***
Унылый вечер наступает быстро, когда за окном по зимнему темнеет в пятом часу, а с неба льется кодеиновый свет, в котором кружатся снежинки.. Если бы оно в самом деле было кодеином и его можно было выпить, когда идет дождь - я бы давно умер от остановки сердца. Уже приземлившийся, новый тонкий слой снега за окном, обретает оттенок вечера, а дома напротив загораются теплыми огнями. Вчера я записал трек, который сейчас и слушаю, под названием «this feeling». Тьма спальни подсвечивается голубым светом от компьютера, а в воздухе летает моя грусть, то и дело пытаясь вселиться, словно приведение. Видимо, все равно неизбежно, как бы я не пытался оттянуть момент, так что перестаю сопротивляться и позволяю ей это сделать. « i can give u everything.. ayy blood on a wedding ring.. damn i can make her levitate i can make her mediate drugz in my winter coat got my plug on a fishin’ boat.. damn that feelin’ never gettin’ old..» Во рту быстро сохнет после прихода: язык то и дело возвращает влагу губам, а веки опухли, все сильнее накрывая глаза.. Эмма права: я и в самом деле ребенок, всегда им был и буду в душе - это чувство не стареет. Солнце стремительно падает, небо становится все темнее и вот, на улицах снова гуляет мороз, покалывая уязвимую кожу людей, а я здесь - стою у окна на своем любимом месте, наблюдая за идущими домой семьями с детьми после дневных покатушек с горки и снежной войны. Наверно сейчас они придут домой, будут пить горячий несквик, а аромат готовящегося ужина растянется из кухни по всему дому.. Счастливый отец, мать и ребенок уткнутся под одним пледом в телевизор и включат рождественские праздничные фильмы… Еще затяжка. Громкий выдох. И меня конкретно сушит изнутри, артерии и вены будто пустеют - кровь высохла подобно водоемам в пустыне, чувствую себя древней мумией, забытой в углу мрачной комнаты, не моргая наблюдающей за жизнью снаружи.. flemma: хэй что делаешь? Звук уведомления срабатывает как подзатыльник и я дергаюсь. Кровь снова растекается по венам. Тянусь за телефоном и читаю сообщения, облизнув губы, наконец-то моргая.bastardgus:
втыкаю
flemma: ух ты как интересно я все правильно понимаю?gus:
думаю, да
Тушу косяк и роняю себя в компьютерное кресло, от чего спинка прогибается под весом, и кручусь туда-сюда. flemma: черт Она пишет, и потом тишина. Жду. Снова пишет, кручусь на стуле вместе с планетой. «the Earth in rotation u waitin 4 me» — в голове звучит строчка, я немедленно кидаю ее в заметки, пока не забыл. Потому что… ну знаете, когда ты обкурился, непрекращающийся поток мыслей и идей в башке напором льется и льется, и если повезло успеть записать что-то, то.. в общем, просто повезло. А ой, я снова погрузился в свой мир, в котором у меня кто-то берет интервью. Люблю представлять такое. У меня вообще фантазия как разгуляется, так хер угомонишь, блядь, потом эту сучку. А, да, Эмма. flemma: мои родители пригласили тебя на ужин скоро Рождество если ты не забыл Встаю и нервно меряю шагами комнату.bastardgus:
меня?
может они перепутали?
flemma: приходи в себя а потом ко мне ждем тебя к семи О нет, что за? Отказать не могу, но я же буду как затупок после того как приду в себя.. Нашла момент. Не-не, я не могу. В конечном счете то я одеваюсь и иду к их дому, пытаясь успеть к назначенному времени. Закапал глаза, но они все равно мутные. Мне снова надоели волосы и я обкорнался, оставив короткий газон. Сходил в душ, даже напарфюмился, еб вашу мать, с ног до головы каким-то дерьмом древесным. Теперь я пахну как настоящий мужчинка? Хаха. Я похож на додика. Смеюсь сам с себя по пути, докуривая сигарету, и швыряю ее в сугроб. Гот скинул мне наш тречок «on the floor» и он пиздец как вкатил, пока я шел, просто гоняя его на репите. Охуенно вышло, потому что мы оба вмазаны были.***
Откашливаюсь перед тем, как постучаться, и немного выпрямляюсь. Мама заморочилась и сунула мне с собой свои домашние кексы, которые она успела по шустрику испечь, пока я марафетился. Сказала, так надо - ради приличия. Вот я и притащил их с собой, как приличный, бля, паренек. — Привет, — первая открывает Эмма и я облегченно вздыхаю, опуская глаза сверху вниз. Она в черном платье и колготках, а я лыблюсь, морща лицо, типа: «Че?» Красивая.. а я вообще приперся в джинсах и толстовке. — Привет, — отряхиваю ноги от снега, стоя на пороге, затем вхожу в дом и кашляю каждый раз когда мне неловко. Эмма стоит рядом и наблюдает за моей возней, не скрывая улыбки. Опускаю капюшон и стягиваю рукой шапку, засовывая ее в карман куртки и с замиранием сердца поднимаю глаза на Эмму. Она раскрыла рот, прикрыв его ладонью. — Ты… — подходит, ладошкой пробуя мою новую стрижку. — Да, это я, — наклоняюсь и целую ее в щеку, улавливая носом запах её духов. — Пахнешь вкусно, — Эмма будто читает мысли и первая говорит об этом мне. — Обнаружил у себя какой-то ароматизатор для тела.. Подумал: че б нет? — Да, это странно, не в твоём стиле, — она запирает дверь и я отдаю ей сраную корзинку с кексами, закатив глаза. Она опять понимает о чем я. — Спасибо Лизе. Проходи, — мы идем в столовую, а у меня тошнотный комок подпрыгивает к горлу, когда я вижу сидящего за столом отца Эммы, и мать, что раскладывает еду по тарелкам. Довольно подозрительное мероприятие.. Уже охота свалить. — Кхм-кхм, добрый вечер, мистер и миссис Харрис, — киваю, его отец переключатся с телека на меня и встает, пожимая руку. — Густав, здравствуй, присаживайся. — Да, спасибо, — тру веко средним пальцем, Эмма передаёт корзинку своей матери и я поясняю: — Это от моей мамы. Свежеиспеченные. С шоколадной крошкой, — как дебил, рывками объясняю ситуацию, растирая уголок глаза. Женщина натягивает улыбку и легонько кивает. — Спасибо твоей маме, — зачем-то киваю, когда она уже не видит. Мой стул кажется троном для пыток, я не знаю куда смотреть. Бля, где мои таблеточки… Никогда в жизни эти люди не звали меня на ужин. Да и вообще никуда не звали. Сердце предательски колет и стреляет, сжимается и разжимается, кровь пульсирует в голове, а ладони предательски потеют. Я не вывезу этот вечер. Заведомо знаю. Мы молча сидим за столом. Все едят, кроме меня. Я итак редко когда могу поесть, а в данный момент вообще отключилась эта функция. Тошнит настолько, что не передать ничем.. — Ты не голоден, Густав? — спрашивает миссис Харрис, заметив как я ковыряю еду. — О, — теряюсь и откашливаюсь. На стенках горла осели смолы, поднимаясь выше горькой кислятиной. — Все очень аппетитно, честно, эм, — таращусь в тарелку с мясом и мне мерещатся ползающие черви. Жмурюсь и поднимаю глаза на мужчину и женщину на другой стороне стола. Женский взгляд, полный непонимания, ждет ответа. Отец продолжает есть. — У Гаса проблемы с желудком, — за меня отвечает Эмма, пытаясь разрулить ситуацию. — Оу, — женщина смотрит на нас по очереди, недоверчиво вскинув брови. — Ладно.. — Нет-нет, — я мотаю головой и поворачиваюсь к Эмме, пытаясь сказать взглядом, что не стоило врать. Она же знает, что я практически не ем. — Все в порядке. Эмма права, мне как раз нужно принять лекарство, извините, — аккуратно вылезаю из-за стола и иду в прихожую. Чувствую как поджилки дрожат, будто от холода. Но это самое настоящее, неподдельное волнение. В куртке завалялся алприк, так что я насухую кидаю целых три и узел на шее слабеет, ненамного.. Скоро помогут. Кажется, я краснею как помидор в тарелке, когда сажусь обратно, будто на лбу написано, что я балабол. И без того тормозной мозг предательски отключается из-за нервов, и я против воли принимаюсь за еду. Насильно заталкиваю в себя пищу, после чего чувствую ужасную тяжесть и тошноту, словно мне в глотку затолкали булыжники и теперь они насухую двигаются по пищеводу, обгоняя таблетки.. Ух. — Очень вкусно, спасибо большое, миссис Харрис, — ее мать становится немного радостнее. Всем хозяйкам вроде нее - лестно, когда хвалят их стряпню. — Что-ж, Густав, мы позвали тебя чтобы узнать о твоих намерениях к нашей дочери. Ступор. Пиздец, приехали. У меня все еще дрожит нутро, хотя здесь чертовски душно. Я уже чувствую, как вспотел до трусов. — Мама… — возмущенно шепчет Эмма. Я снова сверлю тарелку взглядом и хочу исчезнуть. Очевидно, меня поглотит пизда, когда таблетки подействуют, но лучше так, чем сидеть и сдерживать поток рвоты. — Вы уже почти взрослые, что ты думаешь делать дальше? Чем заниматься? Уже решил, куда пойдёшь учиться? — буднично интересуется женщина, выпаливая вопрос один за другим, накладывая всем салат. Куда ж еще то, блядь.. — Еще… нет.. — ужин поднимается к горлу. Изо всех сил сдерживаю позыв извержения еды на стол, запивая водой. Слышу вздох Эммы справа от себя и вижу как она бросает вилку, откидываясь на спинке стула, складывая руки на груди. Она очень, очень недовольна, судя по ее лицу. И даже не смотрит на меня. А мне очень нужен сейчас ее спасительный взгляд. — Мама, это… — качает головой, пытаясь подобрать слова. — Что? Нам интересно, чем занимается твой парень. Густав, — меня тошнит от собственного имени. — Чем ты сейчас занимаешься? — женщина вторит вопрос, а я в силу отключенных мозгов выдаю какое-то дерьмо. — Мама, он не… — Пишу музыку. И мы не встречаемся с Эммой, — становится плевать что они подумают о моем увлечении, и просто как есть, говорю правду. Ни к чему мне сейчас разыгрывать спектакль - я музыкант, а не актер. Кажется, насчет нас с Флеммс было неуместно.. Все замолкли. Всё испортил, походу.. Блядство. — Играешь на каком-то инструменте? — её отец пытается поддержать оборвавшийся разговор, а мать сверлит свирепым взглядом Эмму. — Нет. Нет, я… Пишу тексты и, на этом все.. — смотрю на два зрелых лица, отец Эммы на время перестал жевать, но сразу же продолжил, судя по виду, обрабатывая мои слова в голове. — Это хобби, я полагаю, верно? А что насчет дальнейшей карьеры? — Я и планирую сделать из этого карьеру, — уверенно отвечаю и на этот раз держу зрительный контакт с её матерью. Она опускает глаза первая, поджимая губы. Тишина. Вижу как их шестеренки крутятся в головах. Тоже опускаю глаза в пустую тарелку и тереблю вилку пальцами. — Что-ж, — теперь очередь матери неловко откашливаться. — Принесу десерт, — сообщает севшим голосом и гладит отца по спине, поднимаясь с места. — Извините, мне нужно в уборную, — мой голос тоже ломается, вынуждая сделать глоток воды, а затем, поджав губы в знак извинений, в темпе мчусь в туалет. Спасительная комната где я снова могу дышать. Тру лицо рукой и мне сводит челюсть - блюю в унитаз, на ходу включая воду чтобы заглушить блевотную симфонию. Полощу рот, мою руки и смотрю на себя. «Эй, ты можешь быть не таким неловким, чувак? Серьезно, что не так с тобой? » - спрашиваю самого себя. Не хочу возвращаться и мечтаю чтобы это все скорее кончилось, не могу же я торчать тут до ночи. Меня морозит и снова тошнит, но теперь желудок пустой. Уже лучше. Возвращаюсь, шаги не слышны благодаря ковролину, но замедляюсь, когда слышу разговор: — Эмма, у него нездоровый вид! — Какую музыку он пишет? Посмотри на него, он явно болен! Весь в этих татуировках.. даже на лице! — Мама, у него тяжелый период.. — отбивается Флеммс. — Он будущий мужчина, он должен быть сильным. А не ныть и давить на жалость, ты слишком добрая у нас и ведешься на его манипуляции. — Папа! Не говори так! Его отец ушел из семьи, ему нелегко это далось, и до сих пор.. — Сколько лет назад это было?! — Рядом с тобой должен быть сильный, здоровый парень, знающий чего хочет от жизни. А он - еле живой, он что, принимает наркотики? Почему он не ест? — Нет! Я же сказала, что у него с желудком проблемы! И он съел все, что было в тарелке! — Не ври нам, дорогая, ты не можешь быть с ним, он... — И чтобы больше он не лазил к тебе по ночам в постель! — Как понимать: «Мы с Эммой не вместе» — тогда какого черта он прыгает по ночам в твою постель??! — Ну знаете! — звон вилок и Эмма быстро выходит из столовой и бежит наверх. Иду за ней по лестнице в ее комнату. Девушка смотрит в окно. Подходя ближе, слышу тихие всхлипы. — Детка.. — шепчу я, оказываясь рядом, и Эмма вздрагивает от неожиданности. — Детка, все в порядке.. — целую ее оголенное плечо и мягко разворачиваю к себе. Мгновенно ныряет в объятия, моя шея тут же становится мокрой. — Ты все слышал, да? — Да. Все в порядке, — поглаживаю ее спину, безучастно глядя сквозь окно. — Нет, не в порядке. Не им судить! И не им говорить с кем мне быть! Прости за это.. я знаю, что тебя это очень сильно ранило, они будто специально это все.. — Тшш, — стираю большими пальцами ее слезы и целую губы, прижимаясь лбом к ее. — Я люблю тебя, и мне плевать, что они говорят. Прости, но это правда так. — Я тоже тебя люблю.. — целую ее приоткрытые губы, кивая. — Прости за то, что ляпнул. У меня мозги отключились, я так нервничаю, что несу всякий бред.. Я тебя обожаю больше жизни. И неважно парень я твой или друг, понимаешь? — Да уж.. зря я тебя сюда притащила, ты меня прости. Я без тебя не смогу, Гас.. — Прости, прости, прости. Какого хера мы тут извиняемся, все в порядке. Ты же знаешь, что со мной так было всю жизнь. Это база. Я все равно всегда буду рядом. — Гас… нет, — я снова отвожу взгляд в окно, чувствуя как подтягиваются слезы. — Эй, — она хватает мою руку и пытается уловить взгляд, но я закрываю глаза и опускаю голову вниз. Я не могу плакать при ней сейчас. — Я пойду домой.. меня очень тошнит.. прости, но я выблевал весь ужин в ваш унитаз. — Я провожу тебя. Плевать на сраный ужин. Мы идем вниз и я не знаю как прощаться с ними после всего, но собираюсь с силами и просто заканчиваю все гораздо проще: — Прощайте. Всего доброго. Выхожу из дома, не услышав ответа, может, его и не прозвучало вовсе.. Всё равно. Эмма выбегает за мной в одном платье. — Эй! — удивленно разворачиваюсь, разводя руками. — Беги в дом, здесь мороз! — оглядываюсь вокруг. — Да плевать! Гас, ты куда сейчас? — охуевше ледяной ветер задувает в самую душу, и от вида заплаканной Эммы, стоящей чёрным пятном посреди белой местности, вызывает озноб. — Домой, я же сказал, — убедительно киваю, расстегивая на ходу куртку и пытаюсь спрятать Эмму от холода. — Ладно.. пожалуйста не делай ничего такого, не делай мне больно.. — говорит она уже мне в грудь. Оставляю поцелуй на её лбу, прикрывая глаза. — Я просто пойду домой, все ок, — уверяю я, а она крепко целует меня, привстав на носочки. Двигаю нас в поцелуе обратно к дому, отстраняясь, и киваю на приоткрытую дверь. — Не смей заболеть, дорогая, бегом иди домой, — оставляю поцелуй на кончике носа и вымученно улыбаюсь. — Прими горячую ванную, ныряй в пижаму и помни что я всегда люблю тебя. — Ладно… пока, Гас, — ещё раз целует мои губы. — Пока.. — пытаюсь согреть её хотя бы взглядом. — Всё.. шуруй, смотреть на тебя больно, — пальцем глажу её щеку. — Напиши мне, ладно? — Конечно, — подмигнув, разворачиваюсь и не спеша, вразвалку, конечно же иду не домой, а туда, где я снова безжалостно утоплю этот гадкий вечер. Еще один в копилку с разбитым сердцем.