Глава третья.
Спал Альбус отвратительно. Он не помнил снов, и не запоминал их с самого детства, но очнулся со стойким ощущением, что снился ему Гриндевальд и образы были мутные, тревожащие. Альбус одернул полог, растер лицо ладонями и шумно выдохнул. Спальня была пуста, лишь в душевой шумела вода, кто-то спешно приводил себя в порядок. Альбус проспал свое обычное пробуждение и ощущал себя разбитым, словно не отдыхал вовсе. Распухшее солнце тяжело выкатывалось из-за верхушек сосен. Прозрачные осенние лучи лениво взбирались по склону, цепляясь за каменную кладку башен. Из окна общей спальни не выходило разглядеть северный склон и кромку леса, но Альбусу на миг показалось, что он различает вдали черный обугленный остов граба и невысокий куст бузины рядом. Конечно, это была игра воображения: безусловный обман, приятный, но ни к чему не ведущий. Альбус улыбнулся собственным мыслям, перехватывая волосы в низкий хвост и взмахом палочки отправляя в сумку собранные с вечера учебники. Повязал галстук и небрежно оглядел себя в зеркале. Уже какое утро начиналось с мыслей о Гриндевальде. Ал смирился с тем, что его образ всегда где-то неподалеку, на задворках, как подсознательное воспоминание о вкусе, запахе, прикосновении света: неизбывно, но ненавязчиво, что бы Альбус не делал, о чем бы не думал, чем бы не занимался. Гриндевальд до одури легкомысленно и крайне выборочно подходил к учебе. Иногда он появлялся на всех сдвоенных парах, садился рядом с Альбусом, заполняя собой все оставшееся пространство, а позавчера, к примеру, не появился даже на обеде. Не то чтобы Альбус его ждал или прицельно выискивал. Студенты Дурмстранга негласно условились трапезничать за слизеринским столом, и Дамблдор не стремился их разглядывать — дел хватало и без того. Но в четверг утром стояли Зелья, а после — пара по Гербологии, Трансфигурация и час лекций у Диггера. Ни на одном занятии Геллерт так и не появился. К незримому, подчас абсолютно молчаливому присутствию Гриндевальда, который лишь изредка поднимал голову от сложенных на столе рук или отрывался от своих записей, привыкнуть оказалось легко до ужаса. Альбус не заметил, как смирение со стихийным бедствием за именем «Геллерт» обернулось во что-то похожее на предвкушение. Они почти не общались на уроках, не считая взглядов и кратких соприкосновений локтями. Лишь изредка обмениваясь короткими записками, которые все больше бесили Альбуса, но где-то на третий день такого безмолвного соседства Дамблдор осознал, что ему нравится, когда во время отработки заклятий магия Гриндевальда касается его потоков. Нравится чувствовать его горьковатый холодный парфюм; нравится наблюдать за солнечными искрами в светлых кудрях. Альбус не раз ловил себя на глуповатой ассоциации со своевольным книззлом, который не просто гуляет сам по себе, но и спит, где вздумается, наплевав на запреты. С неизбежностью происходящего оказалось проще смириться, и Альбус примирился с удивительной легкостью, которой сам от себя не ожидал. Более того, даже начал получать от их скромного — два на три слова за день, — общения своеобразное удовольствие. Впрочем, как Альбус успел заметить, Геллерт ни с кем не сближался. Даже в компании своих он держался наособицу. Больше молчал, наблюдая, словно пытаясь охватить всю картину целиком ничего не упустив, слушал, улыбался и изредка вставлял едкие комментарии. И если уж начинал язвить и плеваться ядом — о, это он умел преотлично, — то такие вспышки быстро проходили, сменяясь холодным безразличием. Гриндевальд не спешил заводить знакомства и среди учеников других школ, пропадал где-то часами и появлялся так неожиданно, что это не поддавалось прогнозированию. И ужасно бесило Дамблдора, привыкшего все систематизировать. Геллерт Гриндевальд был штормом, способным смести все на своем пути, и если он пока этого не сделал, то причины крылись не вовне, но внутри его головы. Это подкупало. Альбус с детства обожал сложные загадки, и новый знакомый казался ему как раз одной из таких: задачкой со звездочкой. Дамблдор не вызывался добровольцем, но, если уж судьба подкинула ему возможность, отказываться не собирался. Ал до сих пор не мог понять, почему Гриндевальд его выбрал среди десятка учеников, потенциально подходящих на роль чемпионов турнира. Подошел в самую первую их встречу с однозначным вопросом. Как? Почему? Вопросы множились. Ответов не добавлялось. Альбус Дамблдор терпеть не мог чего-то не понимать. Альбус неторопливо брел по крытой галерее, наслаждаясь последними теплыми деньками. Он рассчитывал успеть на кухню и попросить эльфов собрать пару сэндвичей — себе и Элфиасу. Проход на кухню он отыскал еще на втором курсе и беззастенчиво пользовался добротой тамошних домовиков, которые питали неизъяснимый трепет к вежливому гриффиндорскому старосте. Дамблдор частенько опаздывал на ужин, засиживаясь с книгой в библиотеке, совсем забыв про время. К тому же, домовики всегда припасали для него черничных кексов, за которые и душу было продать не жаль. Прикидывая, успеет ли он быстро позавтракать перед занятием, Альбус спустился по лестнице, свернул в один из узких подземных коридоров и словно налетел на невидимую стену. Что-то заставило его умерить шаг и прислушаться. В такой час в подземельях обычно никого не было: слизеринцы рассыпались по занятиям, а классы зельеварения находились совершенно в другой стороне. Альбус не смог бы ответить, что его насторожило — был то диалог на повышенных тонах, или знакомая магия, разлитая в воздухе предгрозовым маревом… Сделав глубокий вдох, он дрогнул, пронизанный пониманием: Геллерт. Впереди за поворотом стоял Геллерт Гриндевальд. Но не один. Второй голос был женским. Альбус уже слышал эти интонации раньше, узнавал тон. Та самая чопорная дама, что приехала с делегацией Дурмстранга. Элфиас еще назвал ее «личной нянькой героя». Ал замер на месте, борясь с двойственными желаниями: с одной стороны порядочность нашептывала ему поскорее убраться прочь, разговор явно личный и не предназначен для чужих ушей, с другой… Альбус хотел разобраться. Да, именно разобраться. Понять Геллерта в конце концов. И если для этого необходимо немного подслушать… Дамблдор всегда был до крайности любопытен, так почему бы хоть раз не пойти у этого любопытства на поводу?.. Стараясь ступать как можно тише, Альбус прижался лопатками к прохладному камню стены и выглянул из-за угла. Он не ошибся, это действительно был Гриндевальд. В компании строгой женщины с холодным безэмоциональным лицом. Она стояла к Альбусу спиной, зато Геллерта он видел хорошо. Лицо Гриндевальда было застывшим, словно восковая маска. В другой ситуации Альбус поспешил бы уйти, но разлитое в воздухе напряжение не давало ему двинуться с места. Альбус не видел выражение лица женщины (Сварльддоттир, Геллерт назвал ее Сварльддоттир), но со своего места мог прекрасно различить напряженные, словно птичьи лапы, белые ладони, порхающие в опасной близости от лица Геллерта. Гриндевальд молчал, кажется, вовсе не вслушиваясь в чужую речь. Альбус, несмотря на свой беглый немецкий, понимал через раз, о чем велся этот яростный разговор. — Ты самолично загнал себя в ловушку, понимаешь меня, dumma pojke? Нельзя искусственно провоцировать ett närmande. В любой момент ты можешь потерять контроль… Сварльддоттир осеклась. Альбус не сразу понял, что вместо того, чтобы продолжить свою отповедь, женщина напряженно вглядывается в глаза Геллерта. — Ах ты!.. Удар пришелся на левую скулу. Пощечина оказалась так сильна, что голова Гриндевальда мотнулась в сторону, а сам он ошарашенно отступил, хватаясь за щеку. Взгляд ожег не хуже адского пламени. Геллерт коротко облизал губы, глядя на Сварльддоттир из-под ресниц, медленно убирая со лба рассыпавшуюся челку. — Ты играешь нечестно, а нечестные игры всегда имеют последствия. Нельзя использовать Турнир как предлог… Только посмей еще раз к нему подойти, мальчишка! Поверь мне, наказания за прошлые прегрешения покажутся тебе нежной девичьей лаской по сравнению с тем, что… Альбус нахмурился, отступая прочь. Прокрался до конца коридора, свернул за угол и, убедившись, что сцену, невольным свидетелем которой стал, отсюда не слышно, ускорил шаг. Об этом стоило подумать. Он услышал то, что во многом открывало ему глаза на поступки Гриндевальда. Ведь не могли же слова Сварльддоттир относиться к чему-то обыденному, вроде прогулов. За ученические прегрешения не бьют по лицу, не напирают на подопечных в пустом коридоре, едва сдерживаясь, чтобы не разорвать по-звериному. И пусть действия ее не были Альбусу ясны, все наконец начинало вставать на свои места. Единственным, самым правдоподобным объяснением было то, что Геллерт намеренно попытался сблизиться с одним из участников Турнира, чтобы понять силу соперника и прицениться к шансам. Учитывая славу Гриндевальда и нечестную игру в прошлом (в этом Альбус все еще не был уверен), вполне походило на правду. Да и спровоцированное соперничество между Хогвартсом и Дурмстрангом это объясняло. Ноги несли его без участия разума. Спустя четверть часа Альбус обнаружил себя изрядно продрогшим во внутреннем дворике перед фонтаном, невидяще глядящим в неспокойную воду. Холодный ветер пускал рябь по ее глади, гонял по каменной чаше кораблики из опавших листьев. Звон колокола прокатился по замку, заставив Дамблдора вздрогнуть и, наконец, прийти в себя. Стоило поскорее отправляться на занятия и перестать уже думать о своем болезненном разочаровании.***
В класс Геллерт не пришел, но Альбус был только счастлив такому исходу: выдержать занятие рядом с ним сейчас он бы не смог. Историю магии в очередной раз пришлось проводить в компании скучающего Дожа, который ходил на пары лишь для того, чтобы после беззастенчиво клянчить у Дамблдора конспекты. После обеда в расписании значились Древние руны, на них Элфиас не записывался, и собирался провести свободные пару часов, валяясь в спальне, так что в Большой зал шагал в приподнятом настроении, отвлекая Альбуса от размышлений сотней вопросов. — Я понятия не имею, каким будет первое испытание, Элф, — в который раз раздраженно отмахнулся от друга Дамблдор, бросая сумку на край скамьи и опускаясь следом. Элфиас, ничуть не обидевшись, уселся рядом и потянулся к блюду с жареным картофелем. У Альбуса же не нашлось аппетита; он налил в кубок сока, рассеянно слушая предположения друга. Большой зал постепенно заполнялся учениками. Стол Гриффиндора привычно галдел громче всех — знакомая, незамысловатая рутина. Альбус по старой привычке оглянулся поверх голов, но рыжеватой макушки брата не заметил. Наверняка, опять торчит у мистера Крокетта, вызвавшись помогать с приплодом снорков вместо скучных прорицаний, ничего удивительного. Дамблдор не разделял желания брата возиться с разномастной живностью, но пока Аберфорт был при деле, а не мотался по школе, ввязываясь в опасные мероприятия, пусть хоть висит вниз головой на квиддичных трибунах. Альбус перевел взгляд на незаметно притихшего Элфиаса, в недоверчивом удивлении глядящего в сторону слизеринского стола. — Слушай, Ал, он вроде к нам направляется, — отчего-то шепотом пробормотал Дож, сдвигаясь к Дамблдору по скамье так тесно, что колени под столом соприкоснулись. Альбус вскинул голову и поправил очки. Через весь зал под перекрестьем взглядов к ним и впрямь шёл Гриндевальд. Он был одет в простую темную рубашку, кожаные штаны и высокие шнурованные до самых колен сапоги на тяжелой подошве, хотя утром, Альбус помнил, был в форменной гимнастерке. Геллерт двигался стремительно, но чуть ссутулив плечи, лавируя между младшеклассниками, пробираясь прямиком к ним с Дожем. Дамблдор при виде его высокой фигуры испытал столько разно полярных чувств разом, что оцепенел, ошарашенный нисходящей лавиной. Удивление и радость сплетались с подозрительностью, злостью и запоздалым прозорливым презрением. Отчетливо вспомнилась утренняя сцена, свидетелем которой он стал. Альбус отвернулся, хватая кубок с соком, и сделал несколько крупных глотков. Как вести себя с Геллертом теперь? Стоит ли рвать общение или поддерживать прохладное приятельство, не отталкивая, но и не подпуская настойчивого австрийца ближе? В эту игру могут играть двое. Дамблдор уже понял, что Гриндевальд опасный соперник, прячущийся за сотней масок, так почему бы не выяснить суть?.. — Привет, — широко улыбнулся Геллерт, замирая в проходе между столами и чуть склоняясь к Альбусу. — У нас же руны, да? — и не дожидаясь ответа, бесцеремонным жестом спихнул сумку с книгами на пол, устраиваясь на скамье. Дамблдор взглянул на него лишь мельком, делая вид, что всецело поглощен трапезой. Правда тарелка его все еще пустовала. Геллерт, стоически игнорируя чужую холодность, выхватил из вазы с фруктами яблоко и впился в него зубами. — О, Фенрир, я мечтал об этом с самого утра, еще на третьем круге! — невнятно пробормотал он, слизывая сок с нижней губы. — На третьем… круге? — удивленно переспросил Дож, подаваясь навстречу с таким оживленным нетерпением, что на время забыл про еду. Геллерт едва заметно вздрогнул и уставился на него так, словно только сейчас осознал, что они с Альбусом не одни. Он медленно перевел недоумевающий взгляд на Дамблдора, чуть вскидывая брови. Тот лишь дернул плечом, всем видом демонстрируя, что разговаривать не настроен. — Бегал вокруг озера. Двадцать кругов, чтоб ей… — буркнул Геллерт, возвращая все внимание яблоку. Он сидел столь возмутительно близко, что до Альбуса доносился запах его волос и кожи: запах холода, ветра и горьковатых прибрежных трав, с легкой соленой ноткой свежего пота. Тревожащий, неуместный, от которого что-то дрожало, натягиваясь тугой струной в груди. Альбус нахмурился, против здравого смысла перекладывая на тарелку несколько ломтиков жареного картофеля и кровожадно накалывая его вилкой. Есть не хотелось, но участвовать в разговоре не хотелось и того больше. — А-а… А зачем бегал? Это тренировка такая? — не унимался Дож. Геллерт кивнул, догрызая яблоко до сердцевины и ссыпая на ладонь косточки одна за одной. Зачем-то пересчитал, прежде чем закинуть их в рот. — Вроде того. Сварльддоттир велела не попадаться ей на глаза, занять себя более полезными вещами. Мы утром знатно поцапались, и я в очередной раз оказался наказан, — Гриндевальд равнодушно пожал плечами, приканчивая остатки яблока. На Элфиаса он не смотрел, словно того не существовало вовсе. Взгляд был прикован к Альбусу; Геллерт буравил его висок с прицельностью свинцовой пули. — Сядем вместе на рунах? Дамблдору хотелось ответить колкое «нет», но Элфиас просто не умел держать язык за зубами, особенно когда причина недельного любопытства сидела в каком-то метре от него. — Ты тоже идешь? А я не стал брать их факультативом, стандартного курса хватило за глаза. Скука смертная… Это Альбус у нас — великий алхимик! Ему эти руны нужны как воздух. — М-да? Всегда казалось, рунология больше по артефакторской части, — протянул Геллерт, беззастенчиво влезая в личное пространство Дамблдора и легонько дергая за прядь у виска. — Значит, алхимия? Полезно, вне всяких сомнений. Стремишься овладеть тайной вечной жизни? — Этой тайной уже овладели до меня. Имя Николя Фламель тебе о чем-нибудь говорит? — холодно поправил его Альбус, упираясь ладонью в чужую грудь и мягко, но бескомпромиссно отстраняя. Геллерт не стал напирать и покорно отодвинулся, опираясь локтем о край стола. — О многом, — он дернул плечом, закидывая щиколотку правой ноги на колено левой и принимаясь теребить ногтем серебряную пряжку. — Мой отец одно время держал с ним переписку, видимо, хотел пристроить меня во Францию на стажировку. Потом, правда, разругались. Характер у старика не сахар… Но я-то рад, терпеть не могу Париж. — Ты бывал во Франции? — Дож заерзал, сияя как начищенный галлеон. Альбус слабо поморщился, припоминая, как буквально накануне Элфиас сетовал на его легковерность, едва узнав, где Альбус пропадал наедине с «этим жутким Гриндевальдом». — Бывал пару раз, — ответил Геллерт, со скучающим видом разглядывая толпу студентов. — Грязно, серо, скучно. Альбус глянул на него искоса, из-под ресниц, отчетливо понимая, что Гриндевальд и не думал рисоваться. Он говорил об этом как о давно свершившемся факте и не пытался скрыть презрение за наигранностью. Сердце кольнуло тонкой иглой зависти: с первой встречи было ясно, что Гриндевальды достаточно богаты, чтобы сын их рода ни в чем не нуждался. Старая кровь? Дамблдор не слишком хорошо разбирался в генеалогии знатных семейств (даже в британской, что уж говорить о континентальной), но что-то подсказывало — Геллерт из чистокровных. И посему то, о чем Альбус мог только мечтать, вырывая у жизни с боем, такие как он, получали по праву рождения. Вилка скрипнула зубцами о тарелку. Геллерт встрепенулся и подался ближе, пытаясь заглянуть Альбусу в глаза, но не преуспел и досадливо поджал губы. — Альхен, руны, — поторопил он. — Никуда ваши руны не денутся, до занятия еще двадцать минут, — качнул головой Дож, потянувшись за блюдом с мясной запеканкой, — Лучше бы ты так на Историю магии торопился. Нельзя использовать Турнир как предлог, чтобы бездельничать. Это нечестно, ха! Гриндевальд поднял голову, будто впервые обращая взгляд к Элфиасу напрямую. Альбуса продрало холодом от знакомо вихрящейся силы. Он стремительно отбросил вилку и резко обернулся к Геллерту, упираясь ладонью тому в грудь, как и за минуту до, но уже с совсем иным смыслом. Гриндевальд замер, тяжело моргнул и медленно опустил взгляд на чужую руку. Сердце в его груди билось быстро и сильно, током крови ластясь к чужим пальцам. — Прекрати, — одними губами велел Дамблдор. Геллерт, явно не желающий так легко уступать, все же едва заметно кивнул. — Пойдем, ты уже поел, — буркнул Гриндевальд вместо извинений, и гибко подхватился на ноги. Каким-то до боли привычным (и абсолютно неуместным) жестом вскинув на плечо альбусову сумку, зашагал прочь из Большого зала. Дамблдор, помедлив, чтобы сдвинуть в сторону все еще полную еды тарелку, поднялся следом. — Увидимся позже, — кивнул на прощанье ничего не заметившему Дожу. Элфиас буркнул в ответ что-то невнятное не переставая жевать и махнул рукой. — Будь осторожен, — запоздало донеслось Альбусу в спину. Геллерта он нагнал лишь в холле, тот стоял напротив часов с факультетскими баллами и нетерпеливо барабанил пальцами по предплечью. — Никогда так больше не делай, — Альбус встал рядом, дождался, когда стайка девиц с хаффлпаффа прошмыгнет мимо них к выходу, и протянул руку за сумкой. Гриндевальд скривился, игнорируя жест. — Что не делать: прогуливать Историю магии или пытаться проклясть твоего дружка? — поинтересовался он, нарочито растягивая гласные. — Во-первых, он не мой, как ты выразился, дружок. Элфиас мой друг, лучший друг, и если ты хочешь и дальше продолжать наше общение… — Во-первых, он не обязан мне нравиться, а во-вторых, черт побери, пусть следит за своим длинным языком! — взорвался Геллерт, повышая голос. Альбус, ожидавший вспышки, лишь закатил глаза. — Тебе бы тоже стоило последить за языком. И лучше себя контролировать. — Альбус развернулся на каблуках, понимая, что большего от Гриндевальда не добьется (хотя стоило потребовать извинений), и направился в сторону лестниц. Он не сомневался, что Геллерт последует за ним. Так и вышло: Гриндевальд догнал его, смирил шаг, замаячил безмолвным стражем за правым плечом. Волны раздражения, исходящие от него, жалили. Магия искрилась, кололась ледяными иглами, щекотала обнаженную кожу лица и рук, словно Ал вышел в мороз без перчаток. Альбус, пользуясь воцарившимся молчанием, задумался было, отчего ощущает присутствие чужой силы столь отчетливо. Неужели потому, что они единожды слили потоки? Неужто он теперь всегда будет чувствовать Гриндевальда всем своим существом? К стыду своему, Дамблдор запоздало осознал, что испуган. Сердце дрожало в груди, билось о ребра; кончики пальцев стянуло холодом, словно он зачерпнул колючего ледяного снега. Тревога затопила, бессознательно толкнула под ребра: Геллерт ударит. Не его, нет, ему-то ничего не грозило. Элфиаса. За случайно брошенную фразу. Шутку. Глупость, сказанную походя, не подумав. Ударит совсем не ласково, не ради острастки, а по-настоящему, с яростью занесенного лезвия. Дож, сам того не осознавая, вторгся на запретную территорию, в ключах которой ничего не смыслил. Проще говоря: надавил на больную мозоль, задев Гриндевальда за живое. Стоило ли удивляться ответной реакции? Пару лет назад Альбус и сам бы не сдержался. Он долго и мучительно учился контролю, учился не взрываться по пустякам, не топить других в своем страхе быть узнанным. Не всегда выходило как надо, и вспыхнувшие занавески в общей спальне служили тому прямым доказательством. И все же… Альбус едва не пропустил ступеньку, осознав, что, кажется, пытается отыскать поступку Гриндевальда рациональное объяснение. Оправдать неуместную жестокость. Угасшее раздражение подняло голову, но на этот раз вместо того, чтобы злиться на себя, Альбус уставился на Геллерта. — Почему тебя не было на утренних занятиях? Гриндевальд до того мучительно молчащий (словно даже минута тишины причиняла ему страдание) вскинул голову и расплылся в широкой улыбке. — А что, соскучился по мне? Альбус устало закатил глаза. Они почти дошли, осталось преодолеть один поворот. Отсюда уже легко можно было различить вечно спешащую, чуть исковерканную гнусавым прононсом английскую речь студентов Шармбатона, пришедших вместе со всеми послушать лекцию. В ответ им вторил чуть натянутый женский смех. Альбус обернулся к Геллерту, заступая дорогу. Гриндевальд остановился, по-птичьи склоняя голову к плечу в немом вопросе. Тусклый заоконный свет бил по касательной, крася золотом пряди у лица, и темные большие глаза в натопленной тени тяжелых век казались крохотными озерцами стоячей воды. — Геллерт, если ты и дальше продолжишь общаться со мной в таком тоне… — строго начал Альбус, но Гриндевальд поспешно перебил, покаянно вскидывая руки. — Хорошо, es tut mir leid. Не злись, Альхен. Я просто… Отвратительный день. — вздохнул он, запуская пятерню во взъерошенные волосы и оттягивая пряди от лица. Плечи ссутулились; от всей его фигуры потянуло невыносимой усталостью. Альбус прикусил язык, но не удержался: — За что тебя наказали? Гриндевальд пожал плечами, явно не желая об этом говорить, но поймав взгляд Дамблдора, длинно выдохнул, сдаваясь. — Сварльддоттир опять не понравилось, как я на нее смотрю, как дышу, как хожу, да мало ли? Она всегда найдет, за что назначить мне отработку. Альбус недоверчиво выгнул бровь, складывая на груди руки. Геллерт лишь фыркнул: не хочешь, мол, не верь. — Это же самоуправство. Почему не пойдешь к директору? — Я что, по-твоему, побегу ябедничать как первоклашка? Да и к тому же, кто мне… — он замолчал, подбирая нужные слова, скользя безразличным остановившимся взглядом по противоположной стене, — Она мой наставник, понимаешь? Это вроде… гильдейских практик, когда одаренных учеников выбирают и обучают на личном примере. Отказаться можно, да кто в своем уме откажется? Мне просто не повезло. — Геллерт подкатил глаза и потянул Альбуса за рукав в сторону класса: — Пойдем уже, опоздаем. Альбус честно собирался расспрашивать его и дальше, хотя бы потому, что ученичество в Хогвартсе давно не практиковалось, а узнать о традиции страсть как хотелось, но Геллерт резко оборвал разговор едва пара началась. Он сидел неподвижно, пока крохотная согбенная и древняя как сам замок старушка — профессор Хикс, — ходила между рядами, ведя пространный монолог о практике северной традиции. Альбус был уверен, что Геллерт, не изменяя себе, одним своим присутствием станет отвлекать его (что, признаться, сегодня было лишь на руку), а то и вовсе развалится на парте, принимаясь бессмысленно черкать на пергаменте, словно все это ему насмерть наскучило. Но Гриндевальд сидел тихо, хмурился, перетирая в пальцах растрепанный кончик ляссе, и неприязненно поглядывал на выложенные Альбусом книги. Дамблдор не выдержал первым, толкнул его в бок и прошипел на ухо: — В чем дело? Геллерт уставился на него до странного знакомым взглядом: разочарованным и от того болезненно открытым. Он набрал в легкие воздуха, собираясь объяснить — в чем, но так и замер, будто не зная с чего начать. — Соляры, — выдавил он напряженно, словно это все объясняло, и сильнее схмурил светлые брови. — Смотри. Sólargur. Перед ним лежала библиотечная книга, обычный учебник, такие были у многих в классе. Текст был на древнеисландском, со скомканным и, как Альбус подозревал, нецельным переводом. Одна из книга длинного списка дополнительной литературы. Копия, размноженная магией: бумага, чернила, картон для переплета, клубок ниток и несколько ложек столярного клея на сборку. Бесценные знания в неказистой обертке. Альбус взглянул на учебник, перевел непонимающий взгляд на Гриндевальда и придвинулся, забирая и пролистывая книгу. — Да что с тобой такое, объясни? Геллерт протянул руку и погладил корешок, ласково потер сбитый уголок, где черная плоть обложки размыкалась белым мохрящимся нутром, а после отлистнул пару страниц прямо из рук Альбуса, показывая крохотный, с детский ноготок, символ: круг, запечатанный в косое плетение лучистых линий. Солнце. Дамблдор прикусил губу, разглядывая рисунок. Ему всегда казалось, что это наложение линий в сложной рунической вязи, но теперь, если приглядеться, оно казалось неоднородным, выбивающимся. Словно… проложенным поверх чьей-то незримой рукой. — Раньше у скандинавов была своя школа, задолго до Дурмстранга. Ее, по легенде, создали первые служители пути. Garðarshólmi, — шепот Геллерта раздался над ухом, заставляя Альбуса вздрогнуть и оторвать зачарованный взгляд от символа. Горячее дыхание обожгло скулу; вьющиеся пряди защекотали кожу, стоило Гриндевальду придвинуться, почти касаясь его щеки своей, — Название затерялось в пучине времени и теперь так называют крохотный островок в Хусавике, но когда-то это была школа со своей дикой первородной магией. Дамблдор никогда не слышал, не знал этой истории. Это была не его правда, не его прошлое, конечно. Но Геллерт дорожил своим прошлым, пожалуй, чересчур яростно. — Одни утверждали, что школу основали первые норвежцы, другие — что коренные исландцы, третьи, что саамы. Но магия там была другая и знания другие. Они свою магию оберегали не в пример лучше сегодняшнего, но все равно… Гриндевальд замолчал, перебирая тонкие истрепанные страницы с нежностью, словно касался волос возлюбленной или гладил ребенка. А потом промолвил, почти не размыкая побелевших губ, что место школы теперь стоял курган. Камень, в котором по легенде до сих пор заточены все, кто там властвовал. А в библиотечной потрепанной книженции прятались чужие тексты. На страницах выжжено мерцал чужой знак. Легенда, пусть и глупая, но что-то из нее все равно было правдой. Геллерт нехотя объяснил, что соляр до сих пор рисуют на белых камнях у распутья дорог, окропляя собственной кровью, и голос его звучал до того мертвенно и пусто, словно сам он был пленником камня. От этой мысли Альбусу вдруг стало дурно. Отчаянно захотелось защитить понятный и знакомый ему мир. Альбус не готов был мириться с тем, что знания, жадно им присвоенные, окропленные кровью, украдены и очернены сотней невинных душ. — Хогвартс был основан в конце десятого века. Не думаю, что основатели пошли бы разграблять чужие школы, — резковато начал он, прямя спину и отбирая у Геллерта учебник: не хочешь, не читай. — У нас здесь, как ты мог заметить, своеобразный подход. К тому же, мы в Шотландии. А Шотландия обычно принимала «гостей» с моря, а не ездила к ним сама. На это Геллерт лишь остро усмехнулся, отодвигаясь. Холодная неприязнь, пришедшая на смену настойчивой попытке сблизиться, оказалась болезненной. Альбус скривился, подпирая щеку ладонью, и принялся переписывать формулы с доски, нарочито, не обращая на Гриндевальда внимания.***
— На зелья я не пойду. Альбус встрепенулся и удивленно вскинул брови. Гриндевальд замедлил шаг, останавливаясь у окна, пропуская студентов, высыпавших из кабинета Рунологии. — У тебя ведь следующим стоит Зельеварение, — Дамблдор коротко кивнул, и Геллерт продолжил со все той же упрямой интонацией, — Я не иду. Увидимся вечером? — Зачем?.. — непонимающе переспросил Альбус. Геллерт замялся, сунув руки в карман брюк. Он все еще выглядел напряженным, стоял, чуть ссутулив плечи. Скользнув по пейзажу за окном быстрым взглядом, Гриндевальд нехотя пояснил, выговаривая каждое слово как по учебнику: — Я все равно привык к прогулкам после ужина, приходи и ты, а? На ту лавку за теплицами. Потренируемся сжигать кусты или раздражающих однокурсников, если хочешь, — то, с какой небрежностью он обронил вопрос многое сказало Альбусу, слегка примирив его с холодностью, даже грубостью Геллерта на уроке. Но не до конца. — Не уверен, что найду время. Мне нужно в библиотеку. Я, в отличие от тебя, серьезно отношусь к учебе. Геллерт склонил голову к плечу; в глазах явно читался немой вопрос. Выражение лица у него сделалось до того обиженно-детским, что Альбус поймал себя на неуместной улыбке, задавил ее усилием воли и пояснил: — Уроки. Ты так не сдашь ЖАБА по Зельеварению, Геллерт. — Зачем мне сдава… А-а. Черт. Я… слушай, я не хожу на пары, потому что у меня… как это… Kostenlose Anwesenheit. Альбус недоуменно нахмурился: теперь он ничего не понимал. Геллерт покусал губу, шагнул ближе, склоняясь, словно доверяя редкий секрет, и взял его руку в свои. Ал хотел было отнять ладонь, но Геллерт, щекотно скользнув пальцами по внутренней стороне, словно невзначай обвел ногтем длинную линию жизни, заговорил: — У нас иной принцип обучения. Четыре этапа, каждый из которых занимает три года. — Геллерт поочередно коснулся указательного, среднего, безымянного и мизинца, помедлил, и мягко заставил Альбуса согнуть один, второй. — После нужно сдать комплекс экзаменов, чтобы подтвердить квалификацию и пройти дальше, — пояснил он, подгибая к кулаку безымянный. — К шестому-седьмому курсу остаются в основном факультативы. Например, зелья. Их я уже сдал, — он коротко улыбнулся, вновь раскрывая ладонь Альбуса и мягко сжимая, — ..и оценка пойдет в аттестат. Заклинания я могу изучать с вами, это разрешено, как и Трансфигурацию. Историю магии я тоже сдал. А Тёмные искусства преподает сам директор, и на его пары стоит ходить. — Темные искусства? — уточнил Альбус, не спеша отстраняться. Прикосновения Геллерта успокаивали. Руки у него были прохладные, мозолистые, но на удивление нежные. Дамблдор осознал, что хочет продлить этот миг, ощутив, как кожа Гриндевальда согревается под его касаниями. Но тот, пожав плечами, отступил. — Темные искусства и Ритуалистика, еще кро… Ах, verdammt! — не успел Альбус ничего понять, как Геллерт согнулся, хватаясь за грудь напротив сердца. Он надсадно закашлялся, низко опуская голову. Дамблдор шагнул к нему, придержал за плечи, сам не зная, откуда взялось это тревожное беспокойство, кипятком плеснувшее под ребра. — Гел! Что? Геллерт прижал ладонь к губам, задышал ровнее, успокаиваясь. Медленно выпрямился и отнял пальцы. Альбус различил на коже несколько капель крови, попытался поймать руку, но Гриндевальд увел ее за спину, пряча. — Ничего страшного. Просто обет сработал. Не думал, что такая мелочь… — Обет? Что происходит, чёрт возьми! — воскликнул Альбус, от тревоги непроизвольно повышая тон. Геллерт облизал губы и мимолетно, слишком уж мечтательно для человека, который только что сгибался от боли, улыбнулся. Он шагнул ближе и уложил ладонь на чужое плечо, успокаивающе сжимая. — Прости, что напугал. Не подумал, что об этом тоже нельзя говорить, — Геллерт фыркнул, замечая каким взглядом пепелит его Дамблдор, и осторожно объяснил, явно прислушиваясь к себе. — Мне нельзя говорить о школе. Вместе с присягой мы даем школярский обет. Что-то вроде облегченного непреложного. Стоит только обронить что-нибудь лишнее, и тебя тут же настигает расплата. Неприятно, но не смертельно… Вот если бы я начал рассказывать тебе о… — Заткнись! — Альбус, не ожидавший от себя подобной резкости, стремительно выбросил вперед руку и запечатал чужие губы. Геллерт моргнул, медленно растянул губы в улыбке; в любой другой ситуации Ал бы смутился, но сейчас был слишком возмущен и встревожен, чтобы думать о подобном. — Если ты знал об этом, зачем сказал?! Геллерт отстранил его пальцы. — Ну, ты ведь хотел узнать. — Но не ценой твоей жизни! — рявкнул Дамблдор. Гриндевальд хрипловато рассмеялся, осторожно погладив худое запястье. — Я не умру. Я же не совсем идиот. — Знаешь, очень похож… — Альбус отшатнулся, опираясь о широкий подоконник и переводя дыхание. И правда, чего он так испугался? Вряд ли Геллерт настолько глуп, чтобы вредить себе, пытаясь предстать перед ним в лучшем свете. Чушь! Отчего тогда так давит грудь? И эта кровь… — Никогда так больше не делай, — буркнул Дамблдор, наконец, восстанавливая утраченный самоконтроль. Геллерт за его спиной пошевелился, и встал рядом, прижимаясь бедром к бедру. Помедлил, а после боднул лбом в плечо, щекоча не собранными волосами. И правда мягкими, словно кошачья шерсть… — Что еще мне не делать? Вы сегодня поназапрещали мне столько всего, сколько мне родители никогда не запрещали, герр Дамблдор. — усмехнулся он. В голосе, несмотря на улыбку, таилась глубинная усталость. — Значит, плохо тебя воспитывали! — раздраженно выдохнул Альбус, прежде чем понял, как прозвучат его слова. Прикусил язык, но было поздно. Он ожидал, что Геллерт оскорбится, огрызнется или просто уйдет, обрезав холодным презрением, но тот на словесный выпад лишь длинно выдохнул, укладывая голову на чужое плечо и утомленно опуская ресницы. — Может, ты и прав. Так ты придешь вечером?.. Альбус вздохнул и дернул плечом, заставляя Геллерта встать ровно. Повернул голову, заглядывая в чужие глаза. Кивнул тяжело и весомо. — Прослежу, чтобы ты снова не попытался себя убить. Геллерт мгновенно просиял и широко улыбнулся. Альбус засмотрелся на его улыбку и не сразу осознал, что уже улыбается в ответ. — Тогда встретимся за кустом бузины, третьим слева, герр Дамблдор. Буду ждать с нетерпением. А теперь, прошу меня извинить, мне еще объясняться со Сварльддоттир почему я пропустил занятия по Прорицаниям. Verdammt, diese kranke Schlampe. Он отстранился с видимой неохотой и склонился в нарочито церемонном поклоне, вызвав у Альбуса очередную усмешку. Стремительно выпрямился как отпущенная пружина, тряхнул волосами, отбрасывая их от лица и махнул рукой. Дамблдор смотрел ему вслед, искренне не понимая, как Геллерт Гриндевальд буквально парой фраз умудрился разбить возникшее между ними напряжение и обратить его в свою пользу. — Невообразимо жуткое создание, — пробормотал он себе под нос, оправляя перекрутившуюся ручку сумки. Щеки горели, и Дамблдор только теперь осознал, что безмерно и запоздало смущен. Он собрал ладонь в кулак — ту самую, которой касались пальцы Геллерта, — и тихо выругался. Мысль о том, что Гриндевальд ему слишком уж нравится рыбкой скользнула по поверхности и скрылась в глубине. Альбус поспешно отмахнулся от нее и зашагал в сторону подземелий: на Зельеварение не стоило опаздывать.***
Альбус собирался встретиться с Астрид после уроков в библиотеке. Он обещал помочь ей с трансфигурационными уравнениями третьего порядка, но все никак не мог выкроить время. В прошлом году они нередко засиживались после уроков, вместе готовясь к занятиям, изредка практиковались в заклинаниях в пустых классах, обменивались конспектами и просто болтали за чаем. Теперь, когда его сняли с должности старосты, встречи стали реже. Не сказать, что Ал тосковал, голова его была занята другими проблемами, но то, как легко он отказался от общения с девушкой в пользу вечеров в компании Геллерта удивляло, если не сказать больше. Дамблдор не лгал себе, прекрасно понимая, что с Астрид они сошлись лишь благодаря потому, что оба оказались чересчур увлечены наукой. Если бы не это, и не единовременное назначение на должность старост, они никогда не стали бы общаться. Альбус учился на Гриффиндоре, а Асти предпочитала проводить вечера в компании своих. Но все же Альбусу ее не хватало. Возможно, он поторопился, но желание докопаться до истины, понять, что движет Геллертом Гриндевальдом оказалось сильнее, чем он предполагал. Вечер выдался ветреный, прохладный. Альбус, сбежав со ступеней крыльца, выдохнул облачко пара и достал палочку, накладывая на себя согревающие чары. Порыв ледяного ветра поймал полу его мантии, рванул в сторону, проникая под пуловер. Дамблдор поежился, покрепче запахнул мантию и зашагал в сторону теплиц. Стоило ли благодарить испортившуюся к ночи погоду или поздний час, но навстречу ему никто не попался. Альбус спустился по склону, оскальзываясь на влажной траве и стараясь на наступать в грязные лужи. В домике смотрителя неподалеку золотисто теплились окна. Альбус помедлил, оглядываясь через плечо на замок: не стоило ли вернуться? Чертыхнулся себе под нос и вприпрыжку кинулся по каменным ступеням, вырубленным прямо в склоне холма, ведущим к лабиринту оранжерей. Геллерт ждал его, лениво развалившись на лавке. Он полулежал, опершись затылком о подлокотник, закинув одну ногу в высоком сапоге на спинку и кажется дремал, свесив голову на грудь. Альбус пробрался сквозь густые заросли и остановился, не зная, как привлечь к себе его внимание. Позвать по имени? Потрясти за плечо? Кто вообще в здравом уме решится спать на таком холоде не рискуя подцепить простуду?.. Альбус, отчего-то скрадывая шаг, приблизился и склонился, разглядывая расслабленное лицо. На краткий удар сердца ему даже показалось, что Геллерт не дышит, но присмотревшись, Дамблдор различил, как медленно поднимается и опадает его грудь, затянутая толстым сукном гимнастерки. Растрепанные ветром пряди скрывали от Альбуса чужое лицо. — Геллерт? — неуверенно позвал Дамблдор, присаживаясь перед лавкой на пятки. — Эй, Гриндевальд… Юноша не пошевелился, лишь дрогнула расслабленно покоящаяся на груди белая ладонь. Альбус протянул руку и коснулся пальцев, отмечая, какие они ледяные. Осторожно попытался обхватить, то ли в желании согреть, то ли пытаясь разбудить и… Дернулся назад, уходя от острия палочки, прижавшейся к незащищенному горлу. Геллерт впился в него пустым ничего не выражающим взглядом, сжимая рукоять палочки с таким напряжением, словно готов был переломить ее надвое. Рот его кривился, а углы челюсти заострились в напряжении так, что желваки остро обозначились под кожей. Альбус не успел даже испугаться — слишком быстро все произошло. Магия Гриндевальда наткнулась на бессознательно выставленный крепкий щит, ударилась и рассыпалась ледяной крошкой, отступая. Мгновение назад Геллерт спокойно спал и вот уже наставляет на него палочку в желании если не убить, то покалечить. Дамблдор коснулся его запястья, мягко, не непреклонно окольцовывая горячими пальцами. — Геллерт?.. Гриндевальд дрогнул и шатнулся прочь, должно быть, пребольно ударяясь лопатками о спинку скамьи, да отводя палочку в сторону. Хрипло выругался на немецком, растирая лицо ладонями, что-то зашептал едва слышно: Альбус не разобрал что именно за шумом крови в ушах. — Прости, я… — Геллерт раздвинул пальцы, не отнимая ладоней от лица, и виновато глянул на Альбуса, — Мне снилось… В общем, не важно. Прости еще раз. Ты давно тут? Альбус помотал головой, неторопливо распрямляясь. Гриндевальд спохватился и отодвинулся, давая ему место рядом. Еще раз виновато улыбнулся, пряча палочку в правый рукав. Дамблдор помедлил, но принял неозвученное приглашение и опустился рядом на жесткую скамью. — Ничего, бывает, — произнес ровным тоном, мысленно удивляясь самому себе: бывает, серьезно? А ты, Дамблдор, тоже готов со сна убить первого встречного? — Прости, — Геллерт придвинулся и нерешительно поймал Альбуса за край рукава, разворачивая к себе, — Я правда не хотел. Не тебя, честно… То есть… Иногда со мной такое бывает. Это странное «не тебя» отпечаталось в сознании Альбуса ярче извинений. Не тебя, но кого? Альбус как можно небрежнее пожал плечами, стараясь не смотреть в искаженное виной лицо Гриндевальда. — Сказал же, все в порядке. Забудь, словно этого никогда не было. Геллерт умолк, не пытаясь с ним спорить. Они просидели в напряженном молчании пару минут, каждый думал о своем, не спеша нарушить воцарившейся тишины. Гриндевальд не выдержал первым: длинно выдохнул и осторожно прижался, не до конца уверенный, как Альбус отреагирует на такую близость. Дамблдор напряженно замер, скашивая глаза. Геллерт невесомо коснулся края его рукава, потеребил алую ленту оторочки, чуть потянул словно играясь; поерзал и прижался виском к его плечу. Чужая челка защекотала Альбусу шею. Терпкий запах парфюма и табака забился в легкие, мешая вздохнуть. От Геллерта тянуло лихорадочным жаром, словно от раскаленной печки. Альбус вспомнил, как холодны были его руки, и нахмурился: желание вновь взять его пальцы и проверить показалось уж слишком навязчиво-неуместным. — Я иногда не могу себя контролировать, — шепнул Гриндевальд едва слышно. И словно прочитав мысли Альбуса, положил раскрытую ладонь на колено; пальцы ощутимо подрагивали. Дамблдор отупело уставился на них, не находя в себе сил (или смелости?) коснуться. Геллерт помедлил, и убрал руку, шумно вздохнув. — Я… знаешь, я однажды чуть не ударил брата режущим, когда он без стука вломился ко мне в комнату, — поделился Альбус, не зная, как еще ответить на доверчивую откровенность. Геллерт кивнул: Ал ощутил движение, волосы мягкой волной прошлись по скуле, когда Гриндевальд поднял голову и заглянул ему в лицо. Альбус сумел прямо встретить этот взгляд. — Мы потом не разговаривали месяц. Геллерт криво усмехнулся. — Меня брат пугал страшилками о неупокойных. Инферналами, по вашему, — фыркнул тихо, — Я полгода не мог спать без света. — Сколько тебе было? — Лет пять, наверное, — безразлично пожал плечами Геллерт и отстранился. Без его тепла Альбус ощутил себя неуютно. — А потом отец провел со мной воспитательную беседу и больше инферналов я не боялся. Отца боялся, а инферналов нет. — А мой… Ты… — Я слышал, — перебил его Геллерт, — И я не знаю, что там у вас произошло, газеты как всегда все преувеличивают, но если твой отец защищался, то думаю, он поступил правильно. Несмотря на то, что произошло после. Мне… жаль. Вы были близки? Альбус коротко кивнул, не зная, что ответить, удивленный неожиданной поддержкой. И проснувшейся в Геллерте чуткой тактичностью. Впервые в жизни ему захотелось поделиться, рассказать все без утайки, без выдуманных подробностей: и про отца, и про сестру, про маму и брата. Про самого себя, свою боль и тяжесть вины, ответственности. Захотелось так сильно, что пришлось до крови закусить щеку, чтобы смягчить порыв. — Маглы бывают ужасны. Не все, но большинство, — медленно произнес Геллерт, — Люди боятся того, чего не понимают. Первородный страх неизведанного. Ужасно глупая штука… — Ну, а ты? — не удержался Альбус, оборачиваясь к Гриндевальду. Геллерт выпрямился, теряя опору, покусал губы, размышляя, а после порывисто мотнул головой. — Нет. Я — нет. Неизведанное манит меня. Даже если в конце придет расплата за любопытство, я готов заплатить эту цену. — Как огонь для мотылька, — невесело улыбнулся Альбус. Геллерт снова кивнул, не задумавшись. Дамблдор удивился бы подобной искренности, но… Что-то похожее он ощущал и сам, перебирая в голове собственные идеи. Расплата… Если и когда она случится. Пускай. Знания того стоят. — Знаешь, я сегодня что-то совсем не настроен практиковаться, — протянул он, потягиваясь и вдребезги разбивая миг откровенности. — Хочешь вернуться в замок? — сверкнул привычной насмешливостью Гриндевальд, перенимая правила игры. — Нет. Посидим немного. Ты уже успел выкурить свою сигарету? Геллерт кивнул. — Да. Даже две, потому что утреннюю я пропустил. Пришлось наверстывать. — Гриндевальд достал портсигар, распахнул его и пересчитал оставшиеся. — Табак кончается. Не знаешь, где у вас тут можно достать еще? Альбус подкатил глаза и неохотно ответил: — В Хогсмиде. Можешь сходить туда на выходных, если тебя, конечно, отпустят. — Ах, нет, Сварльддоттир опять загоняет меня на тренировке до потери сознания, — поскучнел Геллерт, убирая сигареты в карман и отбрасывая челку за ухо. — Вот бы на нее свалилась каменная гаргулья. Прямо с крыши! Альбус почувствовал, что против воли улыбается. Серьезное лицо в компании Геллерта сохранять не удавалось, сколько ни пытайся. — Ты ужасен! К тому же, на крышах Хогвартса нет гаргулий, мы же не Нотр-Дам. Только возле кабинета директора, но те скорее заболтают ее до смерти. — Тоже неплохо, — фыркнул Геллерт, откидываясь на спинку лавки и раскидывая руки. Глянул на Альбус искоса с хитрецой, явно катая на языке какую-то язвительность как кислую конфету. — Пойдешь со мной в Хогсмид, если отпустят? Альбус качнул головой, придерживая прядь волос под порывом налетевшего ветра. — Нет уж, я и без того потра… — Альбус! — окрик заставил его вздрогнуть и подхватиться. Между кустами мигнул чужой силуэт. Запыхавшаяся Астрид протиснулась к ним, раздвигая магией тесно сплетенные ветви. Ее тонкое лицо казалось заострилось сильнее обычного, омраченное печатью тревоги, выбелившей приятные черты. — Я везде тебя ищу. Почему ты… Впрочем, неважно. Девушка обернулась, приложила ладонь к губами и звонко прокричала в темноту: — Аберфорт, я нашла его! Иди сюда! Альбус внутренне похолодел. Кусты вновь затрещали; брат протискивался сквозь колючие заросли напролом, даже не подумав использовать магию. Альбус почувствовал, как ощутимо напрягся Геллерт, перетекая из расслабленной позы в хищно-собранную. Он откровенно недобро разглядывал непрошенных гостей из-под ресниц, но помалкивал, предоставив Дамблдору самому разбираться. — Ты бы еще на Астрономическую башню залез! — рыкнул Аберфорт, отряхивая мантию от листвы и мелкого сора. — Черт побери, Ал, где тебя гоблины носят? Я уже весь замок обшарил, если бы не Монтгомери… — Мог бы и спасибо сказать! — перебила его Астрид. Аберфорт пристыженно смолк, перевел взгляд на брата, напускаясь на него с новой силой. — Если бы я знал, что ты тут с этим обжимаешься… — Аберфорт! — К твоему сведению, у «этого» есть имя. — Геллерт! — Мальчики! — Астрид шагнула вперед, вклиниваясь между братьями, раскинув руки. — Хватит уже! Эйб, ты сказал, что дело серьезное. Аберфорт раздраженно фыркнул и достал из кармана мятый клочок пергамента. Альбус похолодел, даже с такого расстояния разбирая знакомый почерк. Он метнулся к брату, вырвал письмо из его рук и вчитался в строки. — Вот именно! — подначил его младший, буравя Геллерта поверх плеча Альбуса злым взглядом. — Пока вы тут делитесь гребаными секретиками, девочки, мама… — Ты можешь хоть минуту помолчать! — прикрикнул Альбус, напряженно хмурясь. — Не могу, блять! Сколько можно! Тебя никогда нет, когда ты нужен! Я думал, ты хотя бы чем-то приличным занят, а ты… Геллерт подхватился на ноги и в два шага преодолел разделяющее их расстояние. Альбус бездумно сдвинулся, закрывая брата плечом, но Гриндевальда интересовал не он, а письмо. Он потянулся к пергаменту, попытался заглянуть в текст, но Дамблдор резко отвел руку, прижимая бумагу к груди. — П-прости. Это личное, — виновато пробормотал он, поймав чужой взгляд. Гриндевальд медленно отступил, пряча руки в карманы гимнастерки. Астрид, до того не спускавшая с него глаз, перевела напряженный взгляд на Альбуса и виновато нахмурилась. — Тебе надо к директору. Аберфорт сказал, у вас что-то дома случилось. Конечно, случилось, отстраненно подумал Альбус, у них дома постоянно что-то случается. Ни дня без происшествий. Мерлин, как же он устал. Почему именно сейчас? — Ты права. Прости, Геллерт, я… — Он еще и извиняется! — воскликнул Аберфорт, неожиданно грубо дергая Альбуса на себя за рукав мантии. Дамблдор, не ожидавший подобного, едва удержался на ногах и в последний момент вывернулся из крепкой братовой хватки, отступая. — Пошли, идиот, нужно отпросить тебя у Фронсака. — Хватит на него орать, — резковато велел Геллерт. — Тебя, блять, не спросили! — зло выдохнул Аберфорт. Альбус успел отследить, как Геллерт привычным жестом распахнул ладонь, подманивая скрытую в рукаве палочку. Успел и перехватил за запястье, качая головой. Он обернулся к Аберфорту, смерил того усталым взглядом, безотчетно комкая письмо в ладони. — Эйб, я не… Я не могу сейчас уехать. Даже на два дня. Ты должен понять… Неважно, выбрал он неправильный тон или слова были не те, но в следующий миг Аберфорт рванулся к нему, выдыхая ругательства. Астрид запоздало закричала. Кулак брата вмазался Альбусу в челюсть.