И благость, и изъян

— Уикхем! — воскликнул мистер Дарси, поднимаясь на ноги. — Совершенно верно, отец. Я едва мог поверить своим глазам. Мне потребовалась вся моя выдержка, когда он чуть приподнял шляпу передо мной в знак приветствия. Я немедля развернулся и направился в обратно Незерфилд, оставив Бингли позади. Да как он посмел! Явился в Мэритон, словно у него есть право вновь объявляться в моей жизни, — Фицуильям опять начал мерить шагами комнату, — да ещё и стоять рядом с Элизабет! Мистер Дарси и леди Энн обменялись удивлёнными взглядами, но решили, что сейчас будет неуместно поправлять Фицуильяма касательно того, что он так фамильярно отзывается о незамужней и никоим образом не связанной с ним леди. — И что же этот плут там делал? — спросил мистер Дарси. — Он получил назначение в полк, расквартированный в Мэритоне. Я не думаю, что он был осведомлён о моём там пребывании. Он казался столь же удивлённым увидеть меня там, как и я — его. — Он не заговорил с тобой? — поинтересовалась леди Энн. — Не посмел. — Что потом случилось, Фицуильям? — подтолкнула своего сына говорить дальше леди Энн. — Я провёл следующую неделю в раздумьях о ней, о пасторе, который словно прирос к ней, и о Уикхеме, и в то же время в старании не думать обо всём этом. Я более не встречал её, пока не настал вечер бала, который Бингли устроил в Незерфилде. К тому времени я решил нарушить данное самому себе слово и позволить себе пригласить её на один танец, прежде чем уехать в Лондон. Фицуильям прошёл к окну, отворачиваясь от своих родителей, и, закрыв глаза, вспомнил тот вечер. — Я ждал, когда подъедет карета Беннетов, и едва она вошла в бальную залу… Я был сражён! Она была так прекрасна! Даже в простом белом сатиновом платье и лишь с маленькими белыми цветами, вплетёнными в её тёмные волосы, в качестве украшения… она была самим олицетворением элегантности, и при этом столь естественна и скромна, и столь непринуждённа! Так головокружительно мила! Ему казалось, что он более вовсе не в кабинете своего отца! Перед его глазами были лишь яркие огни Незерфилда, очарование, исходящее от пары прекрасных глаз, загадка, таящаяся за её лукавой улыбкой, мягкие тёмные волосы, колышущиеся в такт её движениям среди танцующих пар, её одухотворённое лицо, проницательный взгляд, остроумные замечания; в его ушах звучал радостный, озорной смех, перемежающийся с музыкой, и он почувствовал лёгкий аромат лаванды… Фицуильям встряхнул головой, и воспоминание о его прекрасной партнёрше, женщине, которую по его собственному убеждению сам Господь Бог предназначил ему, исчезло из его воображения, оставляя после себя ничего более, кроме щемящего чувства в груди. Его сердце вновь охватила агония, и он сделал глубокий вдох, стараясь ослабить цепи, которые сковывали его сердце последние два месяца с того самого момента, когда его жизнь рассыпалась на куски. Он уже успел привыкнуть к этим ощущениям, и после третьего вздоха он был готов продолжить свой рассказ. Тревоги, обуревавшие его, не прошли незамеченными для мистера Дарси и леди Энн: они видели, как взгляд, полный любви и восхищения, трансформировался в разочарование и тоску, отчего боялись что-то сказать в ту долгую паузу, страшась принести ещё больше боли и страданий их и без того глубоко удручённому сыну. — Я видел, как она танцевала с тем несуразным пастором, который не отходил от неё ни на шаг в Мэритоне, и был рад заметить, что она считала его столь же нелепым. Примерно в середине вечера я пригласил её на танец. Я хотел в последний раз… В последний раз насладиться её присутствием, порадоваться её остроумию, услышать её смех и посмотреть на её изящные движения в танце… В последний раз, прежде чем я навсегда покину её. К этому моменту у его родителей не осталось сомнений о том, что послужило источником горечи их сына. Было ясно, что он был без памяти влюблён, но не желал связывать себя с женщиной без приданого и связей, у которой к тому же была весьма эксцентричная семья. Однако, обменявшись одним единственным взглядом, которого часто хватает супругам, не нуждающимся в словах, чтобы понимать друг друга, мистер Дарси и леди Энн пришли к соглашению развеять данное убеждение их бестолкового сына, как только он закончит свой рассказ. А после они посадят его на коня и пустят галопом обратно в Хартфордшир, дабы он просил руки у мисс Беннет. — Однако, — голос Фицуильяма вновь вернул их в его повествование, — наш танец прошёл не совсем так, как я ожидал. — Что произошло? — спросил его отец. — Всё началось хорошо: она сделала несколько остроумных замечаний, которые меня весьма порадовали. У неё есть невероятная способность обсуждать общественные нормы и этикет, — улыбнулся он. — Она коверкает их таким образом, что они начинают казаться абсурдными и смехотворными, но при этом сохраняет хороший тон и благоприличие. Каким образом ей это удаётся — выше моего понимания! — Что ты имеешь в виду? — заинтриговано спросил мистер Дарси. — Что ж, — вздохнул Фицуильям, снова сев на диван. — Например в тот вечер, она сказала мне, что, коли нам необходимо поддерживать беседу во время танца, то я мог бы сделать какое-нибудь замечание о величине зала или числе танцующих пар. Она высмеивает условности, при этом не выражая к ним презрения. Она посмеивается над приличиями, но сохраняет их! — Весьма незаурядное умение, — улыбнулась леди Энн. — Воистину, — рассеянно заметил Фицуильям. — Но затем наш разговор затронул Уикхема, и я в тот же миг понял, что он распространяет ложные слухи обо мне. — Что он рассказал ей? — спросил мистер Дарси, еле слышно выругавшись. — Об этом я не знал, но она намекнула, что потеря моей дружбы наложит отпечаток на всю жизнь Уикхема, так что я предположил, что он наговорил ей свою обычную ложь. — И в чём она заключается? — спросил мистер Дарси. — В том, что я всегда ему завидовал. — И почто тебе, будущему хозяину Пемберли, ему завидовать? — возмутилась леди Энн. — По его словам, отец всегда более привечал его нежели меня и жалел, что я его сын, а не Уикхем. — Что за абсурд! — воскликнул мистер Дарси. — Фицуильям, надеюсь, ты прекрасно осознаёшь, что это наглая ложь! — Теперь я это понимаю, отец. — Теперь?! Неужто было время, когда ты думал, что я мог предпочесть его на роль своего сына? — Порой мне казалось, что так и есть, — признался Фицуильям. — Я знаю, что мой характер не отличается добродушностью и приветливостью, которыми может похвастаться Уикхем. Мистер Дарси был поражён. Он был в ярости, что Уикхем изводил его сына подобной ложью, недоволен самим собой, что заставил своего сына сомневаться в своей любви, и невероятно раздосадован своим собственным поведением. — Прошу, не тревожься, отец. Это уже не имеет никакого значения. Он так же рассказывает всем, кто готов слушать, что покуда я был столь увлечён своей ревностью, то убедил вас лишить его вашей поддержки, отчего ныне он остался без средств к существованию, а также принудил вас отдать приход в Кэмптоне другому. Он утверждает, что вы, желая сохранить Пемберли у фамилии Дарси, согласились. Что, будь у вас на то возможность, вы бы назначили его своим наследником, ведь любили вы его более, чем меня. Мистер Дарси, преисполненный возмущения, поднялся со своего места и стал мерить шагами комнату в той же манере, которую перенял у него его сын. — Неслыханно! Уикхем! Мой наследник! Человек, у которого в жизни не было ни единого обязательства! Чтобы я дал ему власть вершить судьбы тех, чьё благополучие зависит от Пемберли! Да я ему даже свою самую захудалую гончую не доверю! — Ты смог разуверить мисс Беннет от сего заблуждения? — спросила леди Энн. — На то не доставало времени, да и я на тот момент не видел в этом смысла. Я планировал более никогда не видеться с ней. — Что, если она станет очередной его жертвой? — спросила леди Энн, взволнованная судьбой своей, как она считала, будущей невестки. — Не станет, мама, поверьте. У неё нет состояния, которое могло бы его завлечь, и… — Ты прекрасно знаешь, Фицуильям, — предостерёг его отец, — что у молодой леди может иметься нечто иное, помимо состояния, что сможет завлечь волокиту, подобного Уикхему. По твоему описанию я полагаю, что мисс Беннет красивая молодая леди. Фицуильям чуть не вскочил со своего места от удивления, поняв, в какую сторону клонит его отец. — Отец! Я уверяю тебя, мисс Беннет не позволит ему… вольностей. — Но, возможно, он сможет её обольстить, — добавила леди Энн. — Мисс Беннет умна и старше Джорджианы, но всё же, это ещё не конец истории. Прошу, позвольте мне закончить, — дождавшись кивка от своих родителей, он продолжил. — В наш танец вмешался сэр Уильям, отметив, что он надеется стать свидетелем столь же изящных танцев, когда произойдёт определённое ожидаемое и столь желанное событие в ближайшем будущем. Заметив мой непонимающий взгляд, он указал в сторону мисс Джейн Беннет и Бингли, и меня застало врасплох ожидание местных их скорой свадьбы. Я чувствовал себя худшим другом на свете! Я был так погружён в собственное увлечение мисс Элизабет, что даже не заметил, как Бингли пробудил некие ожидания у жителей Мэритона! — Мисс Элизабет и я… Мы оба завершили нашу беседу в весьма дурном расположении духа, и я сожалел о том, что мой последний разговор с ней перерос в чуть ли не ссору. Но танец окончился и, по моему соображению, наше знакомство тоже. Я провёл остаток вечера в крайне недобром настроении, наблюдая за Бингли и мисс Беннет, а также стараясь оценить их привязанность друг к другу. Я прекрасно видел, что Бингли влюблён, но так как Бингли кружит голову новая леди каждые два-три месяца, я не видел в том опасности до того вечера. Однако его чувства к мисс Беннет показались мне более сильными, чем к любой другой даме из его прошлого, в этом у меня не было сомнений. Но мисс Беннет сохраняла абсолютное спокойствие и сдержанность эмоций. Она улыбалась ему, но не более чем мистеру Хёрсту или мне самому. Её манеры и поведение казались, как всегда, приветливыми, весёлыми и непосредственными и не давали ни малейшего повода думать, что её сердце задето сколько-нибудь серьёзно. Приглядываясь к ней в течение всего вечера, я пришёл к выводу, что мисс Беннет охотно принимает ухаживания Бингли, но сама не питает к нему глубокого чувства. Своим безмятежным видом она позволяла самому проницательному наблюдателю считать, что, несмотря на мягкость характера, она обладает достаточно защищённым сердцем. Леди Энн пришлось сдержать порыв поинтересоваться у своего сына, каким образом он, холостяк, ранее не наблюдавший поведение влюблённой незамужней леди, мог распознать её чувства. Его единственный опыт общения с влюблёнными женщинами ограничивался ей самой и леди Мэтлок, дамами замужними, у которых нет нужды скрывать свою привязанность ради сохранения своей репутации. Но она обещала позволить ему говорить. — По правде говоря, я присматривался ко всему семейству Беннет и ужаснулся тому, что увидел: мисс Кэтрин и мисс Лидия флиртовали и бегали за офицерами, мисс Мэри сидела за фортепиано и пыталась петь произведение, много превосходящее её способности, миссис Беннет громогласно возвещала всем, что она не могла дождаться того дня, когда мисс Беннет обвенчается с Бингли, что откроет дорогу остальным её дочерям к другим состоятельным мужчинам, мистер Беннет не предпринимал никаких попыток проконтролировать поведение своей супруги и младших дочерей. И посреди всего этого бедлама мисс Беннет и мисс Элизабет, будучи исключительно благовоспитанными леди, краснели и опускали глаза от стыда, пока их семья выставляла себя на всеобщее посмешище! — озвучив это, Фицуильям вновь начал ходить кругами по комнате. — Я очень сочувствовал мисс Элизабет! Быть частью такого семейства! Я до сих пор не могу понять, каким образом такие леди, как старшие мисс Беннет, могли появиться в такой семье? — Ах да! — воскликнул он, остановившись посреди комнаты. — Я едва не забыл о пасторе! Помните, тот чудак с жалкими попытками ухаживать за мисс Элизабет? Он им родственник! Кузен мистера Беннета, который унаследует Лонгборн, так как это майоратное имение. — Что этот пастор сделал? — спросил мистер Дарси. — Он заговорил со мной! — А что в этом неприемлемого? — улыбнулась его мать. — Мы не были представлены друг другу, мама, и я уж точно не нацеливался на знакомство. Он представился, как мистер Коллинз, новый пастор тёти Кэтрин. — Кэтрин! — воскликнула леди Энн. — Совершенно верно! Именно по этой причине он воспылал желанием в самой несуразной манере оповестить меня, что моя тётя была в добром здравии, когда он в последний раз был в её обществе. — Должно выказывать признательность тем, кто имеет благие намерения, — улыбнулась леди Энн, — даже если этот человек не обладает твоим уровнем суждений и рассудка. Раздосадованное и раздражённое выражение Фицуильяма в ту же минуту сменилось на виноватое и смиренное. Его родители были весьма удивлены, что их сын таким образом и с такой готовностью отреагировал на данный совет, ведь уже несколько лет они твердили ему эту самую истину и ни разу не получили в ответ сколько-нибудь положительного отзыва с его стороны. — Прошу, — наконец сказала она, взяв своего сына за руку. — Продолжай. — Более ничего примечательного в тот вечер не произошло, — пожал он плечами. — На следующее утро Бингли уехал в Лондон по делам, намереваясь вернуться менее чем через неделю. Я планировал дождаться его возвращения в Незерфилде, а затем отправиться в Лондон самому, но ко мне обратились мисс Бингли и миссис Хёрст, выказав своё беспокойство касаемо намерений их брата. Мы согласились отправиться в Лондон на следующий день и убедить Бингли, что в его лучших интересах будет более не возвращаться в Хартфордшир. Я… Я не одобрял этот намечающийся союз. Мисс Беннет, хоть сама по себе и прекрасная молодая леди, но у неё нет ни приданого, ни связей, однако имеется весьма эксцентричная семья и, по моему суждению, она не питала к нему нежных чувств. Я страшился, что коль Бингли сделает предложение, она примет его лишь из чувства долга к своей семье, и тогда Бингли окажется в ловушке несчастного брака. — Когда мы прибыли в Лондон, Бингли был рад нас видеть, однако не понимал, зачем мы приехали. Но в недоумении он находился недолго. Я незамедлительно попросил его аудиенции в кабинете и постарался открыть ему глаза на все отрицательные стороны сделанного им выбора. Я обрисовал и подчеркнул их со всей серьезностью. Но хотя мои настояния и могли несколько пошатнуть его решимость и на какое-то время задержать осуществление его первоначальных намерений, я все же не думаю, чтобы они в конце концов предотвратили его женитьбу. Мои аргументы касаемо отсутствия у мисс Беннет состояния и связей остались неуслышанными и были встречены возражениями, что он не нуждается в деньгах и связях и что женитьба на дочери джентльмена сама по себе будет шагом вверх по социальной лестнице для сына торговца. Он так и оставался бы непреклонным, если бы вслед за тем, я не убедил Бингли в безразличии к нему мисс Беннет. Перед тем он был уверен, что она отвечает ему искренним чувством, хоть и не равным его собственному. Но Бингли обладает природной скромностью и доверяет моим суждениям больше, чем своим. Доказать ему, что он обманывается, было поэтому нетрудно. А как только он с этим согласился, убедить его не возвращаться в Хартфордшир стало делом одной минуты, — в этот момент он остановился и сжал пальцами переносицу. — С тех пор… с ноября Бингли словно перестал быть самим собой. Полагаю, что для посторонних глаз выглядит он счастливым. Но я слишком хорошо изучил его характер и знаю, что, когда он истинно счастлив, его энергичность не знает предела. Теперь же он часто погружён в себя и отрешён. — А ты, Фицуильям? — мягко спросила его мать. — Как ты себя чувствуешь? — В те дни? — спросил он. — Я принял решение уехать настолько далеко от мисс Элизабет, насколько это было возможно. Учитывая, что надвигались праздники, четырёхчасовая поездка в Лондон была единственным приемлемым вариантом. Я полагал, что этого будет достаточно, и искренне верил, что время и расстояние смогут излечить моё увлечение. Разумеется, в отличие от Бингли, я ни разу не оказывался в подобной ситуации, однако был убеждён, что совершенно естественно пережить хотя бы одну проходящую влюблённость в молодости, — иронично усмехнулся он. — Я предположил, во всяком случае, что теперь я знал, какие именно качества желаю видеть у своей будущей супруги: те, что присущи мисс Элизабет Беннет. И я был намерен найти в свете Лондона все имеющиеся у неё достоинства: остроумие, интеллект, чувство юмора, честность, очарование… и… И она дала мне надежду, что такая леди может существовать… должна существовать! Я думал… вне всяких сомнений я смогу найти такую леди среди людей моего класса. — Но… Я не мог перестать думать о ней. Я едва мог сосредоточиться на чём-либо, помимо неё, так что я постарался отдать всю свою энергию работе. Должен признаться, это мало помогло. И часа не могло пройти, чтобы я не вспомнил о ней. Я постоянно отвлекался на размышления о том, чем она может быть занята. Думал о занятиях, в которых она находит особое удовольствие: прогулки, игра на фортепиано, танцы, дебаты с её отцом, разговоры с мисс Беннет, встречи с мисс Лукас. И я гадал, что занимает её мысли, пока мой разум был занят ей одной. Я никак не мог решить, заметила ли она моё восхищение ей, задаётся ли она вопросом, почему я уехал столь внезапно, не попрощавшись. И мне… мне было жутко одиноко. Я и никак не мог понять этому причину, ведь я был в той же мере окружён людьми, что и раньше. Со мной были вы и Джорджиана, но мне словно чего-то недоставало… впервые в жизни я ощутил некую пустоту и незавершённость внутри себя. Едва ли я когда-то задумывался о женитьбе на какой-нибудь определённой леди и уж точно никогда не ощущал столь остро отсутствие супруги в моей жизни. — Я проклинал себя за свою влюблённость, за то, что позволил своему увлечению перерасти в совершенно нелепую одержимость. Я стал чаще заниматься фехтованием, дабы выплеснуть энергию и лучше спать, стал больше бывать в обществе, дабы снискать знакомства с молодыми леди, что, как я надеялся, вытеснит из моих мыслей мисс Беннет раз и навсегда! Я был убеждён, что незначительная деревенская девица и в подмётки не годится блестящим леди из высшего круга! Я убедил себя, что единственная причина, по которой я не повстречал таковую среди них, состоит в том, что я даже не пытался искать. Я заключил, что я готов и, как вы знаете, посетил несколько приёмов и балов в Лондоне, — он снова иронично усмехнулся. — Ведь наверняка леди, достойная носить имя Дарси, могла находиться лишь там. Последнюю фразу он произнёс с такой иронией, ни мистер Дарси, ни леди Энн не могли понять, искренен он, или нет. — Полагаю, что твои поиски были тщетными, — отметила леди Энн. — Совершенно верно. Они были слишком чопорны или слишком скучны, слишком самолюбивы или слишком лицемерны… но порой некоторые мои претензии были просто абсурдны. Об одной леди я подумал, что её волосы были слишком светлы, другая — слишком худощава… Я… Я всех сравнивал с мисс Беннет. И всем им чего-то недоставало. Их проблема была в том, что они не были ею. — В феврале я навестил Бингли, и мисс Бингли оповестила меня, что мисс Джейн Беннет гостит в доме своего дяди в Лондоне и недавно посетила её. Мисс Бингли так же сообщила мне, что она ответила на её визит едва ли не месяц спустя, попутно совершенно ясно дав ей понять, что их знакомство окончено. Она попросила меня скрыть приезд мисс Беннет в город, покуда она боялась, что Бингли еще недостаточно преодолел свое чувство и что оно вспыхнет в нём с новой силой, если он снова её увидит. И я… я согласился с ней. — Как неучтиво поступила мисс Бингли! Столь долгое время не отвечать на визит! Разве мисс Беннет заслужила подобного отношения? Неужто она не достойна самых простых проявлений вежливости? — спросила леди Энн. Фицуильям замялся и с каждым мгновением принимал вид всё более виноватый. — Конечно же достойна. Она самый великодушный человек из всех, кого я встречал. Она даже более добросердечна, чем мисс Элизабет, чей острый язык не позволяет ей быть столь добродушной, как её старшая сестра. — Бедная девушка, — сказал мистер Дарси. — А ты оправился к тому моменту? — спросила леди Энн, хотя прекрасно знала, какой услышит ответ. — Вовсе нет! Поначалу я даже получал удовольствие от её присутствия в моих мыслях, но порой то, что я не мог избавиться от воспоминаний о ней, казалось мне в коей-то мере угнетающим. Несколько раз мне приходилось останавливать себя, дабы не последовать за незнакомой дамой в Лондоне, которая, как мне показалось, была похожа на неё! Однажды мне померещилось, что я увидел её в театре, а затем в парке, хотя у тех леди были лишь волосы того же цвета… Мне послышался её смех в музее, её голос в книжном магазине… Её отголоски были повсюду вокруг меня, но её самой не было. Её мираж преследовал меня днями и ночами, и меня даже посетила мысль, что я схожу с ума! Я знал, что у неё есть родственники в Лондоне, но я также был уверен, что её дядя, который занимается торговлей, живёт в Чипсайде, а потому мы с ним люди совершенно разного круга. Но всё же, пока у меня был хоть малейший шанс увидеть её, я был в постоянном напряжении. Это стало вытеснять всё иное из моих мыслей! Мне пришлось несколько раз извиняться перед нашими слугами из-за моих вспышек гнева. Я не мог… Я никак не мог успокоиться, пока был в Лондоне.