Утром каждого нового дня я мечтаю о том, чтобы он поскорее закончился. Не знаю, чего я жду именно, но.. будто затаив дыхание в ожидании чего-то лучшего, чего-то, что излечит меня от невыносимой грусти и боли, которые не искоренить никаким орудием...
Я позволяю времени идти быстрее, ускоряя его, коротая дни в отключке. Алприк вообще стирает их из общей жизни и это пугает, когда я возвращаюсь в реальность с абсолютным мраком в голове, пытаясь выкупить, какой на дворе век, жив ли я, или это очередной реалистичный сон... Да, потная такая скотина, со стойким сушняком и головной болью. Серьезно, вот все говорят, мол: "Чувак, жизнь пролетит, не заметишь, как уже состаришься", — ага... а я всë равно хочу умереть... И хотя было бы чудно дожить до восьмидесяти шести, — даю слово пацана, я был бы крутым дедом: раскуривал бы сортовые косячки и рассказывал ораве своих внуков истории из жизни.. Чёрт возьми, это было бы офигенно! Но я знаю, что умру молодым. Мне, блин, об этом твердит даже всë неодушевлённое.. такие, в общем-то, дела... И я стараюсь. Может, незаметно, но я правда стараюсь изо всех сил не сдохнуть в Лос-Анджелесе. Это было бы паршиво. Если и подыхать, так в родных стенах своей комнаты.***
Мой внутренний ребенок напрочь позабыл о еде, с головой утопая в стрëмном занятии. В крови смешался очередной наркотический коктейль, избавляя меня на время - подобно химиотерапии, - от опухоли. Отправляя ту в утиль хотя бы кратковременно, пока зараза не пустит корни по новой. Такое бесполезное лечение, создающее видимость спасения неизлечимому. В данном случае, я утешаю одного себя, в то время как моя мама напоминает мне в СМС о том, чтобы я "не забывал есть хотя бы два раза в день, пить много воды в жару, пополнять витаминами организм". Ага мам, ладно... Как скажешь. Размазанные голоса окружающих меня людей искажаются в тональности, звуча устрашающе, будто я нахожусь в отчуждении. Как будто я за стеной, вроде как рядом со всеми, но и одновременно запредельно далеко и, при всем желании, при жалких попытках открыть свои глаза, - не получается, я не могу. Хочется закрыть их ещё сильнее. Голова свисает к груди как сломанная, благо под спиной опора в виде спинки дивана. Меня тошнит мной же. Тошнит пустотой, которой я стал. Всë мое я превратилось в густую жижу, что медленно капает внутри сверху вниз, как раствор, больничное лекарство, по каплям стекающее по катетеру прямиком в вену. Всë, что я могу слышать — по прежнему голоса и музыка, будто под толщей воды. Нескончаемый шум. Никто не хочет заткнуться, блядь, хотя бы на чёртову миллисекунду, которая бы могла спасти меня. А надо ли меня вообще спасать? Вроде как, да, но я не хочу этого... Я тут умираю, и Эмма, сука, даже не подозревает об этом. Конечно, я ведь на серьезке пообещал ей в последнюю нашу встречу что брошу. Или по крайней мере, ничем таким опасным не буду баловаться.. Или буду, но редко и осторожно... Ага, Флемм, конечно... Как скажешь. Рингтон айфона сперва чудится мне чем то неестественным. Чужим, абсолютно незнакомым. Вывернувшись наизнанку , я спрятался внутри собственного ада, но почувствовав вибрацию под задницей, - ведь мой телефон всегда на беззвучном, - я понимаю что пора возвращаться обратно наружу.. И что звук доносится именно оттуда. Да-да, за это Эмма ненавидела меня всегда... Она могла наяривать мне сотню раз подряд, волнуясь что я умер или в процессе, а я всего лишь рубился в плойку, по угару катая в «Соник Икс», изолируя себя от внешнего мира. Не разлепляя глаз, вялой рукой пытаюсь нашарить телефон, и вполне успешно. Прилагая усилия, собираясь назад в человека, я вывожу один глаз на орбиту, прищуриваясь, и морщу лицо от света. Болью с экрана мне врезается имя. — Флемм-с.. — голос считывает вслух, а палец автоматом отвечает на звонок и я тут же закрываю глаза, прячась от тошноты с хриплым стоном. — Гас..? — в её размеренном голосе сквозит волнение. По крайней мере, мне хочется так думать остатком ясности. Невнятно хриплю, будто проторчал в склепе несколько веков. На том конце слышится досадный вздох. — Глупо, наверное, спрашивать в порядке ли ты?.. Да? — у неё же ночь, почему она никогда не спит по ночам? — Я тут думаю о тебе.. не могу уснуть.. — будто считывая мои мысли, отвечает на немой вопрос Эмма. Затяжка. Она курит. Мне даже мерещится стрекочущие сверчки и тамошний пейзаж, в котором звезды в небе пульсируют с характерным грустным звуком, а серебро Луны сияет на её коже. Будто сейчас моя Флеммс — грустит совсем одна у окна, куда залетает холодный вечер последнего месяца лета, тихо напоминающий о грядущей осени. Окутывая себя единственным, что спасает от одиночества — табачным дымом, а в пальцах, что сводит до ломоты от разлуки, - тлеет сигарета, каждый раз как Эмма залипает на очертания спутника Земли, окружённого далёкими звёздными стразами, купающихся в черноте космоса. Черт, кажись меня морозит, и я снова отдаляюсь от Земли, только бы не затеряться в пространстве.. Боль возвращается в грудь, засаживая кол поглубже, чтоб не было ни единой возможности придти в себя... а некий Инкогнито злорадно снимает мой скафандр, мечтая меня уничтожить без остатка в этих ледяных потемках. — Ты приедешь?... — выдох. Она точно курит. Рывками, и, возможно, уже не первую сигарету. Потому что от гудящих мыслей каждый свёрток сгорает сам по себе. Её голос не дает мне сойти с орбиты, где я вместе с планетами кружусь вокруг Солнца. Нет, все таки мне адски жарко.. может, я приближаюсь к гигантскому пепелищу и вот-вот сгорю? Эмма, слышишь меня? Я так хочу поговорить с тобой.. Чувствую как по щекам катятся обжигающей лавой слезы. Глаза закрыты. Под ними проносятся яркие вспышки, что режут до боли сознание. Я сжимаю их ещё сильнее, усугубляя боль в веках, выжимая всю влагу. Ладонь со всей силы вдавливает телефон в ухо. Хочется засунуть её голос в себя, и чтобы он говорил, говорил, говорил там.. Когда я совсем один. Когда я умираю. Она всегда звонит мне, только когда я умираю... Чувствует. А я.. я всегда один, а значит хотел бы слышать её постоянно.. просто чтобы не слететь с орбиты. Детка, останься в моей голове навсегда.. — Лиза говорит, ты писал ей.. — да, малышка, вот так. Продолжай говорить. — ... типа, думал об этом.. ну, чтоб приехать домой и-и-и... если так, то... ты же знаешь, я жду тебя.. Всегда.. — напоминает о своём присутствии, и у меня что-то вроде души резко взлетает вверх, захватывая дух, возвращающийся в тело. Хриплю неразборчивое "угу", — на данный момент это всё, что я могу. — Спасибо, что трубку хоть взял.. — уныло хмыкает и молчит. Молчит так долго, что кажется будто я успеваю прожить десять жизней по сто лет, умереть и воскреснуть снова, и всë это дерьмо по нескольку раз. — Иногда я схожу с ума.. просыпаюсь в холодном поту, потому что мне снится будто я забыла как звучит твой голос.. настолько редко я слышу его. — её голос нервно дрожит. — Настолько я скучаю по нему, серьезно, это сумасшествие, Гас, понимаешь меня? Я. Схожу. С ума. Благо у меня есть видео в телефоне и на ноутбуке, и я гоняю их по кругу раз за разом, чтобы услышать прежнего тебя... А иногда, — нервно хмыкает, и все сильнее дрожит, срываясь на плач. — Иногда вообще мне кажется, что я тебя выдумала. Так страшно просыпаться посреди глубокой ночи и не понимать, был ли ты.. Был ли ты и я? Были мы? Как будто вся наша жизнь была выдумкой.. Мысли о том, что все это могло мне присниться, заставляют чувствовать будто бы вся жизнь без тебя - сплошной ночной кошмар.. Господи.. — она рвано вздыхает и тяжело дышит в трубку. Ее слезы фантомно оседают на подушечках моих пальцев, которыми бы я сейчас отнял их у неё. А еще бы целовал её щеки, излечивая их от солёных капель. — Эмма, я.. — несвязно бубню в ответ. А так хочется сказать: “Это по-прежнему я. Твой я. И всегда буду им, что бы ни случилось это я, и... " И вообще, так многое хочется сказать.. Буквально вижу как она закусывает до боли губу, сдерживая слезы, но они всë равно рвутся вон из глаз, когда я слышу её шумный выдох, означающий что слезы все же хлынули наружу.. Детка, вот только не надо реветь из-за меня. Это пустая трата времени. Ты же меня знаешь.. — Спокойной ночи, Гас, — я шмыгаю носом, стиснув зубы, мысленно телепортируясь к Эмме чтобы обнять её за родные плечи, прижать к своей груди, забрать все до единой капли ночных слез. “Я здесь, дорогая, я рядом...Всегда буду рядом" — Я... — тишина динамика вонзается в уши, и я понимаю что она сбросила. Выговорить не могу, но фраза заедает в голове: “... люблю тебя, люблю... люблю тебя...“ Телефон остается в ладони, а сам я мечусь в агонии, прохожу все девять кругов ада, и в сопровождении космической тишины слетаю с орбиты, думая, что никогда не вернусь в себя... Уж лучше так бы, наверное.***
Соскочив от Лэй по звонку Неда, со словами что у Гота передозировка, я летел как Соник, в которого изредка рубился. И все вмиг разложилось по полкам после сна, взбодрив меня без кофе. Ничего толком не объяснив Лайле , я сбежал из её квартиры, будто потеряв дар речи, кое-как кинув сухое: " Извини" Я пробыл с другом в палате весь день, — насколько мне позволил мед персонал. Просто сидел в кресле, молча глядя на тело в отключке. Мысль о том, что мой друг мог или все ещё может умереть, - никак не укладывалась в голове. Я чувствовал себя опустошено. Выпал из жизни, что кипела вокруг. Человеческая суета, спешка, их голоса, голоса, проблемы.. Ничего не имело значения. Настолько, что все, чего я хотел — присоединиться к темноте и тишине. И самому молчать до конца жизни. В какой-то степени, завидовал Луису, торчащему в коме, — прекрасно помню это дивное место, — ничего не слышишь и не видишь. Ничего не чувствуешь, ни о чем не думаешь, но физически ещё жив. Мой изредка моргающий взгляд был прикован к монитору, на котором я следил за его пульсом, затаив дыхание до того момента, пока не кончался воздух в лёгких. Когда время посещения истекло, я подошёл к неподвижному телу и взял его бледную руку в свою. — Готти, сучёныш.. возвращайся скорее. Кого ещё мне заебывать так, как тебя? Серьезно, приятель, я тебя люблю. Ты это знаешь, братан...где бы ты ни был сейчас.. ты же слышишь меня, да? Надеюсь, что слышишь... — скупая слеза катилась по щеке, пока я таращился сквозь его спящее, умиротворённое лицо. — Сука, сам себе противоречу... Набрав воздуха в лёгкие, я на долю секунды возвёл глаза к потолку, чтобы унять наметившийся поток слез, превращая его в колючий ком в горле. — Так вот, я не позволю тебе умереть, а когда очнешься, уебок.. — я усмехнулся, лизнув солоноватые губы. — А как очнешься, я тебе таких пропиздонов вставлю, что придется снова тебе в больницу возвращаться.. Ладно, к черту тупые шутки. Поправляйся, дружище. Ты нам нужен. Я рядом... без тебя всë не то... — мое унылое выражение лица было на грани. Ком развязывался с каждым произнесённым словом, отпуская капли по щекам. Сжав его обессиленную ладонь крепче, положил её обратно и покинул палату. Хотелось пройтись пешком до самого лофта. И я шёл. Шёл столько часов, что ноги могли запросто остаться на дороге, но из-за пустоты во всем теле и голове, я просто тащил свои кости без каких либо мыслей и усталости. Отрешённо, по памяти двигался на Скид-Роу, пару раз умудрившись врезаться в прохожих, не кинув банальное «извините», как обычно бы сделал. Хотелось сбежать в никуда, лишь бы побыть наедине с тишиной, - да, всë с ней, звенящей в собственной голове. Казалось, мир вокруг тоже затих, встал на паузу.. Он не умрет. Мой друг будет жить, и я это знаю точно. Вот я могу умереть, а он нет. Когда у меня был передоз, я не боялся. Моя жизнь для меня ничего не стоит, мне нечего терять... Но застать смерть друга? Не, такого не случится. Меня не было рядом когда это произошло и от этого ненависть к себе плодилась, плодилась и плодилась... Как они допустили это? Как я допустил такое? Скажите, что я сплю.. Ноги на самом то деле отваливались, когда я наконец добрался до лофта в седьмом часу, но эта усталость ощущалась притупленно, как если б я схвавал прилично так зэни. Как фантомная боль конечностей, которых уже давно нет. Ребята напряглись, разбавляя неуютную тишину тихой музыкой, будто кто-то уже умер. Я ненавижу такие состояния. Я помню как умерла одноклассница Эммы, и как я ночевал с ней долгие ночи, когда ей было страшно и больно. Она смотрела в одну точку, почти не моргая, и даже когда я касался её плеч, реакции не было. Это гнетущее чувство потери, когда понимаешь что человек, которого ты знал с детства, который просто был, буквально вчера: вы говорили, он улыбался, строил планы и имел цели, собственные проблемы и мечты... А теперь.. все для него неважно, ведь он закопан в земле. От этой мысли меня пробирало до костей, я и сам впитывал тот скорбящий вайб, разделяя его вместе с Эммой. Полностью впитывал её настроение и уныние. Мы практически не разговаривали, тишина поглощала каждую клетку наших тел, а в то время ещё висящие на её стене часы, тикали как-то уж чересчур угрожающе. Каждый тик - словно слово, твердил: " ВРЕМЯ ИДЕТ. СМЕРТЬ ПРИДЕТ. НИКОМУ ОТ НЕЁ НЕ СКРЫТЬСЯ". Ночи казались темнее прежнего. Тишина громче мыслей в башке. И не знаешь, вообще не знаешь, что делать, что говорить? Осознание того, что мы конечны, охватывало с ног до головы, парализуя. — Гас, не умирай раньше меня, я тебя умоляю... — единственное, о чем попросила севшим от затяжного молчания голосом Эмма, находясь в моих объятиях в её кровати. Я не нашёл, что ответить, и посильнее прижал ее к себе, продолжая жечь дыру в окне, куда била грустным сиянием луна. Эмма, прижимаясь губами к моей шее, словно боясь, что я отпущу её, как замерзший котенок, - телилась ближе, а я все сильнее и сильнее принимал её на себя. В лофте никто ничего не сказал мне, когда я вошёл и застыл в стенах мрачным пятном. Глаза на их лицах источали страх, такую же опустошенность и томящее ожидание. Все смертны. Именно. Мы всего лишь люди, космическая пыль, мать его, — сам воздух шептал мне слова, становясь осязаемым. Каждый гребаный раз. И каждый раз мириться с осознанием давалось тяжело. Я пытался поговорить хоть с кем-то об этом весь оставшийся вечер, но они мне такие: «Пип, братан, расслабься.. Тебе нужно успокоиться, серьезно.. Всë обошлось, этот дурила возомнил себя бессмертным и снес к чертям пятнадцать дорог... Он хотел переплюнуть тебя" — на это я зажмурил глаза, чувствуя как душа летит вниз. "Врачи дают хорошие прогнозы. Он в надежных руках. Будь спок, братан, и не накручивай себя. Готти переживет всех нас. У него как у сраного кошака девять жизней!" Я лишь качал головой будто не верил ушам, а всё мое лицо стёрлось, оставив взамен понурую заточку с очертаниями прежнего меня. И я точно знал, что каждый из клики переживал не меньше, меня, просто.. они умело скрывали это, думая позитивно, а я нет. Тогда не получалось.. Крис нажрался до смерти в половине десятого и я был с ним у толчка, похлопывая бедолагу по спине. Его желудок извергал бесконечную желчную лаву. Я сбегал за какими то сорбентами и уложил его спать, когда рвота прекратилась. Да, наш образ жизни пугает других... иногда мне действительно страшно за ребят… Что, если кто-то из нас правда умрет? Моя жизнь не станет прежней. Терять друзей по причине их смерти — неправильно. Особенно если вы вместе убиваетесь, но жизнь решает за вас, выбирая кого-то одного. Просто порой смотрю со стороны на все вечера, на бесконечные дороги, на кучи травы, на валяющиеся по закуткам пустые бутылки.. пластинки от таблеток. Мы тонем, и нас это устраивает. Я ненавижу это, но люблю. Буквально каждую неделю обещаем друг другу оставаться чистыми: «Ребят, я за органику... Ну типа, давайте сольемся с природой и всё такое? Охуенчик же затея? Оставим только дурь и... ладно, иногда можно алкашку, без неё никак... Главное - поменьше порошков и аптеки, особенно от левых чуваков» — предложил как то Готти во время каннабиоидного заседания. И все согласились. Активно брали траву, но нас хватило без одного дня на неделю, на протяжении которой мы все время хотели жрать и спать, заливаясь ржачем на пустом месте, а потом.. Потом кто-то притащил качественный снег, и мы, переглянувшись, решили что еще разок можно. А потом еще, и еще… вроде бы ж все ок. Молодые ещё, чего станет то.. Да и музыка сама течёт в голову. Быть в текущем состоянии в моменте мне тоже не хотелось, поэтому захватив оставшиеся таблетки, я сел на полу у кровати, где уже вовсю храпел Крис, пропитывая стены единственной комнатушки стойким перегаром. Кидаю ксан, ибо болит внутри, но не шибко то он помогает... с каждым разом нужно всë больше.. ненасытная моя душа, поделись с сердцем? Видимо от этой жизни нет лекарств. Хотя.. я знаю одно и часто о нём думаю... Выход из жизни - единственный выход из ситуации. Сидя в темноте, запивая последнюю из баночки таблетку пакетированным соком, я просто ждал пока все мои переживания и бесконечный поток мыслей растворятся вместе с горстью таблеток в голодном желудке. Закинув голову назад, - на край постели, - я таращился в потолок, периодически цепляясь взглядом за тени от проезжающих машин за окном. За дверью играла музыка и доносились голоса, а я снова сидел один, чувствуя себя очень странно. Вероятно, я должен был набрать Лэй и рассказать в чём дело, но не хотел.. не хотел говорить вообще, а, тем более, что либо объяснять... Не сегодня, детка. Так прошло время, которое я не засекал. И в котором даже не притронулся к телефону, что озарял темноту уведомлениями на несколько секунд, а после возвращал прежний недо-мрак. Переложив друга на бок, я оставил ведро у кровати, накрыл тело найденным в куче тряпок пледом и вышел оттуда. Наткнувшись в общей комнате на Джаза с какой-то новенькой девчонкой, выяснилось что он искал как раз таки меня. Ксанакс уже начал размазывать мозг как сопли по лицу, охватывая тело, замедляя творящееся, превращая мои ноги, руки, и даже шею - в бесформенное желе. В области кадыка возникло чувство лёгкого удушения, которое я всячески игнорировал, хотя и всë время прикладывал ладонь к тому месту, сжимая кожу. Обнаружив меня взглядом, Джаз облегчённо выдохнул: — Бро, всё нормуль? — я неуверенно кивнул в ответ, заторможено моргая. — Ага, ща завалюсь спать... Криса уже уложил, ему вообще пиздец. Выблевал всю свою желчь, бро. Не знаю как он теперь будет еду переваривать.. короче перебрал конкретно, — лениво докладывая обстановку, я кивнул себе за плечо, указывая на дверь, из которой только что вылез и потер шею. Узел затягивался. — Все на стрессе.. оно понятно.. Слышь, Гас, — сделав шаг ко мне, Джаз оставил девчонку в стороне. Его ладонь коснулась моего плеча, ободряюще встрепенув меня. — С Готом все будет хорошо. Верь мне, — уверенно произнёс Джаз. — Слышишь? Он ясно видел, что его друг, тобишь я, - не в себе, но и я всем видом не подавал что уже нажрался таблеток. Ни к чему мне сейчас лишние слова и.. Боже, как охота завалиться лицом в постель. — Мы просто.. — он скривился, подбирая слова, а время тянулось бесконечно. Я всë тер веки, пытаясь не заснуть прямо здесь. — ... должны быть осторожнее с этим дерьмищем.. Понимаешь? Это не шутки и всё такое.. Так что давай, сам выпей побольше воды, обними Криса и спите, — уголок его рта грустно дрогнул в досадной ухмылке. А голос.. голос был где-то далеко от меня. — И не кидай сегодня ничего, ладно? — блин, я правда ценю это, но сейчас... — Так и сделаю, мамочка, — устало пробормотав, я потер переносицу и шлифанул подушечками веки. — Ты пойдешь? — кивнув подбородком в сторону, намекнул на его пассию. — Ага, останусь у Монúк. Завтра к вечеру приду… Не дури тут без меня, уговор? Бро... — пока я знатно вис, Джаз пытался обратить мое исчезающее внимание на себя. — Я пиздец, как серьезно тебе говорю.. с ума не сходи. Ты итак с припездью.. но это я любя, если что. — Я давно с него сошёл.. Отдохни, братан.. Удачной вам..ночки, — хлопнув по плечу Джа, я попытался выдавить улыбку. Мы обнялись, и я даже немного проводил их до двери, тут же прилипнув к стене спиной, обессиленно закрывая глаза. Шум. Шум. Шум. Хочется плакать и кричать, но даже этого я не могу позволить, чувствуя себя игрушкой, которую заставляют жить. Из прострации меня выдернул резкий звук, исходящий от входной двери, возле которой то я прилип к стене как мёртвая муха, сумев напоследок распахнуть глаза. Лофт обменялся телами, одни из которых ввалилась внутрь, а ещё несколько вышли отсюда на улицу. Никто даже не заметил меня, как если бы я был призраком. Это забавляет: всем плевать, совершенно, на мое существование. Будто я пустое место, они проходят меня насквозь, не дают иной раз и слова вставить, зато когда я на сцене.. Когда говорят: "пошумите для Лил Пипа..." О, да-да-да.. Когда я на сцене, это уже другое кино.. Устало помотав головой, я на миг прикрыл свинцовые веки и затем поплелся назад, растирая лицо пальцами. На столе валялась какая-то закуска и мой желудок охуевше зарычал в предвкушении, как только я подумал о том что сейчас мы отведаем этой химозной заразы. Решив остаться на диване, от которого вовсю потел зад, я понял что больше не смогу сдвинуться с места, с каждой минутой поддаваясь влиянию таблеток. Всё сделалось мягким и воздушным. Склеив веки, я чувствовал себя до ужаса маленьким в расширяющемся пространстве, и это стремное чувство пугало. Я боялся превратиться в точку. Маленькую такую, как на видео, в которые я залипаю по накурке, где показывают нашу планету, отдаляясь все дальше и дальше, - к другим планетам, сравнивая габариты и как бы показывая насколько мы ничтожны. Но приятным возникло видение, словно весь этот чертов мир стал светлее и белее, а я оказался где-то на белом песке, с такими же белыми пушистыми облаками на небе, в упоительной, столь, блин, желанной тишине. Мое тело несло по течению, и мягче этих облаков ничего не могло быть. — Вот он! Пип! Пип! — вывел из рая мужской голос, и пришлось открыть глаза. Больно. Два парня, одного из которых я точно сегодня видел где-то среди всех людей, тараторил неразборчивые слова. — ... ну, это.. чувак, короче Ли, он типа пришёл сюда ради тебя, сфоткаешься с ним по братски? — я по тупому таращился на них, пытаясь сообразить что к чему. Один из них потряс телефоном чуть ли не перед моим лицом, открывая камеру, и тот самый Чарли, или как его там, -у меня паршивая память на имена, - уселся рядом. Приложив все усилия, я потянулся к столу и смочил горло газировкой Маунтин Дью. Шипящие газики ринулись разъедать глотку, пуская салют в нос, от чего заслезились глаза. Вытерев рот вечностью, выбитой на большом пальце, я прокашлялся и плавно так проморгался, как в слоу мо поднимая взгляд на парней. — ... так рад познакомиться, блин, Пип! Обожаю твое музло… чётко, — я кивнул, изображая участие, моргая как будто вот-вот взлечу. — ... и все эти тёлки.. тупые шлюхи, - они не стоят времени.. есть только братишки, — продолжал пороть пургу он, вызывая у меня искреннее недоумение, а все потому, что я проебал начало его рассказа. — Внатуре, — поддакнул второй, а мой язык атрофировался. Мозг успел подумать: какого хуя ты несешь, уебок… Че к чему вообще? Ну ладненько. Он закинул руку мне на плечо, и уставился с зубастой тупой лыбой в камеру, сквозь которую я смотрел в пустоту своего ебла. — Респект, чувак! Удачи тебе! А, кстати, держи.. такой типа небольшой презент тебе от меня... кайфуй, мужик, — гоготнув, он сунул мне в ладонь баночку, подмигнул, и весело ушёл к остальным. С трудом, но все же переключив взгляд на типичную оранжевую фарм баночку, я прочел название презента: «Перкосет». Внезапная волна накрыла тело с головой, как когда-то в детстве, на побережье, где мы с отцом проводили время, тусуясь в воде. И я шумно, протяжно так выдохнул, закрывая глаза, чувствуя как перестаю чувствовать ноги, а следом и руки, будто они отнимаются от самых плеч, и моя ладонь окончательно расслабляется. Оранжевая бутыль укатилась на пол, и я перестал соображать и отключился, очутившись вне жизни, где все вокруг опять было светло. И Лэй. Лэй в белом платье до колена, как восхитительная невеста, с кучей кружева и завязок по бокам. Её длинные черные волосы раскиданы по выцветшей траве. Лежа на её груди, прислушиваюсь к неестественно замедленному сердцебиению. Солнца на небе не видно, но вокруг до усрачки ярко, будто светит аж сразу два… Насыщенность красок пейзажа сводится почти к чёрно-белому. Всё вокруг слегка запыленное, будто в дымке, а сам воздух сияет мерцающими блестками. Мягкая трава, приютившая нас, - приятно шуршит на теплом ветру. Неподалёку блестит жемчужная вода... Скорее всего, это озеро, вода которого отражает яркий свет, и оттого образ напоминает сказочное место. Но самое главное — что кроме звука ветра и заевшего как пластинка голоса Лэй, повторяющего одни и те же строки, ускользающие от меня, — кругом абсолютная тишина, что поглотила даже мои жужжащие как рой пчёл мысли. Неужели. Может, я перестану вести себя как ребенок, если проживу чуть дольше, но прямо сейчас мне кажется, будто я умираю. Если так, то мне хорошо. И совсем не больно. Чудненько. И Лэй рядом, как я и сказал ей тогда у нее: «Рядом с тобой я готов умереть». Так грустно думать, что больше я никогда не услышу её милого голоса, хотя чаще всего она просто задевает меня с его участием колкими словечками.. но Лайла всё равно милая.. или я просто придурок. И если это — есть предсмертное кинцо, значит я не смогу сказать ей что скучаю… Назови меня еще раз придурком, я ведь уже говорил, что люблю когда ты обзываешься? Привязываюсь как псина к каждой, мечтая о любви.. Но с Лэй все иначе. И мои чувства крепче. Потому что... черт возьми, она так смотрит на меня, что я готов себе башню прострелить.. Все те редкие разы, когда она рядом, - всегда смотрит мне в глаза или же на мою улыбку, когда та сияет из-за неё. И мне так явно кажется в эти моменты, как будто она действительно любит меня..? Как будто она может полюбить меня настоящего.. Как будто я достоин подлинной любви.. Лэй, малышка, хочу обнять тебя по настоящему.. хочу отдать тебе свою футболку с концами, на память - это будет греть мою душу, когда я не рядом. Солнечный свет, как сейчас, — будет падать на твою кожу, которая как и моя — никогда не темнеет. Мы сотканы из одного чистейшего сорта. Серьëзно, ты — в моих шмотках — вот что пиздецки мило тоже.. такие вроде бы мелочи.. но топят все мои льды. Обзывай меня сколько влезет, я знаю что ты это не всерьёз, только не отпускай... не отпускай, слышишь? я чувствую что не безразличен тебе... Прошу, докажи что я могу влюбиться ещё раз настолько, чтобы был повод жить... Тишина.. непонятно что за время года в моей фармацевтической фантазии, где сейчас я застрял с тобой, но совершенно не чувствую ни холода, ни жары. Ни грусти, ни боли. Теперь я понимаю, что времени на самом деле не существует. Так хорошо лежать рядом с тобой… ты играешь с моими волосами, напевая незнакомый мне мотив, а я едва разбираю его слова...In a world full of lies Everything you loves gonna die Lookin' at the holes in the sky Pull me through the ceiling tonight All the apples are dead And the rabbits are starving So charming So darling I can be your fantasy....
Пип, Пип, Пип! — Пип, еб твою налево! Очнись, падла! — в следующее мгновенье мне в лицо прилетает ведро воды, и я вылетаю из фантазии, сплёвывая воду с губ. Надо мной стоят испуганные рожи Неда, Адама и Криса. — Ебаный мудила, — облегчённо вздыхает Нед, унося ведро. — Сплошной стресс с этой детворой, — уходя, причитает он. Я пытаюсь понять в чем дело и где-то далеко в мыслях забавляюсь с их ëбел. — Где Лэй? — рассеяно шепчу вопрос, чувствуя как к телу неприятно, но типа как освежающе липнет мокрая одежда. — Кто такая Лэй? — удивляется Адам, скосив рот и взглянув на Криса. — Новая подружка Пипа, — просвещает Крис своим прожаренным голосом, потягивая на опохмел пиво. Их болтовня кажется не настоящей, и я смотрю на этих троих отсутствующим взглядом, как умственно отсталый. Реально думали что хуйнете мне в лицо воды и я вот так легко, тут как тут очнусь? Если бы.. Я и сам пытаюсь проснуться от этой гадкой жизни. — Она ушла? — не сдаюсь, сталкивая брови в жалкой надежде на ответ, ища в их лицах ответ. — Опять? — губы кривятся, едва двигаясь. — Братан, не было здесь никакой Лэй, лады? Ты вырубился так, что ни разу не двинулся, нафиг.. Под утро только догнали что как-то странно ты дрыхнешь и запереживали.. — Ага. Но потом нашли у тебя перк и все стало ясно, — хмыкает Адам, улыбнувшись уголком рта, усаживаясь напротив. — Ага, сколько ж ты въебал? — хрипит Крис, как старые ворота. — Я не... — пытаюсь вспомнить что было накануне, но нихуя не выходит и затыкаюсь. Мрачная жопа. — Короче, блин... слава всему святому ты живой, засранец. На очко всех подсадил своим мертвецким видом, — парни зашевелились: кто упоительно хлестал воду, умирая от жары, а кто уже курил, поправляя состояние. А вот я все сидел и не мог понять. Я нифига не помню. Совершенно ничего. Пустота, в которой уже зарождается хроническая боль и тревога, которые снова хочется уничтожить. Это пиздец: ещё толком не успел проснуться, - дана буквально минута наслаждения в полном спокойствии, но по её истечении все дерьмо вылезает наружу, как после зимы. Я так устал это чувствовать. Десяти секундное счастье, а после ... Отлепив зад, тащусь в уборную, стягивая с себя футболку и швыряю её в уже переполненную корзину с нашими вещами. Нужно отдать это в прачечную. Бесконечно окатывая лицо ледяной водой, затягивая из ладошек воду, надеюсь утолить жажду, заодно пытаясь проснуться. Кто-нибудь, разбудите меня...? Я еще сплю, сплю и не могу выбраться отсюда, из-за чего в груди как с цепи сорвалось и бухает сердце, а необъяснимая паника накрывает с головой. Мятная паста провоцирует приступ рвоты. Полощу рот целую вечность, сплёвывая в раковину непроходящую пену. Глядя в небольшом зеркале на себя, задаюсь вопросом: «кто, блять, ты такой? почему я это ты, или ты - это я? пошел ты, урод» Чувство, что на меня пялится абсолютно чужой человек, а не узнавать своё лицо действительно страшно. Особенно под кислотой. В ванную кто-то заходит, но я не обращаю внимания, так как мы часто можем ссать друг при друге. Залипая на шум воды из крана, вспоминаю о маме, которая бы уже убила меня за перевод драгоценного ресурса и потому закручиваю кран. В отражении сбоку от меня появляется сияющий образ Лэй. Моргаю. Нет никакого сияния. В сердце будто вонзают кол, но лицо по прежнему не выражает эмоций и я лишь шепчу: — Скажи, детка... прямо сейчас посмотри на меня, и скажи: кого ты видишь? — Лэй разглядывает профиль моего припухшего от сна лица, закинув голову на бок, а я слежу за нами в зеркале, молясь чтобы это не было продолжением сна на полу у толчка. — Ответь, малыш: это он или я? — её губы касаются моего предплечья, и затем она кладёт голову на него, находит мою руку, переплетая наши пальцы, и закрывает глаза. От неё веет ледяным спокойствием. — Мне ночью написал Трейси. Сказал, что с тобой что-то не то и чтобы я наведалась к тебе по возможности. Увидела только утром сообщение.. и приехала. Ты как? — не отпуская руки, задирает голову, чтобы видеть меня, а я висну. Джаз. Мелькает смутное воспоминание вчерашнего вечера когда мы говорили, но все в тумане и голоса размыты как и сам образ. — Густав.. — сердце точно бьют разрядом дифрибилятора, возвращая к жизни. Стою неподвижно , чувствуя как кровь растекается по венам. — Га-ас, — нежно тянет Лэй, привставая на носочки, припадая к моей щетинистой шее и трется об неё носом, оставляя отпечаток поцелуя. Сердце ускоряется, запуская жизненные процессы и я наконец начинаю моргать, присматриваясь в отражении к тому месту, которого она только что коснулась губами. Мир будто в обратной перемотке возвращается куда-то, где нажимают на плей. Я снова здесь. Тряхнув головой, чувствую как она кружится, но поворачиваю её к Лэй и встречаюсь со спокойным лицом ниже меня. Полуопущенный взгляд падает на её губы, что слегка дрогнули в улыбке. Лайла держит мою ладонь поглаживая большим пальцем расписную кожу. Брови дёргаются, чуть хмурясь. — Привет? — шепчет, хмыкнув, зигзагом блуждая глазами по моему лицу, разрезая его. Прочистив горло, хриплю в ответ: — Гм.. привет, Лайла, — и у самого сердце екает. Она здесь. Это правда или я действительно в отрубе? — Ты мне приснилась, — никто из нас не двигается, мы дышим друг другу в лица, а губы Лэй снова тянутся в слабой улыбке. — И все еще не пойму до конца: щас это все реально или... — Ты мне тоже.. — её тихий нежный голос не отпускает меня, приковав взгляд к губам и глазам. Развернувшись к ней полностью, мягко кладу ладони на её шею, поглаживая большими пальцами её щеки. Она в белом платье. Черт. Таком же как во сне… — Ты вернула меня к жизни, — шепчу признание, и сокращаю расстояние между нашими лицами, тянусь вперед, касаясь её губ, пахнущих никотином, своими, — пропитанными мятной зубной пастой. Ее мелкая ладонь скользит вверх по моей шее, добираясь до затылка и я сильнее подаюсь вперёд, чтобы она не стояла на цыпочках. Сжимая её ягодицы, прижимаю ближе к себе. Она хмыкает, не разрывая поцелуя, звуки которого заполняют крохотную ванную комнату. Двигаю нас к двери, к которой прислоняется Лэй и умудряется втиснуться со словами: — Я чувствую, — тихо хмыкает, одной рукой опускается ниже, проскользнув меж наших тел, проведя ладонью по моим шортам. Отстраняется и довольно улыбается. Я прогружаюсь как старый комп, и обнаруживаю уже трезвее: насколько она прекрасна. Слой пудры на бледном матовом лице, будто она та самая девушка призрак, о которой я мечтал...ебейшие стрелки на глазах, выразительные брови и раскиданные по плечам чёрные длинные волосы, на висках которые заколоты белыми заколками в виде костей. — И да, Густав... это ты, — убеждает Лэй, держа меня за руку, а затем сама накрывает губы напористым поцелуем, нежно запуская костлявые пальцы в копну спутанных волос на моей тормозной башке. — Ты и никто другой.. — шепчет, соприкасаясь с моим носом, потираясь об него. — Я пиздецки скучал по тебе, детка... — наконец её губы рвутся в искренней улыбке, оголяя зубы, и сам, хоть и как-то вымученно, но улыбаюсь, а карие глаза сияют. Смущенно склонив голову к плечу, она покачивается словно на ветру, выглядывая на меня из-за ресниц. — Пиздецки странно, но я тоже, Густав... Расскажешь что стряслось?