Уроки Защиты

С их небольшого конфликта прошло уже пару недель. Гарри, к его собственному удивлению, обжился в коттедже очень быстро. Атмосфера дома, пусть он и принадлежал самому опасному человеку Магической Британии, была приятной и уютной. Можно было подумать, что в большей степени на его восприятие влияло осознание того, что теперь в соседней комнате нет тети Петунии, кричащей на каждый неверный шаг и дяди Вернона, придирающегося даже к слишком громкому, по его мнению дыханию, однако его нынешний сожитель был куда опаснее родственников. Хотя, пока между ними не произошло ничего страшнее той ссоры. Теперь было несложно договориться с Долоховым о тренировке — стоило только сказать о своем желании за завтраком. Так, вчера, например, они буквально весь день провели в тренировочном зале, выходя из него только в туалет и на небольшой отдых с перекусом. Гарри также успел погулять по Незерторпу, и посмотреть его окрестности. Пригород показался ему намного красивее, чем Литтл-Уингинг и, конечно, намного живее. Домики здесь тоже были похожими друг на друга, но в каждом читалась индивидуальность хозяев. А еще небольшие улицы были засажены деревьями, дающими прекрасную прохладную тень. Надо было признать, времяпрепровождение с Пожирателем было достаточно приятным. Они оба старались не доставлять друг другу каких-либо неудобств и нашли еще несколько точек соприкосновения помимо боевой магии. Например, Долохов тоже питал слабость к квиддичу. В одном из разговоров Гарри удалось узнать, что мужчина с детства обожает польскую команду «Гоблины Гродзиска», в которой когда-то играл сам Йозеф Вронский изобретатель знаменитого «Финта Вронского». Также иногда Долохов следил за игрой «Гейдельбергских гончих», сборной Германии, однако по-настоящему любил только «Гоблинов». А еще Долохов любил проводить вечера за просмотром какого-нибудь боевика или ужастика, для чего, собственно, у него в гостиной существовал маленький проектор, который и выводил на пустую стену кинокартины. Долохов даже пообещал как-нибудь посмотреть что-то из недавно вышедшего в прокат. Впрочем, Гарри и сам мог спокойно посмотреть что-нибудь — Долохов абсолютно не ограничивал его в действиях. Ему также разрешалось заходить во все комнаты коттеджа, кроме, конечно, спальни Долохова. Нет, тот не говорил, что к нему запрещено заходить, Гарри сам так для себя решил. Все же необходимо уважать чужое личное пространство. И теперь Гарри уже точно не мог относиться к Долохову только, как к Пожирателю Смерти. Он был ему… своеобразным другом, пожалуй. Гарри нравилась его прямолинейность в общении и его шутки (это было что-то максимально странное и специфическое, но Гарри смеялся до коликов в боку). В какой-то степени, Долохов напоминал ему Сириуса — кто-то между опытным взрослым и старшим братом, разве что ответственности у Долохова было чуть больше. Поначалу Гарри это пугало. Быть может мужчина только и ждет того, что Гарри подпустит его ближе, чтобы после просто использовать. Однако все свои мотивы Долохов уже выложил, прямо и ясно, тогда под дверью гостевой спальни, теперь принадлежащей Гарри. А целенаправленно, да и вообще, врать, как уже успел подметить Гарри, Долохов не любил, ну или попросту не особо умел. И вот, через время, Гарри решил плюнуть и всецело довериться своей интуиции, которая пока смиренно молчала. Жить вместе с Пожирателем Смерти, в его же доме, пить с ним кофе по утрам и желать перед сном спокойной ночи было странно. Но не так плохо, как могло бы казаться. Уходить из коттеджа не хотелось. Гарри вполне мог обустроиться на Гриммо — боль от утраты Сириуса уже не гложила его с такой силой, как в первое время, однако в тихом и мирном Незерторпе Гарри чувствовал себя комфортно. Пригород Шеффилда стал для них с Долоховым этакой «серой зоной», местом, где никто не играл свои роли, отведенные им в войне Светлых и Темных магов. Жить и не просчитывать каждый свой шаг и шаг предполагаемого врага было просто восхитительно. Сегодня Гарри оставался один на целый день. Долохов с самого утра ушел по срочному вызову Волан-де-Морта, сказав, что вернется, неизвестно во сколько. У Волан-де-Морта особых рамок рабочего дня не было, поэтому Пожиратель вполне мог вернуться ближе к двенадцати ночи, а иногда, по рассказу Долохова, он мог и вовсе «ночевать» на рейде. Поэтому весь дом был в полном распоряжении Поттера, если бы в этом был хоть какой-то смысл. У Долохова была своя мини-библиотека с художественной и научной литературой, вот только Гарри не смог даже названия книг прочитать: большинство из них были на русском. Проектор Гарри трогать не решался — никогда таким не пользовался, ну, а больше развлечений придумать Поттер не мог. Еще немного повалявшись на кровати, Гарри все-таки решил занять себя хоть чем-то. Он как раз недавно получил письма от Рона и Гермионы, вот, стоило бы на них ответить. А потом можно выполнить домашнее задание, которое им дали на лето. Гарри решил устроиться за обеденным столом на кухне. Там не особо светило солнце — окно выходило на теневую часть, а еще не надо было каждый раз таскаться за напитками или перекусами со второго этажа на первый. Гарри быстро написал письма для друзей, который получились не такими большими и содержательными, какие хотела видеть Гермиона, поэтому в конце Гарри пришлось дописать «со мной правда все хорошо, не волнуйся, просто мое лето не настолько насыщенное, чтобы расписать его, как эссе для Снейпа». Нет, ну правда, а что он мог им рассказать? О том, как Долохов научил его паре русских матерных выражений, а потом весь день ходил довольный и гордый собой? За такое она, конечно, вряд ли Гарри похвалит. Затем Гарри перешел к заданию по трансфигурации. Эта муть забрала у него почти полдня, пока он наконец не разобрался о чем идет речь и еле нашел нужный фрагмент в конце абзаца, написанный мелким шрифтом. Вымученная трансфигурация была настоящим поводом для гордости.

***

Долохов объявился ближе к половине четвертого, вывалившись из камина в гостиной. Выглядел Пожиратель весьма помято — ран не было (хотя мужчина мог их уже и залечить), но весь внешний вид и выражение лица Долохова, которое было недовольнее обычного, говорило о довольно тяжелом дне. Увидев Гарри на кухне, он лишь кивнул ему в знак приветствия и поплелся в свою спальню. Гарри думал, что сегодня Долохов уж точно никуда не пойдет — на его место, он сам бы завалился на диван или кровать, чтобы отдохнуть после выматывающего рейда. Однако мужчина, немного побродив по дому, неожиданно предложил ему «выйти проветриться». Гарри на предложение лишь неопределенно хмыкнул. Идея казалась заманчивой, однако, если бы с ним сейчас была Гермиона, она бы сто раз заставила его подумать о том, что он говорит о компании в лице Пожирателя Смерти. Но… Сейчас ведь Гермиона во Франции, а в свои планы Гарри ее не особо посвящает… В конечном итоге Гарри стоял на широком побережье, зарывшись босыми ступнями в горячий песок. Вдыхать соленый морской воздух было непривычно, но Гарри с наслаждением подставлял лицо редким порывам бриза. — Вау, — все, что он мог из себя выдавить в данный момент. — Выглядишь так, будто никогда моря не видел, — Долохов жмурился от солнечных лучей. Сейчас он был в льняной белой рубашке — достаточно непривычном для него предмете гардероба. — Только по телевизору или на открытках, — Гарри поднял из песка ногу, развеивая движением мелкие частички по ветру. — Дурсли никогда не брали меня с собой в путешествия. Поттер иронично усмехнулся сам себе. Надо же, его давнюю детскую мечту увидеть залитый солнцем пляж под мерный шум прибоя осуществил человек, от которого этот поступок меньше всего ожидался. А ещё прямо сейчас он стоит и, улыбаясь, смотрит в глаза приспешнику убийцы своих родителей. Но Гарри быстро отмахивается от этих мыслей — сверкающие блики на воде выглядят слишком маняще. Гарри кидает на песок кеды и, даже не раздеваясь, с дико радостными воплями забегает в воду. На губах чувствуется новый, совершенно незнакомый вкус морской воды, а в голове, как по щелчку пальцев, становится пусто и легко. Вода теплая, где-то градуса двадцать три, если верить разговорам случайных прохожих и сводкам в газетах. Гарри протирает глаза от воды и находит взглядом Долохова. Тот стоит по щиколотку в воде, держа одну руку на поясе, а вторую у лба, в качестве козырька. Следит за ним неотрывно, внимательно, все же немного щуря правый глаз. Гарри вылазит из моря только спустя около получаса, негодуя на прилипающий к мокрым ступням песок, но потом плюет на все и даже не использует заклинание, чтобы высушить одежду — плюхается на песок, вытягивая к белым разводам пены ноги. Долохов, немного погодя, садится поодаль, но достаточно близко, чтобы разговаривать обычным тоном голоса. — Наверное, очень бестактно просить об этом, но мне было бы интересно узнать о тебе и твоих родственниках более подробно, — Гарри замирает от неожиданности фразы. О Дурслях никто не говорил после того самого дня, когда Гарри притащили в коттедж с кучей травм. Да и вообще, обычно никто не имел желания интересоваться его жизнью вне магического мира: Рон и Гермиона знали об его непростых отношениях с Дурслями в общих чертах, но никогда не пытались расспросить больше, понимая, что тема была для Гарри неприятной. — Собираешь на меня компромат? — Гарри пытался отшутиться. Если бы Долохов и вправду копал под него, все, что считалось ценными сведениями, было бы известно ему еще в первый день их общения. День неторопливо близился к концу. Солнце мерно опускалось за горизонт, окрашивая небо в яркое сочетание янтарного и киновари. — К Дурслям меня принес Дамблдор, так как они были единственными ближайшими родственниками, — о кровной защите Гарри даже не думал — Долохов прекрасный легилимент, а он сам «очень громко думал». — Я всегда был для них чем-то лишним. Мне даже не было известно, что родители были волшебниками, — Гарри положил подбородок на согнутые колени. — Тетя говорила, что они погибли в автокатастрофе. Я даже их имена узнал не сразу — настолько Дурслям было противно иметь хоть какую-то связь с волшебным миром. Со стороны моря начинал поддувать холодный ветер, заставивший Поттера невольно поежиться. — Дадли, кузен, всячески надо мной издевался вместе со своими дружками. А ещё до одиннадцати лет я жил в чулане под лестницей, — Гарри слабо усмехнулся. — Это потом меня переселили в одну из комнат — побоялись, что маги, зная об моих условиях проживания, наведаются к ним в гости. — Не пробовал к кому-нибудь съехать? — Долохов внезапно подал признаки жизни. Гарри отрицающе помотал головой. — Даже, если бы мне кто-то из друзей предложил, я не согласился бы. Я хотел и мог переехать к… Сириусу, но… Дамблдор не разрешил. Справа послышался недовольный вздох. Гарри и сам понимал, что слишком много позволял собой руководить, даже тогда, когда он имел полное право на свой собственный выбор. Вернись Гарри на два года назад, он бы продолжал стоять на своем и в конце концов переехал бы на Гриммо. И плевать он хотел с Астрономической башни на всякие кровные защиты. — Я тоже уже в более сознательном возрасте узнал о том, кем были мои родители, — внезапно произнес Долохов после затянувшегося молчания. — Мать умерла от драконьей оспы, почти сразу после моего рождения. Отец погиб на одном из заданий Темного Лорда, мне тогда было лет десять. Гарри слушал, затаив дыхание. Он прямо-таки чувствовал, как сложно было мужчине говорить о своем детстве — раскрывать душу человеку, которого знаешь от силы полгода. — Растили бабушка с дедушкой, с самого раннего детства, получается. Больше они про отца скрывали — не хотели, чтобы я знал о разных «экстремистских группировках», — он показал пальцами кавычки. — Ну и боялись, что я пойду по его стопам. Я уже тогда начинал интересоваться его загадочной работой. Солнце полностью скрылось из вида, оставив после себя лишь слабую оранжеватую подсветку у самой линии горизонта. — Хотя, как видишь, их опасения оправдались. Я точно занял место отца, когда закончил обучение. Дальше они сидели в тишине, нарушаемой лишь тихим шелестом волн. — Спасибо, — скомкано прошептал Гарри, однако сейчас даже шепот казался криком. — За что? — Долохов смотрел на него немного непонимающе. — За то, что рассказал о себе, — просто ответил Гарри. — И за море.