Глава четвертая.
Альбус столкнулся с сэром Кэмпбеллом возле квиддичных кладовых. Мужчина, привычно чуть подволакивая правую ногу, грузно левитировал перед собой два большущих, окованных проржавевшими железными пластинами, сундука. Ал придержал шаг из чистой вежливости и негромко его поприветствовал. Сэр Кэмпбелл мазнул по нему рассеянным взглядом, отвел было глаза, но после спохватился и, зычно крякнув, опустил свою ношу в высохшую траву, преграждая Альбусу путь. Поманил к себе кривым пальцем, одновременно с тем ловко доставая из внутреннего кармана старомодного сюртука кисет с табачком. Дамблдор приблизился, недоумевая, что же понадобилось от него смотрителю? С первого дня в Хогвартсе Альбус его побаивался. Сэр Кэмпбелл был еще совсем не стар, но внешность имел престранную: весь какой-то перекрученный, лоскутный, словно сшитая из остатков рукоделия, мятая марионетка. Про него ходила добрая сотня слухов: и что по молодости он служил в особом отделе авроров при Магической Конфедерации, где и заработал проклятье, изуродовавшее тело; и что таким он уродился, а мамка его, не выдержав, что ребеночек уродлив, с горя прыгнула с высокого утеса прямо в море, а сынишку оставила на попеченье домовухи; шептались даже, что когда-то его выкрали из люльки дети Малого Двора, а вернули спустя двенадцать лет уже таким. Альбус не верил подобным глупостям, но старался держаться от смотрителя подальше. И красота, и уродство всегда притягивали его взгляд в равной мере. А в одиннадцать лет Альбус был до крайности впечатлительным ребенком, и не мог не перекладывать чужое горе на себя. И пусть тот маленький мальчик давно перестал бояться бесплотных фантомов, а все же сэр Кэмпбелл вызывал у подросшего Дамблдора тревогу с ноткой здоровой брезгливости. Никакой он был не сэр, конечно, но так его называли все, даже директор Фронсак. Имени смотрителя Альбус не знал и сильно сомневался, что кто-то кроме преподавательского состава в курсе как его зовут. Смотритель вытряхнул щепоть табака в углубление между указательным и большим пальцем, отточенным жестом поднес ладонь к лицу и со свистом втянул его сначала одной ноздрей, потом, добавив немного, и другой следом. Вновь крякнул, грубовато обтряхнул изуродованные руки — одну о другую, и наконец воззрился на Альбуса своими темными, как переспевшие сливы, глазами. — Куда идешь, парень? Альбус на мгновение опешил. Он ждал чего угодно, но не подобного вопроса. Моргнув, Дамблдор покрепче прижал к груди книгу, и неопределенно кивнул в сторону озера. — Да так, почитать на свежем воздухе. — А че ж ты в Хогсмид не идешь, как все? Альбус пожал плечами, пряча замерзший кончик носа в кольце пестрого шарфа. Не объяснять же смотрителю, что он нарочно избегает людей. Что вот уже который день выбирает самые дальние тропы, самые безлюдные места, а завтракает, обедает и даже ужинает на кухне. Такого с ним не случалось со второго курса. — Значит, и не занят ничем? — уточнил сэр Кэмпбелл, чуть запрокидывая голову на короткой, покрытой шрамами шее, чтобы лучше видеть долговязого Альбуса. Дамблдор отрицательно покачал головой, начиная подозревать подвох. — Презамечательно, деточка, — звонкое «ч» смотритель пришептывал, посему получалось у него исковерканное на выдохе «детошка». — Так подсоби-ка старику, будь любезен. — А что нужно делать? — осторожно спросил Альбус. Сэр Кэмпбелл указал на сундуки, распрямился, перенося вес с одной — коротковатой ноги на вторую, нормальную, и вновь хватаясь за палочку. Палочка у него была тоже не без выверта: белая, словно выточенная из цельной кости, с инкрустированной крупным цирконом рукоятью. — Вишь сундуки? Их нужно завхозу доставить. Уменьшать их нельзя, вес править — тоже, а они тяжелые, что твой тролль. Так что по два за разик, полегонечку. Левитировать аккуратно и прицельно. Справишься? Альбус помедлил, не до конца понимая, что от него хотят. — Завхозу Франдербурху? В кладовку? — уточнил он. Сэр Кэмпбелл полновесно кивнул. — А эльфы что, не могут помочь? Смотритель только фыркнул, вскинул руку и постучал костяшками по своем виску, мол, ты, дружок, думай, что говоришь-то. — Говорю же, нельзя их эльфам, усек? Альбус обреченно достал палочку. — А потом ко мне в подсобку. Там таких сундучков еще с десяток. Глядишь, за час с тобой и управимся. Поможешь? — спросил так, словно Дамблдор мог ему отказать. Сэр Кэмпбелл, конечно, учителем не был, но дерзить взрослым Ал был не приучен, да и требовалось от него совсем ничего: с чарами левитации и первоклашка справился бы. — Стало быть, договорились. А я тебя потом чаем напою и укрою до вечера. Жалко мне смотреть, как ты по углам словно крыса… Альбус вспыхнул скулами и излишне резко взмахнул палочкой. Сундуки поднялись на десяток дюймов над землей, закачались в воздухе, едва не сталкиваясь окованными боками. Смотритель с удивительной прытью перехватил его за руку, гаркнув: тпру! — Ну куда ты так резко-то! Побьешь же ценный матерьял! — беззлобно отругал он. Альбус на отповедь лишь сильнее покраснел, пробормотал скомканное «простите» и развернулся на пятках. Они и впрямь справились за час с лишком. Альбус даже успел запыхаться. Поддерживать постоянное заклинание левитации требовало от него некоторых усилий, а может сундуки были заклятые и плохо поддавались магии. Когда последний был водружен на стопку прочих, Дамблдор с облегчением выдохнул, распрямляя спину. Пока работалось мысли в голову не лезли, но стоило только закончить… Колокол отбил полдень. Уродливая лапища сэра Кэмпбелла легла Альбусу на плечо. — Пошли, пошли. Обещал же чай с кексами. Получше здешних, столовских, — пробурчал смотритель, уводя Альбуса за собой. Дамблдор попытался было отказаться, сбивчиво забормотал, что у него дела, но сэр Кэмпбелл чхать хотел на все его слабые выпады. Вроде прихватил аккуратно, а из хватки его выкрутиться не вышло, сколько Альбус украдкой не пытался. В сторожке смотрителя оказалось на удивление уютно. Альбус никогда тут не был, и сильно сомневался, что бывал кто-то из однокурсников. В небольшом просевшим на левую сторону домишке было две комнаты, разделенных пестрой занавесью. Занавесь была задернута, но некрепко. Из-за ее угла просматривался край жестяного умывальника, небольшое овальное зеркало, прибитое на гвоздь, да угол печки. Должно быть, где-то там в глубине пряталась кровать. Вторая комната служила подобием гостиной. В дальнем углу стоял верстак, на котором в беспорядке покоились инструменты: от простых магловских типа молотка и долото, до магических распределителей, вредноскопов и медных астролябий всех сортов и размеров. Над некоторыми еще клубился голубоватый дымок, складываясь в призрачные созвездия. Правую от входа часть занимал квадратный кухонный стол, застеленный на редкость чистой, кажется даже накрахмаленной, белой тканью. Небольшой диванчик втиснулся в пространство между окон. Два кресла ему в тон были придвинуты к столу. Над ним висели резные часы с кукушкой, тихо цокая маятником. Большой книжный шкаф напротив двери ломился от книг. Книги были здесь повсюду: высились стопками на краю стола, на полу, лежали, перевязанные отрезами ткани на креслах и подоконниках. Альбус чуть удивленно озирался по сторонам. Не так он представлял себе жилище сэра Кэмпбелла. — Проходи и садись, че встал в дверях? В ногах правды нет, — буркнул смотритель, протискиваясь мимо Альбуса. Дамблдор опомнился и посторонился, осторожно обтирая ботинки о плетеный коврик и снимая мантию. Сэр Кэмпбелл расстегнул свой сюртук, ловко забросил его на вешалку и похромал вглубь домика, одергивая занавеску. За ней и впрямь обнаружилась кровать и антикварный комод на львиных ножках. Пока Альбус решал, что делать с наваленными на кресло книгами, смотритель успел поставить чайник и вернуться с корзиной. Водрузив ту на стол, сэр Кэмпбелл снял укрывающий ее отрез льняной ткани и по комнате поплыл чарующий аромат свежей выпечки. У Альбуса подвело живот; живо вспомнилось, что завтрак он сегодня пропустил. — Да сядь ты ж уже, Дамблдор. Книги вон на окошко левитни. Ты сегодня просто спец в левиосе, а ну? Альбус осторожно перенес пухлые стопки, убедился, что стоят они крепко и только после опустился в скрипнувшее кресло. Спустя пару минут перед ним уже стояла большая кружка чая, над которой вился ароматный дымок. — Жуй, болезный, совсем с лица спал, — беззлобно усмехнулся смотритель, выкладывая на тарелку несколько кексов и слоеных рогаликов. — А то такими темпами даже до первого испытания не дотянешь. Альбус решил уже ничему не удивляться и просто плыть по течению. Он осторожно разломил один из кексов и отправил кусочек в рот. Потянулся было за чаем, но замер и неожиданно шумно всхлипнул. Сэр Кэмпбелл перевел на него взгляд. Ал, смущенно закрыл лицо ладонями, пережидая, пока переносицу перестанет печь. — Простите. Мама… просто мама такие готовит. Я… Простите. Сэр Кэмпбелл молчал, словно давая ему возможность высказаться, но слова не шли. Альбус рвано выдохнул, по-детски обхватил чашку обеими руками и сделал крупный глоток. — Обожжешься ж! Куда так торопишься, никто не отнимет, — усмехнулся сэр Кэмпбелл, качнув встрепанной головой и добавил неожиданно без перехода, — Чего, не помирились еще? Альбус едва не подавился чаем. Конечно, о той безобразной сцене к утру знали все. Альбус до сих пор не понимал, как смог оттащить Геллерта, хлестнувшего Аберфорта потоком сырой неоформленной магии как кнутом, отбрасывая прочь. Почему вместо банального протего сам ударил в ответ, вставая между ним и братом. Вернее, это-то он понимал преотлично, просто никак не мог отследить, как же так вышло, что вместо благодарности за защиту (о котором Гриндевальда никто не просил!) послал в него режущее проклятье. И почему Геллерт от него не уклонился, не отвел, не принял на щит. Астрид, дрожащими от нервов руками залечив ему скулу, потянулась к Геллерту, касаясь стремительно пропитывающегося кровью рукава гимнастерки, но тот оттолкнул ее и зашагал прочь. Альбус был так поражен случившимся, что не стал его останавливать. Вместе с Монтгомери они силком доволокли ругающегося на чем свет стоит Аберфорта до башни. Даже привыкший к норову младшего Дамблдора Элфиас смотрел, приоткрыв рот, как уже в гостиной Аберфорт орал на брата, брызжа слюной и срывая голос. Как поносил его, обвиняя в том, что он якшается с врагом, пока мама ждет его помощи дома! Анализируя ситуацию после, Альбус искренне не понимал, почему тогда не наложил на него хотя бы силенцио. Вместо этого просто стоял и наблюдал истерику Эйба с непроницаемым лицом, и лишь по тому, как подрагивали сложенные на груди руки можно было судить, насколько он сам разъярен. Конечно, об их ссоре тут же узнал весь львятник. А на утро — и вся школа. А с учетом того, что Альбус и не думал опровергать сказанное братом, вариантов истолковать все неправильно оказалось даже слишком много. Но самое поганое, что Альбус лишь утром осознал, что наделал. На слухи ему было плевать, пусть хоть плюются в спину, и то, что Геллерт не пришел на утренние занятия еще ни о чем не говорило. Но то, что Гриндевальд прошел мимо него в холле, даже не кивнув в знак приветствия, говорило о многом. Это оказалось больнее, чем снова оказаться в изгоях. — …С братом говорю, не помирились еще? Альбус вздрогнул, поднимая глаза на сэра Кэмпбелла. Конечно, смотритель говорил о них с Эйбом. О том, что в ссоре участвовал кто-то третий — Астрид не в счет, — никто не знал. Монтгомери умела держать язык за зубами, а Аберфорт, то ли пристыженный тем, как легко отшвырнул его Геллерт (будто котенка, а не дуэльного старожила) помалкивал. О позорном поражении он, конечно, молчал, зато не упускал возможности рассказать всем, какой Альбус высокомерный урод, годный лишь на то, чтобы получать свои «превосходно» по трансфигурации. — Нет, — выдохнул Ал, опуская ресницы. Тревога стянула грудь ледяной коркой. Неделю назад он и подумать не мог, что будет скучать по Геллерту и переживать из-за их не случившейся дружбы. — Да брось, парень, все у вас устаканится, вы же семья, — криво усмехнулся смотритель, подталкивая Альбусу тарелку с выпечкой. — Семья всегда должна держаться вместе, что бы в жизни не случилось. От его слов Альбусу сделалось лишь гаже. Вспомнилось письмо матери: Ариане стало хуже. Кендра не просила сына приехать, даже нашла в себе силы поздравить его с успешным отбором и повинилась, что не сможет побывать на первом испытании. В глубине души Альбус испытал постыдное облегчение. В его мире впервые за семнадцать долгих лет начало появляться что-то свое, и юноша эгоистично желал удержать это, сохранить, ни с кем не делясь. Ал готов был пожертвовать ради этого многим, и совсем не хотел делиться едва обретенным с… семьей. — Вы… Вы правы, — сумел выдавить Дамблдор, отламывая кусочек кекса, отправляя в рот и покорно жуя, но уже не чувствуя вкуса. Чай тоже показался пресным и прогорклым, словно вода из давно закрытого кувшина. — Конечно, прав, — поддакнул сэр Кэмпбелл, не замечая перемены в чужом настроении, — Уж сколько на свете пожил, деточка. Ты, главное, семьи держись, а то кто ж в тяжелый день руку протянет? Альбусу хотелось, чтобы руку ему протянул Геллерт, но как помириться с ним он не знал. Он и ссориться-то ни с кем не умел, если честно. Дружить, как выяснилось, тоже. Если не сближаться, то и отдаляться не нужно, верно? Дамблдор всегда выбирал себе в друзья тех, кто не требовал особого обращения. Не самодостаточных, а скорее… непритязательных, тех, кто довольствовался меньшим из возможного, потому что большего Альбус попросту не мог дать. Астрид, у которой помимо Дамблдора сыскалось бы с десяток людей гораздо ближе и роднее; Дож, которого не баловали вниманием по многим причинам, вот он и цеплялся за их многолетнюю дружбу привычки ради и из страха полного одиночества. А больше, если подумать, у Альбуса не было никого. Он и не думал, что кто-то нужен. Всегда мыслил, что и сам из этих — самодостаточных. Но появился Геллерт, и собственных мыслей в тишине запертой изнутри комнаты резко перестало хватать. Альбус понял, что пора уходить, пока не стало совсем тошно. Сэр Кэмпбелл на что-то отвлекся, выглядывая в оконце: Алу со своего места ничего было не разобрать, но он счел это лучшим моментом, чтоб отставить чашку и начать собирать слова благодарности, тесно путая их с извинениями. В дверь забарабанили с настойчивой непримиримостью. — А! Смотри кого принесло-притащило! — буркнул смотритель недовольно, но Альбус легко различил за наносной грубостью проблеск веселья. Сэр Кэмпбелл с кряхтением поднялся на ноги, доковылял до двери. — Янис, решительно здравствуй, но я за ключом. Мне парни сказали, у тебя есть! — Геллерт стремительно ворвался внутрь, нетерпеливо протиснувшись в образовавшуюся щель и принося с собой ароматы осенней хмари да терпкий запах сигарет. Шагнул, не приглядываясь, обернулся к Альбусу спиной, явно того не замечая. — Чтоб тебя гоблины в печень драли, Гриндевальд! — воскликнул сэр Кэмпбелл (Янис? Так его зовут Янис?), качая головой. — Мне ваша грымза сухомордая ясно сказала: никаких ключей студентам не выдавать. Особенно без ее ведома. И особенно тебе. Усек? — Кэмпбелл, да брось! Сама Ингрид меня и послала. Честью клянусь! — Гриндевальд улыбался: Альбус не видел, но слышал эту улыбку в голосе. Сам он сжался в кресле, стремясь сделать как можно меньше, лишь бы Геллерт его не заметил. Лишь бы не ожег равнодушным взглядом. Что угодно, но только не безразличие, что угодно… — И почему именно в печень? — удивленно добавил Гриндевальд, видимо осмыслив фразу целиком. Сэр Кэмпбелл разразился басовитым смехом. — Так, посчитаем. Во-первых, чести у тебя никогда и не было, Дитеровский последыш, а во-вторых… К завхозу иди, получи дубликат, коли тебе больше всех надо и прекращай ко мне бегать, замаял. Геллерт с шумом втянул носом воздух точно застоявшийся в стойле жеребец и скрестил на груди руки. — Янис, я понятия не знаю, где этого завхоза искать, сечешь? Дай ключ, тебе сложно что ли? — Мне — сложно, — кивнул смотритель и вдруг махнул рукой Геллерту за спину, указывая точнехонько на притихшего в кресле Альбуса. — Вон, Дамблдора спроси. Он только что от завхоза вернулся. Проводишь, парень? Геллерт так стремительно развернулся на каблуках, что пола отяжелевшей от утренней влаги мантии со свистом стегнула его по бедру. Он впился в Альбуса взглядом, мертвея лицом стремительно и жутко. — И кексов с собой возьмите, — пробурчал сэр Кэмпбелл, ковыляя к столу и взмахом палочки заворачивая выпечку в льняную салфетку. — Накормите Франдербурха, он и подобреет. Только не слишком делитесь, а то знаю я этого дармоеда… — Идея идиотская. Дай ключ, — потребовал Геллерт, упрямо протягивая ладонь, укрытую перчаткой без пальцев. Сэр Кэмпбелл, не растерявшись, сунул ему в руку узелок с выпечкой и похлопал по плечу. — Идите-идите. А будешь наглеть, я тебя в мышь превращу и в банку засуну. Уяснил? Геллерт скривился, машинально прижимая узелок к груди. — Кишка тонка да руки коротки, Янис. Ну, бывай. — и, переведя взгляд на Дамблдора, добавил, — Альбус? То, что Геллерт обратился к нему по имени Ал посчитал хорошим знаком и поспешил поскорее подняться. Забормотал слова благодарности в адрес сэра Кэмпбелла, не с первого раза сдергивая с вешалки мантию и шарф. Гриндевальд дожидался его на крыльце, мыском сапога попинывая скрипящий столбик перил. Сэр Кэмпбелл как-то уж слишком по-домашнему замахнулся на него полотенцем, а Геллерт, сверкнув улыбкой, увернулся и метнулся прочь, отбегая на пару метров — к огромной тыкве, растущей в огороде перед домом. — Еще раз увижу — покалечу! — крикнул им вослед смотритель и с грохотом захлопнул дверь. Геллерт недоверчиво хмыкнул, ловко развязывая всученный узелок и выуживая из его недр слегка помятый кекс. — Вот же ворчливый дед, но какие кексы печет — с ума спятить! — пробормотал он с набитым ртом, так жадно поглощая выпечку, что Альбус всерьез забеспокоился: не подавится ли?.. Монументально сглотнув и отряхнувшись от крошек, Геллерт с сожалением оглядел оставшиеся булки, и снова стянул завязки тряпицы. Подумал и сунул узелок Альбусу. — Что? Я с утра ничего не ел. Подержи у себя, целее будут. Они в молчании дошли до замковой стены. Гриндевальд, кажется, полностью ушел в свои мысли, а Альбус все никак не мог придумать, как начать сложный разговор. Чем ближе они подбирались к Хогвартсу, тем ярче разливалась в груди тревога: вот сейчас Геллерт распрощается с ним и пойдет к Франдербурху, а Дамблдор опять останется один, бессильный в своем молчании. Геллерт заозирался, ступив под сень крытой галереи, тянущейся вдоль западной стены. — Куда теперь? Я тут, кажется, никогда не был, — неуверенно пробормотал он. — Удивительно, что в Хогвартсе еще осталось такое место! — против воли съязвил Альбус, не успев прикусить язык. Когда он волновался, такое случалось — порол всякую чушь. С другой стороны, так сильно нервничал он в последний раз на третьем курсе, когда по рассеянности запорол одно из зачетных зелий. Альбус остановился и почти испуганно уставился на Геллерта. Тот притормозил тоже, нахохлился и ссутулил плечи. — Зачем тебе к Франдербурху? — тихо спросил Ал, нарушая затянувшееся молчание. — Ты же слышал, взять ключ. От тренировочного зала, — ровным тоном ответил Геллерт, буравя переносицу Альбуса. Дамблдор слабо кивнул. Три года назад Диггер задумал создать в Хогвартсе дуэльный клуб по образу и подобию собственной юности. Идею его поддержали и даже выделили помещение, которое Богослов и несколько его сподручных переделывали почти неделю, оснащая всеми необходимыми чарами. Клуб заработал. Записаться туда можно было начиная с третьего курса. Правда вскоре выяснилось, что Дурмстранговские практики не пользуются большим спросом среди «изнеженных» британцев. Диггер искренне удивлялся, почему это никто не горит желанием драться в рукопашную и получать живые тумаки. Поразмыслив немного под настойчивым влиянием Фронсака, он все же изменил программу. Клуб просуществовал вплоть до конца прошлого года. Альбус быстро потерял к дуэлям интерес, увлекшись более многообещающими дисциплинами, а вот Аберфорт сильно сокрушался, что из-за Турнира занятий с Диггером больше не будет. — Тебя правда попросили или ты сам?.. — Слушай, Дамблдор, ты как староста интересуешься? — Геллерт неприязненно сощурился, подступая на шаг. — Меня сняли с должности, тебе ведь известно, — резковато ответил Альбус, непроизвольно принимаясь защищаться. Геллерт театрально подкатил глаза. — Сам. Я хотел кое в чем попрактиковаться, но для этого нужны плотные, закольцованные по всеми периметру щиты с постоянной подпиткой, иначе не удержит… — неохотно ответил он. — Ты что, собрался призывать адское пламя? — пошутил было Альбус, и побледнел, когда понял, что кажется попал своей глупой шуткой в яблочко. — Ты с ума сошел?! — Да не ори ты так! — шикнул Геллерт, озираясь по сторонам. — Это всего лишь модификация. Ничего такого, и уж тем более ничего противозаконного… Усиленный щит на основе некоторых преобразований… Адского там только в названии, — поспешно пояснил он. Альбус смотрел на него очень выразительно. Наверное, несколько комично, учитывая, что оба они стояли по колено во влажной траве, Геллерт хохлился как вспугнутая с ветки птица и говорил о том, что не собирается сжигать Хогвартс так серьезно и искренне, а Дамблдор кивал и прижимал к груди узелок с выпечкой, которая должна была послужить взяткой, но пока лишь распространяла яркий аромат ванили и ягод на всю округу. — Нельзя тестировать непроверенные чары в школе, полной детей! — шепотом закричал на него Альбус. — Поэтому мне и нужен ключ от тренировочного, чтобы никого не задело! — в тон ему прошипел Гриндевальд. — А, то есть ты не уверен, что все обойдется?! — съязвил Дамблдор, поджимая губы. — Конечно я не уверен, verdammter Mist, Альбус! Но так хотя бы пострадаю только я! — неожиданно для них обоих в полный голос рявкнул Геллерт и резко оборвал себя, ошарашенный собственными словами. Альбус умолк, переводя дыхание. Уставился на Гриндевальда исподлобья, чувствуя, как грудь сдавливает от недостатка кислорода при одной лишь мысли, что этот идиот реально может пострадать от своего же ума (глупости? не важно!). Ужас за Геллерта оформился во что-то поспешное, абсолютно неуместное… — Я пойду с тобой! — выпалил Альбус. — Что?.. Зачем? — недоуменно переспросил тот, явно не ожидавший от Дамблдора подобного. Альбус покусал губу, пытаясь подыскать какие-то объективные причины своего присутствия на эксперименте, а не пустотелое «потому что до смерти боюсь за тебя». В голову под настойчивым взглядом лезли какие-то глупости, и Ал вцепился в первую подходящую мысль, спеша озвучить ее как нечто само собой разумеющееся. — Подстрахую. Как ты меня тогда, с деревом. Позову на помощь, если ситуация выйдет из-под контроля. Или, в случае чего, хотя бы доставлю в большой зал твое обугленное тело. — Ты же в курсе, что адское пламя не оставляет тел? — уточнил Геллерт тем обманчиво спокойным тоном, которым обычно говорят с капризничающими детьми или опасными безумцами. — Конечно, я знаю, — Альбусу очень захотелось треснуть Гриндевальда чем-нибудь потяжелее, — Мерлин, Геллерт, просто соглашайся! Тебе не помешает хотя бы одна холодная голова. — Это ты-то холодная?! — расхохотался Гриндевальд. Альбус рыкнул и схватил его за руку, потащив мимо статуи игривой лесной нимфы прямиком ко входу в замок. — Не обсуждается, ясно? И, кстати, откуда ты знаешь, как зовут сэра Кэмпбелла?..***
— Вот и представь, как я… удивился, когда узнал, что он оказывается к моей тетке Хильде клинья подбивает? То есть, я сначала удивился, а потом еще раз, когда узнал, что Янис в Хогвартсе работает… Геллерт болтал всю дорогу, пока они шли от комнатушки Франдербурха до тренировочного зала, устроенного на третьем этаже замка. Альбус обещал передать ему выпрошенный ключ, но с условием: велел рассказать о заклинании, а Гриндевальд, как обычно, понял все по-своему и начал говорить о сэре Янисе Кэмпбелле, который ухлёстывал за какой-то его дальней родственницей, случайно оказавшейся из Британии. Альбус слушал вполуха, украдкой из-под ресниц следя за нетерпеливыми, но совсем не суетливыми движениями Геллерта; за тем, как хлестко взлетают вверх обтянутые мягкой кожей перчаток ладони, как пальцы перебирают воздух словно невидимые струны диковинного инструмента; как Гриндевальд подкатывает глаза, встряхивая влажной после прогулки челкой, убирает ее за уши поспешными отрывистыми мазками, а она вновь падает на лицо, щекочет скулы. Алу и самому вдруг захотелось потянуться и заправить вьющуюся прядь ему за ухо. На душе было удивительно ясно, хоть и слегка беспокойно. Геллерт больше не выглядел отстраненным, напротив, он был даже более открыт точно эта размолвка сломала между ними незримый барьер подспудного недоверия друг другу. Одновременно с тем, Альбус до ужаса боялся все разрушить неосторожным словом, а потому предпочел помалкивать, изредка кивая. Слава Мерлину, Геллерту собеседник не требовался, но требовался зритель. Его монолог не затихал, мягко отгоняя тревожные мысли Дамблдора звучанием хрипловатого словно слегка простуженного голоса. Лишь у дверей тренировочный залы они оба замешкались. Альбус достал ключ на тонкой длинной цепочке, отыскал замочную скважину в высоких дубовых дверях, и с усилием провернул. Негромко похрустывая, внутренние механизмы замка пришли в движение. Дверь дрогнула, тяжеловесно распахиваясь. Дамблдор потянулся было к ключу, но быстро опомнился, позволяя скважине его поглотить — лишь одна цепочка осталась снаружи. — А он точно потом отдаст? — Недоверчиво сощурился Геллерт, поглядывая на болтающуюся в двери серебристую ленту. Альбус пожал плечами: сам он ни разу не видел, как эти двери кто-то открывал или закрывал. Это всегда происходило до занятий и без присутствия учеников. — Ты разве раньше тут не был? — спросил Гриндевальд. Дамблдор покачал головой. — Всегда профессора занимались. Раз им отдал, значит и нам отдаст, верно? И в подтверждение своих слов, Альбус первым шагнул в распахнувшиеся двери. По коже продрало ознобом, заставляя инстинктивно передернуться — это магические контуры облизали их с ног до головы, сличая и запоминая. Внутри оказалось прохладно. Дамблдор поежился, обхватывая себя за предплечья, и остановился посреди комнаты, озираясь по сторонам. Он был здесь множество раз в числе прочих, но то, что предстало перед его взором сейчас отличалось от того, что Альбус запомнил. Сейчас зала казалась огромной и пустынной, покинутой. Дуэльный подиум был сложен и убран к дальней стене, рядом покоились болванки-манекены, замерев без движения. Меловые фигуры на полу истерлись на стыках, бесполезно зияя разомкнутыми контурами силы. Подушки и маты, наваленные в противоположном углу, успели покрыться пылью и паутиной. В высокие грязновато-серые окна лились холодные осенние лучи, призванные разрядить сгустившийся по углам сумрак, но лишь ярче подчёркивая общее запустение. Казалось, во внешнем мире прошли месяца, а здесь — века. Альбус поморщился от тревожащего контраста и оглянулся на Геллерта, который как раз запирал двери изнутри. По помещению прокатилась едва ощутимая волна ответной магии. — Все, контуры сомкнуты, — отчитался Геллерт. — Думаю, нас теперь снаружи не откроют, хоть задергайся, — он неторопливо обошел залу по дуге, вертя головой и осматриваясь. Спустил мантию с плеч, скомкал и набросил на один из манекенов, оставаясь в одной рубашке и узких кожаных брюках. — Слу-ушай, а неплохо ваши все тут закрыли. Альбус сам если и обращал внимание на плетение чар, то едва и мельком: когда вокруг галдела многоликая толпа, требуя хлеба и зрелищ, а тебе, как старосте, нужно было следить за этим возбужденным выводком, как-то не до разглядывания стен и сличения направляющих. Но теперь… теперь времени было предостаточно, и количество (но не качество) отвлекающих факторов значительно сократилось. Дамблдор, тоже предварительно избавившись от мантии и шарфа, чтобы не мешали, достал палочку и сделал сложный пасс, посылая волну проявляющих чар из арсенала артефактологов. О них он вычитал в древней как сама жизнь книге из запретной секции библиотеки ещё на пятом курсе, из интереса отточил до совершенства на мелких потаенных уголках да ловушках замка, но все никак не находил серьезный повод использовать. Вплавленные в камень стен узлы в ответ на его магию вспыхнули холодным голубоватым светом, разбегаясь морозными узорами вдоль плетения чар. Геллерт присвистнул. — Сеть Фичино! Да еще так ловко вплетенная в купол самого замка! А Диггер все-таки чему-то да научился… Хотя, погоди-ка… это не его связки. Альбус нахмурился, подходя ближе, поглядывая на быстрые движения пальцев Геллерта, который колдовал в каком-то безумном наитии, срывая с кончика палочки диагностические, проявляющие и атакующие чары почти одновременно, отчего затухающая магическая сеть по стенам вспыхивала вновь, раздраженно искрясь и мерцая. — Откуда ты знаешь его связки? — Даже на континенте мало профессионалов, способных с нуля воссоздать Фичиновскую филигрань без истоков направляющих, — пробормотал Геллерт отстраненно. — Диггер, конечно, неплохой боевик, но эта работа для него тонковата. Мягко говоря тонковата… И добавил совсем иным, искрящимся насмешкой тоном: — К тому же, он дрался на дуэли с моим отцом. Поверь мне, это не его контуры. Альбус выдохнул удивленное «о!», не сразу находясь с ответом. — С-серьезно?.. — Да какие уж тут шутки. Ты думаешь, он просто так из Германии сбежал и в Хогвартс учителем подался? Нет, там история древняя и запутанная, по уровню драмы сравнимая с романами пера и шпаги, — Гриндевальд наконец опусти палочку и обернулся к Дамблдору, зло усмехаясь. — Отец велел желать ему долгих лет жизни. — А ты? — улыбнулся в ответ Альбус. — А я чхать хотел на то, что там велел мне отец. Ну, ты готов? Дамблдор моментально посерьезнел, шагая Геллерту навстречу. — Нет, сначала ты расскажешь мне, что и как собираешься накладывать. А лучше расчёты покажи, чтобы я понял, как ты до этого дошел и чего ждать от чар в потенциале, — велел он, перехватывая небрежно занесенную для колдовства руку у края широкой манжеты. Кожа Гриндевальда казалась обжигающе горячей на ощупь — или это у Ала так озябли пальцы? Геллерт со странным смущением взглянул на него, опуская голову. И Альбус снова понял его без слов. — Ты что, ничего не считал?! Даже по квадрату не раскладывал? — пораженно выдохнул он. — Геллерт, ты меня извини, но ты самый бестол… Тот лишь поморщился, запрокидывая голову. Лицо его исказила неясная эмоция, которую Альбус не смог расшифровать, но понял, что своими поспешными словами ударил куда-то не туда — в незащищенную привычной броней насмешливости мякоть. Дамблдор ощутил, как напряглось под его касанием запястье Гриндевальда, как окаменели мышцы. Сейчас он закроется, оттолкнёт у снова уйдет, облекаясь в безразличие, с тоскливой уверенность понял Альбус, чувствуя, как внутри него все протестует против такого исхода. — Прости, — выдохнул он поспешно, сжимая руку Геллерта со все еще вскинутой для взмаха палочкой. — Прости, я совсем не то хотел… Гриндевальд вдруг подступил ближе, заглянул ему прямо в глаза. Альбус замолк, сбиваясь, совсем не уверенный, чем намеревался продолжить оборванную фразу. За что именно хотел попросить прощения. — Просто скажи, какие щиты тебе нужны, хорошо? — закончил он одними губами. — В общем-то, никакие, — после долгой паузы с губительной честностью ответил Геллерт, — Ты мне вообще тут не нужен, если подумать. Но я рад, что ты пришел. Не хочу тебя отпускать. И мягко потянул свою руку из захвата. Альбус отступил к дальней стене, приготовив на всякий случай палочку. Здравое в нем кричало, что нельзя позволять Гриндевальду колдовать, особенно сейчас, когда в школе остались исключительно младшие курсы, а большая часть преподавательского состава ушла в Хогсмид. Но и останавливать его он больше не смел, не находил в себе желания. Геллерт выпрямился; лицо его закаменело в немом сосредоточении. Дамблдор со всей отчетливостью ощутил, как всколыхнулись потоки чужой силы, взвиваясь по раскручивающейся спирали. Так, словно это была его собственная магия, словно это он собирался колдовать. В ответ на это защита комнаты отреагировала мягким мерцанием и едва различимым гулом: щиты готовы были принять удар, но Альбус все равно не расслаблялся. Он впервые видел, как Геллерт колдует, за исключением тех раз, когда Гриндевальд не использовал палочку. На уроках во время практики Геллерт обычно ограничивался парой попыток, а то и не пробовал вовсе. Профессора на иностранных студентов не наседали: да и какой толк? Баллов с них все равно не снимешь, а заставлять их работать в полную силу на голом энтузиазме, когда в классе и без того полно своих обалдуев, уж слишком накладно. А Геллерт к тому же будто уже знал всю программу наперед и был не слишком заинтересован в ее отработке. Возможно, так оно и было, теперь Альбус это понимал. Методы преподавания в школах сильно отличались, и Дамблдору начинало казаться, что Хогвартс проигрывает эту битву. А может, у Гриндевальда был врожденный талант схватывать все налету не прикладывая усилий. Так или иначе, Дамблдор никогда не видел, чтобы он колдовал так — всецело отдаваясь процессу, сосредоточенный и поглощенный плетением чар, сконцентрированный на потоках собственной силы, движениях пальцев, положению тела в пространстве. Обычно расслабленный даже развязный Геллерт в мгновение ока преобразился, подбираясь как хищник перед броском, и Альбус засмотрелся, широко распахивая глаза: зрелище было поистине чарующим. Кончик вскинутой палочки разрезал сгустившийся воздух. Геллерт резко опустил руку, удерживая сеть готовых сорваться чар, и обернулся вокруг своей оси, рассыпая холодные синие искры по полу. Яркое пламя вспыхнуло в миг, когда последние отзвуки «Протега Диаболика!» взвились к потолку. Альбус на инстинктах дернулся навстречу гудящей стене огня, почти полностью поглотившей Геллерта. Перед ним была смесь сильнейших щитовых чар, завязанных на огненной составляющей адского пламени. И если Гриндевальд хоть немного ошибся в расчетах… Стена адского огня осела, ластясь к чужим коленям. Геллерт заторможено опустил палочку, хмурясь, словно и сам не до конца верил в успех. Альбус кожей ощущал натяжение защитных контуров и видел восторг, медленно поступавшийся в Гриндевальде, грозясь перелиться через край. — Получилось! — выдохнул Альбус, почти бегом преодолевая разделяющее их расстояние и замирая на самой границе огненного кольца. Пламя потянулось к нему, выгибаясь словно живое. В отличие от Адского, от языков огня, лижущих Геллерту ноги, тянуло могильным холодом. — Получилось… — эхом повторил его слова Геллерт, поднимая голову. — Осторожнее, не подходи ближе! Я пока не уверен, что смогу удержать его в активной защите и не навредить тебе… Дамблдор коротко кивнул, обходя огненное кольцо. Лицо Гриндевальда кривилось в напряжении: чары требовали от него серьезных усилий. Пламя бесновалось у ног, но не плавило плитку пола подобно дьявольскому огню. Альбус сощурился: показалось или в пляшущих тенях он различил вытянутые звериные морды? — Можно я?.. — он осторожно вскинул палочку. Геллерт, помедлив, кивнул. — Только что-то простое. Уровня второклашки. Альбус бросил в пылающий щит слабенький экспеллиармус. Заклинание не отскочило, ударившись о невидимую завесу, как в привычном усиленном протего. Нет, от стены огня отделилась зооморфная фигура (кажется, это был дракон) и заглотила алый луч распахнутой пастью, не давая добраться до границы щита. Дамблдор поймал восторженный взгляд Геллерта, сейчас до одури похожего на мальчишку, получившего долгожданный подарок на Рождество. Значит, не показалось, и модификатор Адского огня гораздо, гораздо выше… Полыхнуло. Магические светильники под потолком вспыхнули невыносимо ярким светом и рассыпались сотнями искр, погаснув с оглушительными хлопками. Высокий звон раскатился по помещению, заставляя Дамблдора непроизвольно вскинуть палочку в инстинктивном защитном жесте. Но даже это не помогло: спешно выставленные щиты, закаленные истериками Арианы, смело словно мягкую бумагу, отшвыривая их с Геллертом друг от друга по разным концам зала. В первый миг кое-как обретя себя Альбус подумал, что это Гриндевальд не удержал заклинания, и оно вырвалось из-под контроля, ударив рикошетом. Дамблдор поморщился и со стоном сел, заморгал, понимая, что ни зги не видит в голубоватом мерцании защитных чар. Он приманил слетевшие очки, повел ноющими плечами и вгляделся в полумрак. В ушах все еще звенело. Света от окон едва хватало, чтобы различить затемненный дальний угол, в котором на каменных плитах пола безвольной марионеткой раскинулся Геллерт. Альбус захлебнулся ледяным ужасом и подскочил на ноги, едва не упал вновь, отступившись и, морщась от прошившей тело боли, кинулся к Гриндевальду. Сначала ему показалось, что Геллерт и вовсе не дышит. Дамблдор упал перед ним на колени, осторожно отмел с чужого лица светлые пряди и одернулся, натолкнувшись на кровь, обильно текущую из раны на голове под волосами. Палочка дрожала в пальцах, пока Альбу накладывал диагностические чары из лекарского арсенала. Целительная магия никогда ему особо не давалась, да и смыслил он в ней немного, но сейчас поспешно собирал все крупицы доступных знаний. На очередном пассе Геллерт пришел в себя: пошевелился, глухо застонал и приподнялся на локтях, осоловело моргая. Альбус придержал его за плечи, не уверенный, что ему стоит двигаться, но Гриндевальд мягко оттолкнул его руки и сел, уставившись на посеченные царапинами пальцы. Содрал бесполезные оплавленные перчатки и бросил на пол. — Ах, Фенрирова пасть, как неловко вышло, — хрипло пробормотал он, небрежно смахивая заливающую правый глаз кровь, пачкая руки. Альбус бессильно опустился рядом на холодные плиты пола, достал из кармана платок и передал Геллерту. Тот слабо кивнул в благодарность, и приложил ткань ко лбу. — Неловко — это ты не рассчитал, насколько темным выйдет заклятье и как отреагирует на него настроенный на простые дуэльные связки защитный контур? — ровным тоном уточнил Альбус. Геллерт глянул на него искоса и заторможено кивнул. Отрицать не стал, что ж, уже прогресс. Внутри Ала место тревоге уступала отупелая злость. — Ты чем вообще думал?! — Ну… — утомленно протянул Геллерт, кое-как стирая кровь с лица и запускал пальцы в волосы, пытаясь нащупать рану. — Не учел, что мы не в Дурмстранге. — Хочешь сказать, что вам разрешают использовать темную магию в обычных школьных дуэлях? — спросил Альбус. Геллерт вновь кивнул и досадливо зашипел, отметая слипшиеся от крови пряди за ухо. — Не мог бы ты… А где моя палочка? Альбус развернулся к нему, скрещивая ноги. Шлепнул Гриндевальда по руке, склоняясь и накладывая простенькие лечащие чары. Порез неохотно затянулся. Геллерт поморщился, тут же принимаясь щупать розоватый шрам. — Сойдет. Спасибо. Если Сварльддоттир меня таким увидит… — Геллерт! — перебил его Альбус, чувствуя, еще мгновение — и сорвется уже он. Гриндевальд виновато глянул на него из-за встрепанной челки. — Половина нашего дуэльного кодекса построена на темных проклятьях так что, да, я не учел, что вам преподают иной путь. Прости. Я правда думал, что чары выдержат. Они и выдержали, просто… — Разорвали поток, — выдохнул Альбус. — Мы будем обсуждать то, что случилось? — Нет, — скривился Гриндевальд, озираясь по сторонам. — И все-таки, где моя?.. Альбус не понимал, отчего Геллерт просто не призовет выпавшее оружие в ладонь. Но тот сначала упрямо крутил головой, пытаясь высмотреть отлетевшую куда-то в темноту палочку, а потом потянулся к Дамблдору, накрывая его прохладные пальцы на рукояти с тихим «можно?..». Ал не стал его останавливать, не слишком понимая, что Геллерт собрался делать. Он сотни раз видел, как кто-то колдует чужими палочками — в тех же дуэлях такое встречалось повсеместно, — но никогда еще не слышал, чтобы магический артефакт подчинялся чужой воле без смены владельца. Волна знакомо-незнакомой магии щедро полилась в его тело там, где соприкасались их ладони. Альбус задохнулся эйфоричной статикой, качнулся навстречу. Геллерт очередной раз сливал их потоки с такой привычной легкостью, словно делал так сотню раз на дню. Сила Дамблдора потянулась навстречу, расплетая контуры, подпитывая и питаясь. Гриндевальд придвинулся; они почти соприкоснулись лбами, дыхание Геллерта защекотало скулу. — Альхен? — шепот Гриндевальда ожег уголок губ; теплая ладонь коснулась щеки. Альбус рвано выдохнул и подался навстречу, опуская ресницы. Он не отдавал себе отчет в том, на что надеется и надеется ли. Хотел коснуться, ощутить, что с Геллертом действительно все в порядке, заглушить вскинувший голову голод, подпитываемый бушующей за запертой клетью ребер нервозностью. Где-то на границе восприятия послышал сухой звук упавшей к их ногам бесполезной сейчас деревяшки. Первое прикосновение губ обожгло, заставив вздрогнуть. Геллерт перехватил его под челюстью, истолковав реакцию тела по-своему — словно Альбус и впрямь мог оттолкнуть сейчас, — прижался теснее, целуя с неторопливым упоением. Дамблдор слышал, как частит его пульс, как грохочет в груди сердце — или это его собственное рвалось наружу? Сладко, яростно и безудержно. Длинный выдох опалил губы. Геллерт изогнулся, сталкиваясь коленями, обхватывая лицо Альбуса двумя руками. Они жадно и не слишком умело целовались на холодном полу в полутемном зале, цепляясь друг за друга как за единственное спасение в этом мире. Альбус с обострившейся четкостью осознал, что все его метания, отступления и шаги навстречу весь прошедший месяц вели именно к этом моменту. С самого первого дня, стоило лишь увидеть улыбку Гриндевальда, впервые ощутить его рядом, наполнить легкие горьковатым ароматом его кожи, его магии. Бешено билось сердце. Губы сталкивались в беспорядочной жадной ласке. Очки ужасно мешали, но никто не додумался их снять. Геллерт прижимался все теснее, пылал лихорадочным жаром, а Альбус цеплялся за него, с фатальным безразличием осознавая, как же сладко наконец поддаться этому незнакомому, распирающему грудину чувству: вседозволенности, принятию, жадному желанию обладать.