ларину будет одиноко и пусто после смерти друга, будет куда больнее, чем Дарию. Он не мог, не имел права бросить его, сдаться в попытке объясниться. Вряд ли признания в чувствах станут худшим сюрпризом для офицера. — Я сказал… Отпустите… Меня… — задушено выдохнул Некромант в «воду», являвшуюся альтернативой полного вакуума Астрала, сжимая пальцы, заставляя черепа, окружавшие его, захрустеть под действием Ауры. И эти славные задушевные покойнички, наконец, его послушали. Их вялое, трудно различимое сознание подчинилось, заставив разжать хватку, отдаляясь от своей жертвы. Вавилов вновь взбрыкнулся, чувствуя боль в своём побитом этим местом астральном теле, всё же поднимаясь вверх. Медленно, но упорно. Теперь не только к Ларину, но и к своей квартире, такой, какой он всегда хотел, к любимой еде, к приятному морозному воздуху осенних улиц, к запаху кофе, к ярким витринам магазинов и ночным огням города… Желание жить — вот что давало ему силы. Дарий заставлял себя детально представлять всё то, что недавно пронеслось в голове мириадой образов. И неоновые вывески, и рокот кофемолки, и смех Константина… Он продолжал двигать ногами сквозь пелену болезненной пульсации в мышцах и боку — чем ближе он возвращался к физическому воплощению, тем сильнее ощущал то, что оно испытывало. «Ну, и зачем тогда это делать? Зачем, Дарий?..» — неожиданно ворвался в его мысли покойник, сбивая с итак тяжело дающегося ритма. «Заткнись…» — отозвался на это парень. Ну нет. Он на это не поведётся. Уже раз дал себя уговорить, хватит с него. «Но ведь тебе больно уже сейчас… Дальше будет только хуже и больнее. Останься… И никогда больше не будет громко, холодно и больно…» — нашёптывали не то в его ухо, не то прямо в сознание. «Ага. Заметил. Я сказал — катись отсюда!» — Некромант с силой брыкнул ногами, ощутив, кажется, кончиками пальцев чей-то череп. — «Обломишься!». Он мысленно поставил заслонку от посторонних голосов. Ведь если срабатывало раньше, должно получиться и сейчас — иногда ему начинали мешать разговорчивые мертвецы, потому Вавилов отгораживался от них чем-то вроде барьера, представлявшегося ему плотной резиной, обёрнутой ватой. Этакие умственные беруши. Кажется, подействовало и в этот раз. Снаружи недолго стучали посторонние слова, натыкаясь на преграду, однако скоро всё стихло. Дарий не без труда преодолел оставшееся расстояние, его пальцы уже потянулись к разделявшей миры грани, когда вдруг голову резко дёрнули за волосы назад и вниз. Парень болезненно скривился, выгибаясь от такого рывка, пинаясь и размахивая руками, плавно переворачиваясь в тягучей жидкости вверх тормашками, пытаясь отцепить от себя излишне настойчивого мертвеца. Видимо, тот, потеряв надежду заболтать вырывающегося Дара, решил действовать более надёжным методом физического принуждения, просто утащив его за собой обратно на дно. В отчаянии, понимая, что его не отпускают, а через пару мгновений оттащат так далеко, что лишат любой возможности пробиться в Астрал, Дарий вскинул вверх длинную босую ногу в тёмной порванной брючине. Мгновение, и стопа разорвала-таки тонкую изморозь на озере. С другой стороны лодыжку крепко ухватили чьи-то тёплые пальцы, потянув парня из Стикса, как репку из земли. Он чуть снова не заорал от страха, но тут в голову, сминая пошатнувшийся барьер, проник тихий женский голос: «Это мы, сынок. Всё хорошо. Дай мне руку». Оттуда, сверху, его звала мама, её он бы ни с кем не спутал. Вавилов нервно рассмеялся. Сейчас как никогда, это всё напоминало библейское представление о Рае и Аде: внизу — голодные черти, готовые сожрать твою душу, наверху — покойные родители. Дарий честно тянулся и брыкался в попытках достать до грани меж миров, но постоянно не доставал кончиками пальцев нескольких сантиметров до смутно различимой ладони, прижимавшейся с другой стороны. Отцу (а руки на лодыжке явно ощущались мужские), кажется, не хватало сил вытащить его. Он должен был помочь им помочь себе, но настырный покойник всё продолжал тянуть волосы, словно намереваясь за них оторвать голову парня от тела. Интересно, а получится ли? «Ну, нет… Нет… Я ещё не всё отстрадал в жизни, чтобы оставаться здесь…» — Вавилов вытянул руку над собой, силясь нащупать упёртого жителя этого проклятого места. Несколько секунд ладонь просто рассекала пространство, пока не наткнулась на что-то твёрдое. Переборов приступ отвращения от соприкосновения с этим «чем-то» очень холодным и склизким, Некромант начал ощупывать череп. Слуха касались недовольные щелчки челюсти, гомон силящихся прийти на помощь товарищу мертвецов, а Дар, нашарив пустые глазницы, воткнул в них пальцы, Аурой сжимая кости. Тело сильнее выгнуло от адской боли — слишком много сил, но Вавилов продолжал давить, пока не почувствовал, как ладонь начинает утопать в голове скелета. Под твёрдой оболочкой что-то отвратительно чавкнуло, и пространство вокруг стало наполняться грязно-красными нитями. Хватка разжалась, отпуская чёрный лес волос, и Дарий затряс рукой, стряхивая с себя мерзкую слизь. Его тут же потянуло наверх, ведь противник этому больше не мешал, парень, не желая дольше задерживаться здесь, вскинул вверх руку, которую моментально сжала материнская ладонь. Он бросил один последний взгляд через плечо, заметив, как медленно погружается в омут мертвец с изувеченным черепом. Дна не было видно. Стикс больше не имел над ним власти. А в следующую секунду Дар уже нервно дрожал, стуча зубами, и прижимался к тёплым телам давно погибших родных, чувствуя, как их руки ласково гладят плечи и многострадальную голову, успокаивая, что-то тихо нашёптывая. Он победил. Вырвался из собственного кошмара. Он выбрал жизнь.