Что ты знаешь о том, Каково это — идти ко дну? Когда твой разум немеет Можешь звать это заморозкой мозга Когда эти люди говорят слишком много Запускаю их бред в замедлении, да Я чувствую себя, Будто астронавт в океане, хэй «Astronaut in the ocean» Masked Wolf (Перевод взят с сайта lyrsense)
Проснулся Холмс через пять часов. Морфий отпустил, и боль снова начала нарастать. Джим в этот раз проспал дольше. Плотно завешенные шторы не давали пробиться солнечным лучам и мешали ходу времени. Здесь, в комнате с кондиционерами, оно имело свои рамки. И именно работающая техника заставила ирландца проснуться. Он замерз, ещё в полусне притягивая к себе первое тёплое, до чего мог дотянуться. Утыкаясь в детектива и положив ногу на его бедро. После он поморщился, слух словно начал подводить посторонними шумами. А приоткрывая глаза, Джеймс медленно и по возможности тихо откатился обратно на бок. — Прости… Чёрт. Посторонний шум, конечно, означал прекращение действия морфия. — Не важно. От тебя не больно, — детектив вновь вернулся к родному английскому. Аура потихоньку отпускала. Затем он обнял Джима и притянул к себе обратно. — А ещё с тобой хоть немного тепло. Обычно на этом этапе я ужасно мёрзну. Впрочем, ты наверняка тоже. — Ты в этом уверен? Потому что во сне я перестаю всё контролировать, — сказано было, словно если бы сон поддавался контролю, Джим пустил бы и туда свои сети. Но вернуться обратно к Шерлоку Джеймс был совсем не против. Он потëрся носом возле его плеча, положил руку на выступающие рёбра и как-то странно вздохнул. Немного соскучился по телесному контакту. Холмс несколько раз тщетно попытался натянуть на них одеяло. В первые два раза ему не удалось его нащупать. Затем никак не выходило схватить. Наконец, когда это получилось, не хватало сил подтащить. В итоге он всё-таки смог притянуть один угол одеяла Джиму. — Вот. На попытки Холмса с одеялом Мориарти не стал ничего говорить, просто поправил его так, чтобы были прикрыты шея и поясница. Кожа всё ещё зудела при соприкосновении с одеялом, но так как Джим лежал выше, Холмсу удавалось лежать так, чтобы прикасаться к ткани как можно меньше. — Вообще можно было просто выключить кондиционер, — запоздало понял Шерлок и недовольно поморщился оттого, что ведёт себя, как идиот. — Всё мы правильно делаем. Сейчас солнце встанет, снова ударит через балкон и сюда. Без кондëра помещение нагреется, а потом не остынет. Так что пусть эта штука работает. — Ладно, наверное, ты прав. Пусть так тогда. Он вдруг чихнул, словно в ответ на фразу Шерлока, и коротко рассмеялся. — Нет, это не повод, чтобы выключать кондëр. — Хорошо… А вообще кожа к коже менее болезненно ощущается, но сейчас уже меньше раздражения от касаний. Так что да, я уверен. Как слышишь, и дислексия уже ушла. Она ведь ушла? В общем, аура отпускает. Дальше только болевой синдром, — Холмс вздохнул, прижимаясь к Джиму теснее и греясь. Они оба замёрзли. — Ушла. Замечательно, что ты можешь терпеть кожные прикосновения. А слова «болевой синдром» звучат не слишком приятно, — Мориарти неопределённо хмыкнул, целуя детектива в висок, смещая пальцы правой и перебирая рёбра. Надо бы поесть. Впихнуть в себя хоть что-то. Может, кофе или какао. И в Шерлока было бы неплохо. — Они и по сути неприятны. Но хотя бы нет перепутанных проводов, — Шерлок вздохнул, потому что в виски снова начали стучать молоты, рушащие стены его Чертог. Верхние этажи уже лежали каменными обломками и крошкой на песке снаружи. Шерлок вообще не выходил туда никогда, только видел линию прибоя из окон. — Скоро нужно будет новую дозу морфия вколоть. И лучше засеки время, чтобы вкалывать его раз в семь-десять часов. Я скоро вообще счёт времени потеряю, — стоило бы подняться и сходить до уборной, но Шерлок не хотел выбираться из-под одеяла. Джеймс просто кивнул. Вообще-то рушащиеся Чертоги пугали и его. Причём, свои-то ладно, там не было чётких строений, только системы и схемы и постоянно обновляющиеся экспозиции, а Шерлок… Можно было представить, как на самом деле это тяжело. Но, во-первых, те стадии, когда Мориарти нужно было суетиться, уже прошли, а во-вторых, это всё равно бы не помогло. Помогало просто присутствие. — Кстати… А тебя будет раздражать включенный беззвучно фильм? Или, может, ноут. Я бы посмотрел следующую точку. — Если кулер не будет громко жужжать, а экран ярко бликовать, то не будет. Занимайся чем хочешь. Светочувствительность у меня будет до конца мигрени. Громкие звуки туда же. — Угу. Гиперакузия то есть. Ну… С этим просто. Не нужно совершать звонков и бить посуду. В остальном мы тут с тобой от внешнего мира огорожены. Хорошо. А что с дозировкой? Та же? Я высчитывал на основе прошлых сессий. Подниматься даже не пришлось, нужно было только свесить руку, а кофе тоже находился в термосе рядом. — Дозировка та же. Я не буду реагировать, скорее всего. Вообще, — Холмс был на грани Чертог, но при этом всё происходящее в реальности также видел. А по Чертогам летал ледяной ветер. Разносил бумаги и стикеры с заметками по всей территории. — Воды, может? Кофе, чай… Что там. Морфий будет через шесть часов, — Джим скользил пальцами по его зажившей татуировке. Та билась в такт сердцебиению. — Нет. Ничего не надо. Пить что-либо сейчас вообще не вариант. Только морфия по расписанию. Остальное так протяну. — Ну да. Мы-то с тобой знаем, что можно прожить так полторы недели, а потом поесть супчика, догнаться морфином и жить как ни в чём не бывало. К тому же, видимо, и я так смогу. Всё ещё не хочется есть, а всë… Слишком развитое воображение, — Джим повернулся на бок, так чтобы лицом устроиться к Холмсу, поправил одеяло, чтобы точно касалось только его, протянул лапки к детективу и снова замер. Какая вообще работа? Всё это ждёт. Его время значилось теперь только промежутками, а редкие выходы с собакой давали лишь краткое понятие о времени. Потом. В комнате оставался только Холмс и жужжание кондиционеров. Снова чихая, Мориарти спрятал нос в одеяле. — Тебе не обязательно запирать себя со мной здесь, знаешь? — Шерлок чуть погладил Джима по волосам. — Я как-то переживал приступы в одиночестве раньше. И сейчас переживу, если тебе потребуется куда-то уйти. Или если ты просто захочешь. Вколи морфий, а дальше я сам протяну. Тебе незачем торчать у моей тушки всё время моей мигрени, понимаешь? Шерлок чуть хмыкнул, обозревая, как смешались Чертоги и реальность. Он видел, как проносились листы с информацией по комнате, и слегка морщился. — Шерли, сладкий, а если ты переживал эти приступы в одиночку, то какой смысл тогда в том, что мы в отношениях? Или ты уже настолько от меня устал, что хочешь побыть один? Так и скажи тогда, — более чем спокойно ответил Мориарти тем самым менторским тоном, который иногда проскальзывал в звонках. Никуда, впрочем, не собираясь и скользящими движениями перемещаясь от татуировки к шее, он оставил пальцы там. Начал понемногу разминать мышцы, не делая давление сильным. — Я сейчас похож на зефир. Какой толк в работе от зефира? Никакого. Но так уж и быть. Оставлю тебя и что-нибудь нарисую. Потом. — Я к тому, что тебе вовсе не обязательно находиться со мной постоянно. Я в порядке, за мной не нужно следить, как за протеканием химической реакции, — британец вздохнул, — и я не знаю, хочу ли я побыть один. Присутствие кого-либо всегда раздражало в моменты приступов, я ненавидел, когда Майкрофт или мама находились рядом. Врачей вообще терпеть не мог. Но ты другой случай. От твоего присутствия не становится хуже или лучше. Помочь ты ничем не можешь. Я просто… Довольно неуютно себя чувствую оттого, что ты видишь меня в таком разбитом состоянии. После этого монолога Холмс выдохся и замолчал. Боль всё ещё нарастала. Синестезия тоже отступила следом за дислексией. Джим высунул кончик языка промеж губ. Дразнился, начинало срабатывать шило в пятой точке. — Тогда определись, ладно, сахар? — Мориарти пересел, скрещивая ноги перед этим оставляя поцелуй на плече детектива. — Знаешь? Ты… Видел меня на толчке, возле толчка, в гемофобных приступах и прочее. Жизнь не складывается из идеальных моментов. Я про жизнь «вместе», — ирландец как-то по-особенному выделил это слово, поворачиваясь к Холмсу. — Сейчас говорю. Но могу и переместиться. Нет. К чёрту. Заставишь, только если получится сбросить с кровати. Опустившись обратно на живот, Джеймс зарылся носом в подушку, почти перестал шевелиться и реагировать на внешние раздражители. Шерлок промолчал в ответ на все слова Мориарти. Выслушал, отложил на попозже, ведь сил не хватало не только на воспроизведение, но и на анализ. Шар в голове снова ощетинился иглами и нагрелся. Чертоги опять стали дрожать от землетрясений, сотрясающих ранее уютный островок с замком. Хотя бы цунами больше не накатывало. Холмс перестал любоваться видами разрушающегося строения и уполз по винтовой лестнице в «одиночку». Дверь закрывалась плотно, и вода сквозь неё не проходила. В самой комнате было сухо и чисто. В углу сидел Джим-из-Чертог и что-то рисовал куском угля на белых мягких стенах. — Почему не маркером? — Тут остался только уголь. Все его руки были покрыты чёрными пятнами. Как и одежда. Шерлок не мог определить, что именно тот носит. Новейший строгий костюм — стоило сосредоточиться, чтобы определить марку — менялся на флисовую пижаму, а когда он пытался понять, какого та цвета и какое животное изображает, её место занимал то облик Ричарда, то тюремная роба, то пальто самого детектива. Он перестал пытаться и просто свернулся калачиком, слушая раскаты грома, взрывы и грохот от падающих блоков. Звуки, с которыми от его Чертог не оставалось ничего кроме этой комнаты. В его чёрные вихры вскоре вплелась чужая измазанная углём рука. Так прошло около двух часов. Мориарти сверился со временем, подошло время следующей дозы. Он медленно поднялся и умылся, отметив, что недосып и отсутствие нормального питания сказались отрицательно. Что ж. Убыванию веса или тёмным кругам под глазами Джим не препятствовал никогда. Затем он принялся готовить дозу, проделывая уже известные манипуляции, в этот раз, правда, действуя несколько нервно. Из-за чего и порезался о края начатой ампулы. Чертыхнувшись, бесшумно, едва слышно шикнув, ведь более громкие звуки воспроизводить не стоило. Джим опустился на кровать. Пододвинул к себе руку Шерлока. Надо было из ситуации выходить, но он уже плыл, концентрация падала стремительно. Необходимо было действовать, пока получалось достучаться к разуму. Ладно. Жгут. Укол. Ни…чего сложного. Морфий он поставил. Вот только не был уверен, что попал. И постепенно съехал вниз, мягко приземляясь на ковёр, пока дыхание не сравнялось. — Ш-ш… Шерлок. Заимело в себе сразу несколько значений. Пока Джим не отрубился на ковре. Сколько времени он так пролежал, сдерживая скулëж от накатывающих раскатов боли, Холмс не знал. Но затем его руку пронзило знакомым ощущением раскалëнного кинжала, и грохот стал затихать. «Ш-ш… Шерлок», — услышать этот шёпот было почти невозможно, но он услышал. Детектив поднял голову, чтобы взглянуть на напарника, но тот не смотрел на него. Это сказал не он. Чертожный Джим так себя не поведёт, особенно когда Шерлок в разбитом состоянии. Этот Джим сейчас — оплот стабильности. — Видимо, это снаружи, — кивнул Мориарти, вторя его мыслям, — Пойди проверь. Тем более сейчас потише. Холмс кивнул, поднимаясь. Вода хлынула в комнату, когда он открыл дверь, и быстро утекла в слив. Так вот зачем он был здесь нужен. По мокрым ступеням подниматься было сложно. К тому же его слегка шатало. Но совсем скоро, а казалось, спустя целую вечность, он открыл глаза. Реальность ударила по сетчатке, следом в горле собрался ком, а желудок сжался в желании выплеснуть своё содержимое, но Холмс заставил себя сдержаться и приподнялся на руках. Джим отключился на ковре. На сгибе локтя краснели точки. А ещё те же точки краснели на пальцах Мориарти и лежащем рядом пустом шприце. Что именно привело к этой картине, детектив составить не смог, при попытке сложить паззл голова взорвалась болью, а детали перемешались. Но вот то, что Джим отключился от вида крови на собственных пальцах, было довольно очевидно. Рядом скрипнула кожа дорогих ботинок, повеяло знакомым парфюмом. Чертожный Мориарти тоже выбрался на поверхность, пользуясь лёгким морфиемным приходом. — Поднимайся. Аптечка. Бинт и нашатырь, — подсознание в лице Чертожного Джима мыслило лучше и быстрее. Встать было довольно тяжело. Без нормальной еды и питья тело ослабло. К тому же он не чувствовал границ своих конечностей, словно был очень пьян. К счастью, аптечка была довольно недалеко. Шерлок чувствовал себя ужасно глупым. Насколько глубокий порез, определить не получалось. Но всё же ему удалось обмотать пальцы Джима, а затем и свой локоть бинтом. Чуть посидел, ожидая, пока мир прекратит вращение, затем ещё раз осмотрел повязки. Кровь не пропитала бинты, а значит, кровотечение довольно слабое. Затем он зубами вскрыл нашатырь и прямо саму баночку придвинул к носу преступного консультанта. От резкого запаха снова замутило. Сейчас партнёр придёт в себя, и Холмс постарается добраться до уборной. От острого запаха нашатыря стало мутить сильнее, но пока удавалось сдерживаться. Хотя бы потому, что он почти не ел до начала приступа. Резкий запах заставил Джима открыть глаза и проползти несколько сантиметров вперёд. Его выбросило на берег, он судорожно захватил воздух в первые дыхательные движения. Чихнул. Перевернулся. Подождал, пока осознание происходящего само всё объяснит. — Блять. Заебало… — дальше Джеймс пополз наверх, цепляя драпировку покрывала, сел, следующим этапом забрался на кровать. — Спасибо. Что-то я расслабился за это… Ну за то самое… — ускоренный разум, встающий на свой привычный темп, пока не давал ухватиться за подходящие слова. Холмс окинул расфокусированным взглядом очнувшегося Джима. Судя по всему, тот был в норме. Насколько Шерлок вообще мог в этом состоянии делать выводы. — Не злись, — хрипло сказал он. Это было всё, что он мог сказать, всё ещё с трудом воспринимая информацию, и также с трудом её анализируя. — Что-нибудь сделаем с этим. Позже. Я… Изучал, — он зажмурился и тряхнул головой. Слова снова спутались в голове. Затем желудок опять скрутило, а Холмс прижал руку к рту, чувствуя, как влага собирается в уголках рта. Нет, даже ползти до уборной бесполезно. Всё равно в желудке кроме кислоты ничего и не осталось. Джим смерил партнёра взглядом и предложил: — Ведро? М-м. У нас тут есть ведро, и можно никуда не ползти. Но если ты намерен до уборной дойти, то я тоже, — Мориарти поморщился, вытирая выступившую слезу, и снова посмотрел на Холмса. Тот слабо мотнул головой. Джим осмотрел повязку на руке, пододвигаясь к детективу и положив на него перебинтованную руку. Тот… Чёрт. Он смог проделать это в странно-мигренном приступе, выбираясь из Чертог. А Джеймс что? Откинулся с царапины. И как теперь возвращаться к работе. Все встречи восстановленной сети предоставить Басти? Извините, Мистер Мориарти больше не устраивает встреч. Только такие, знаете, самые мирные. Джим выпустил воздух из лёгких, вдруг отчего-то рассмеявшись, но не в голос, а сдерживаясь. — Ла-адно. Сделаем это, но прежде переждëм мигрень. Или… Жил же как-то раньше со всеми этими совещаниями и переговорами. Просто другая концентрация была, — потянувшись, Мориарти просто оплëл детектива собой, как уж получилось, начал теребить повязку, она просто раздражала излишней чистотой. — Между прочим, раз я попал в тебя в этот раз, значит, навыки в оказании первой помощи растут. Так глядишь… И до перевязок дойду. Джеймс потянулся к нашатырю ещё раз, но поднëс его к себе, вытянув в отдалении руку. Потом обратно убрал. — И да. Это потому что надо потребить хоть что-то. Но твои ощущения транслируются слишком хорошо. Как кинопоказ с проектором. Шерлок протёр глаза, а затем медленно вернулся в прежнее положение на кровати. Хотелось опять убежать в Чертоги. Там хотя бы не чувствуются эти бесплодные попытки организма очиститься. Горло першило, а глаза туманились. — Иди поешь. Хоть шоколадку. А то свалишься в голодный обморок. А меня не хватит тебе крепкого чёрного сладкого чая заварить. И донести не смогу, по дороге все косяки соберу. Он закрыл глаза, надеясь, что мир прекратит вращаться, словно желая стряхнуть его сначала с кровати, а затем и с поверхности земли. Чтобы он летал где-то в пустом глубоком космосе. Но закрытые веки сделали только хуже. Впрочем, сил открыть их уже не хватило. Закрыться бы в Чертогах, но тогда он пропустит минуты облегчения и осознания. Этого не хотелось. — Только и ты потом поешь. Как сможешь, — Джеймс оттянул уголки губ вниз, а потом слегка вопросительно посмотрел на Холмса. Определённо, он ценил такие моменты, когда Холмс заботился о нём. Потому что сам, ну… Сам он бы продолжил лежать. И в следующий раз укола, возможно, лежал бы уже ничком. Впрочем, это было логично. Никто бы не смог поставить дозу кроме Джеймса, нужно было восполнить запас питательных веществ хотя бы поэтому. Мориарти дотянулся до телефона, набрал сообщение и не двигался ещё в течении двадцати минут. Потом после короткого стука в дверь (а что нельзя звонить, Джим предупредил Ромула заранее) поднялся и направился забирать доставку. Всё было упаковано довольно плотно и особого запаха не имело. Да и какой вообще запах может быть у зелёной гречки? То-то же Реми помотался в поисках заказанного, но справился в нужное время. За это Джим ему подмигнул. Себ расценил бы это как дурной знак, а Ромул слегка опешил. Ещё немного времени понадобилось Джиму, чтобы впихнуть в себя полпорции и принять душ, приводя себя в порядок. Потом он вернулся в комнату. Шерлок слушал, как Джим шуршал где-то на периферии. Привычно считывать его действия по звукам в комнате он не мог, но ему нравилось знать, что тот рядом. Яблочный привкус всё ещё чувствовался на языке, но это было уже самовнушение. Где-то с час он пролежал, боясь шевельнуть пальцем. Казалось, что любое неосторожное движение может заставить его желудок снова скручиваться в приступе. И ведь в следующий раз ему может не повезти, и тогда его вывернет желчью. А это ведь ещё хуже, чем обычная тошнота. — Ты не мог бы заморозить немного воды в лёд? — спросил он, когда Джим вернулся. Это был бы неплохой способ восполнять водный баланс. Сейчас у него было ужасное обезвоживание. И от этого голова болела только сильнее. Кожа снова начинала раздражаться от касаний ткани. Даже простынь и та, казалось, состояла из острых раздражающих песчинок. Довольно неприятно, но приходилось терпеть. Лежать на матраце вообще без простыни было бы гораздо хуже. Расположившись поперëк кровати, в том небольшом месте, что оставили длинные ноги детектива, Джим приподнял голову и кивнул. — В холодильнике и так есть лёд. Я морозил его для виски. Сейчас принесу. Выходя из ванной, Джим как-то не подумал одеться и сейчас мëрз, но осознание этого осталось где-то далеко. Интересно… Насколько было странным открывать дверь в таком виде? Эта мысль мелькнула и растворилась. Это не самое странное, что могло распространяться о Мориарти. — Хорошо, — выдохнул Шерлок, слушая, как Джим снова уходит. Секунды до его возвращения казались годами. Горячий камень с острыми гранями катался по его голове. Без иголок и немного остывший, но всё ещё болезненный. Лед был погружён в ледяную воду, а следом в термос, чтобы дольше оставаться льдом. Ещё Джим захватил с собой тарелочку. — Вот. Начнём с кубика, а там посмотрим. Джеймс не стал давать кубик в руки детектива, вместо этого поднëс сразу к губам. Скорее всего, Шерлок вместе с тканями остро ощущает и температуры, так что Джим посчитал это наиболее верным вариантом. Детектив приоткрыл глаз, когда рядом снова прогнулся матрас. Кубик оказался рядом с ртом, и детектив приоткрыл пересохшие губы, позволяя Джиму положить его внутрь. Картина была довольно откровенна, а действие доверчиво. Но Холмс и не думал, что могло быть иначе. Джиму он доверял, как себе, ещё с передоза, с плена и, возможно даже раньше. — Не боись. Если зайдёт это — я тебе с соком такие сделаю. Будет хоть повкуснее, — чуть усмехнувшись, Джим снова перетëк в лежачее положение. Его начинало морить, выброс энергии прошёл, небольшое количество еды сгорело, лежание на ковре в отключке тоже сну не помогло. Но пока это ещё терпело. — С соком будет хуже, — загнав кубик за щёку, отозвался Шерлок. — Любой вкус сейчас будет как электричеством по нервам. Только к тошноте приведёт. Вода замороженная хотя бы безвкусная. Он принялся катать лёд во рту, наслаждаясь хоть какой-то влагой. Чувство было, словно он из пустыни выбрался. Джим согласно смежил веки, довольствуясь полученной информацией. Мог бы и сам догадаться, не спрашивая. Ему, впрочем, хватило и одного кусочка. Себе он тоже взял кубик, рассасывая его, катая на языке и получая какое-то мазохистическое удовольствие от того, как сводило холодом челюсть. Вскоре тот растаял. У Шерлока это вышло гораздо быстрее, ведь у него ещё и температура тела была повышена. — И как там твои ощущения, сахар? — Пойдёт. Морфий работает, и я хотя бы могу немного соображать. Хотя всё равно больно. Но, думаю, послезавтра уже буду в норме. Мориарти коснулся горячего лба детектива, затем просто устроился рядом, осторожно положив руку через Шерлока, прикрыл глаза, всё ещё не засыпая. — Ладно. Тогда такого удовольствия у нас в избытке. Как и морфия пока что. Я бы и сам не отказался за компанию, так же, как со льдом, — зевнув, консультант прикрыл рот кулаком. Послезавтра звучало не скоро, но это определение уже создавало вязкое ощущение почвы под ногами. — Нужно попытаться уснуть, пока морфий не стал отпускать, — подметил Шерлок, слегка придвигаясь к Джиму ближе. Во сне опять температура тела опустится, и он начнёт мёрзнуть. Хотя бы одеяло недалеко. Надо, наверное, укрыться. Но ткань сейчас казалась врагом. — Спокойной ночи, дорогой, — Джеймс закинул ногу на детектива, руку положил на его плечо и погрузился в подобие полудрëмы. Он, впрочем, быстро ушёл и дальше, пригревшись, вслушиваясь в мерное пока дыхание Холмса. — Спокойной ночи, — тот закрыл глаза и завис на грани с Чертогами. Заснёт позже, когда уползëт в одиночку. Сейчас просто понаблюдает за разрушениями. Ещё день нужно выдержать. Затем должно отпускать. Будет легче с каждым часом. По крайней мере так должно быть. Холмс всё ещё боялся, что на этот раз не отпустит, что придётся остаться в Чертогах, что острота рассудка так и останется воспоминанием. Но надеялся на то, что этого не произойдёт. Ранним утром ирландец вновь начал мёрзнуть, но от этого не просыпался. Казалось, что если отстраниться с нагретого места, можно превратиться в ледышку. А вот когда придёт оповещение с телефона, тогда уж точно нужно будет подняться за очередной дозой. Джим не мешал британцу, как бы не ворочался. Кожа была чувствительной, но не болезненной. От касаний ткани было неприятно и шершаво, а от тела Джима шло только небольшое тепло. Этот новый день оказалось сложнее провести в малоподвижном состоянии, нежели предыдущие. Мориарти натянул одеяло по самые уши, проследив, чтобы оно не касалось Шерлока, но это больше не помогало. Тогда он начал ворочаться, но это уже могло помешать детективу. Джеймс ощущал, что затекают все конечности, хотя на самом деле это было не так. Силы отсутствовали, а желание занять мозг возрастало. Потому консультант перестал бороться с этим желанием, тихонько выскальзывая из постели, и для начала вывел прогуляться Бейл. Ранним утром жара не настолько раздражала. Следом уселся в комнате, завернув кровавый краешек ковра, снял ноут с тумбочки и погрузился в работу. Следующий их «клиент» находился в курортном городе, в нескольких часах от Каира, прибившись в состав группы аниматоров. Здесь ещё нельзя было понять род деятельности, но, вскрыв сайт одного из отелей, Мориарти нашёл нужного человека. Факир. Неужели… Предстоит однозначно увлекательное дело. До конца его проработать нужно будет с Шерлоком, но теперь понятно хотя бы, куда двигаться. Холмс провёл следующий день в Чертогах, запутавшись в одиночке, периодически выползая наружу только после очередной порции морфия. Совсем выпадать из жизни не хотелось. В реальности он неподвижно лежал, накрыв лицо подушкой. А в своём разуме свернулся калачиком на коленях напарника, слушая раскаты. Тот чертил на нём углём рисунки, перебирал волосы и просто напевал какие-то мелодии, заглушая грохот снаружи. Наконец под вечер всё стало стихать. Уже совсем. Холмс слонялся по развалинам, продумывая, как их восстанавливать. Пока было рано начинать работу. Было ещё только начало постдромы. Но цунами и землетрясения уже прекратились. Боль наконец-то ушла.*** Где-то неподалёку ***
В первый раз это случилось на второй день приступа. Джим до ужаса хотел кофе, непременно горячий, но не мог позволить себе находится среди людей, впитывать их запахи и слушать громкую болтовню, ждать в очереди, отсутствовать больше двадцати минут. И тогда Реми написал: — Можете спуститься в парк вечером. Идея была не плохой, сочетала в себе удобство, минимум затраченного времени, устраивала по всем параметрам. Вечером, убедившись, что отсутствие в течении двадцати минут не приведёт ни к чему фатальному, Джеймс накидывал толстовку и шорты, брал Бейлис и спускался. Он шёл в парк, за кофе, Ромул обычно стоял рядом, курил, рассматривал очертания ключиц под толстовкой. Бейлис смотрела прямо на него, не ворчала, потому что Джим бы не одобрил, а просто следила. Ирландец пил кофе, затягивался сигаретой, подожжëной чужой зажигалкой, и наслаждался отсутствием дурацких вопросов. Он был растрëпанным, домашним, испытывал каждый раз острую, почти ощутимую тягу вернуться, но за двадцать минут дышал, а после так же молча уходил. Так повторялось все те несколько дней, пока не отпала необходимость.