«Незерфилд Парк, Хартфордшир
15 сентября, 1812
1:07 ночи
Дорогие мама и отец, Пишу вам, дабы оповестить вас обо всех событиях, произошедших за неделю. Как вам стало известно из моего прошлого письма, Бингли и я прибыли в Незерфилд без каких-либо затруднений и благодаря расторопности слуг смогли с комфортом расположиться в имении уже спустя час. Мы с Бингли провели следующие три дня за охотой и трудясь над накопившимися делами имения. Бингли, в совершенно несвойственной ему манере, был крайне сдержан и молчалив, что я замечал в нём и прошлые месяцы, однако, будучи в Незерфилде, он становился всё более мрачным с каждым новым днём, который проходил без визита или какого-либо известия от мистера Беннета. Полагаю, он считает, что Бингли целенаправленно разбил сердце его дочери, а посему не желает видеть моего друга. Остальные соседи тепло нас поприветствовали, однако я понимал, что ждёт он визита лишь одного джентльмена. На четвёртый день нашего пребывания здесь я предложил нам самим наведаться в Лонгборн и поприветствовать Беннетов. Бингли, казалось, никак не мог решить, что же ему больше по душе: никогда более не ступать на порог Лонгборна или помчаться туда на неосёдланной лошади.» Леди Энн прекратила читать, мрачно разглядывая письмо. — Что такое, любовь моя? — спросил мистер Дарси. — Письмо становится каким-то странным. — То есть? — Его почерк, стиль, выбор слов! Начал он, как обычно, но посмотри на его почерк далее, — сказала леди Энн, протягивая ему письмо. — А в самом конце так и вовсе едва разберёшь! Она была права. Почерк его сына, обыкновенно столь аккуратный и элегантный, с каждой новой строкой становился всё хуже, а к концу становился вовсе неразборчивым и неопрятным, как у мистера Бингли! — Продолжай читать, дорогая. Нужно узнать, о чём он пишет. «Когда мы прибыли в Лонгборн, нас встретила миссис Беннет с дочерями. Миссис Беннет была необычайно услужлива и засыпала Бингли сотней вопросов и комплиментов. Мою же персону она оставила без внимания. Меня это, конечно, нисколько не возмутило, ведь моё поведение по отношению к ней раньше было отвратительным. Я постарался разглядеть реакцию мисс Джейн Беннет, и, хотя поначалу она показалась мне по своему обыкновению спокойной и невозмутимой, приглядевшись, я заметил, что пальцы её дрожали, когда она принялась за вышивку, а на её щеках был слишком яркий румянец. Она несколько раз бросала на Бингли печальный взгляд и без конца тянулась к мисс Элизабет за поддержкой. Как я мог раньше не заметить расположение мисс Беннет? Она вся меняется в присутствии Бингли.» — Здесь он зачеркнул одно предложение, — сказала леди Энн своему супругу. — Затем почерк становится в разы хуже. Наверное, он на некоторое время отложил письмо.«2:23 ночи
Ах, матушка. Элизабет ни разу даже не взглянула на меня. Я понимаю, что она переживала за свою сестру, но почему она отводила от меня взгляд? Почему она была такой——— Да, неважно! Чего я вообще ожидал? Как я мог быть таким идиотом! Таким безнадёжным идиотом! Я смог убедить себя избавиться от надежды, что она станет моей женой, но во мне ещё теплилась надежда на то, что она станет мне другом, а она даже глядеть на меня не хочет! И слова мне не сказала. С Бингли-то она поговорила! Я что, думал, что она будет вести себя со мной как в Пемберли? Будет также черт——— Простите, мама.» Леди Энн сглотнула ком в горле и продолжила. «После этого визита мы вернулись в Незерфилд. Бингли был несказанно рад вновь увидеться с мисс Беннет и что его так радушно приняли. Она — я имею ввиду мисс Джейн Беннет — улыбалась ему и любезно с ним разговаривала. Она любит его, теперь я в этом уверен. А я встал у них на пути. Я собственными руками причинил моему другу столько страданий и заслуживаю всё, что сейчас со мной происходит. Самонадеянный, тщеславный, горделивый глупец! Следующий день мы провели в Незерфилде, а вечером были приглашены на званый ужин в Лонгборн, который сегодня, то есть уже вчера, и состоялся. Там присутствовали все самые именитые семьи в округе, и Бингли был встречен всеми с теплотой, как и в прошлый раз. Меня же ожидал, по меньшей мере, холодный приём, а порой и вовсе пренебрежительный, но жаловаться я не имею права, ведь я сам так же относился к здешнему обществу. Когда нас проводили в столовую, Бингли чувствовал себя крайне неуверенно, но стоило мисс Джейн Беннет одарить его улыбкой, как мой прежний жизнерадостный друг засиял, чего я уже несколько месяцев не видел. О, я бы всё на свете отдал, лишь бы Элизабет взглянула на меня так! Хоть толика этой симпатии, и я был бы счастлив. За столом Бингли посадили рядом с мисс Джейн Беннет, и на протяжении всего ужина он уделял ей всё своё внимание, так что у меня нет никаких сомнений, что в скором времени их обоюдное счастье будет засвидетельствовано. Меня же посадили так далеко от Элизабет, насколько это было возможно, а когда джентльмены присоединились к дамам в гостиной, она была окружена подругами и сёстрами у столика с чаем и кофе, и у меня не было ни единой возможности приблизиться к ней. Однако я был непреклонен в своём намерении поговорить с ней. Если она не подойдёт ко мне, то я сам это сделаю. Но, не успел я обратиться к ней, как услышал перешёптывания дам, из которых я понял, что они желали провести этот вечер в женской компании. Я слегка замешкался, однако всё же подошёл к мисс Элизабет. Она спросила меня, где сейчас Джорджиана, на что я ответил, что она с вами в Лондоне, и на этом она затихла. За всё наше знакомство я ещё ни разу не видел, чтобы ей было нечего сказать. Я простоял в её компании в тишине несколько минут. Она выглядела невероятно смущённой и встревоженной, так что я оставил её, когда одна из дам обратилась к ней. Остаток вечера она провела, избегая меня. Она не разговаривала со мной и даже не взглянула на меня… ни разу. Я не настолько твердолоб, чтобы не понять, что таким поведением она старается прекратить любое общение между нами. И я не могу винить её за это. Я ведь знал, что так и будет! Я знал, что она не захочет иметь со мной ничего общего, когда осознает, что именно по моей вине произошла вся эта отвратительная история с Уикхемом. Она винит меня и имеет на это полное право! Она никогда не простит меня. Может, репутация её сестры и была спасена, но её младшую сестру совратил безответственный лживый проходимец, которого ей всю оставшуюся жизнь придётся называть братом. Счастье миссис Уикхем продлится очень недолго, и в этом тоже моя вина. И Элизабет это знает.» — Не могу разобрать следующую строчку. Что это? — спросила леди Энн своего мужа. Он взял у неё письмо и увидел, что некоторые места были смазаны, словно на них было что-то пролито. — Кажется, вода, — сказал он, а про себя подумал – слёзы. — Но это пятно похоже на бренди. Да и почерк почти не разобрать. Думаешь, он был пьян, когда писал это? — Возможно, — прошептала леди Энн, забирая письмо, чтобы дочитать его до конца.«3:45 утра
После ужина, когда мы вернулись в Незерфилд, я во всём признался Бингли. Он был удивлён и раздосадован, но не зол, хотя должен был после всего, что я наделал. Полагаю, сейчас он слишком счастлив знать, что его ангел любит его, и просто неспособен ни на какие эмоции, кроме радости. Уверен, в скором времени он сделает предложение. Что касается меня, я не могу оставаться в Хартфордшире. Да и зачем? Элизабет не хочет меня видеть, и я не знаю, сколько ещё смогу выдержать её равнодушие. Хуже того, её вежливость. Гардинеры относились ко мне, как к члену семьи, и я понимал, что своим поведением дал им повод думать, что между мной и Элизабет что-то есть, но она тут ни при чём. Как я могу заручиться расположением столь достойной женщины? Я не в состоянии выкинуть её ни из своего сердца, ни из моих мыслей.» — Любовь моя, может, стоит остановиться? — спросил мистер Дарси, заметив, как слёзы потекли по её щекам. — Нет-нет. Я должна дочитать до конца. «Именно такую женщину я искал последние десять лет. Такую, для которой главная ценность – это семья и взаимоуважение, а не деньги и связи. Женщину, столь же прекрасную внешне, как и неотразимую душой. Даже если бы я сам описал на бумаге свой идеал, то не смог бы придумать никого лучше. Чем я заслужил подобное? Неужели мне придётся остаток жизни провести в одиночестве и душевных терзаниях? Скажите, мама, может ли разбитое сердце убить?» Леди Энн не выдержала и выпустила письмо из рук, закрыв ими своё заплаканное лицо. Мистер Дарси обнял свою жену и поднял письмо. Ему нужно было знать, не написал ли его сын ещё что-то важное. «Но уже ничего не исправить. Я оставлю моё сердце здесь, в Хартфордшире, а утром отправлюсь в Лондон. Не знаю, смогу ли я жить дальше без него. Лишь время покажет. Фицуильям.» Леди Энн не могла успокоиться до самого обеда, но, когда слёзы кончились, в столовую зашёл лакей с подносом. — Вам письмо, ваша светлость, — сказал он. — Я же сказал не беспокоить нас сегодня, Уильямс, — сказал мистер Дарси. — Прошу прощения, сэр, но я подумал, что вы захотите его прочесть. Оно от господина Фицуильяма и было отправлено срочной почтой. Леди Энн тут же протянула руку, не дав своему супругу опомниться. — Благодарю, Уильямс, — сказал она. — Дорогая, ты уверена? — спросил мистер Дарси. — Конечно, Джордж! Нам необходимо знать, что нам написал сын! — воскликнула она, вскрывая письмо.«Незерфилд Парк, Хартфордшир
15 сентября, 1812
10:15 утра
Дорогие мама и отец, Прежде чем я начну письмо, у меня есть к вам просьба. Если вы получили ещё одно письмо от меня, но не читали его, умоляю – не читайте. Сожгите его! Если же оно пока до вас не дошло, то не открывайте его, а просто уничтожьте. Я написал его вчера очень поздно ночью и был не совсем в ладах с собой из-за усталости, разочарования и алкоголя. Я себя не контролировал, и мне не хотелось бы, чтобы у вас было доказательство момента моей слабости. Если же вы всё-таки успели его прочесть, то просто забудьте всё, о чём там написано. Как я уже сказал, я был в отвратительном состоянии и не помню даже половины того, что написал. Я не собирался его отправлять. По правде говоря, я сам хотел бросить его в огонь, но по привычке указал адрес назначения, прежде чем уснуть за столом. Проснувшись, у меня хватило сил лишь на то, чтобы добраться до кровати, и я даже не сообразил, что письмо осталось на столе, и мой камердинер наверняка заберёт его утром. Я проснулся очень поздно сегодня, всего пару минут назад, и узнав, что письма уже отправлены, принялся за это срочное письмо в надежде, что оно дойдёт до вас раньше. Если вы его не читали, то я благодарю Всевышнего. Единственная важная информация из того письма состоит в том, что Бингли снова обустроился в Незерфилде, а я завтра отправлюсь в Лондон. Я собирался возвратиться сегодня, но, боюсь, моя головная боль препятствует этому. Надеюсь, что вы в добром здравии. Я с нетерпением жду скорого воссоединения с вами и Джорджианой. Ваш любящий сын, Фицуильям Дарси» — Так вот почему мы получили то письмо, — вздохнул мистер Дарси. — Я тоже думала об этом, ведь ему больше свойственно скрывать свою боль, чем делиться ею с нами, — отметила леди Энн. — Только взгляни, как разнятся эти два письма. Он снова закроется от нас. В этом нет сомнений. Что же нам делать? — Я не знаю, дорогая. Не имею ни малейшего понятия.***
Фицуильям возвратился в Лондон на следующий день, делая вид что ничего не произошло. Он был печален и отстранён, но ни единым словом не обмолвился об Элизабет. Даже не спросил, читали ли они его первое письмо. Четыре дня спустя, ему доставили письмо от Бингли. Джорджиана сидела в гостиной за фортепиано, развлекая своих родителей и брата игрой. Фицуильям прочитал письмо, и, казалось, миллион различных эмоций отразился на его лице. — Что там, дорогой? — осмелилась спросить леди Энн. — Можете прочесть, — ответил он, протягивая ей письмо. Леди Энн взглянула на мужа и принялась тихонько читать, чтобы Джорджиана не услышала.«Незерфилд Парк, Хартфордшир
20 сентября, 1812
4:30 дня
Дарси, Я счастливейший человек в Англии. Я обручён! Все эти месяцы и страдал в молчании, ведь я верил, что моя дорогая Джейн, а мне теперь позволено так её называть, не любила меня так, как я – её. Этим утром я последовал твоему совету довериться моему сердцу, и оно привело меня к ней. Однако я был поражён, узнав, что мои чувства взаимны! Дарси, она сказала, что всегда любила меня! Всегда! Сказала, что все последние месяцы была безутешна, ведь она думала, что я не люблю её в ответ, и она была так рада узнать, что я совершенно ничего не знал о том, что зимой она гостила у своих родственников в Лондоне. Мне больно думать, что моя дражайшая Джейн страдала из-за нехватки у меня твёрдости духа. С этого дня я собираюсь стать более уверенным и решительным в своих намерениях. Я стану таким мужем, которого она заслуживает! Знаю, ты винишь во всём себя, Фицуильям, но не я. Не стану отрицать – ты был неправ, но я отказываюсь верить в то, что ты способен намеренно причинить мне боль. А посему за твою ошибку я тебя прощаю и всем сердцем надеюсь, что и ты простишь себя. Ты многие годы был для меня добрым другом, и я не знаю, что сталось бы со мной, без твоего наставничества. Ты ошибся единожды, но был мне помощником долгие годы, а на прошлой неделе дал мне самый важный совет в моей жизни: следовать за моим сердцем несмотря ни на что. И за это я безмерно тебе благодарен. Джейн всё знает; я не смог ничего скрыть от неё, когда открыл ей моё сердце. Надеюсь, ты не будешь в обиде, что я рассказал ей о твоей ошибке, когда узнаешь, что она тоже ни в чём тебя не винит. Она считает, что ей и впрямь надо было показывать чуть больше чувств, чем она себе позволяла, тогда бы ты не ошибся в своих суждениях. Конечно, я с ней не согласен, однако я посчитал важным, чтобы ты знал, что она не держит на тебя зла. Она сказала, что твой поступок лишь доказывает, насколько ты хороший друг. Кто бы что ни говорил, но она действительно ангел. Я не могу лишь словами описать всего моего счастья. Моей радости нет предела, и я чувствую, что все мои надежды и мечты осуществились. Надеюсь, ты скоро вернёшься в Незерфилд. Мне не понравилось, что ты уехал так внезапно после нашего разговора. Мне кажется, ты думаешь, что тебе нужно было уехать, но знай, что я всегда буду тебе рад. Прошу, возвратись и составь мне компанию. Джейн тоже будет рада с тобой увидеться. Мы пока не условились о дате венчания, но надеюсь это произойдёт до Рождества. Я хочу начать следующий год уже будучи женатым человеком! Дарси, я молюсь, что когда-нибудь ты познаешь любовь с такой же доброй, красивой и невероятной женщиной, как моя Джейн, и будешь так же счастлив, как я. Тогда наши жёны смогут стать подругами, и мы вместе состаримся, как женатые друзья! Что ты на это скажешь? Ты, наверное, сейчас закатываешь глаза, но надеюсь, ты понимаешь, что мои слова вызваны моим необъятным счастьем. Ты же будешь стоять рядом со мной на свадьбе? Не смей отказывать, ведь ты мой лучший друг, и я даже представить не могу кого-то, кто сможет успокоить мои нервы в столь знаменательный для меня день! Мистер Беннет с радостью дал согласие на наш брак, а миссис Беннет счастливее и заботливей, чем когда-либо! Все мои будущие сёстры тоже осчастливлены нашей скорой свадьбой, но более всех Элизабет, которая потребовала, чтобы я отныне обращался к ней по имени. Она, кажется, счастлива в той же мере, что и мы с Джейн, и каждый Божий день приветствует меня в Лонгборне, как родного брата, однако, полагаю, что сестринская любовь означает, что счастье моей Джейн – это счастье и для Элизабет. Что ж, это самое длинное письмо, которое ты когда-либо от меня получал, и, позволь отметить, одно из самых разумных и опрятных! Что ж, мне осталось лишь выразить надежду, что ты и вся твоя семья в добром здравии, а также пригласить вас всех в Незерфилд, дабы поблагодарить за гостеприимство, оказанное мне этим летом. Надеюсь, что скоро ко мне присоединятся Кэролайн, Луиза и мистер Хёрст. Возможно, твоя дорогая матушка поможет моей сестре в организации быта. Прошу, приезжайте, когда вам будет угодно и на любой срок. Твой безобразно счастливый друг, Чарльз Бингли» — Тебя это расстраивает? — спросил мистер Дарси. — Нет, — ответил Фицуильям. — Я счастлив за Бингли и мисс Беннет. Они оба этого заслуживают. И, как сказал Бингли, счастье мисс Беннет – это счастье Элизабет, так что в какой-то мере мне удалось осчастливить и её. Полагаю, сейчас я не совсем понимаю, что я чувствую. Я рад за Бингли, испытываю вину за своё вмешательство, спокоен, что мисс Беннет не держит на меня зла и что Элизабет довольна, и печален, что именно так всё закончилось. Бингли без всякой задней мысли упомянул о своей надежде, что наши жёны станут подругами. Я же надеялся, что они будут сёстрами. — Ты примешь его приглашение? — спросила леди Энн. — Не сейчас. Конечно, я буду рядом с ним во время венчания. Но не думаю, что появлюсь в Незерфилде задолго до этого.***
На следующее утро, когда всё семейство Дарси собралось за завтраком, в столовую зашёл Уильямс с подносом. — Письмо для мисс Дарси, сэр, — объявил он. — Можно я прочту, папа? — попросила Джорджиана. — Конечно, дорогая. Джорджиана открыла письмо и уже через пару мгновений улыбалась и смеялась. Остальным было очень любопытно, что же было в письме, но решили подождать, пока она закончит читать. — О! — воскликнула с улыбкой Джорджиана. — Ну, и из-за чего же ты так светишься? — спросил мистер Дарси, позабавленный поведением своей дочери. — Это письмо от Элизабет, — ответила она. На мгновение за столом повисла тишина, прежде чем Фицуильям прервал её. — И что же она пишет? — Ах, она так счастлива за свою сестру Джейн. Она обручена с мистером Бингли, и если верить её словам, то старшая мисс Беннет самый удивительный человек во всём мире, — засмеялась Джорджиана. — Она выражает надежду, что я смогу побывать на свадьбе. Мама, можно? — Нас уже пригласил мистер Бингли, — ответила леди Энн. — Так что, полагаю, мы все поедем. — О! Как замечательно! Я снова увижусь с Элизабет, и она познакомит меня со всеми своими сёстрами! — Больше она ничего не написала? — спросил мистер Дарси. — Написала… что… ах да… У неё день рождения 13 октября. Ей исполняется 21 год, и её матушка планирует устроить приём, дабы отпраздновать. Она пишет, что будет очень счастлива, если я смогу там присутствовать, хотя поймёт, если у меня не получится приехать. Она говорит, что если вы позволите, то её матушка будет рада, если я останусь в Лонгборне на пару недель после приёма. — О, — выдохнула леди Энн и взглянула на Фицуильяма. Он вздохнул и едва заметно кивнул. Он не хотел вмешиваться в зарождающуюся дружбу между Элизабет и Джорджианой и был рад, что она не забыла о его сестре после всего, что произошло, и не отвергла её дружбу из-за него. — Я не вижу никаких препятствий для нашего визита, — сказал мистер Дарси, удостоверившись в согласии сына. — Однако, я хотел бы познакомиться с мистером Беннетом, прежде чем разрешить тебе погостить в Лонгборне. — О, правда, папа? — подпрыгнула от радости Джорджиана. — Элизабет пишет, что все мы приглашены на её день рождения. — Все? — переспросил Фицуильям. — Да. — Ты уверена? — удивился он. — Да, — чуть неуверенно ответила Джорджиана. — Я могу прочитать тебе, что она написала по этому поводу. «Понимаю, что такое количество новых знакомств может привести тебя в смятение, но поверь мне, все они добрые люди, пусть и немного чудаковатые. Ты уже знакома с моим будущим братом Бингли. Ах, я так рада, что у меня в скором времени появится такой чудесный брат, что не могу перестать использовать столь непривычное мне слово! Джейн будет тебе несказанно рада, ведь человека добрее и милее, чем она, днём с огнём не сыщешь. Мэри будет рада обсудить с тобой музыку, а Китти – моду, так что тем для разговоров у тебя будет предостаточно. А бояться нас, Беннетов, не нужно. Коли ты сможешь терпеть шум и гам, то страшиться тебе нечего. Позволь заверить тебя, моя дорогая, что я не всерьёз. Мы постараемся сделать твой визит приятным и спокойным, и я думаю, что тебе пойдёт на пользу компания, близкая тебе по возрасту, и обещаю, что ты будешь в полной безопасности. Здесь, в Мэритоне, за этикетом следят не столь строго, так что ты сможешь избежать волнений, которые сопровождают общение с людьми из высшего света. И обещаю, что сама буду о тебе заботиться. Всё же я пойму, если ты посчитаешь это слишком волнительным или если твои родители не позволят. Я буду счастлива, если твои родители и брат приедут с тобой на приём и сами решат, стоит ли оставлять тебя в Лонгборне на наше попечение. Как говорит моя матушка: чем больше народу, тем веселей! Даже если ты решишь отклонить моё приглашение, я хочу, чтобы ты знала, что я была бы рада видеть тебя на моём дне рождения. Рассчитываю в скором времени получить от тебя ответное письмо. Надеюсь, что ты и вся твоя семья с добром здравии. Твоя скоро ещё более старшая подруга, Элизабет Беннет» — Осталось немногим больше двух недель, — отметил мистер Дарси. — Но ещё не слишком поздно, как вы думаете? — с мольбой в глазах спросила Джорджиана. — Вовсе нет, тем более, мы сейчас здесь, а не в Дербишире, — ответил он. — Нам в любом случае предстояло оставаться здесь ещё несколько недель. — Так что мне ответить Элизабет? Мистер Дарси посмотрел на своего сына, и тот снова кивнул. — Сообщи ей, что все мы будем на приёме.