И благость, и изъян

— Всё началось в прошлом сентябре, — начал он. — Так как это действительно очень длинная история, то я попрошу вас прерывать меня, лишь когда это абсолютно необходимо. Его родители кивнули в унисон, страшась неловким словом или движением спугнуть зарождающуюся искренность их сына и, по правде говоря, от удивления, как давно он, оказывается, переживал. — Бингли приехал в наш дом в Лондоне и попросил меня сопровождать его в Хартфордшир, чтобы осмотреть и дать оценку Незерфилд Парку, имению, которое он арендовал, и помочь ему, обучить его всему, чему я научился от вас, отец. Вы знаете, что я был не в настроении куда-либо ехать. Инцидент Джорджианы случился в августе, и я дотоль был крайне зол и расстроен, но я дал ему слово много месяцев назад. — Бингли в своей обычной манере принял поспешное решение; он снял Незерфилд Парк под влиянием момента, даже не проведя необходимый анализ владения. Его безответственность – крайне неудачный фундамент для его будущего в качестве арендодателя, и я провёл всю дорогу браня его. Вы так же наверняка знаете, что Бингли вероятно единственный человек, который способен вынести моё дурное настроение. Он выдержал моё ворчание с честью, и к тому времени как мы прибыли в Незерфилд, я был зол и вымотан. В том не было вины Бингли, сейчас я это понимаю. Я был решительно настроен быть недовольным всем и всеми вокруг. Я вёл себя словно капризное дитя! По мере моего рассказа вы увидите, что мне есть, чего стыдиться, а это наименьшая из тому причин. Назойливая радетельность мисс Бингли и её абсолютная неспособность разглядеть моё крайне недоброе настроение ещё более разозлили меня. Однако, она была хозяйкой дома, в котором мне предстояло гостить, и к тому же сестра моего друга, так что я постарался скрыть своё раздражение. Тем вечером Бингли счёл уместным сообщить мне, что он дал слово своим новым соседям присутствовать на местном приёме на следующий день. Леди Энн нахмурилась, прекрасно зная, что, помимо нахождения в центре внимания, более всего её сын ненавидел балы любого сорта, особенно если все присутствующие были ему незнакомы. — Я отказался их сопровождать. Я приехал дабы помочь ему с имением, а вовсе не для того, чтобы щеголять по маленькой, незначительной деревушке в Хартфордшире и быть мишенью для слухов у честолюбивых барышень и их меркантильных матерей. Мистер Дарси и леди Энн переглянулись. Они оба были прекрасно осведомлены о том, что их сын питал отвращение к светским раутам. С тех пор как его представили обществу чуть более десяти лет назад, он без конца подвергался назойливому вниманию и преследованию, был темой для слухов и пересудов. Тот факт, что он Фицуильям Дарси из Пемберли, единственный наследник обширных владений и состояния его отца, делал его центром всеобщего внимания, где бы он не появился, и он ненавидел это внимание с той же силой, что и корыстные мотивы за ним скрывающиеся. Пять лет назад он едва не попал в капкан одной весьма коварной матушки и её дочери, и сей опыт не добавил ему энтузиазма для участия в светской жизни. Его родители даже начали переживать, что он никогда не женится, ведь кому удастся подобраться к нему достаточно близко, чтобы тронуть его сердце? Они от всей души надеялись, что он сможет познать ту любовь, которая сопровождала их собственный брак, то обожание и преданность, которые они видели в глазах друг друга. Но в последнее время они начали отчаиваться и пришли к мнению, что шансы на это невелики; Фицуильям закрыл своё сердце на замок для всех, кроме членов своей семьи, но даже для них оно было не в полной мере доступно. Ему ни разу в жизни не попадалась женщина, на которую он мог бы посмотреть, не испытывая при этом скуки и равнодушия, и чьё общество он не желал бы покинуть при первой возможности. Он выказывал самую элементарную любезность, но ни единого жеста более того, что требовалось по этикету. — Но Бингли так настаивал на моём присутствии, что я начал терять терпение. И в конце концов я согласился при условии, что я не буду любезничать с его соседями. Я сопровожу его, потанцую с его сёстрами, как того требуют приличия, но ничего сверх того. И мы отправились на приём. В тот самый момент, когда мы прибыли, я заметил, насколько местный приём отличался от Лондонских или даже тех, что проходят здесь, в Дербишире. И минуты не прошло, как я начал краем уха слышать перешёптывания о «десяти тысячах фунтов», «крупном имении в Дербишире», «единственном наследнике», и думаю, вы можете представить, как это повлияло на моё и без того дурное настроение. Бингли представил меня многим своим соседям, чьего знакомства я совершенно не желал. И среди них была самая влиятельная и представительная семья в округе… Фицуильям сделал долгую паузу, вспоминая ту самую секунду, когда он впервые взглянул на неё. Да, он вовсе не посмотрел на неё, ведь на первый взгляд он заметил лишь тёмные волосы и простое провинциальное платье. — Фицуильям? Что это была за семья? — спросила леди Энн, испугавшись, что её сын мог на этом закончить свой рассказ. — Беннеты. — Беннеты? Я никого не знаю в столице с таким именем, — отметил его отец. — Это не удивительно. Мистер Беннет не любит Лондон и терпеть не может свет в той же мере, что и я, — добавил Фицуильям. — Прошу, продолжай, — попросила леди Энн. — Я лишь мельком повстречал семейство Беннет. Мистер Беннет не присутствовал на приёме, однако миссис Беннет, хоть и не была представлена в высшем свете, обладает не меньшими амбициями касательно своих дочерей, и мне понадобился лишь один взгляд, чтобы принять решение держаться как можно дальше от этого семейства. Она была самой громкой, самой вульгарной из всех меркантильных матерей, которых я встречал за все мои десять лет в обществе. Я был в ужасе! Остальным знакомствам я не уделил особого внимания, так как не хотел иметь ничего общего с этой женщиной. Чуть позже я услышал, как она рассказывала своим знакомым, что она сочла меня неприятным и заносчивым, но мне было совершенно всё равно, какого она обо мне мнения. Почти весь вечер я провёл в углу зала, стараясь выглядеть как можно более неприветливо, чтобы больше никто не посмел испытывать моё терпение в тот день. Но, видимо, Бингли не так-то просто напугать, потому что он стал уговаривать меня поучаствовать в танцах. Он всё это время провёл со старшей из сестёр Беннет, не отходя от неё ни на секунду. Меня это не удивило. Вы знаете Бингли, он легко влюбляется в миловидное лицо, и я должен признать, что мисс Беннет действительно исключительно мила, но в какой-то момент он всё же решил покинуть её присутствие и начать донимать меня. Я напомнил ему о нашем соглашении, что я буду их сопровождать лишь при условии, что не буду участвовать в танцах, и категорично отказался. Он предложил представить меня одной из сестёр мисс Беннет, которую он посчитал весьма привлекательной и любезной, и показал мне, кого он имел ввиду. Я едва взглянул на неё, прежде чем… Его голос дрогнул, когда он вспомнил свои слова, свои ужасные, бессердечные слова в сторону самой очаровательной и достойной женщины из его окружения! Единственной женщины, которая смогла тронуть его сердце! Как такое могло произойти?! Но он должен был продолжить. Он сделал глубокий вдох. — …прежде чем заявил, что она как будто мила, но всё же не настолько хороша, чтобы нарушить мой душевный покой. А так как в текущем танце она не принимала участие, я также посчитал необходимым добавить, что у меня нет охоты утешать молодых леди, которыми пренебрегли другие кавалеры. — А она… — начала было леди Энн, но замолчала, боясь сказать лишнего. Она едва могла поверить, что её славный сын мог вести себя столь неучтиво и оскорбить юную леди лишь потому, что он был не в духе, но судить его она не была вправе. — Знаю, о чём вы думаете, мама. Я тоже не в восторге от моего поведения, но поверьте, я заплатил за это высочайшую цену. — Она услышала тебя? — Несомненно. Я увидел, как она поднялась со своего места и направилась ко мне, и я забеспокоился, что она может устроить сцену, или начать меня отчитывать, или расплачется, или того хуже, влепит мне пощёчину! Но когда она приблизилась ко мне, я заметил, что она вовсе не выглядела рассерженной, скорее позабавленной. Она даже не взглянула на меня, проходя мимо к своей подруге, и я увидел, как она ей что-то прошептала, отчего они обе рассмеялись. Я не мог в это поверить! А вы? Леди Энн едва сдерживала смех. Да, эта леди была очень ей по нраву! Она краем глаза видела, как её муж сам едва сдерживается от смеха, слушая историю его сына об этой встрече. У Фицуильяма же было самое странное выражение лица. Он словно хотел улыбаться и был на грани слёз одновременно. — Действительно, весьма необычное поведение, — сказал мистер Дарси. — И, позволь узнать, кто же была эта бесстрашная леди? — Мисс… мисс Элизабет Беннет, — ответил Фицуильям, вновь помрачнев. — Вторая из пяти дочерей семейства Беннет. — Пять дочерей? — удивлённо воскликнула леди Энн. — Совершенно верно. Нас представили друг другу, когда меня познакомили с миссис Беннет, но я едва уделил ей внимание. Когда мы вернулись тем вечером в Незерфилд, мисс Бингли и миссис Хёрст не преминули осыпать оскорблениями всех обитателей тех мест, и, к моему стыду, я с ними согласился. Они были удивлены, что мисс Элизабет Беннет считается местной красавицей и, когда мисс Бингли спросила моего мнения, я сказал… — Да, Фицуильям? — спросил мистер Дарси, когда его сын осёкся на полуслове. Фицуильям смущённо потупил взгляд и сознался. — Что скорее бы счёл её мать здравомыслящей. — Сынок… — не сдержался мистер Дарси. — Боюсь, моё поведение не претерпело положительных изменений в последующие недели, отец. Бингли был прав тем вечером, когда сказал, что я вознамерился быть недовольным всем и всеми вокруг. Я хотел быть здесь, в Пемберли, и заботиться о Джорджи. Я знаю, вы наказали мне более не упоминать о моей вине, мама, но это не значит, что я перестал её испытывать. — И я повторюсь, Фицуильям, ты не должен был скрывать своих эмоций лишь из-за наших слов… — Нет, — перебил он её. — Это не может быть оправданием моему поведению. И не собираюсь перекладывать ответственность за свои поступки. — Что произошло потом? — спросил мистер Дарси, желая отвлечь своего сына от мрачных мыслей, которые явно начали брать над ним верх. — Миссис Хёрст и мисс Бингли рассудили, что мисс Джейн Беннет, старшая из дочерей, действительно прекрасная девушка, и они желали бы продолжить знакомство с ней, от чего Бингли, естественно, был в восторге. Когда его сёстры и зять отправились к себе, я предупредил его, чтобы он с осторожностью выказывал любые предпочтения. Бингли – один из лучших людей, коих я знаю, но я понимал, что ему стоит опасаться матушек, подобных миссис Беннет, которые каждый его жест будут воспринимать, как намерение, которое он не собирался исполнять. Следующие несколько дней мы посвятили делам имения; несмотря на поспешное решение Бингли, у Незерфилда всё же был потенциал. Пару дней спустя намечался очередной приём в резиденции сэра Уильяма Лукаса. Я принял приглашение и весь вечер сам себя убеждал в том, что единственная причина, по которой я без конца смотрю на мисс Элизабет Беннет, состоит в том, что более ничего занимательного в том окружении для меня не находилось. Бингли был занят её сестрой, а весь вечер общаться с мистером и миссис Хёрст или, того хуже, с мисс Бингли я бы не выдержал. Мисс Элизабет могла по крайней мере поддержать умный разговор. С ней самой я не говорил, но слушал, как она общалась с друзьями и другими гостями. Леди Энн и мистер Дарси вновь переглянулись. «Умный разговор» был самым возвышенным комплиментом, которым их сын когда-либо удостаивал женщину. Вернув своё внимание его рассказу, они решили особенно следить за тем, что он будет говорить о второй дочери семейства Беннет. — Фицуильям? — спросил мистер Дарси, когда заметил, что его сын словно о чём-то задумался. — Ты о чём-то узнал из этих разговоров? — Она смеётся, — был его бесхитростный ответ. — Смеётся? — переспросил мистер Дарси. — Постоянно. Я редко становился свидетелем момента, когда она бы не смеялась над чем-то… над шуткой, беседой, даже над самой собой, — Фицуильям на мгновение улыбнулся. — Из её разговоров с другими людьми я узнал, насколько она рассудительна и остроумна, и хоть она и превосходила в интеллекте всех окружающих, ни разу она не проявила неуважения к тем, кто были не равны ей в образованности. Родители Фицуильяма были поражены его признанием. Как невероятно! Он встретил женщину, которой восхищался, в обществе столь ему ненавистном! — Вы прекрасно осведомлены, что именно последнего моему характеру всегда недоставало. Я всегда с трудом, несмотря на ваши вполне обоснованные увещевания, проявляю уважение к людям ограниченным. Но да ладно, — покачал головой он. — Вы должны понимать, что хотя мисс Беннет и мисс Элизабет – это олицетворение интеллигентных и воспитанных леди, их младшие сёстры очень далеки от подобного описания. Я много раз был свидетелем того, как старшие сёстры как можно незаметнее для окружающих одёргивали младших. Пока я слушал болтовню сэра Уильяма о танцах, мисс Элизабет проходила мимо нас, дабы успокоить одну из своих младших сестёр, которая в тот момент делала из себя посмешище. Сэр Уильям остановил её и спросил, почему она не танцует, а затем предложил мне её руку в следующем танце. Впервые за последние десять лет я вовсе не был против такого времяпрепровождения, но она отдёрнула руку прежде, чем я мог её коснуться, и сообщила, что она шла в нашу сторону вовсе не в поиске кавалера. — А ты сам предложил? Возможно, она решила, что ты действуешь лишь по рекомендации сэра Уильяма, — спросила леди Энн. — Да. Я сказал ей, что буду рад, если она окажет мне честь потанцевать со мной, и впервые в своей жизни я не лукавил. Но она ответила, что не желает танцевать, и вновь оставила меня в компании сэра Уильяма. Оглядываясь назад… в тот момент я должен был понять, что происходит. Но вместо этого я просто стоял там и наблюдал за ней, обнаружив, что несмотря на то, что только недавно я уверял и самого себя и моих друзей в том, что в её внешности едва найдётся привлекательная черта, я начал замечать, что её лицо было невероятно одухотворённым благодаря прекрасному выражению её тёмно-зелёных глаз. После этого открытия последовали столь же невыносимые. Хоть своим критичным взглядом я и замечал, что её внешность не отличалась идеальными чертами, но мне пришлось признать привлекательность и изящество её фигуры. И вопреки моим заверениям, что её манеры не соответствовали стандартам светских дам, я был сражён её спокойной весёлостью. Мистер Дарси и леди Энн заметили рассеянный взгляд на лице их сына, когда он вспоминал тот самый вечер, прошедший почти девять месяцев назад. Он словно позабыл о том, где он находится в эту минуту. — Когда вы снова с ней увиделись? — спросила леди Энн, подозревая в какую сторону клонится данное повествование. — Примерно через неделю. Меня и Бингли пригласили на обед офицеры, расквартированные в Хартфордшире, а миссис Хёрст и мисс Бингли пригласили мисс Джейн Беннет отобедать с ними. Когда мы с Бингли вернулись в Незерфилд, то обнаружили, что мисс Беннет попала под дождь по дороге и ужасно простудилась. Она осталась на ночь под присмотром сестёр Бингли, а на следующее утро, когда я вышел пораньше в сад, чтобы прогуляться, я встретил мисс Элизабет. Она прошла в одиночестве три мили, разделяющие её дом и дом Бингли, так что вы можете представить, в каком она была виде: растрепавшие волосы, подол платья на шесть дюймов в грязи, раскрасневшееся лицо. Она сказала мне, что пришла, дабы справиться о здоровье её сестры, так как узнала, что она заболела. — Не самое подобающее поведение, но весьма искреннее, — улыбнулась леди Энн. — Мисс Беннет стало лучше к тому моменту? — спросил мистер Дарси. — Нет, на самом деле, ей стало хуже. Бингли предложил пригласить доктора, а также настоял на том, что мисс Элизабет должна остаться пока её сестра не поправится. Мисс Элизабет рассудила, что в докторе пока нет нужды, но согласилась остаться, дабы заботиться о своей сестре. Я ожидал, что мисс Элизабет воспользуется своим пребыванием в одном доме с двумя неженатыми мужчинами, но в течение следующих четырёх дней она едва покидала комнату своей сестры. Она спускалась только на трапезы, и чтобы провести некоторое время с нашей компанией после ужина. Мисс Бингли поведала мне что она даже не почивала в выделенной ей спальной, а оставалась на ночь в кресле у постели её сестры. — Видимо, они очень близки, — заметил мистер Дарси. — Вне всякого сомнения, — подтвердил Фицуильям. — Я ещё ни разу не встречал подобных взаимоотношений. Даже до этого было ясно, что их сестринская привязанность крепче, чем у многих. — Как её встретили в Незерфилде? — спросила леди Энн, прекрасно зная характер мисс Бингли. — Отвратительно. Бингли, конечно же, был идеальным хозяином и искренне беспокоился за мисс Беннет. Я едва мог заставить его сконцентрироваться на делах имения. А вот его сёстры – это совсем другое дело. Когда мисс Элизабет была вовлечена в беседу с мисс Бингли, она с честью выдержала её оскорбления и отвечала ей в столь вежливой и интеллектуальной манере, что мисс Бингли начинала сама себе противоречить, а позже сама не понимала, как такое могло произойти. Наблюдать за этим было очень забавно. Её завуалированный сарказм часто остаётся незамеченным и принимается её соседями за серьёзный разговор, но её всегда выдаёт огонёк во взгляде. Но она никогда не использует своё интеллектуальное превосходство, чтобы смеяться или унижать тех, кто не является ей ровней в уме. Она скорее это делает, чтобы позабавить саму себя при этом не обидев никого вокруг! Для человека, подобного мне, это феноменальное умение, ведь я часто могу оскорбить человека, даже не имея такой цели. — А ты говорил с ней? — спросил мистер Дарси. — Да. На самом деле, наша первая полноценная беседа состоялась в первый день её пребывания в Незерфилде. Так как присутствовавшая компания была к ней столь недружественна, она провела почти весь вечер с книгой в руке, а оставшееся время – споря со мной. — Споря? — удивлённо спросила леди Энн. — Именно так, — сказал Фицуильям, улыбнувшись. — Она противоречила мне буквально во всём. В чём-то она была искренна, но иногда мне становилось до боли очевидно, что она высказывает противоположный аргумент, просто чтобы затеять спор. И, конечно же, для собственного веселья. Она меня заводила в своих рассуждениях в такой же тупик, как и мисс Бингли, — усмехнулся он, покачав головой. — Если бы я сказал мисс Бингли или любой другой даме, что небо зелёное, они бы согласились со мной, даже не потрудившись взглянуть наверх, но мисс Элизабет не боялась высказывать своё мнение, даже если оно кардинально отличалось от моего. Для меня подобная честность и простота были глотком свежего воздуха после душного света. Она обладает такой независимостью мысли, такой самодостаточностью и уверенностью, что казалось, будто ничто на свете не способно смутить её. Её весёлость добавляла её привычке поддразнивать людей, что порой граничило с дерзостью, некое очарование. — Она никогда не искала моего внимания и даже не старалась заговорить со мной, разве что я сам начинал говорить с ней. Она не предприняла ни единой попытки угодить или польстить мне, и её совершенно не впечатляли упоминания о деньгах, влиянии и даже Пемберли. И должен признаться, как бы это странно ни звучало, абсолютное отсутствие у неё интереса распаляло меня, — Фицуильям на мгновение замолчал и усмехнулся. — За всю мою жизнь ни одна девица на выданье не пренебрегала мной столь откровенно. — Но на третий день в Незерфилд наведалась миссис Беннет с двумя младшими дочерями, мисс Кэтрин и мисс Лидией, дабы справиться о здоровье её старшей дочери. Возмутительное поведение её матери произвело на меня очень отрезвляющий эффект. Она без умолку пела дифирамбы о мисс Беннет, лишь бы завлечь Бингли, оскорбила мисс Элизабет, намекнув на то, что её поведение в Незерфилде было не на высоте, и даже сделала ремарку о том, что я вовсе не джентльмен, если предпочитаю общество Лондона Хартфордширу! — Как на это отреагировала мисс Элизабет? — спросила леди Энн. — Она от стыда готова была сквозь землю провалиться. Я был в недоумении, как такая женщина, как мисс Элизабет, могла родиться у такой матери! А её младшая сестра потребовала у Бингли, чтобы он устроил бал в Незерфилде! — На что Бингли согласился? — улыбаясь спросил мистер Дарси. — Вы знаете, что Бингли не способен никому ни в чём отказать. — Почему ты сказал, что эта встреча произвела на тебя отрезвляющий эффект, Фицуильям? — спросила леди Энн. — Потому что я осознал… — вздохнул её сын. — В тот момент я подумал, что, если бы ни её положение, то я бы оказался в великой опасности, чтобы… чтобы влюбиться в неё. — А её… положение сделало это маловероятным? — уточнила его мать. — Несомненно, — прошептал Фицуильям, опустив взгляд. — А каково её положение, Фицуильям? — спросил мистер Дарси. — Ты не много нам рассказал о её семье помимо того, что это самая влиятельная и представительная семья в той местности. — Ты упомянул, что старшие сёстры интеллигентны и воспитаны, — добавила леди Энн. — Да, Лонгборн, имение их отца, граничит с Незерфилд Парком и, хоть оно не идёт ни в какое сравнение с Пемберли, но является вторым крупнейшим поместьем в округе. Однако оно не способно приносить более двух, возможно трёх тысяч фунтов в год. И хотя мистер Беннет джентльмен, у миссис Беннет один брат живёт в Лондоне и занимается торговлей, а другой брат обосновался в Мэритоне и работает стряпчим. У мисс Беннет, по сути, нет приданого, но зато имеется невыносимая семья, чьё совершенное отсутствие манер и здравого смысла обещает быть бесконечным источником стыда. Я подумал… что не имею права опозорить семью Дарси подобным образом. — Фицуил… — начал было мистер Дарси, нахмурившись, но его перебила его супруга. — Я полагаю, — сказала она, взяв своего мужа за руку, — что это ещё далеко не конец истории. Ведь так, Фицуильям? Фицуильям вздохнул и начал ходить по комнате. Он более не мог сдерживать свой темперамент, бессилие и злость. — Я принял решение держаться от неё как можно дальше и оказывать ей настолько мало внимания, насколько приемлемо в рамках хороших манер. На следующий день я провёл полчаса с ней наедине в библиотеке. Мы оба были заняты чтением, и я не слова не вымолвил, кроме обязательного приветствия. — Это не очень-то соответствует хорошим манерам, — не смогла не заметить леди Энн. — Сейчас я это понимаю. Я и слова не смог прочесть в той книге, что держал в руках, потому что слишком был занят, наблюдая за ней. Её присутствие в одной комнате со мной было слишком отвлекающим. — А она говорила с тобой? — спросил мистер Дарси. — Помимо приветствия, более ни слова, — ответил Фицуильям и безрадостно усмехнулся. — Какое разительное отличие от светских дам! В тот день она уехала и казалась в нетерпении вернуться в Лонгборн, и я помню, что её отъезд дал мне успокоение. Наконец, я лишился этого соблазна. Я довольно тяжело переживал то, как сильно я наслаждался её обществом и, в то же время, сопротивлялся её притяжению. Пару дней спустя мы с Бингли отправились в Лонгборн, чтобы справиться о здоровье мисс Беннет, но по дороге встретили всех сестёр Беннет в Мэритоне. С ними был пастор, который не отходил от мисс Элизабет ни на шаг, а рядом с ними был… — он внезапно замолчал. — Да? — спросила леди Энн. — Рядом с ними был Джордж Уикхем.