A posse ad esse

Я поклянусь на мизинчиках, что буду любить твой сад, Даже если в нём не останется цветов, Доктор прописал склеить разбитое сердце, У нас ещё будет время, у нас ещё будет время. Бомбы падают с неба утром понедельника, Мы ждём новостей все вместе, Всё может взорваться в любой момент, Ты превращаешь секунды в вечность, Ты превращаешь секунды в вечность. Глаза цвета ореха сверкают при свете звёзд, Даже когда из них льются слёзы, даже со слезами. И наши шрамы складываются в созвездия, Даже если они умрут, наша любовь не угаснет. «Bombs on Monday» Melanie Martinez (Перевод взят с сайта amalgama-lab)

      Кондиционеры работали на полную. Джим полулежал на софе, запрокинув руки в позе припадочной барышни. Жара, конечно, не холод, но такая жара… Катилась бы она куда подальше. Собака распласталась на каменном полу и предпринимала минимум попыток, чтобы пошевелиться.       Арабский отнимал слишком много времени и сил, но следующий, кого нужно было ликвидировать, разговаривал только на нём. Оружейные склады и куча вооружённых людей — это то, куда Джим предпочитал не соваться лично. Но теперь выбора не было. И потом, с этим делом им вдвоём с Шерлоком не разобраться. Так что в Каире находился ещё снайпер. Только пока выполнял роль «глаз».       Вот уже несколько часов подряд длилось ожидание, в жару переходящее в раздражительность.       — Кинь в меня водой из холодильника, прошу. А лучше льдом… — Мориарти едва пошевелил пальцами, чуть приоткрывая глаз.       Шерлок поднялся, чтобы выполнить просьбу, но замер, не дойдя до холодильника пары шагов, и прислушался к ощущениям тела. На секунду накатила паника, но детектив быстро взял себя в руки.       «Никакой паники. Дело. Потом болеть. И не сметь даже думать не вернуться», — и почему последняя мысль отразила ирландский акцент?       Чёрт. Ладно.       Джеймс поднялся, не досчитав несколько шагов, отразил замирание, но пока заново привыкал к полутьме комнаты в закрытых плотных шторах, Холмс всё же добрался до холодильника. Достал оттуда бутылку, затем из морозилки пакет льда. Вернулся в кресло, поставив на стол добычу. Кидать не стал.       — У нас до конца этого дела ещё много? — он смежил веки. Пока только отголоски, словно затишье перед бурей. Он протянет ещё день-два на ногах. Если повезёт, может, и три.       Недоверчиво потянувшись к пакету, будто уловив причину замешательства детектива в нём, Джим обхватил его пальцами и положил под шею, впрочем, так его и не коснувшись, а наоборот, поднимаясь.       — Что случилось, Шерлок?       Во-первых, вопрос о длительности дела сам по себе был подозрительным. Во-вторых, Джим же просил кинуть, и обычно Шерлок бы непременно кинул, да ещё и так, чтобы немного подпакостить.       А в-третьих, эта загрузка системы. Кажется, в комнате перестало быть жарко.       — Пока ничего, — британец отстранëнно ткнул себя пальцем в висок. — Но может. Я рассказывал тебе про мои мигрени. И сейчас я чувствую себя, словно воздух перед грозой. Ещё даже первых симптомов нет, но… — он вздохнул, — такое иногда бывало без последующего развития, но я всё равно слегка на измене теперь. Так сколько у нас дней? Я бы не хотел свалиться в процессе операции или, сам того не заметив, испортить весь план.       Джим вздохнул, кивая. Рад был, что Шерлок выложил информацию, и теперь обдумывал, как с ней быть.       — Два, может, три дня. Пока идут переговоры, я ничего не могу сделать и обязан просто ждать, прежде чем можно будет подобраться к цели.       Он шагнул к детективу, притягивая его на софу, но просто устраиваясь рядом, без лишних телодвижений.       — Мы можем оставить его. Свести участие к минимуму, — вздыхая и копируя мимику Шерлока, Мориарти устроился возле его бедра.       — Тогда, наверное, будет лучше, если ты просто возьмёшь всё это дело на себя, — Холмс послушно, даже более аморфно, чем обычно, занял место на софе около Джима. — У меня должна быть ещё пара дней, пока не накроет. И, как я уже сказал, это может быть просто ложная тревога. Так что если они не затянут с переговорами, то я даже могу поучаствовать. Но на вторых ролях. На всякий случай.       Шерлок прикрыл глаза. Чувство было, словно стоишь на побережье и видишь, как медленно линия прибоя уходит всё дальше и дальше от нужного положения. Вот-вот на горизонте начнёт виднеться огромная волна цунами. Она накроет и снесёт весь город за спиной. Или, может, если ты везучий, то это просто сильный отлив.       Но страшно до чёртиков, что не повезёт.       — О, дорогой, ты знаешь арабов? Так вот. Они могут говорить и рассуждать днями и ночами. Потом в секунду провернуть акцию и снова погрузиться в разговоры, — Джим поморщился, перетягивая Холмса на себя, располагая руки в коротких волосах и начиная мерно поглаживать. Он просто водил по ним, пуская волны, но не погружая подушечки пальцев глубже. Почему гениальные мозги обязаны вот так страдать? Что-то не слышно о простых людях, которые бы мучились от кошмаров или мигреней. Все гении да безумцы.       — Знаю. Работал с ними, но в другую сторону, — Шерлок улëгся на колени и расслабился, почти растекаясь. Ощущение надвигающейся угрозы отступило, пусть и ненадолго. Он немного полежал, наслаждаясь пустотой разума, а затем вздохнув, ответил.       — Угу. А теперь вот по эту. По сути, ничего не меняется. Ты тоже ждёшь, — Мориарти поцеловал детектива в висок и откинулся на спинку софы. Жара навевала дремоту, а жужжание кондиционеров стало уже частью местной фауны.       — Есть что-то, что может помочь? Обезбол, героин, морфий?       — Только сильный обезбол. Даже морфий лишь немного сглаживает. Я обычно просил у Майка колёс из его тайной лаборатории, но их, во-первых, нельзя часто, а потому они по факту работают лишь день из семи, а во-вторых, вообще не наш вариант сейчас. Наркота может помочь, но когда я пытался в прошлый раз — чуть в передоз не свалился.       — С обезболом… Ты же знаешь, что я могу достать всё что угодно. Вопрос, поможет ли? Морфий будет чётко дозированным. Никаких передозов. Героин не вариант, а то уже я могу всё испортить.       — Майкрофтские таблетки не достанешь. Ну и ладно. Ограничимся морфием, пожалуй. Он, конечно, поможет мало, но зато проверенное средство, — Шерлок вздохнул, потому что волна начала идти обратно. Ещё не цунами, но уже большая и сильная. Она накрыла только побережье, но Холмс чувствовал себя всё хуже. Первые симптомы продромальной фазы. Всё-таки, кажется, в этот раз тревога не ложная.       — Ты такого низкого мнения обо мне? Впрочем, лезть в тайники Дейви Джонса со всякими разработками и чудищами мне не хочется.       — О тебе я самого высокого мнения, но я также понимаю, что эта «чудо-таблетка» не стоит такого риска. Она действует всего два часа, и её нельзя принимать чаще, чем два раза в сутки. Пусть она и убирает боль полностью, но потом ещё десять часов… Я обычно раз в день пил две штуки перед тем как попытаться уснуть. Хотя так было нельзя. Но это был единственный способ. К тому же я не хочу, чтобы Майк узнал об очередном приступе, это даст ему мотивацию искать меня лучше, а я не смогу сбегать. А если пропадёт партия именно этих колёс, то он точно догадается. В общем на морфии протяну нормально.       — Почему так отстойно, Шерлок? Неужели вся супер-команда медиков не могла придумать ничего получше. Подумаешь, нужно подобрать ингредиенты, которые будут действовать в миксе твоей крови. Но раз уж эти… Колёса… такая редкость, то не горю желанием оставлять лишний след. Морфий так морфий. Придётся тебе потерпеть мои махинации со шприцом. Но скажи же, в прошлый раз с твоими комментариями получилось сносно?       — Потому что этому нет никаких причин, кроме того, что у меня мигрень. А повышать уровень обезболивающего может быть чревато последствиями, учитывая мой послужной список.       — Да, ты нормально делаешь уколы. Только учти, что я не смогу тебе подсказывать.       Джеймс размял шею, стекая чуть ниже на софе, но поддерживая детектива одной рукой.       — Почему это так получается, что плавятся только наши мозги? Вот у тебя мигрень. У меня… — Джим несколько поколебался, прежде чем добавить: — кошмары. А у Майки? Или он не использует ресурс на повышенных скоростях, держит темп на ровненькой?       Джеймс вернул руки на голову Шерлока, оттягивая пряди и поглаживая затылок.       — У Майкрофта ОКР, и он загоняется насчёт своей внешности. Что-то на грани анорексии. Ему обычно удаётся держать себя в руках, но иногда тоже бывают срывы.       И несмотря на это Шерлок всё равно его подкалывал. Хотя кто знает, с какими мыслями он это делал?       — У обычных людей он и не работает в полную силу. А у нас, видимо, перегревается.       Пальцы в волосах помогали от тревожности и беспокойства, пусть и не купировали рассеянность внимания.       Джеймс потянулся к пульту и убавил температуру у кондиционера. Снова становилось жарко. Но шевелиться он не стал ради Холмса, который с волнением замер на коленях. Он оставил действия руками, перебираясь потихоньку к вискам.       — ОКР, наверно, то ещё мучение. Но явно не стоит мигреней. То, что ты описывал, явно на первом месте. Это как… Не знаю, в кровавом море искупаться. И не вылезать оттуда.       Джеймс несколько раз моргнул, всё же не сдерживаясь и снимая с себя футболку, а потом устраиваясь на софе. Он вытянулся, но Шерлока никуда не пустил, потянув следом.       — Не знаю, что лучше, постоянное не сильное ОКР или периодические сильные мигрени. Что то звучит не очень, что это.       — Лучше ни то, ни другое. Кошмары. Раз в месяц, при отсутствии человеческого тепла рядом. Это хотя бы без последствий. Ну таких, видимых.       — Пойдём-ка в постель. Там кондер ближе и больше места.       Мысли о работе и о плане как-то отползли на вторую роль. В любом случае, даже если их затяжные переговоры наконец-то закончатся, Джим мог доверить это дело Кисе. Он же не зря торчит на посту наблюдателя. К тому же, никаких сверхусилий не потребуется.       Шерлок хмыкнул, следуя за Мориарти в кровать. Пока он мог нормально спать и есть. Кстати, стоило бы нормально поесть, пока возможно. Или не стоит? Да. Пусть лучше желудок пустой будет.       Джим подоткнул под Шерлока подушки, поднял его руку, начиная перебирать пальцы, разминая их, как в то время после гипса.       — Есть будешь или ты просто так про это подумал? Если потом не захочется, то следует это сделать, чтобы потом силы были.       Джим мотнул головой, проверяя, насколько плотная ткань у штор и можно ли ей полностью затемнить комнату. Потом. Выходило, что можно.       Детектив поморщился. Джим уже вёл себя с ним так, будто он помирать собрался. Или так просто казалось. И это раздражало. Шерлок знал, что раздражительность — симптом мигрени, и давил это в себе. Но он устал от жалости из-за этого.       — Не уверен. Стоило бы, но есть пара «но»… — он замолчал, не желая их озвучивать. Приступы он помнил смутно. У него были записи, но читать их в сознании было почти нереально. Пару раз он обнаруживал, что его тошнило. Причин он не знал. Это могло быть из-за наркотиков, которыми он глушил боль. Это мог быть дополнительный симптом, который не обнаруживали врачи раньше. Это могло быть из-за еды. А мысль, что Джиму придётся убирать за ним тазик, казалась отвратительной. И жалкой. А он ненавидел, когда его жалели.       — Ткни меня, когда нужно будет раздобыть морфий, — Джим посмотрел на Шерлока.       — Думаю, стоит уже начать его искать. Либо можешь оставить на потом. Ты поймёшь, когда он будет мне нужен. Там сложно не понять.       — Ещё раз скажи, что будет, если мимо вены поставить? А вообще-то слишком много подушек, разве нет? — Мориарти убрал часть из них, просто побросав на пол. Потом он отпустил Холмса совсем и остался лежать на спине, глядя в потолок.       — Ну если в мышцу попадёшь, то просто внутримышечная будет. Если под кожу, то опухнет и работать не будет, — британец чуть фыркнул. Джим суетился. Может, он вёл себя как обычно, а Холмс просто сейчас был на взводе, но ему казалось, что тот нервничает.       — Ладно. Этой исчерпывающей информации хватит, чтобы особо не смутиться в случае чего. Проблема всё равно будет уже после инъекции.       Конечно, Джим нервничал. Ещё и некуда было это деть в слишком ограниченном пространстве, и оно выплëскивалось. Пока находило себе применение в заботе.       — Нет, ну подушек ты лишился, имей в виду, — Мориарти посмотрел на предмет, находящийся уже во власти собаки. И та с наслаждением принялась уничтожать и потрошить подкинутое хозяевами.       Шерлок посмотрел на собаку и, чуть усмехнувшись, откинулся обратно.       — Подушки всё равно оказались бы там. И одеяло. И одежда скорее всего. Кожа будет ужасно чувствительная до боли.       — Тогда всё это постигнет та же печальная участь, что и первые подушки. Их уничтожит разрушительный монстр. Надо было её Халком назвать. Было бы оправданно. Слу-ушай… А если мы наполним ванну льдом? Все рецепторы отключатся через какое-то время, и это облегчит состояние. Возможно.       — Я не думаю, что лёд поможет. Скорее в момент погружения это будет ужасно больно, а затем я просто замёрзну. Я и так очень сильно мёрзну в такие дни.       — Ладно. Для меня и из-под крана бывает мучением. Не то что ванна со льдом. Так себе идея. Тогда не буду больше думать на эту тему. Фармацевты прошлых веков уже всё придумали.       Затем Джим вздохнул и внезапно начал:       — Я просто помню тот раз. И мне жутко не понравилось. И пусть ты тогда и не был при смерти, пусть там было кому кроме меня включать мозги, знаешь, абсолютно бесполезным в таком случае ощущать себя не просто. Знать, что от твоих действий ничего не зависит.       Джим свесился с кровати, потянувшись к тумбочке, и достал оттуда сигарету. Поджёг, не заботясь о том, что находится в кровати.       — Это будет иначе, чем передоз. Там реально была опасность, что на золотой уйду. А тут просто… Болит. Сильно, — Шерлок подождал немного, затем позаимствовал у Джима сигарету, сделал затяжку и вернул.       Мориарти проследил сигарету взглядом и потом затянул остатки до конца, отбросив бычок на пол. Тот всё равно был каменным.       — Твоё пока ещё не раздражение тоже понятно. В любом случае, я оставлю тебя, если захочешь.       Сигареты сводили эмоции к минимуму, и Джеймс сам старался свести их на нет. Ещё не хватало здесь его взрыва.       — Не хочу, чтобы ты уходил. Просто… Ещё даже не началось ничего, а ты ведёшь себя, словно у меня все конечности отсутствуют.       — Мне кажется, в этом случае я бы просто подшучивал на тобой. Нет. Ну прям все, Шерлок! Надо оставить хотя бы одну рабочую. Руку там… — он коротко рассмеялся, поперхнувшись остатками дыма, перевернулся на живот, а затем устроил голову в сгибе шеи Холмса. — Тогда не буду. Останусь.       Шерлок вздохнул. Раздражение из-за шутки стало чуть меньше, и он заставил себя подавить его. Хотя бы временно.       — Вот и подшучивай. Не надо смотреть так. Ты напоминаешь мне Майкрофта и маму. Когда все врачи, даже самые дорогие, развели руками, не в силах мне помочь, они именно так сидели у моей кровати. Мама плакала, а Майкрофт смотрел на меня с такой жалостью и презрением, будто я умирающий котёнок. Не надо меня жалеть. Я и так отстойно себя чувствую. Ещё только самое начало продромальной фазы. Мне ещё даже не больно. По сути ещё даже ничего не началось, оно просто словно вечер перед экзаменом. Напряжённо из-за надвигающегося. Но ещё ничего не происходит, и делать что-то уже бесполезно.       — Нет, плакать ради тебя я не буду. Даже не думай об этом. Хотя… Подожди. Раньше я умел, читая Шекспира, пускать слезу. Да и потом, если нужно для роли. О, Холмс, драгоценный, как рано ты оказался на смертном одре. Это лишь первый ход в страшной партии, крепись, твой земной путь ещё не завершён… — Джеймс опустился на корточки и сопровождал свой монолог жестами, а потом попытался пустить слезу. — Чёрт. Я… Кажется, разучился. Ладно, ладно. Не убивай меня за это краткое отступление. Я тебя понял.       Джим лёг обратно, прикрывая глаза и неопределённо хмыкая.       Холмс фыркнул, наблюдая за этим представлением. Но не раздражённо, а скорее забавляясь. Вот именно такой реакции он и хотел. Подтрунивания и язвительности. А не квохтанья.       — Ничего-то ты не умеешь, — он приподнялся и посмотрев на Джима несчастными глазами, профессионально пустил пару слезинок, а затем усмехнулся.       Джеймс удивлённо округлил глаза и даже судорожно вздохнул, прикрывая рот рукой, а потом смахнул эти самые слезинки из-под глаза Холмса.       — Ты глаза тайком растëр? Зажмурил? Наоборот долго не закрывал, пока я устраивал моношоу? Да ну, быть не может.       — Не моргал, а потом моргал. Это ещё плохая скорость. Обычно я делаю это на улице, и свет с ветром помогает. Очень полезно, когда нужно заставить свидетеля говорить, если он не хочет сообщать показания полиции, или повторять мне.       — Погоди!       Откинув голову назад и замирая больше, чем на минуту, Мориарти погрузился в прострацию, а потом просто заплакал, с самым страдальческим выражением только лишь глаз. Молча — он словно скорбел о ком-то. Но через несколько секунд снова отмер, только постепенно, такой переход требовал погружения всех систем заново.       — Не переплюнешь. Не-а.       — Качественно и натурально, не переплюну. Но я зато не выключаю… — Холмс замолчал на полуслове, словно по щелчку. Смотрел пару секунд на Джима, растерянно хмурясь. В голове звенела тишина. Не та, блаженная, которую он желал, что вызывал кокаин или Джим. А полнейшая чёрная тишина и пустота, когда даже своё имя вспомнить не можешь. Джеймс тоже нахмурился и даже провёл рукой перед лицом Холмса. А тот моргнул и тряхнул головой, пока мозг снова не начал работать. — Да. Прости. Я говорил, что… Я не выключаюсь от остальных систем для этого. Могу пустить слезу по команде в любой момент и не выходить для этого из роли.       — Не извиняйся. Твой способ тоже хороший. Без эмоций когда. Но мой долгий. Работает только в узком кругу ситуаций. А если играть надо на скорость, то чаще всего и я воспользуюсь физикой. Да, ещё и с этими системами потом проблема. Как с ролями, в которых слишком долго находишься.       Шерлок вздохнул и, зажмурившись, положил ладони на глаза.       — У меня словно компьютер из розетки вытащили. Щëлк — и тишина, и пустота, — пояснил он, — тоже пока только предвестник. Но уже более явный. До этого только тревога и раздражительность были.       Мориарти наклонил голову набок, представив, как это могло быть. Просто пустое место или тёмная комната без света. Или… Но так мысли-то оставались. А там совсем ничего. Как за выключенным экраном плазмы.       — Офигеть. А ты слышишь такой дурацкий монотонный звук, когда это происходит? Я такое испытывал только с квалутом. Жесть, конечно. Но там это было связано с доступом кислорода. А здесь щёлк. И всё. Никого нет дома.       — Нет. Я всё вижу и слышу из реальности, но словно не могу осознавать и думать. Точнее думать-то я могу, но обычно в те несколько секунд, когда такое происходит, мои мысли ограничиваются испуганными попытками осознать, что происходит и что я делал за секунду до этого. Обычно я ищу тишину, жду чтобы мой мотор наконец перестал впустую крутить шестерни, но вот так, когда они вообще не работают… Пугает. Ощущение, будто я никогда снова не смогу думать. Оно быстро проходит, но сам понимаешь. Я ведь даже после того как меня трубой по голове треснули, и я в отрубе был пару часов, очнулся с трещащей головой, но мог соображать, вспомнить, что произошло до этого и сделать логические цепочки. А тут «щёлк» тумблером у розетки, экран потух, кулер замер. Идеальная тишина. И только «Что происходит? Почему он на меня смотрит? Я что-то говорил? Что я говорил? Что было секунду назад?»       — Пустота, выходит, — Джим издал губами не очень приличный звук, для того чтобы придать окраску произнесëнному. Он выдохнул практически весь воздух из лёгких, тоже очень заметно, положил руку поверх груди детектива и наконец-то просто замер, подстраиваясь под его не всегда ровное дыхание.       — Это знакомо мне не только с наркотой, — тихо произнёс консультант, — но ещё и с фобией. Не могу описать ощущения так досконально, и всё же именно «щелчок» тумблера подходит больше всего. Только после такого есть два варианта событий. А у тебя кошмарные варианты. Ты и в отрубе соображаешь, и в плену. Это нечто иное. И оно просто есть, — Мориарти криво усмехнулся, потом просто оплетая Шерлока собой и находя в этом точку спокойствия (и возможность унять шило в пятой точке). Уже перестало быть жарко, кондиционеры делали своё дело. Пальцы переключились на татуировку, обводя её контуры.       Шерлок слегка улыбнулся. Вот сейчас, когда Джим просто был рядом в качестве поддержки, не жалел, не суетился, Холмс не чувствовал себя жалким, и ему было вполне комфортно. Дальше будет хуже. Дальше будет боль. И тогда он правда будет жалким. А потом будет неприятно, противно и стыдно.       Но главное, что не сейчас.       — Я даже при панической атаке умудрялся хоть немного, но соображать, — хмыкнул он. — Ладно. Всё будет в порядке. Я попробую поспать, нужно заранее выспаться.       — Поспи. Хочешь страшную сказку на ночь тебе прочитаю? Я же, в конце концов, нанятый актёр. Только сначала в душ. Невыносимая погода. С ней только ночью и выбираться, — с этими словами ирландец сполз с кровати — пришлось перешагнуть через лёгкий собачий погром — затем отправился в ванную. Ну да, долго там пробыть не удалось, но это уже был огромный прогресс.       Холмс несколько минут лежал, слушая собственные ощущения. Боль ещё не пришла, но усталость и спазмы мышц шеи уже появились. Не считая раздражительности, смены настроения и всего остального.       Нет, похоже, в этот раз тревога не ложная.       — Спать так спать. Ты решил насчёт сказки? Мне всё равно не уснуть так сразу.       Джим вернулся, но уже с термосом кофе. Шерлок посмотрел на него, дëрнув уголком рта, и пожал плечами.       — Как хочешь. Я, считай, уже сплю, — он повернулся на бок и закрыл глаза.       — Спи, — Джим тоже слегка улыбнулся, самым уголком губ, устроил себе под спину часть подушек и некоторое время сидел в телефоне.       По-прежнему не было никаких вестей. Себастьян на том конце смс-сообщений тоже раздражался. Нет. Ну не прямо заметно. Но по лаконичным ответам это было очевидно.       Джим бы и сам рад был расшевелить всё это дело, да вот только должен создавать ощущение полного контроля. А потому отвечал так же лаконично.       Спустя, может, часа полтора от силы консультанта сморило. Он ткнулся макушкой в Шерлоков бок и засопел.       Шерлок проспал до утра, но с рассветом проснулся, потому что голова уже начинала ныть. Он лежал и пялился в потолок, периодически ловя отключения своего мозга и раздумывая о том, стоит ему есть или нет. До серьёзной мигрени оставался день.       А Холмс готовил Чертоги к разрушению. Переносил некоторые вещи в «одиночку», чтобы просидеть там большую часть времени. Смотрел на приближающиеся штормовые волны и грустил, что не удалось нормально выспаться.       Джим проснулся следом за ним. С разницей, может, в четверть часа. Мотор Холмса так сработал или внутренние часы Мориарти? А ещё нужно было отбить это утреннее дыхание.       Медленно, на автомате поднимаясь, Джеймс поправил штаны и отправился на кухню, зевая.       — Утро, сахар. Не знаю, как ты… а я хочу есть. Не отказался бы и от овсяной каши. Но придётся довольствоваться только сэндвичами, — Джим пожал плечами, поставив поднос на тумбочку, причём, это непременно надо было сделать так, чтобы тянуться за кофе и сэндвичем через Холмса.       — Утро, — детектив сел, чуть морщась оттого, что голова начала ныть больше. — Наверное, я всё-таки поем.       Шерлок взял один и принялся жевать. Оставалось надеяться, что выворачивало его тогда от наркотиков, а не просто от мигрени.       — Мне будет скучно без тебя, когда ты уйдёшь в одиночку. Дай уж тогда мне право рисовать.       — Не возражаю ни против чего, если ты не будешь шуметь. Ну и там ещё по обстоятельствам.              Шерлок провёл половину дня, периодически морщась от боли и перекусывая каждые полчаса, запасаясь на будущее.       Начиная с утра и потом в дальнейшем, Мориарти притаскивал в комнату снеки. Ему-то хватало всего лишь сэндвича, и он был вовсе не против делать хоть что-то. Приносить пользу. Он не шумел, вообще перешёл в стадию странного погружëнного состояния, стал тенью. Или нейтральной стороной самого себя. Вот он вроде бы есть, но никак не отследить присутствие.       А затем началось. Раньше, чем Холмс ожидал. Недовольно поморщившись, он переполз обратно в постель и улëгся там, уткнувшись в подушку лицом, пока боль нарастала.       Все моменты касательно Дела Джеймс решал на балконе. Конечно, всё это не могло начаться иначе как сейчас. Но решение нашлось всего-то в половине сигаретной пачки, и, когда Мориарти пришёл в комнату в следующий раз, просто лёг в постель, на бок, отправил запрос на обезбол и просто оставался на месте. Всё что он мог — не суетиться и быть рядом. Не думать слишком интенсивно, позволить времени идти своим чередом.       Детектив лежал, стараясь закрыть лицо полностью. Шторы ещё со вчера были закрыты, но солнце всё равно пробивалось через них достаточно, чтобы бить по глазам. Боль накатывала волнами, словно цунами, накрывая его Чертоги и затапливая все этажи. Он надеялся, что вода не дойдёт до спуска в одиночку. И старался не думать логически, что если одиночка в подвале, то её затопит первой.       Может, стоило сделать ещё одну комнату наверху?       Чёрт.       Приход Джима опалил язык вкусом никотина, шоколада и яблок. Он даже ничего не делал, но Шерлок чувствовал это всеми своими органами чувств. Словно ему в рот запихали яблочный батончик и сигарету.       — Шерлок? — шёпотом спросил Мориарти, касаясь плеча детектива. Вопрос был скорее риторическим, а касание самым поверхностным, словно детектив мог от него растаять. Да и навеяно это было не жалостью, это было чем-то новым. То, что Джим, имея многогранное воображение, испытывать совсем не любил. Как он мог уловить и додумать работу мозга так и… Ощущал его системную ошибку, очень многое, естественно, переворачивая по-своему. Но этого было вполне достаточно, чтобы эфемерным движением потянуть пальцы к утонувшей в подушке голове Шерлока. Оставить их там, слегка поглаживая, погрузить только подушечки.       — Quoi? — отозвался тот на французском, при этом акцент его был немецкий, а голос хриплый. Он и сам не знал, что говорит на другом языке. Так и раньше было. Хорошо хоть буквы не поменял местами. Пальцы на висках заставили его шумно выдохнуть и слегка расслабиться. По крайней мере мышцы перестали быть напряжены. Это всё равно не помогало, только заставляло их утомляться и ныть. — Avez-vous commandé de la morphine?              — Понятия не имею, что значит «соmmande», но morfine понятен на всех языках. Заказал с полчаса назад. Это уже довольно много… — непонятно, почему Джеймс всё ещё шептал, убирая руку. Всё равно это не имело особого смысла. — Надо сходить за переводчиком, если ты и дальше будешь говорить на французском. Или нет. Хватит и телефона, — Джеймс забил последнюю фразу на слух и кивнул, что расшифровал верно.       — Français? Et mince… — поморщился Холмс. Он принялся перебирать языки в голове, надеясь попасть на один из тех, что знаком Джиму. Из-за этого по разуму будто начал кататься раскалëнный колючий шар.       — Ещё какой et mince, — отозвался Джим набирая в телефоне.       — Bunu bilerek yapmıyorum, — начал Шерлок на турецком. Снова поморщился, переходя на китайский: — 我不是故意的, — затем наконец нашел ирландский: — Ní féidir liom é a dhéanamh ar na críche sin.— остановился, когда увидел на лице Джима понимание и узнавание. Нашёл. Хорошо. Что ж. С Джимом хотя бы не обязательно искать один определённый язык.       — Погоди, эй, тише, — Джим с лёгким непониманием проследил смену языков, при этом поморщившись. Он же воспринимал шестерёнки, а теперь там словно работал неисправный атомный реактор. Каково тогда самому детективу было ощущать это? — Хорошо. OK. thuig mé. Fág. Níl mé ag iarraidh a phiocadh suas na píosaí de d'intinn níos déanaí.       — Cad é anois? — уточнил британец скорее из любопытства. Он всё равно был уверен, что говорит на английском. Он и предложения строил неправильно. И акцент у него совсем не тот, даже не английский.       — Is liomsa é — отозвался Джим.       Холмс обосновывал это скорее как перепутанные провода в компьютере. Микрофон — в разъëм для наушников и наоборот. Он пытался делать одно, а получалось совсем другое. И синестезия.       — Go agat maith raibh, — поблагодарил Шерлок всё ещё на ирландском, но ещё и все слова перепутал. Хорошо хоть не буквы. Говорить месивом, которое вообще никто не понимает, было самым худшим.       — Tá sé cosúil le anagram. Fiú gan litreacha. Ach ná bí buartha. Tuigfidh mé fós, — затем Джим нашёл нужный контакт в телефоне: — За каждые десять минут опоздания сверх оговорëнного времени буду ломать пальцы — может быть, это поможет? — голосовое было отправлено, после чего он лёг на спину. И, кажется, его сообщение было услышано, ведь спустя восемь минут заказ был доставлен.       Джеймс вышел к двери, выхватив пакет из рук Ромула (того самого Кисиного друга), небрежно махнул рукой, чтобы тот проваливал, и вернулся в комнату.       — Экие молодцы. Оперативно. Ничего не скажешь, — хмыкнул ирландец, садясь на краешек кровати. — Ставим? Куда? В странные места я не поставлю.       Дожидаясь возвращения Джима, Шерлок избавился от одеяла, откинув его на край кровати, и сейчас неуклюже, не чувствуя, где кончаются конечности, старался избавиться от майки. Впрочем, он только больше запутывался в ней. Стоило озаботиться этим раньше. Сейчас кожа уже казалась раздражëнной и зудящей.       Покачав головой, Мориарти осторожно стянул майку с детектива, убрал в сторону всё лишнее, что могло его касаться. И штаны стянул. Всё равно снимать.       — Cuir moirfín leis anois?       Шерлок откинулся обратно на кровать слишком резко, чудом находясь достаточно далеко, чтобы не удариться о стену. Шея отозвалась ноющей болью.       — Sea anois,— кивнул он, вытягивая руку, выставляя вены. Попытался сжать руку в кулак, но лишь скользил пальцами друг по другу, словно они были соперниками и мешали друг другу достигнуть нужного места.       Проследив за манипуляциями Шерлока, Джим мотнул головой. Это будет несколько сложнее, чем он ожидал.       — Не, так не пойдёт, — консультант поднял руку детектива, выпрямляя сначала, потом согнул в локте несколько раз. Ну да ладно. Тогда же получилось. Получится и сейчас. Да и ничего нового он там не увидит.       Следом Джим нашёл жгут, перетягивая руку, и это не слишком-то помогло в этот раз. Ну по крайней мере было видно, куда тыкать. Он проделал все эти действия со шприцом и ваткой, приготовившись колоть. Выждал немного ещё раз, и на третий уже ввёл иглу. Теперь-то ему никто не скажет, попал ли он в цель. Но, вытащив шприц, Джеймс обнаружил красную точку. И завис. Успев только ослабить жгут.       Все манипуляции Холмс выдержал спокойно, лишь немного морщась от неприятных ощущений, что дарил жгут.       Когда игла проникла под кожу, Шерлоку показалось, будто его проткнули насквозь раскалëнным ножом. Он сжал зубы и зажмурился, но когда жгут был ослаблен, рефлекторно и привычно согнул руку в локте. Здесь ничего особо сложного не было, но он всё равно сделал это слишком резко.       — Tá gach rud breá. Chomh fada agus is féidir liom a insint, bhuail tú..       Судить было довольно сложно, потому что горело всё место укола, но когда он колол себе наркотики сам, горело примерно так же. Если промазывал, то ощущалось немного иначе. Хотя определить было довольно сложно.       Джим несколько раз посмотрел в сторону дверей, чтобы отвлечься, и в конце концов это ему удалось.        — Foirfe táim an-sásta. Anois is féidir liom a bheith i mo dhochtúir.       Ну-у… Может, дело было и в удаче.       Через несколько минут ожидания появилось ощущение ваты, и боль слегка ослабла. Холмс наконец расслабился. В голове всё ещё катался шар, но он хотя бы не был таким горячим. Все мышцы слегка гудели от напряжения, но сейчас он смог их расслабить. Звуки, что издавал Джим, всё ещё остались яблоками и шоколадом на языке. Он чуть приоткрыл веки. Слёзы, собравшиеся под ними, обжигая, проскользили по щекам, и он рваным движением быстро их стёр. Посмотрев на Мориарти, он дёрнул уголком губ. Тот опять был цвета марсала.       — Tá sé ésaca nom díos, — он опять перепутал слова, но на этот раз ещё несколько букв поменял местами.       Джим внимательно посмотрел на Шерлока, оставив то, что думает, при себе. Перепутанные фразы стали непонятней, но не намного. Это словно смешать морзянку и ирландский.       Он вздохнул. Кажется, ушёл жар атомного реактора и скорого взрыва. Ненадолго, но всё же.       Он коснулся тыльной стороной ладони щеки Холмса, стирая следы. Потом повёл руку к шее и плечам, оставив там, но быстро вернулся к голове.       Шприц, лежащий на столе, тоже никак не хотел просто оставаться там без последующих мыслей. Но это всё испортит. Мимо себя промахнуться ещё проще, да и потом, Джим всё ещё нужен с трезвой головой.       Холмс усталым взглядом следил за окружением. Касания пальцами к коже на удивление не приносили боли. Даже было довольно приятно, особенно когда Джим снова стал перебирать его волосы. Боль всё ещё гудела, но недостаточно, чтобы мешать думать. Может, в этот раз обойдётся даже без одиночки.       Хотя это только аура. Впереди ещё болевой синдром. Уйдут перепутанные провода, и будет только комок боли.       Джим, залитый цветом марсала, ярким пятном выделялся на фоне поблекшей комнаты. Таким же ярким пятном был индийски-зелëный шприц с морфием. Майкрофт обычно был латунный, матушка цвета шамуа. Бледные их оттенки сливались с окружением и не раздражали, в отличие от яркого электрика мелькающих врачей. Но Джим, несмотря на общую агрессивность цвета, наоборот дарил спокойствие тем, что выделялся. Словно показывал, что в мире существуют ещё цвета, кроме серых, в которых Холмс сейчас находился. Что ему есть куда возвращаться. Что он обязательно выйдет из этого состояния и вернётся ко всем остальным цветам.       — Какой цвет, сахар? — Джим смотрел в потолок, положив на Шерлока руку, и снова обводил контуры татуировки.       — Du? Immer noch Marsala.       — О-о-о! Это та ткань… Из самых первых ирландских трипов. Хорошо, — Джим ухмыльнулся, касаясь пальцами короткого рубца на левом предплечье. Благодаря таким вот можно собрать их маленькую историю, и из всех их шрамов, Джим неоднозначно относился только к шрамам на спине Холмса. Он любил их трогать, но совсем не был доволен их историей. Его косяк. Его недосмотр. Самая нелепая из идей.       Шерлок снова устало прикрыл глаза, надеясь, что сейчас, пока боль слегка отступила, он сможет немного подремать и проспать часть болевого синдрома.       — Kannst du mir etwas erzählen? Irgendetwas, — попросил он, снова сбившись с языка. На этот раз, к счастью, это был известный им обоим немецкий. Но хотя бы буквы и слова оставались на своих местах.       До Мориарти дошло, что рукава одежды или вообще одежда может раздражать. Он стянул с себя футболку и домашние штаны, ложась на спину. Коснулся плеча Шерлока губами, кивнул и некоторое время раздумывал над тем, что можно сообщить. Выбрал почему-то детство.       Может быть, не хотел связывать теперешний рассказ с работой ну или юношеством.       — Лет, наверное, в семь мне приглянулись компьютерные игры в автоматах. В то время денег на карманные расходы не было, а играть хотелось. Тогда я придумал способ делать это бесплатно, просто переключая кабели автоматов в другие точки. Научил этому других детей, уже не бесплатно, естественно. И, когда до персонала дошло, что деньги в автоматы не поступают, у меня была уже приличная сумма. Я «поднялся» и зарабатывал уже в других клубах. Правда… Тогда моей платой стали уже билеты. Обычные цветные картонки. Это отчего-то мне не понравилось, и на тот момент я счёл занятие бесполезным. Не знаю, к чему тебе это, но… Вот что выплыло под знаком «что угодно».       Холмс улыбнулся, приобнимая раздевшегося Джима и слушая внимательно его историю. Ему было очень интересно узнавать новое про Джима. Это не было так важно, чтобы его портрет обрастал деталями, как в случае с битьëм чашек или сигаретами в отдельных тарелках, но всё равно было довольно занятно. Знать какие-то детали, которые никто не знает.       — Ihr seid wie Äpfel und Schokolade, — сообщил он, уже почти засыпая.       — Ох. Очень интересно, почему. А шоколад наверняка бельгийский. Странно, что не кленовый сироп и Канада.       Некоторое время Джеймс ещё смотрел на Шерлока. Засыпавший, тот наконец-то расслабился, что, несомненно, предвещало небольшой отдых. И, пока наступило затишье, Мориарти отлучился, чтобы выгулять Бейлис по делам. Заодно и себя выгулять.       Вернулся минут через пятнадцать, проверяя шторы, стаскивая натянутый второпях флисовый костюм и устраиваясь возле Шерлока.        — Oíche mhaith mo bhleachtaire.       Шерлок довольно быстро заснул. Он никогда не мог объяснить, почему люди связаны для него с определённым цветом или вкусом. Он не понимал этого так же, как не понимал свою мигрень. Не понимал, что с ней делать. Он просто видел так и чувствовал именно это. Когда он слышал звук, он чувствовал запах или вкус на языке. И если звук мотора логично пах, как бензин, то Майкрофт почему-то был на вкус, как английские сконы и приторный, с кучей сахара, эрл грей. Хотя он никогда не любил эти блюда. Да и Шерлок тоже. Цвета тоже не сочетались. Он просто видел их именно такими. И, может, не изучи он из любопытства большинство оттенков, звал бы Джима просто красным.