Глава пятая.
— Как же я устал! Элфиас едва успел убраться с линии огня и освободить место: на стол приземлились тяжеленая кипа книг. Альбус скинул с плеча сумку и бросился в кресло, вытягивая ноги. Хмурый и встрепанный, он свел ладони в замок под подбородком и уставился в пламя камина, замирая без всякого движения. Дож вздохнул и осторожно потянул одну книгу из внушительной стопки. Пергамент, небрежно всунутый между страниц, спланировал ему на колени. Элфиас поднял его, без интереса пробежался глазами да так и замер, приоткрыв рот. — А–… Альбус? Дамблдор без удовольствия метнул острый взгляд в сторону друга, заметил пергамент и глухо вскрикнул. Дернулся через стол, выхватывая листок из чужих пальцев, задев стопку. Та с глухим стуком посыпалась на пол. В руках Элфиаса остался оборванный уголок с резким наклонным «..ты очаровательно краснеешь, когда..». Дож, стремительно заливаясь краской, уставился на Дамблдора с немым вопросом. — Ни слова! — Альбус нервно скомкал пергамент и взмахом палочки отправил его в камин, с плохо скрываемым удовольствием наблюдая, как сгорает в жарком пламени чужая откровенность. Вот бы и из памяти Элфиаса увиденное получилось выжечь столь же легко. — Это… — Ну я же попросил! — застонал Альбус, закрывая лицо ладонями и с силой растирая глаза. — Да, это… Он. Не то чтобы Элфиас хоть сколько-нибудь сомневался. Этот Гриндевальд везде таскался за Альбусом, садился с ним на каждую пару, где соизволил появиться, чем приводил Элфиаса в откровенное бешенство. И пусть сам Дож первое время находил неожиданного приятеля Дамблдора любопытным, теперь его взгляды в корне переменились. Альбус был его единственным другом, и Элфиасу оказалось сложно осознать такую, в сущности, простую мысль: друзей всегда приходится с кем-то делить. Он подозревал, что это произойдет так или иначе, Альбус отдалится от него и их многолетняя дружба закончится, но все же делал ставку на прехорошенькую девицу, что окольцует Дамблдора сразу после выпуска. И то, что у Альбуса за все это время не завязалось никаких романтических отношений — совсем не показатель. Элфиас привык к тому, что друг все свободное время посвящает учебе, при таком графике у него просто не оставалось времени на ухаживания. А вот после школы… И пусть они строили общие планы (гранд-тур вокруг света был одним из них), Элфиас ни на секунду не забывал, что Альбус — привлекательный и сверх меры одаренный молодой волшебник. И пусть его кровь была не столь чиста, чтобы рассчитывать на родовитую невесту, однако девушки всегда обращали на него внимание. Это Альбус их игнорировал. А потом появился этот Гриндевальд. Элфиас, видя откровенный интерес со стороны австрийца, искренне хотел подружиться. В конце концов, ему и самому бывало одиноко, когда Дамблдор с головой уходил в свои научные изыскания, а Геллерт сумел бы разбавить их компанию своим бунтарским нравом. Но Гриндевальд игнорировал все попытки Дожа сблизиться. Не просто игнорировал — он словно не замечал их вовсе. Глубина отношений его лучшего друга и этого странного северного мальчишки стала понятна Элфиасу не сразу. Первые подозрения закрались в его голову сразу после ссоры Альбуса с братом, но тогда Дож списал все на разыгравшуюся на пустом месте тревогу и не принял всерьез. Он ужасно боялся потерять Альбуса, но никогда и помыслить не мог, насколько реальна угроза. Лишь теперь, когда они с Алом отдалились друг от друга, Дож начал наконец осознавать, что его заслуги в их дружбе не было с самого начала. Дамблдор просто позволял ему оставаться рядом, быть подле себя в качестве неизменного спутника. Все то время, что Элфиас принимал их дружбу как взаимный процесс, Альбус — это откровение неприятно поразило, — скорее снисходил, позволяя с собой общаться. В последнее время Элфиас стал задумываться, что Альбус ничего не потеряет, если он сам в какой-то момент перестанет околачиваться рядом. Возможно, даже не заметит, ведь теперь у него появился этот чертов Гриндевальд. С появлением третьего в их устоявшимся мирке у Дожа стали открываться глаза на происходящее. Не сказать, что это ему нравилось, но увиденного однажды уже не развидеть, как бы Элфиас не старался. Он упорно гнал от себя тревожащие мысли, но они возвращались вновь. И вот теперь оформились, даже нашли некое подобие подтверждения. Элфиас прочистил горло, поглядывая на замершего в кресле Ала поверх стопки развалившихся учебников, не зная, как начать разговор. — Ал, — осторожно позвал он. — Я хотел спросить… Альбус перевел на него хмурый взгляд, сводя на переносице рыжеватые брови. За последние несколько недель он похудел и вытянулся еще больше, хотя, казалось бы, куда уж выше. Но Дож с удивлением заметил, что рукава стандартной школьной мантии стали Дамблдору коротковаты. Альбус выглядел измотанным, нездоровым, хотя до сегодняшнего дня Элфиас списывал все на пред турнирный мандраж. А не на то, что Альбус по полночи пропадает где-то с Гриндевальдом. Чем они вообще занимаются наедине? — Вы с этим Геллертом… — Не начинай! — резковато обрубил Альбус, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза. Он стянул очки, устало помассировал веки и переносицу, со стоном отводя растрепанные пряди от лица. Выпрямился, перекидывая волосы на грудь, и принялся переплетать косу. Весь его вид говорил о смутности мыслей. И о бесконечной усталости. Элфиас помолчал, кусая себя за нижнюю губу. — Тебе бы зайти в лазарет, попросить какое-нибудь зелье. Выглядишь не очень. Альбус остановился на середине. Пальцы его замерли, перекинув одну из прядей поверх прочих. В следующий миг Дамблдор подхватил ленту с колен и решительно подвязал косу по низу. — Вот спасибо, Элф, — буркнул он, — Еще что-то хорошее скажешь? Ты сегодня просто мастер делать комплименты. Дож нахмурился, внутренне запираясь. Слова Альбуса показались ему обидными и до ужаса несправедливыми. Он и впрямь волновался за него, пусть и не знал, как выразить чувства. — Да уж, конечно, — в сердцах бросил он, — Твой Гриндевальд поди получше справляется. Лицо Альбуса неуловимо изменилось: скулы налились жаром, челюсть заострилась, а губы сжались в тонкую линию. Он выпрямился, перебрасывая косу обратно за спину, и уставился на друга тяжелым взглядом. — Тебя это не касается. — Почему же? — моментально ощетинился Дож, — Ах да, конечно, ты ведь нашел себе кого-то поинтереснее и больше не желаешь водиться с таким скучным недоумком как я. Что ж, это о многом говорит, Ал. И как я мог быть так слеп все эти годы? — Ты прямо сейчас хочешь об этом поговорить? — ничуть не смягчился его отповеди Альбус. Элфиас с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы, медленно закипая. — А когда, Ал? Может быть, выделишь мне хотя бы полчаса в своем крайне загруженном расписании? Или мне теперь как прочим нужно записываться к тебе на аудиенцию за пару недель? — Не говори ерунды, — уже более миролюбиво пробормотал Дамблдор, отводя глаза. Теперь взгляд его блуждал по гостиной, ни на чем особенно не задерживаясь. В камине весело потрескивал огонь, бросая золотистые блики на гладкие рыжеватые пряди. Волосы Альбуса пылали закатным цветом; воротничок всегда аккуратно застегнутой рубашки сбился. Элфиас прищурился, с неприятным удивлением отмечая на белой коже горла тусклую метку почти сошедшего кровоподтёка. Дож понял, что его несет и остановиться он уже не может. — Знаешь, пусть это и не мое дело, но я все же скажу, — Элфиас подался ближе, нависая над столом и упирая ладони по бокам от книг, — Ты с этим Гриндевальдом совсем разум потерял. А если кто-нибудь узнает? Ты об этом подумал?! — Да о чем узнает, Элф? — не выдержал Альбус тоже подаваясь навстречу. В отличие от Дожа, он вдруг зашептал, бросив взгляд по сторонам, но гостиная факультета по-прежнему пустовала. — О вашей… интрижке! — Элфиас, сам того не ожидая, повысил голос, почти срываясь на крик. Альбус замер, медленно отодвинулся, вцепляясь пальцами в подлокотники кресла. — Не говори… — Ерунды? — воскликнул Дож, уже нащупав слабину в обороне друга, — Серьезно, станешь лгать мне еще и в этом? Ты вообще подумал о своем будущем? Что станется с ним, если информация просочится в прессу? Дамблдор помедлил, перебрал губам, словно катая какую-то мысль на языке, но все никак не решаясь озвучить. Элфиас ждал, испытывая не свойственное для себя темное торжество. Неужели Альбус действительно думал, что он настолько глуп и не догадается о происходящем? Держал его за дурака все это время? Просто чудесно! — И как они узнают? — наконец прошептал Дамблдор, упрямо вскидывая подбородок, чем до ужаса напомнил Элфиасу своего младшего брата, — Может, ты им расскажешь?.. Это был запрещенный прием. Мерзкий и уродливый. И в любой другой ситуации Элфиас бы стушевался и принялся извиниться за свою вспышку, но сейчас все шло по иному сценарию. — Вот такого ты обо мне мнения, Дамблдор?! Думаешь, что я при первой же возможности побегу доносить на тебя прессе, чтобы выгадать себе — что, прости? Кусочек славы? — Я вообще не понимаю, чего ты добиваешься, пытаясь меня пристыдить! — воскликнул Альбус, резко вскакивая на ноги. Элфиас поднялся тоже. Теперь они стояли по разные стороны стола словно противники, вышедшие на дуэльную арену, правда отчего-то решившие драться голыми руками. — Ты сейчас ведешь себя как Эйб. Неужели ты… — Что — я? Договаривай, раз начал, — рявкнул Дож, сжимая руки в кулаки. Альбус смерил его долгим взглядом и вдруг улыбнулся не своей улыбкой. Элфиас не знал этого выражения, ни разу доселе не видел его на лице друга, но сразу смекнул, чье оно на самом деле. — Ревнуешь, — безжалостно закончил Альбус, приманивая сумку и принимаясь поспешно складывать туда разбросанные по столу и полу книги. Элфиас задохнулся от негодования. — Ах, ну конечно! Не обольщайся, Дамблдор, я не твой Геллерт! — передразнил он с придыханием, подкатывая глаза. Альбус дернул плечом, проигнорировав его пустой выпад. — Да кому ты вообще нужен?! Возомнил о себе невесть что! Дамблдор закинул сумку на плечо, одернул мантию и развернулся на каблуках — спиной к другу. Элфиасу задохнулся собственной яростью и дернулся вперед, болезненно ударяясь коленом о край стола. — Давай, беги к нему! Да ты ему нужен лишь для того, чтобы потешить свое эго! Какой же ты идиот, Дамблдор. Он ведь вьется вокруг тебя лишь потому, что ты чемпион!.. Последнее уж точно было лишним. Элфиас и сам понимал, что дело тут совсем не в проклятом Турнире. То, как Гриндевальд смотрел на Альбуса, как ловил каждое его слово, словно бы существовал только для него одного — все это никак не связано с состязанием. Даже если бы Дамблдор не был чемпионом, этот странный австриец все равно бы вился вокруг него, Элфиас был в этом подспудно уверен. Это-то и бесило больше всего. Быть может, Дож и правда ревновал, только он так до конца и не разобрался, кого именно ревнует: Альбуса ли? Или просто завидует тому неподдельному интересу, что зажигался на дне чужих глаз при взгляде на друга. На него, Элфиаса, никто и никогда так не смотрел. И не посмотрит. Альбус остановился в нескольких шагах от двери, обернулся. Дож не сразу осознал, что во вскинутой в его сторону руке зажата палочка. А осознав — отшатнулся. Таким взбешенным Дамблдора он не видел никогда. — Не смей так!.. — Альбус осекся. Лицо его исказилось тенью неясной гримасы, словно ему на миг стало мучительно больно. Элфиас замер, даже не подумав достать оружия: он не раз видел друга в дуэли и прекрасно понимал, что против Альбуса у него нет шансов. Ничто сейчас не помешает тому проклясть Дожа на месте. Портрет полной дамы распахнулся, впуская в гостиную Гвенделин и Камиллу. Альбус вздрогнул, точно очнувшись, резко опуская палочку. Девушки прервали оживленный разговор и уставились на них с нескрываемым подозрением. — У вас тут все в порядке? — удивленно спросила Джонс, делая шаг к Альбусу. Но тот отшатнулся от ее руки и дернулся прочь, протискиваясь в не успевший закрыться проход. Девушка проводила его непонимающим взглядом и повернулась к Элфиасу, вскидывая тонкие брови. — Какая муха его укусила? — спросила Гвенделин, обходя стол и опускаясь на край дивана. Она, как и Камилла, впервые видела Альбуса в подобном настроении. Элфиас только махнул рукой: объяснять ничего не хотелось. На смену ярости пришел запоздалый стыд. Он опустился в свободное кресло, вытянул ноги и хмуро уставился в пламя камина, которое уже успело дожрать компрометирующий пергамент. Камилла присоединилась к подруге, откидывая за спину волну блестящих волос. — Думаю, это все предстоящее испытание. Альбус волнуется, только и всего, — уверенно заявила она. Дож бросил на девчонок неприязненный взгляд, но отвечать не стал. Пусть думают что хотят. А он… Ему тоже стоило обо всем хорошенько поразмыслить.***
Альбус, не отрываясь от эссе, подвинулся, давая место Геллерту усесться рядом. Он ожидал, что Гриндевальд бесцеремонно перегнется через его локоть и по дурной привычке сунет нос в записи, но этого не случилось. Альбус нахмурился, ощущая смутно знакомый цветочный аромат, поднял голову и столкнулся взглядом с Астрид. — Привет, — улыбнулась Монтгомери, — Я посижу с тобой, не против? Дамблдор виновато заломил брови и уже открыл было рот, чтобы отказать, но Астрид перебила его небрежным взмахом ладони. — Успокойся, он не придет. Их с полудня всем составом гоняют у озера. Альбус нахмурился: на утренние занятия по Чарам Геллерт опоздал. Добрую половину пары он глазел в окно на Запретный лес, а все остальное время они с Дамблдором вели ожесточенный спор на кусочке пергамента по поводу преобразования некоторых стихийных заклинаний, так рьяно выдергивая его друг у друга, что на очередном витке надорвали по краю. Закончилось все, правда, безобразным флиртом, от мыслей о котором у Альбуса до сих пор загорались кончики ушей. И надо же было Элфиасу нарваться именно на эту переписку! После Чар в расписании стояли Зелья, от которых Геллерт в очередной раз увильнул, пообещав встретиться с Альбусом вечером. Дамблдор отчего-то решил, что ЗоТи тот ни за что не пропустит, но видимо у Гриндевальда были на этот счет другие планы. Астрид, заметив промелькнувшее в глазах друга разочарование, кажется вздумала всерьез на него обидеться. Девушка толкнула Альбуса в бок и вздернула подбородок, подпирая щеку кулаком. — Ну уж прости, что я не твой обожаемый Гриндевальд, — негромко пропела она, провожая рассаживающихся семикурсников взглядом. Альбус фыркнул, качнув головой. — Никакой он не мой, что вы все прицепились? Мы просто… общаемся. Всего лишь приятельствуем, — назвать их отношения дружбой у Альбуса не повернулся язык. Он задумался на мгновение: почему так? Но ответ не пришел, а раздумья подняли за собой волну бесплотной тревоги, источника которой Ал не знал. Астрид покосилась на него с недоверием, но сменила гнев на милость. — Общаетесь, как же. Знаешь, что про вас говорят? — Монтгомери стремительно обернулась к нему лицом. Альбус, внутренне напрягаясь, качнул головой. — Что ты дурачок, который не замечает сети интриг, раскинутой вокруг. Я, конечно, так не считаю, но даже мне сложно понять истинную причину твоего интереса. С этим-то все было ясно с самого начала… Дамблдор поджал губы, аккуратно убирая дописанное эссе между страниц учебника и ставя перо в подставку. Он выпрямился, бросая быстрый взгляд на доску, незаметно оглядываясь по сторонам, и спросил одними губами. — И что же тебе было ясно, Астрид? — тон, которым он задал вопрос, заставил Монтгомери подобраться и упрямо тряхнуть волосами. Это выражение на лице подруги Дамблдор знал слишком хорошо: Астрид готова была стоять до последнего, с боем доказывая свою точку зрения. Пугающая непримиримость, почти жестокость просыпалась в ней во время споров. Раньше Альбусу особенно нравилось в чем-то ее обыгрывать, доказывая, что прав именно он. Это приносило заряд азарта, который подпитывал его весь следующий день. И не потому, что Алу нравилось спорить по пустякам, просто с Астрид вести подобного рода дискуссии было интересно. И еще интереснее — оказываться в них правым. Но сейчас вновь проснувшееся в девушке упрямство раздражало. Альбус украдкой поморщился, готовясь выслушать очередную снисходительную тираду. Сегодня ему было лень спорить с Астрид, а может, все дело было в теме их разговора. Дамблдор уже не раз замечал, что ему претит разговаривать с другими о Геллерте Гриндевальде. Словно делая это, он терял эфемерное право эксклюзивности, которым слишком уж дорожил. Альбус уже смирился, что не желает ни с кем делить Геллерта, но глубина неожиданно проснувшихся собственнических чувств пугала даже его. — Слушай, только не злись, — выдохнула Астрид, понижая голос и придвигаясь на стуле. Пара уже началась, Богослов занял свое место за кафедрой и принялся раскатисто вещать о самовозвратных проклятьях, но Монтгомери не обратила внимания на его присутствие. — Но я все-таки навела справки. И ты не поверишь, что мне удалось выяснить… Альбус закатил глаза и потянулся за тетрадью, но девушка перехватила его ладонь и сжала в своей — холодной и напряженной. Дамблдор удивленно на нее глянул: он только теперь заметил, каким тревожным возбуждением искрило от Астрид. — Просто выслушай меня, хорошо? А потом делай выводы. Я не пытаюсь тебя отговорить с ним общаться, — Монтгомери упрямо не называла Геллерта по имени и даже фамилию его выплевывала как какое-нибудь ругательство, что тоже неимоверно злило Альбуса. — Просто, я считаю, что ты должен узнать всю правду. Вряд ли кто-то расскажет тебе ее кроме меня. Дамблдору захотелось выругаться и вырвать руку из ее хватки. Почему каждый мало-мальски знакомый вдруг вздумал его учить? Открывать глаза на какие-то тайные истины? Почему они просто не могли оставить его в покое и позволить жить своим умом, на который, кстати сказать, Альбус никогда не жаловался. Он ведь не просил совета, так почему каждый встречный вдруг решил, что ему этот самый совет нужен?! Но Астрид была его подругой, к тому же, она была девушкой и только это останавливало Альбуса от того, чтобы не задавить неприятный разговор на корню. Это — и затаенное любопытство, в котором он не желал признаваться. — Хорошо. Говори, — обреченно кивнул Ал, мягко отнимая свою ладонь из рук Астрид и все же открывая тетрадь. Пытаясь хотя бы сделать вид, что они увлеченно слушают пару, чтобы у Диггера не возникло лишних вопросов. Астрид просияла и потянулась за учебником, прикрываясь им как щитом, что смотрелось довольно комично, учитывая, что сидели они за первой партой. — Не скажу, что это было просто, но я узнала, почему Гриндевальда едва не исключили. Он подрался, — шепотом возвестила Астрид. Альбус кинул на нее насмешливый взгляд: серьезно, подрался? — Нет, Ал, сначала дослушай. Это была не просто дуэль. Твой Гриндевальд убил человека! Дамблдор нахмурился: он предполагал, что история из прошлого Геллерта грязная и мутная, но смерть… Об этом он и помыслить не мог. И пусть Гриндевальд говорил, что в Дурмстранге совсем другая система поединков, как упоминал и о темных проклятьях, разрешенных в дуэлях, но Ал отчего-то воспринимал его рассказы… не сказать, что не всерьез, но, пожалуй, излишне смягчая обстоятельства внутри своей головы. Не к месту в памяти всплыло, как Гриндевальд наставил на него палочку. Альбус рассеянно задумался о том, что же должно было натренировать и закрепить в Геллерте подобные отмашки. — Думаю, ты преувеличиваешь, — не слишком уверенно шепнул Дамблдор. Астрид замотала головой. — Я преуменьшаю, — упрямо заявил она, — Петраш Крам. Крамы — известная семья среди восточноевропейской аристократии. Болгары или сербы, не помню… Но суть не в этом. Они дрались на дуэли, и Гриндевальд использовал против Крама какое-то очень заумное темное проклятье, которое тот не сумел отразить. — Монтгомери помолчала, морща нос, словно сама мысль об этом причиняла ей боль, но все же добавила: — От тела мало что осталось. — Это-то ты откуда знаешь? — не выдержал Альбус, непроизвольно повышая голосов. Астрид шикнула, но было поздно. — Мистер Дамблдор! Мисс Монтгомери! — прогремел над их головами раскатистый голос Диггера. Астрид втянула голову в плечи и одними губами шепнула: попали. — Соизвольте объясниться, молодые люди? Захотели наказание? Альбус встретился взглядом с Богословом и нарочито виновато улыбнулся. — Нет, сэр, простите, сэр. Мы с мисс Монтгомери как раз обсуждали проклятья… — Да, и что же наобсуждали? Поделитесь с нами, будьте любезны, — Диггер остановился перед их партой и теперь взирал на провинившихся сверху-вниз, уперев руки в бока. Дамблдор искоса глянул на притихшую девушку и решился. — Вы ведь учились в Дурмстранге, мистер Диггер? — негромко спросил он. Богослов, кажется, удивленный вопросом, коротко кивнул. — Правда ли, что в дуэльном кодексе школы разрешены темные проклятья? Диггер помолчал, пожевал нижнюю губу и оглядел класс поверх голов. — Ладно, это я могу вам рассказать, к тому же, тема-то интересная, — Богослов ухмыльнулся и направился между столами, занимая свой низкий речитатив, — Да, все верно, мистер Дамблдор. Уж не знаю, откуда вы узнали, хотя… догадываюсь. Но вам сказали абсолютную правду. Дуэльный кодекс школы Дурмстранг подразумевает использование так называемой щадящей серой магии. То, каким тоном он это сказал, неприятно поразило Альбуса. Диггер словно гордился тем, что в его Альма-матер возможно подобное варварство. Одна из девушек с Рейвенкло незамедлительно вскинула в воздух сжатый кулак. Богослов великодушно ей кивнул. — Что значит «серая магия»? Я ни разу не встречала в учебниках такого определения, сэр. — И не встретите, это славянская классификация, милочка, — ухмыльнулся Диггер в бороду, резко оборачиваясь. — Серой магией у нас называют то, что вы, британцы, зовете обращаемой темной. Вот, к примеру, за сколько дней можно срастить половину костей человеческого организма?.. — При условии, что человек переживет болевой шок без кровопотери? — и не подумав вскинуть руки, громко спросил Альбус, — В среднем, за две недели, сэр. Все зависит от самого мага, конечно, и от силы приготовленного костероста. — Правильно, Дамблдор. А значит, это обращаемый вред организму, верно? Верно. Значит, и темное проклятье, ломающее кости, в нашем кодексе считается серым сиречь щадящим и не запрещено к практическому применению во время боевых дуэлей. Я понятно объясняю? Альбуса мелко передернуло от представшей перед внутренним взором картины. Астрид выразительно на него взглянула, изгибая брови, мол, я же говорила, а ты не верил. По классу прокатилась волна шепота. На занятии сегодня не было никого из дурмстранговской братии, лишь пара случайных шармбатонцев. Но и те выразительно сморщили носы, склоняясь друг к другу, и быстро о чем-то заговорили на своем птичьем наречье. Диггер обвел класс насмешливым взглядом и хлопнул в ладоши. — Это не ваши нежные британские правила, девочки. У нас учили серьезной боевой магии, не то, что… — У вас преподают Темные искусства наравне со всем остальным? — Альбус впервые так открыто перебил Богослова, но ему было плевать. Он прямо взглянул на Диггера, не страшась потери факультетских баллов. Ему важно было знать. Класс погрузился в тишину. Диггер молчал тоже, меряя Дамблдора странным взглядом, словно впервые действительно его разглядев. — Вы слишком хорошо осведомлены, мистер Дамблдор. Не боитесь? Хотя, чего вам-то бояться? Это вашему дружку следует опасаться, как бы не начал плеваться легкими вместе с тайнами, — неодобрительно пробурчал профессор, возвращаясь на кафедру и тяжело на нее опираясь. Альбус должно быть так выразительно закаменел лицом, что даже Астрид занервничала и подтолкнула его в бок. — Ал… — взмолилась она, осторожно касаясь его ладони. Дамблдор одернул руку. — Так это правда? — переспросил чей-то голос с задних рядов. У Альбуса в ушах так громко бухала кровь, что он не разобрал, кто именно это был. — Правда, — кивнул Диггер, — Больше того, защиту у нас не выделяют в отдельную дисциплину. Но курс Боевой магии и Ритуалистики обязателен для всех. — Ритуалистика?! — Они что там, кровные ритуалы изучают?.. — Это же запрещено! Диггер обвел класс тяжелым взглядом и неожиданно прикрикнул на загалдевших студентов: — А ну, цыц! Не вам, соплякам мягкотелым, обсуждать многовековую программу! — Богослов схмурился, выразительно глянул на Альбуса, в откровенной неприязни поджимая губы, — А вы, мистер Дамблдор, лишаетесь десяти баллов. За излишнее любопытство, подрывающее дисциплину в классе. А теперь, вернемся к теме урока, самовозвратные, стало быть, прокля-ти-я…***
«Задумайся, Ал, его ведь даже среди своих никто не поддержал. Тебе не кажется это странным? Он изгой, с ним никто не общается». Слова Астрид крутились у Альбуса в голове словно заезженная пластинка на повторе все то время, что он стремительно шел, почти бежал до Черного озера. Последней каплей стало то, что Геллерт не появился на обеде. Альбус, в этот раз сидящий на самом краю гриффиндорского стола, не выдержал. Осознав, что, если не поговорит с ним сейчас, то просто сойдет с ума, он стремительно покинул Большой зал под недоуменными взглядами однокурсников, едва притронувшись к мясной запеканке. Ему надо было увидеть Геллерта. Если все сказанное Астрид правда… То, что тогда? Изменится ли отношение самого Альбуса? Он не знал. Но ему было необходимо услышать правду, а не ту ложь, что вливалась в уши со всех сторон. Игнорировать собственные чувства Альбус уже не мог, а влюбленность, как известно на многое закрывает глаза. Но если Геллерт убийца… — То этому должно быть рациональное объяснение, — пробормотал Дамблдор себе под нос и резко остановился, словно натолкнулся на незримый барьер. Студенты Дурмстранга все еще были здесь и да, Монтгомери не обманула, они действительно тренировались. С неба падали редкие снежные хлопья, укрывая раскисшую землю вокруг озера грязным кружевом. Снежный покров был неровный и ноздреватый, вытапливаясь в глинистые лужи под подошвами тяжелых армейских сапог. Но ни это, ни установившаяся в последние дни минусовая температура, не помешали тренировке. Альбус замер, кутаясь в шарф и издали изучая группу студентов в темно-серой форме и высоких сапогах. Он без труда различил среди них Геллерта по непокрытой голове и резковатой пластике движений. Подождать или подойти? За ребятами вроде никто не приглядывал, но Альбус не знал наверняка, быть может, где-то поблизости висели следящие чары. Так ни к чему не придя, Дамблдор предпочел дождаться, пока северяне зайдут на новый круг и поравняются с ним. У него было несколько минут, чтобы понаблюдать за собравшимися. С неудовольствием, Альбус отметил, что Геллерт и впрямь держится в отдалении от общей массы. Бежит вроде рядом, не вырываясь вперед, но и не отставая, но ни с кем не делится улыбками, не обменивается взглядами. Дамблдор и раньше замечал, что Гриндевальд не слишком-то горит желанием общаться, выделяя из всех лишь его одного, но всего пару дней назад это не тревожило. Сейчас же он задумался, не в силах более игнорировать слова Астрид и объективную действительность. Неужели Геллерт и впрямь был изгоем? С его талантом, с его нравом, с его, в конце концов, яркой и запоминающейся внешностью? Будь Гриндевальд чуть менее холоден и чуть более заинтересован, то уже собрал бы вокруг себя фанклуб заинтересованных девиц со всех факультетов. До сегодняшнего дня, Альбус искренне верил, что это ему попросту не нужно. Мог ли он обмануться, поддавшись иллюзиям? Дамблдор прислонился лопатками к старому вязу, поднял воротник мантии и принялся ждать. Из его укрытия открывался отличный вид на импровизированный тренировочный полигон. Когда северяне пойдут на очередной круг, Геллерт обязательно его заметит, и тогда Альбус его окликнет, возможно позовет пройтись… — Pass auf, wo du hinfährst, du bist Idiot! Альбус вздрогнул и поднял голову, вырываясь из мутной воды собственных мыслей. Геллерт сбился с шага и замер, одергивая рукава кафтана. Дорогу ему заступил высокий светловолосый юноша с внушительным размахом плеч. Дамблдор замер, внутренне подбираясь, не зная, стоит ли ему вмешаться, или дождаться завершения назревающей перепалки. — Verpiss dich, Arschloch. Geh mir aus dem Weg, — спокойный тон Гриндевальд совсем не вязался с произнесенными словами. Говорили они по-немецки, и Альбус неплохо разбирал их речь даже с такого расстояния. — Hey, Champ, hast du das Gefühl, der Auserwählte zu sein? Denkst du, du kannst alles tun, nur weil diese dumme Schlampe dich beschützt? — от остановившегося строя отделился другой юноша — более приземистый, коренастый и крепкий, с топорщащимися из-под меховой шапки рыжеватыми кудрями. Альбус уловил неявную ассоциацию с собственным братом и поморщился. Геллерт с пластичностью змеи перед броском обернулся к нему, вскидывая голову. — Oder was, Peter? Willst du mir deine Hurenschwester auf den Hals hetzen? — спросил негромко, но голос его разнесся в тишине над стоячей водой, впиваясь Дамблдору в уши. — Du bist verdammter Mistkerl! — Питер резким движением выхватил палочку и наставил на Геллерта, но тот не шелохнулся. С такого расстояния Альбус сколько не старался, не мог рассмотреть его лица, но не сомневался, что губы Гриндевальда кривит усмешка. Одна из немногих девушек вышла вперед и перехватила чужую руку, отводя палочку в сторону. — Das ist genug, Peter. Er provoziert dich nur. — Du versteckst dich immer hinter den Röcken der Frauen, Grindelwald, — буркнул светловолосый. — Wenigstens habe ich jemanden, hinter dem ich mich verstecken kann, und du wirst nur von deiner Mutter geliebt, Tomasz, — фыркнул Геллерт, делая скользящий шаг навстречу с опасной вкрадчивостью. Альбус отмер, поспешно преодолел разделяющее их расстояние и дернул обманчиво расслабленного Гриндевальда за рукав кафтана. — Das ist genug, — хрипло велел он, и добавил уже тише, — Нам нужно поговорить, Геллерт. Сейчас же. Гриндевальд обернулся так стремительно, что влажная грязь хлюпнула под каблуком его сапог. Он уставился на Альбус режущим до костей взглядом, точно не узнавая. Но спустя полусекунду расслабился и даже улыбнулся, рассеянно касаясь его предплечья. В спину им донеслось: — Ja, ja, hör auf deinen rothaarigen Kumpel du Trottel. Vielleicht bedankt sich der Stolz der britischen Nation bei dir. Названный Питером лающе расхохотался. Альбус сжал челюсти так, что под скулами зашлись желваки. Лицо Геллерта закаменело. Он гибко вывернулся, молниеносным движением подался вперед и без замаха врезал кулаком по кривящемуся в отголосках веселья лицу. Юношу откинуло, впечатало спиной в стоящих поодаль студентов. Альбус заторможено ахнул, широко распахнутыми глазами наблюдая за тем, как из разбитого носа Питера хлынула алая кровь. — Oh, du bist Scheißkerl! — прохрипел юноша, хватая рукой за окровавленный подбородок. — Ich brin… — он закашлялся, сплюнул кровь и мотнулся к Гриндевальду, но Альбус, уже успевший взять себя в руки, щёлкнул по земле у его ног алым лучом отбрасывающего заклятия, выбивая грязные брызги. — Я сказал, хватит! — рявкнул он, оттесняя бешено скалящегося Геллерта в сторону. — И ты… Прошу, прекрати. Просто пойдем отсюда, Лерт. Геллерт смерил его взглядом и полновесно кивнул. Облизнулся, шагнул в сторону, перехватывая Дамблдора за запястье. Альбус успел заметить, какой ненавистью исказилось лицо высокого блондина, прежде чем развернуться на каблуках и быстрым шагом направиться к замку. — Они ударят в спину? — шепотом спросил он, не спеша прятать палочку. Геллерт, не отстающей от него ни на шаг, равнодушно пожал плечами. — Нет, не должны. Только не Питер. Томаш еще может… Альбус слабо кивнул, запоздало ощущая, как бешено колотится сердце. У самого крыльца он притормозил, схватил Гриндевальда за плечо, разворачивая. — Тебе… ничего не будет, что ушел с тренировки? Геллерт непонимающе вскинул брови, а потом расхохотался так искреннее и ярко, что Альбус ощутил себя полным кретином. — Das ist verrückt, Alchen!.. Ох, нет, не думаю… Или будет, но какая теперь разница? — Гриндевальд мягко разжал его сведённые судорогой пальцы на рукояти палочки и взял ладонь в свою. — Пойдем. Куда ты там хотел? — Поговорить, — выдохнул Альбус, пряча палочку в карман. Он ощутил такое глубокое опустошение, что с трудом ворочал языком. — Я никогда не дрался… так. Геллерт бросил на него нечитаемый взгляд и улыбнулся уголками губ. Они так и шли по коридорам, держась за руки. С каждым шагом тревога, поднявшаяся в груди, отступала. Пульс успокаивался, переставая лихорадочно частить за ушами и в запястьях. Гриндевальд невесомо поглаживал его пальцы, согревая озябшую ладонь своим теплом, своей магией. Альбус длинно выдохнул и поднял на него взгляд, останавливаясь. Ноги сами принесли его к лестнице на Астрономическую башню. Дамблдор любил здесь бывать, остужать голову. На открытой площадке было ветрено в любую погоду, и гораздо прохладнее, чем в садах замка. — Поднимемся? — предложил Ал. Геллерт кивнул, первым хватаясь за перила. Они взобрались по крутой спирали в молчании. Альбус высвободил руку, отступил на шаг, обнимая ладонями ледяные перила. Ветер рванул с него шарф, разматывая один из концов. Геллерт шагнул ближе, придержал и тщательно укутал горло Дамблдора, заправил за уши выбившиеся из хвоста волосы. — Тебе не стоило его бить, — выдохнул Ал то, что крутилось на языке всю дорогу до замка. — Стоило, — отмахнулся Гриндевальд, прижимаясь бедром к холодному камню уступа. — Питер давно потерял всякое понятие о приличиях. Мелет своим поганым языком все, что в голову взбредет, считая, видимо, что ничего ему за это не станется. — Ты мог вызвать его на дуэль, — заупрямился Альбус, — Решить вопрос как цивилизованный человек. Геллерт с усмешкой заглянул ему в глаза. — Цивилизованный? Ты видел этого цивилизованного? Так ладно бы он плевался в мою сторону, но кто разрешал ему открывать рот на тебя? — необычно яркое, разрумянившееся после тренировки лицо его исказилось холодной, жестокой гримасой. Альбус отвел глаза. — Они тебя не слишком жалуют, — уклончиво заметил он. — Есть повод, — столь же уклончиво ответил Гриндевальд. — Ты об этом хотел поговорить? А то я только и могу думать, обветрят ли у тебя губы на таком ветру, если я тебя поцелую… Альбус вспыхнул, отодвигаясь от Гриндевальда и зарываясь носом в шарф. — Нет. Я хотел у тебя кое-что спросить. — Спрашивай, — пожал плечами Геллерт, опираясь о перила и отыскивая по карманам портсигар. Вытянул сигарету, прикурил от щелчка и глубоко затянулся. Ветер рвал густой дым из уголка его губ, унося куда-то на запад. Альбус укусил себя за щеку до крови, собираясь с мыслями. — Я слышал, что в прошлом году тебя едва не исключили, — произнес он на одном дыхании. Геллерт глянул на него из-под светлых ресниц, чуть хмурясь. Не споря, не опровергая. — Почему? — А разве ты сам еще не понял? — с губительной честностью спросил он. Альбус раздраженно выдохнул, отбрасывая с глаз растрепанную челку. — Я хочу услышать твою версию событий. Надоело, что каждый второй нашёптывает мне в уши, какой ты подлец и мерзавец, и как сильно жаждешь выиграть Турнир, раз не гнушаешься дружить со мной! — Дружить? Это теперь так называется? — хрипло засмеялся Гриндевальд, но почти сразу смех его утих, гонимый резким ударом ветра наотмашь. — Мне интересно послушать, кто настолько хорошо раскапывает чужое грязное белье, Альхен. Познакомишь нас? — Геллерт! — бессильно выдохнул Дамблдор, отшатываясь от него. Гриндевальд стремительно перехватил его за руку, до боли сжимая пальцы поверх рукава мантии. — Прости. Я понял. Больше не буду. Серьезно, — зашептал он, притягивая слабо сопротивляющегося Альбуса в объятия и укладывая подбородок на плечо. Сигарета тлела в его пальцах, укутывая их саваном горьковатого дыма. — Я хочу знать. — Что? Что ты хочешь знать? — устало спросил Геллерт, опаляя горячим выдохом мочку уха. Альбус поежился, непроизвольно придвигаясь ближе, зарываясь носом в воротник его кафтана. — Что произошло в твоей школе? Я знаю про комиссию. Гриндевальд длинно выдохнул, но не отстранился, лишь крепче прижимая Ала к себе, обнимая одной рукой за талию. — Gut, твое право, я расскажу. В Дурмстранге существует практика дуэлей в ритуальном круге. Да, абсолютно устаревшая бессмысленная традиция, но что есть, то есть. На дуэль можно вызвать любого, и он не в праве отказаться или передать вызов. Обычно, подобные поединки ведут до первой крови, но… Мне не повезло. Не я обговаривал правила, — Геллерт скосил глаза, отмечая выражение лица примолкшего Дамблдора, и тонко улыбнулся. — Я дрался с троими. Между нам был давний конфликт, несколько раз перераставший в уродливые магловские драки, но в прошлом году Петраш решил поставить точку в этом вопросе. Геллерт замолчал, выводя долгую паузу, делая вид, что изучает потрескавшуюся каменную ограду и резные перила. Альбус затаил дыхание, не смея его прерывать. — Признаюсь, я сглупил, нужно было позвать секундантов, но… Все вышло погано. Одного я убил, двоих ранил, прежде чем нас остановили. Круг распался со смертью его очертившего, и никто не стал разбираться, что все было по правилам. Гриндевальд поднял голову и жадно затянулся, прежде чем щелчком пальцев отбросил сигарету вниз. Взглянул на Альбуса с незнакомой ледяной полуулыбкой. — На меня, как это у вас говорят? Ах, да, повесили всех собак. Или спустили?.. Впрочем, не важно. Это больше политика, престиж чистокровных семей и еще куча идиотских замшелых причин. Геллерт по-птичьи склонил голову, не спеша отступать из чужого личного пространства, цепко изучая Дамблдора. Вблизи стали отчетливо видны золотистые крапинки темно-синей радужки, утопленные вокруг зрачка. Альбус медленно моргнул, пропадая в ловушке чужого взгляда. — Один из них?.. — Да. Томаш. Я убил его младшего брата, Ал, — подтвердил Геллерт безо всякого выражения. — Я… Не знаю, что сказать, — пробормотал Альбус тихо, не смея поверить в услышанное. С одной стороны, он получил свое рациональное объяснение, но с другой… Наверное, он и впрямь надеялся, что Гриндевальд развеет его тревоги, сказав, что эти слухи беспочвенны. Что он никого не убивал. Астрид ошиблась. Все вокруг ошибаются. Гриндевальд закатил глаза, отступая на шаг. Без его согревающего тепла тут же стало зябко. Дамблдор поежился, переводя взгляд на границу Запретного леса. Голые скрюченные стволы одиноко покачивались на ветру. — Это все, что ты хотел услышать? Альбус покачал головой. Гриндевальд тихо выругался и сгорбился, устало опираясь ладонями о перила. — Ты меня презираешь? — с затаенной неуверенностью спросил он. Альбус дернулся как от удара и уставился на него непонимающе. Покачал головой прежде, чем успел осмыслить сам вопрос. — Нет, конечно, нет! Просто… Я тебя не понимаю и от этого мне плохо. — Разве нужно понимать все в этой жизни? Нельзя ли просто чувствовать? — осторожно спросил Геллерт. Дамблдор неуверенно пожал плечам, не зная, как ему объяснить. Они с Гриндевальдом были слишком разными. Это как объяснить, почему вода мокрая, а солнце — светит. Для Геллерта были свои причины, для Альбуса свои. И обоим казалось, то по-другому понимать этот мир и жить в нем попросту невозможно. — Знал бы ты, как все это меня злит… — прошипел Геллерт, вырывая его из мыслей. Альбус нахмурился, пряча озябшие руки в карманы мантии. — Все это, — продолжил Гриндевальд, видя недоумение в его глазах, — Этот треклятый турнир, это чемпионство, это соперничество! Почему нельзя было сделать все по-иному? Почему мы должны были встретиться именно так и никак иначе?! Дамблдор замер: теперь он совсем ничего не понимал. — Ты же сам захотел участвовать, — напомнил он осторожно, подсознательно чувствуя, что еще мгновение, а Геллерт сорвется, а не выплеснутые эмоции прольются через край. — Разве ты не хочешь победить? Гриндевальд осекся, уставился на него темными пустыми глазами, кривя губы. Он словно не понимал вопроса или таящейся за ним сути. — Да пошло оно все! — вдруг выдохнул он, вцепляясь пальцами в перила так, что побледнели сбитые костяшки, а вены на тыльных сторонах ладоней опасно вздулись. — Да пошло оно все! Scheiß auf sie alle! — заорал он, перегибаясь через каменный бортик ограждения. Ветер подхватил его крик и рванул прочь. Альбус, подскочив, вцепился в кафтан Гриндевальда, на миг испугавшись, что тот перемахнет за ограждение и камнем сорвется вниз. — Геллерт!.. — Мне этот сраный турнир не нужен, Ал! Знаешь, где он у меня стоит? — Гриндевальд в неистовстве рубанул себя ладонью по горлу, скривился и хрипло расхохотался. — Боги, я ведь прямо сейчас могу сказать тебе, кто победит! Хочешь? Да запросто! Рассказать тебе про первое испытание?! Оно ведь такое сложное! Альбус невидяще уставился на него, крепче сжимая в пальцах плотную ткань формы. Он не сомневался, что Геллерт знает, о чем говорит. Он был уверен, Гриндевальд ему не лжет. И впрямь знает, что ждет их на первом круге. — Ты… что ты? Откуда?.. — Да какая разница? — все еще сдавленно хохоча выдохнул Геллерт, шагая навстречу и обхватывая его лицо ледяными ладонями. Дамблдор едва подавил в себе желание отшатнуться, хватаясь за палочку. Гриндевальд сейчас выглядел форменным безумцем, похуже, чем, бывало, с Арианой в ее приступах. Глаза лихорадочно блестели, черты лица заострились, а на щеках пылали яркие пятна болезненного румянца. — Какая разница? Was ist der Unterschied? Alchen, das spielt überhaupt keine Rolle… Was zählt, ist, dass ich gekommen bin, um dich zu holen. Wichtig ist, wie sehr ich für dich… Дамблдор неплохо знал немецкий, но сейчас не понимал ни слова. Он смотрел на Геллерта и не узнавал его. Вцепившись в его запястья до боли, пытался отодрать запирающие ладони от своего лица с первородным страхом. — Пусти… — прошептал он бессильно. Геллерт помотал головой и заговорил, сглатывая окончания и срываясь в рычащий акцент на согласных: — Темнота. Позаботься о том, чтобы видеть в темноте без зрения. Подбери что-нибудь на свой вкус, но не… Альбус оттолкнул его и отвесил хлесткую пощечину. — Зачем тогда ты положил имя в Кубок?! — заорал он в ответ. Геллерт отшатнулся. Волосы упали ему на лицо, скрывая бешено блестящие глаза. Он медленно облизал губы, запрокинул голову. Белые склеры влажно мигнули под опустившимися веками. — Зачем ты вообще приехал?.. — испуганно прошептал Альбус, дернувшись к нему. Гриндевальд не позволил себя коснуться, отбив потянувшуюся ладонь. Дамблдор замер, так и не окончив движения. — Пожалуйста, Лерт… Я не понимаю. — Ты не поймешь. У меня были… причины. — беззвучно прошептал Гриндевальд, отбрасывая со лба светлую челку и глядя на Альбуса остановившимся взглядом. Его бешеная вспышка ушла, как не бывало. - Когда-нибудь я расскажу тебе… — Что расскажете, герр Гриндевальд? Геллерт вздрогнул и обернулся так резко, что Альбус испуганно отшатнулся, налетая бедрами на каменный уступ. В проеме двери, ведущей на лестницу, стояла Сварльддоттир, кутаясь в шерстяную мантию. Строгое выражение ее лица никак не вязалось с беспокойными руками, теребящими серебряные застежки на груди. Геллерт тихо выругался. — Громче, если можно. Альбус шагнул из-за его спины, открывая было рот, но Гриндевальд остановил, придержав за руку, и коротко качнул головой. — Мы обсуждали завтрашние занятия, фрау Ингрид. Я обещал Альбусу рассказать… — Всенепременно, расскажете, — оборвала его Сварльддоттир и перевела холодный взгляд на Альбуса. Дамблдор тут же ощутил, как колкие мурашки стекают вниз по загривку и нахмурился от незнакомого желания сжаться, стать как можно меньше, а то и вовсе спрятаться за широкую спину Геллерта. С ним такого давно не случалось. Он даже перед отцом, когда тот был еще жив, не робел, хотя Персиваль не отличался покладистым нравом и держал детей в строгости. — Думаю, мистеру Дамблдору уже пора, — Сварльддоттир резким взмахом ладони указала на выход. Альбус помедлил, вопросительно тронул Геллерта за плечо, пытаясь привлечь внимание, поймать взгляд, но тот не спускал глаз с наставницы. Алу ничего не оставалось, кроме как выступить из-за его спины и направиться к лестнице. — Я… Увидимся завтра на занятиях, Лерт, — пробормотал он, ощущая себя до ужаса глупо и одновременно мерзко от того, что бросает Гриндевальда на растерзание чужому гневу. Но тот всем собой велел ему не вмешиваться. — Идите уже, юноша, — резковато поторопила его Сварльддоттир. Альбус спускался нарочито медленно, прислушиваясь, в надежде разобрать хотя бы начало разговора, но то ли Сварльддоттир наложила на площадку крепкое заглушающее, то ли они с Геллертом молчали. Щеки горели, словно его поймали на чем-то непотребном. Но они ведь не делали ничего такого! Могла ли наставница Геллерта узнать обо всем?.. От этой мысли сердце Дамблдора пропустило удар, а сам он сбился с шага, едва не полетев вниз со ступеней. Если их отношения выплывут наружу, что тогда? Альбус до сегодняшнего дня не задумывался, что будет, если правда вскроется. Сначала Элфиас, теперь Сварльддоттир… Что, если о том, что их связывает, узнает вся школа? Как Альбус станет смотреть в глаза одноклассникам и преподавателям? Отношения подобного рода не приветствовались ни у маглов, ни у волшебников, сколь бы продвинутыми в социальном плане те себя не считали. Если у маглов за связь с мужчиной и вовсе можно было загреметь в клинику для душевнобольных, то в магическом мире ты просто становился изгоем. Перед тобой закрывались все двери и в приличном обществе тебе никто не пожал бы руки, не говоря о том, чтобы дать работу и возможность добиться хоть чего-то. Альбуса ужаснула сама мысль, что и он может окончить свой путь так же. Несмотря на чистоту его крови, перед Дамблдором после выпуска простирался целый мир неиссякаемых возможностей и потерять все вот так, по щелчку пальцев, было попросту глупо. Но и отказаться от Гриндевальда и того, что между ними было… Признаться, Ал даже не мог подобраться этому правильного названия. Он… влюбился? Должно быть, именно так называлось то жаркое, распирающее ребра чувство, что откликалось в нем на каждый взгляд Геллерта, заставляя тянуться навстречу в поисках ласки. Но Дамблдор не знал, как их отношения воспринимает сам Гриндевальд, а спросить боялся. Они и без того слишком часто ссорились. Считал ли Геллерт это чем-то особенным или относился с привычным легкомыслием как, казалось, относился ко всему на свете? Мог ли Альбус ему верить?.. В тяжелых раздумьях добредя до башни, Дамблдор пообещал себе непременно выяснить правду при любом удобном случае и как можно скорее. А пока стоило, наконец, подумать о словах Геллерта, касающихся первого испытания. И о том, откуда он обо всем узнал.