О той стороне, откуда приходит солнце, жизнь и мрак...

- А мы ведь на мир с градоправителем надеялись, - Леголас повернулся к Арагорну, едва не на весу удерживая Крысу, отчаянно глотавшую рыдания, и борясь с острым желанием зажать нос, лишь бы не слышать слабого, едва уловимого, но на живую режущего лёгкие, тошнотворного запаха, отдававшего жасмином. Гондорец скривил рот и пробормотал: - С палачами, как они, мир не возможен. Но кто знал… У нас пути другого нет. Идти здесь придётся. Запрём дверь и… в дорогу. Чем быстрее, тем немного легче, - он вернулся к выходу, - теперь-то хоть ясно, почему они в погоню не бросились. Знали верно, что мы сюда забредём. Хлопнувшая дверь заставила засов по другую сторону от тоннеля упасть. Арагорн повернулся и, обойдя на несколько шагов своих спутников, услышал вдруг болотное хлюпающее чавканье под ногами. - Его раньше не было, - он склонил голову и охнул. - Откуда?.. Ах, это они… Осторожнее, - гондорец кивнул Леголасу, - вот уж где и без легенд земля сыра и пропитана кровью, так это явно здесь. - Её будто взрыхлили. Да, хотя кому это надо? – эльф окинул взглядом коридор, рассыпавшийся недалеко от путников множеством лазов и проходов. – И как они это место называют? Усыпальницей? – он недобро усмехнулся. – Могильниками? Или, быть может, новая пытка такая? Или, уж скорее, старая и давно забытая. - Нет, - Крыса замотала головой, не отнимая лица от груди юноши, и вышло, что потёрлась о неё носом, - я думаю, сюда приносят тех, кто боле им не нужен или насолил уж очень сильно. Это долгая и мучительная смерть. Пройдём скорее, хоть они и так нас не заметят, всё же… И пусть сердца живы, весь дух и разум их сгинул уже давно. Девушка оторвалась от эльфа и, пересиливая свои отвращение и страх, подняла глаза на стены. Её сознание, расшатанное и усиленное за дни пребывания в темнице, отказывалось служить, скрывая или хотя бы умаляя жестокость реальности, наоборот сейчас дорисовывало сцены, играя фантазией, едва не доводя несчастную до беспамятства. Острый взгляд серо-зелёных глаз её легко нырнул в сумрак коридора, безразлично скользя по всем поверхностям и всё же незаметно останавливаясь едва не на каждом, выхваченном из целого вороха предмете. И очи вдруг подёрнулись пеленой отчаяния и безнадёжности и на миг прикрылись, не желая созерцать воистину отвратную картину. На холодных, испариной покрытых стенах по обе стороны висели люди. Да и не люди вовсе. Мужчины, женщины. Дети, старики. Кто разберёт? Ржавыми обручами на груди и бёдрах они, нагие, крепились к стене. Руки их и ноги болтались плетьми, словно не принадлежа другим остаткам плоти. Головы, увенчанные седыми, словно линялыми нитями редких, почти полностью выпавших волос, свешены у кого как в полудрёме, а кто словно корил пришедших в пустой тревоге за них. Не имея возможности опереться о землю, тела всем весом заваливались на тугие скобы, сдавливавшие их, оставлявшие язвы и натёртые раны. Внизу, у ног путников, послышалась вдруг возня и тихий, но настойчивый писк. Снова крысы. Более смелые, более крупные и более злые. - Ах, что же она делает, - девушка зажала рот рукой и едва не согнулась пополам, когда одна из серых тварей даже не осторожно скользнула меж сородичей к ближнему от Арагорна подвешенному и легко оторвала добрую часть его большого пальца, последнего оставшегося на ногах. Впрочем, у большинства тел здесь остатки стоп едва было можно различить. Тело укушенного даже не дёрнулось, но Крысе показалось, что он гортанно застонал от боли. И она, вывернувшись из спасительного для неё кольца рук Лихолесского царевича, бросилась ладонью в успокаивающем жесте к склонённому лицу седого старика, ногами ступая по земле, коим-то образом умудряясь, уж точно не нарочно, не ступать на обильно пропитанные кровью места. "Я помогу тебе" – едва не сорвалось с её уст. Но гондорец, предупредив порыв девушки, отклонил лёгкую руку и костяшками своих пальцев скользнул при этом по плечу мужчины. Тот качнулся и в этот раз действительно издал некий звук, отдалённо походивший на стон, ближе даже к застывшему льдом вою. А от резкого и довольно сильного для неё рывка гондорца Крыса качнулась вбок вслед за рукой своей на слабых подгибавшихся в коленях ногах, едва не шлёпнувшись, но каким-то чудом всё же устояла. Благо это чудо – лихолесец, поймал её за локти и кивнул другу на его немой вопрос, мол, хорошо всё, нечего беспокоиться. Арагорн, удовлетворившись этим, нахмурился и обернулся на старика, потом опустил взгляд на свою ладонь и, шикнув, тряхнул ею. С его пальцев слетели загнивавшие кусочки плоти, отчего-то приклеившиеся при касании к висевшему. На плече же последнего зияли впадины от тех кусков. И из ран его начало сочиться молочно-кровавое всачиво вперемешку с гноем. Мышцы на скулах и щеках близкого к иному миру мужчины дёрнулись, и он с сильно заметным усилием попытался поднять голову, судорожно тряся ею и стискивая гнувшиеся, едва не коричневые зубы. Но тут его вдруг резко тряхнуло. Старик издал протяжное "Хо-о-о…", и тут же, захлебнувшись сырым воздухом, обрушился вниз всем телом, насколько позволяли крепления, замерев так навеки с благодарно-спокойной улыбкой на устах. Гондорец потянулся было повреждённой рукой к лицу умершего старика, но остановился на полпути и уставился на свои пальцы, ломившие сейчас от боли в суставах, покрытые волдырями, разъедавшими огрубевшую кожу, на костяшках некоторых. Арагорн едва почувствовал от изумления ли или от чего ещё, когда девушка опустила ладонь на его плечо. - Сильно жжёт? Мужчина обернулся, отдав руку в распоряжение Крысе, и кивнул: - Словно ворох крапивы кулаком в месиво истёр. - Это особый состав. Они им узников обливают, правда, только торсы, видно. Соки трав в жидкости разваривают плоть, чувства и ощущения притупляют. Нет, ятники боль чувствуют, но не так сильно, чтобы от того терять сознание, - лекарка задумчиво оглаживала язвенную руку короля. Жжение, хоть и немного, но стало сходить. - Слабеют от ран, заражения, голода… - горестно-задумчиво кивал Леголас. Девушка скривила губы в горестной полу-ухмылке и, посмотрев в глаза Арагорну, заговорила с ним, как бы ребёнку что объясняла: - Промой свои раны водой и тканью отмершие части убери. Гондорец отвёл глаза, но тут же вернулся взглядом к Крысе: - Что за сила в руках твоих? – он потёр небольшим смоченным водой из фляги на его поясе лоскутом ткани, протянутым ему лекаркой, опять же оторванным от её нижней юбки. Вместе с тканью отнялась и кожа со сгибов и фаланг пальцев с задетым небольшим слоем плоти. - Да нет силы никакой. Просто помочь хочу, только то, - улыбаясь, она протянула ещё обрывок льна, - вот, возьми. Перевяжи руку. Мне бы травы… Ацэлас, я слышала, у вас на Западе растёт. Правда, что говорят о нём, о его свойствах чудесных. И про руки короля, в которых… - Крыса смущённо запнулась и с тревогой бросила взгляд на улыбавшегося Арагорна. - Правда, хотя… почём мне знать, что ты слышала. Многое тебе известно, девушка. Откуда? Кто ты? Сколько лет тебе? - Я и сама не знаю, кто я после всего, что случилось. А лет мне много меньше, чем ты думаешь. И меньше, чем сейчас подумал, - она отвела глаза. – Нам пора. Сильно задержались. Пора… - Коли говорить не хочешь – не надо, - пожал плечами гондорец. Потом взглянул на карту, - А вот и выход здесь, - Крыса заглянула ему через руку и, с трудом разобрав заляпанные и затёртые линии и штрихи на бумаге, всё же нашла тонкую, местами исчезавшую, нить их спасительного пути, мелькавшую по коридорам и ходам лабиринта. Арагорн махнул рукой на одну из арок на левой стене коридора в нескольких шагах от них: - Идём. Если верить карте, нам туда, - он, обернувшись, кивнул своим спутникам и, хлюпая сапогами по земле, пропитанной кровью, переступил с ноги на ногу, как Леголас, окликнув, передал ему всё ещё пылавший факел и, взяв Крысу за плечо, притянул к себе. Под кровь всполохов факелов на лице девушки, увиденном ею в зеркально-чистых глазах эльфа, на миг задержалась тень смерти. Знахарка же предпочла подумать, что виной тому был только что скончавшийся старик. От мыслей этих её оторвал Леголас с совершено неожиданной, странной и неуместной просьбой. - Подними юбку, - сказал он. Арагорн открыл рот, желая что-то сказать, но тут поперхнулся и просто уставился на друга. Крыса, широко распахнув глаза и шумно выдохнув от испуга и изумления, дёрнулась в сторону. Лихолесец не позволил ей, крепче сжимая руку девушки. - Не бойся, я тебя не трону. Просто приподними. Мне нужно видеть твои ноги. Знахарка взглянула на него, всё пытаясь выдернуть руку, но уже не так сильно и отчаянно. На лице эльфа она не видела похоти, властности и желания, какие появлялись вдруг у городского шерифа при появлении той, кого он сам, первый, Крысой и обозвал. С самого детства девушка, наслушавшаяся сказок и легенд старика Палландо об эльфах – чудесных и даже диковинных для неё созданиях, к ним испытывала восторг и трепет. Встретить их было далёкой, неисполнимой мечтой. С годами чувства и желание остались. Огонь пропал, погас до тлеющих угольков. Его потушили люди. Их Крыса не ненавидела, нет: не могла по природе своей. Но боялась, мужчин в особенности. Кроме своего отца и братьев, избегала всех. А теперь лесной царевич совсем сбил её с толку. Она не понимала, что эльф желает от неё. Фраза эта не была такой уж и двусмысленной, а сейчас… Но Крыса всем сердцем не желала верить ужасным мыслям своим, навеянным страхами и воспоминаниями. Девушка, наконец, тихо вздохнула, опустила голову и, прихватив пальцами подол платья, а с ним вместе и нижней юбки, потянула ткань, опередив гондорца, решившего остановить её. Обтрёпанная, изорванная юбка стала медленно подниматься, нехотя обнажая худые, перепачканные, сбитые до кровавых мозолей стопы. Едва в тени девушки мелькнули щиколотки с остро выступавшими косточками, Леголас остановил Крысу и с тихой усмешкой спросил: - Ты вот так идти и собиралась? Босая, по крови, по… по всему этому? На что девушка, так же, но грустно, усмехнувшись, ответила: - Оставь это, царевич. Знал бы ты, по чему мне раньше босой ходить приходилось, не стал переживать так. Переживу я это. Тот покачал головой: - Нет уж, не оставлю. Да ты и слаба. Я понесу тебя, всё легче и быстрее будет. И, не дав девушке опомниться, лихолесец подхватил её на руки и осторожно прижал к себе. Подол платья знахарки взметнулся при этом, пустив тонкую рябь по тёмной лужице под одним из висевших, распугав несколько крыс там, и едва не прилип к телу несчастного. Леголас почувствовал, хоть и был он эльфом, и легче ему было всё делать и переносить, что девушка была уж слишком легка. Она, испуганно сжавшись в руках юноши, осторожно держалась одной ладонью за его плечо, другой сжимала не застёгнутый ворот бархатистого камзола на ней. Арагорн, с лёгким укором взглянув на друга, пробурчал себе что-то под нос на своём южном наречии и зашагал к арке, отчего-то покачивая не затушенным до сих пор факелом. Эльф со своей ношей двинулся за ним, стараясь смотреть вперёд и не задевать взглядом знахарку, дабы не смущать её ещё сильнее. Воздух в подвале давил запахом, словно усиливая его остроту и сгущаясь до туманной плотности, усложняя дорогу путникам с каждым новым их шагом. Им уже едва не чувствовался на языках привкус отгоревшей сырой древесины и фекалий. Мужчины ещё крепко держались на ногах, когда Крыса, пусть и не напрягалась, а, покачиваясь на руках эльфа, даже опять прижималась носом к его плечу, перестав, наконец, бояться, тряслась как в ознобе и едва сдерживала рвотные позывы. Вдруг они остановились, перейдя в длинный коридор без единого поворота в поле их зрения. Арагорн пробормотал что-то про неясные линии и про то, что путники, возможно, заблудились. Крыса, не смотря на строгий запрет эльфа, подняла голову и осмотрелась. И тут сумрак коридоров рассеялся, разъяснилась перед её глазами картина, но потом всё поплыло и закрутилось. Последнее, что видела и помнила девушка, пока во сне или усталости не уронила голову на плечо Леголаса, это что-то белое, шевелящееся и копошащееся в глазницах женского лица, покрытого изъеденными ранами, лица серого, гниющего и едва не опадавшего на пол рыхлыми ошмётками.