26. Он совал всем вокруг свою грамоту, мороча бедных зевак
Пенелопа Кристал вышла из этого своего «состояния сомати» только в конце января. И вышла без посторонней помощи, поскольку даже настоявшееся до нужной кондиции зелье на основе мандрагоры, которого ждали с ноября, оказалось бессильно против ее окаменения. — Я так и не понял, кто и с какого перепуга решил, будто бы помочь этой вашей старосте должен именно «Глоток тоника», — мрачно заявил Снейп на общеучительском собрании в «тикающей» комнате. — Если даже директору с его опытом не удалось определить, что ее ввергло в ступор… Давайте теперь всем подряд выписывать сильнодействующие без подтверждения диагноза! Однако сражаться с ветряными мельницами он не собирался. Начальство распорядилось, а ему-де без разницы, он тут вообще штатный зельевар, не колдомедик и не преподаватель защиты, и потому умывает руки. Не один Гарри заметил, что в последнее время Снейп стал каким-то апатичным: баллы он, конечно, по-прежнему нещадно сдирал со всех факультетов, кроме своего, только теперь… без огонька. Равнодушно. И как-то уныло в связи с этим стало в Хогвартсе, признали даже рыжие близнецы Уизли, последнее время зачем-то мыкавшиеся по этажу с кабинетом ЗОТИ. Пенни не помнила ничего о том дне, когда с ней случилась беда: ни того, как оказалась в «туалете Рыдающей Миртл», ни того, как подверглась неизвестному проклятию. Говорят, Альбус Дамблдор навещал ее в Мунго вместе с семейством Кристал — матерью, отцом и маленькой сестрой девушки. Беседовал он с ней каким-то особым способом, пытаясь вытащить утраченную информацию наружу, но тщетно. Пропустившая почти три месяца занятий, староста Когтеврана теперь вынуждена будет или догонять ровесников, или доучиваться в следующем году с нынешними пятикурсниками. Надо ли говорить, что родители девушки были крайне недовольны уровнем безопасности в школе и грозились обратиться с жалобой в Попечительский совет. Достать Миртл всё не удавалось. Сколько бы ни приходили в ее туалет Гарри с друзьями, плаксивое привидение никак себя не проявляло. А приходить сюда так, чтобы не попасться на глаза вездесущим и невидимым аврорам, Филчу с его кошкой или, того хуже, зверствующему слизеринскому упырю, было очень трудно. «Вот бы какую-нибудь шапку-невидимку!» — мечтал Акэ-Атль, поскольку их с Луной внетелесные путешествия туда стали тоже невозможны: Куатемок сказал, что там теперь выставлено что-то вроде невидимой мембраны, их двоих не пропускающей внутрь даже в «третьем» состоянии. Вполне вероятно, что этот блок поставил мистер Макмиллан или его напарники. Блокировка не пускала даже вездесущего Пивза. Тогда Лавгуд с Шаманом в надежде отыскать еще хоть какой-то след Миртл отправились на поиски вторых портретов Кровавого Барона и Серой дамы в слизеринской гостиной, и их рассказ об устройстве тамошних спален стал для Гарри сюрпризом. Он считал однокашников Драко Малфоя и его самого купающимися в роскоши и представлял себе убранство их комнат таким примерно, какое видел в развлекательных журналах, на фотографиях дворцов арабских шейхов — Вернон Дурсль изредка покупал такое чтиво. Но всё оказалось иначе. Студенты Слизерина обоих полов вели спартанскую жизнь. Интерьер их дома можно было назвать самым лаконичным из всех четырех факультетов Хогвартса. Причем никто из змеек и не думал роптать по поводу жестких матрасов или скромной, но зато функциональной мебели, вместо обилия которой в каждой из спален были установлены спортивные снаряды для утренних разминок — опять же, одинаково и у девочек, и у мальчиков. Похоже, аристократы не слишком-то баловали своих деток, с младых ногтей приучая их к сдержанности, но не экономя на истинно необходимом. Может быть, у разведчиков получилось бы узнать побольше о последователях Салазара, но в самый неподходящий момент их обнаружил тот, кого они искали, — Кровавый Барон. Однако вступать с ними в переговоры он не стал, насупился, осерчал и махнул рукой. Оба горе-путешественника сразу же проснулись в своих спальнях в Когтевране, и с тех пор слизеринское привидение всегда было начеку и очень жестко пресекало все попытки нарушения границ. В начале февраля профессор Умбрасумус объявила курсу Гарри, что в первый же погожий денек (который, как предрекают в метеоцентре шотландских маглов, а также Синистра и Трелони, должен выпасть на четырнадцатое число) они наконец-то встретятся в полевых условиях на Сокровенном острове ради отработки основных приемов, известных ее таинственным коллегам. Поклонники квиддича ворчали, что лучше бы такой день посвятили тренировкам, но спорить с Прозерпиной не осмелился никто, содрогаясь от одного воспоминания о штопанном гиганте-Франки. Близнецы Уизли пообещали младшему брату, что там будет не хуже, чем в квиддиче, во всяком случае, на первом состязании. Поттер — тот и подавно уже мечтал это увидеть, поскольку в последнее время ему нередко приходилось скучать на полигоне из-за безразличия профессора Снейпа, который вдруг будто бы задался целью доказать всем вокруг, что его подопечный ни на что не годный, купающийся в лучах незаслуженной славы бездарь. И из прекрасного наставника слизеринский декан даже здесь превратился в… в штатного зельевара, ненавидящего всех, кто знал хоть на йоту меньше него. То есть — в принципе всех, потому что знать больше него или наравне не смог бы никто в радиусе тысячи миль. Однажды он оговорился, почти назвав Гарри не Поттером, а Лонгботтомом. Правда, мальчик всё равно заподозрил, что эта оговорка была нарочитой, хотя сам против Невилла не имел ничего и «тупоголовым» его не считал: Пухлый просто терялся от укусов «злобной анаконды», и все валилось у него из рук, а на других занятиях он проявлял себя ничуть не хуже везунчика Уизли. И если в прошлом учебном году Снейп относился к некоторым осечкам Гарри-первокурсника снисходительно, то начиная с октября в этом всё пошло по-другому. Профессор был словно заговоренный. Даже если он не оборонялся и умышленно давал возможность ученику попасть в цель во время обкатки нового заклинания, Поттер, атакуя, неизбежно мазал по нему с минимальной дистанции. С деканом Флитвиком у него всё получалось замечательно, профессор Вектор тоже не могла пожаловаться, но как только против Гарри оказывался Снейп, уверенность покидала студента. Он успешно защищался, а вот нападать не получалось: заряды летели куда угодно, только не в противника, был тот неподвижен или перемещался. Как будто преподаватель гипнотизировал его, словно удав кролика. Мальчик и в самом деле начал подозревать в себе те же симптомы, от которых страдал Невилл. «Еще бы! Было бы странно ждать чего-то другого, когда над душой стоит скрипучая клювоносая образина и критикует, что бы ты ни делал!..» — утешал его Рон, получая за это локтем в поддых от Гермионы, которая не любила обсуждать кого-то за глаза, да еще и в таких выражениях. Мертвяк протестовал против действий Грейнджер и живо поддерживал Уизли: «Вот тут рыжий невзъебенно прав, прислушайся, крошка!» — А если бы тебя так — тебе бы понравилось?! — запальчиво спорила девчонка с однокурсником, игнорируя пернатый фамильяр Поттера. — Только не надо пожирать меня взглядом Аваддона, Гарри! И не от таких щиты ставила! Рон легкомысленно фыркал: — Во-первых, пофиг: я бы и не знал. Во-вторых, от взгляда Аваддона щитов не существует. А в-третьих, ты чего, эй?! Это же Снейп! Ты там часом не влюбилась? «Жё тем, п’гофессер! Жё суи маладе , п’гофессер!» — Ой, дура-а-ак! — щелкнув жвачкой, вздыхала тогда она, а ворон победно подкаркивал Рональду, торжествуя победу над заучкой, поскольку все ее логические доводы всегда перечеркивались одной-единственной этой фразой, и спорить с юродствующими мальчишками и дурной птицей дальше не имело никакого смысла. Разве только в глаз двинуть, но Гермиона дала себе зарок встать на путь исправления, и жертв ее острого и точного кулачка на втором курсе стало на порядок меньше, чем было на первом. — Ну да, о чем говорить с теми, кто всерьез считает, что профессор Снейп, как Сара Бернар, ночует в гробу и превращается в нетопыря… — Кто такая Сара Бернар? — любопытствовал Уизли. — А зачем она ночевала в гробу? — вторил приятелю Гарри и успешно скрывал свое восхищение ее эрудицией. — Что и требовалось доказать… — безнадежно махнув на них рукой, завершала Гермиона препирательства. Так ли, иначе ли, но факт оставался фактом: Гарри промахивался, Снейп язвил, ехидничал и всякий раз выставлял его дураком, профессора Флитвик и Вектор безуспешно пытались заступаться. Интерес мальчика к Сокровенному острову начал угасать, и, замечая это, алхимик приободрился. Однажды он саркастично намекнул, мол, не сходить ли вам, Поттер, к директору и не сообщить ли, что не потянете дополнительные нагрузки — вам хотя бы с официальной программой справиться, и то хлеб! Гарри уже и сам не отказался бы навестить директорскую башню, поскольку моральные издевательства, которым слизеринский декан, явно соревнуясь в этом с дядюшкой Верноном, подвергал его на протяжении четырех месяцев, ему осточертели. Да вот застать Дамблдора и добиться аудиенции через его вечно сонного птицеподобного секретаря, которого все звали Фоуксом-Поуксом, было очень трудно. Поговаривали, что это безмолвное оранжевоглазое существо и кроме шуток было фениксом, которого директор иногда обращал в человека, чтобы тот отфильтровывал нежелательных посетителей еще на подходе к кабинету. И вот, нежданно-негаданно, сразу после приуроченного красавчиком-Стинки ко Дню св. Валентина занятия по ЗОТИ…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«А сегодня, второй курс, мы научимся отличать психотропное воздействие на организм человека от психотронного. Многие путают эти паронимы, и сегодня мы разберемся, что есть что. Амортенция — и еще раз всех с праздником! — как она действует на объект? Прямо или опосредованно? Верно, мисс Грейнджер, пять баллов Гриффиндору за верный ответ! Да, это прямой контакт объекта с веществом, а значит, это психотропный препарат. Если же преступник применяет к жертве одно из непростительных заклинаний, верша ее руками собственный план, но не дотрагиваясь до нее физически и не опаивая зельем, то это, э-э-э… мистер Прис?.. Да, Малкольм, совершенно правильно: это психотронное дистанционное воздействие! Пять баллов Пуффендую! Однако эти воздействия далеко не всегда носят негативный характер: психотропные препараты могут унять душевную боль пациента, а умелый псионик способен исцелить его гипнозом на расстоянии»…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…когда Гарри уже мчался по коридору во весь опор, чтобы успеть переодеться в спортивную одежду на первое практическое у Прозерпины, перед ним запорхал узенький конвертик с вензелем AD. Трепеща уголками, как колибри крылышками, письмо от директора перекрыло обзор, и Поттеру пришлось поспешно встать как вкопанному, чтобы не кувыркнуться со ступенек бешеной лестницы. Конвертик тут же раскрылся: «Студенту второго курса факультета Когтевран Гарри Поттеру надлежит пройти в башню директора и предъявить сие распоряжение на входе. Альбус Дамблдор». — Отлично! — прошипел Гарри, раздраженным и кого-то на мгновение ему напомнившим жестом с размаху хватанув письмо из воздуха. Ассоциация была неприятной, и потому мальчик разозлился еще сильнее. Отлично, а главное — вовремя. Профессор анатомии, которую он уважал больше всех преподавателей, будет в восторге от его непунктуальности, да ему и самому до смерти не хотелось опоздать на этот многообещающий урок. Гарри точно знал, что не натворил ничего такого, чтобы навлечь на себя директорский гнев, а как следствие — недоумевал вдвойне: с чего это вдруг Дамблдор загорелся желанием его увидеть, да еще и именно сейчас? Не помогла ему и встреченная на одной из промежуточных лестниц прорицательница Сквибилла Трелони, как глумливо обзывал эксцентричную даму Драко Малфой. Эта женщина неопределенного возраста уставилась на Гарри выкаченными, как у рыбы-телескопа, глазами из-за толстенных линз очков и изрекла: «Будь начеку, змееуст! Береги себя завтра с четырех утра до двенадцати пополудни!» Секретаря на месте не было, но двери в кабинет директора призывно растворились. Так Гарри впервые очутился в самом сердце Хогвартса — до этого директор предпочитал беседовать с ним в деканате Гриффиндора или в учительской, тикающей механизмами сотен часов. При входе в комнату взгляд Гарри упал на старого сонного феникса, восседавшего на жердочке у стола. Затем — на зашептавшиеся между собой портреты солидных волшебников. Из неразборчивого их бормотания явственнее всего доносилось лишь «Похож?» — «Не похож!» Знали бы они, как Поттеру-младшему надоели эти вечные сравнения его с Джеймсом и Лили! Уже, наверное, только ленивый во всей школе не знал, что «у него мамины глаза» и что «в плане квиддича он папу подвел». Феникс внезапно что-то вякнул голосом простуженного попугая, мешком свалился в гнездо под насестом, а там полыхнул, как будто его облили пламенем из огнемета. Гарри даже отшатнулся от неожиданности. Из глубины кабинета донесся смешок. В узком проходе между книжными стеллажами стояла высоченная стремянка, достававшая потолка. С нее-то задним ходом, задерживаясь на каждой ступеньке, сжимая под мышкой увесистый фолиант, и слезал Дамблдор. — Удивлен? — спросил он, кивая на пепел птицы. Поттер пожал плечами. Ну да, удивлен: чего это ему вздумалось полыхать именно сейчас? — Время летит, — вздохнул Дамблдор, положил книгу на отвоеванный у кипы бумаг пятачок стола, отряхнул руки и сел на свой трон. — Да, сэр… — с притворным сочувствием тон в тон ему подпел мальчик. — Не успеешь к зверушке привязаться, глядь — а она уже и сдохла… Старик сдвинул очки на самый кончик носа, окинул студента цепким молодым взором и весело расхохотался . Странно, но сейчас того состояния, что он обычно испытывал в присутствии директора, Гарри у себя почти не замечал, а если и был какой-то запах, напоминавший о смерти, то совсем-совсем незначительный. — Как видно, слухи о тебе ходят верные, — сказал директор, отсмеявшись. — Мне еще докладывали, что ты ищешь со мной встречи, Гарри. Я готов тебя выслушать. — Сейчас?! Но, сэр, у меня сейчас урок у профес… — Я не задержу тебя сверх меры, и ты поспеешь всюду, где нужно. Итак? — Я хотел бы отказаться от дополнительных занятий на Сокровенном острове, сэр, — выпалил Гарри, испытывая тень сожаления: всё-таки он успел привыкнуть даже к злорадству Снейпа, не говоря уж о веселых аврорах и многотерпеливых профессорах. — Боюсь, что я не справлюсь, а ведь пора уже подумать об экзаменах. Прозвучало это «об экзаменах» как «о душе». — До экзаменов еще три с лишним месяца. Ты хорошо всё взвесил? И… это точно твое собственное решение? — Дамблдор впился в него испытующим взглядом, который Гарри выдержал, не моргнув. После этого, как показалось мальчику, тон директора охладился, а глаза приняли кусачий оттенок декабрьской изморози на оконном стекле. — Что ж, дополнительные нагрузки — это твое личное дело. И на что ты готов израсходовать массу высвободившегося времени? — О, сэр, тут вариантов много! Скорее всего, первое время займусь изучением французского и латыни вместе с Грейнджер и Уизли… — А Грейнджер и Уизли самостоятельно изучают языки? — слегка удивился старый маг, вздернув брови. Гарри ощутил, как кровь прилила к щекам. Это, конечно, не бог весть какая тайна, но ребята вообще-то не просили его раззванивать об их занятиях на каждом углу, тем более старшим. Получается, проболтаться ему — раз плюнуть. Не ожидал он от себя такого! «Заткнис-с-с-сь, маленький принц, заткнис-с-с-сь, пока он не поч-ч-ч-чуял неладное и не полез в твою баш-ш-ш-шку!» Мальчик встряхнулся и ощутил себя намного увереннее и взрослее. Он знал, и теперь почему-то очень точно знал, что в ближайшее время им с алхимиком нужно держаться на расстоянии друг от друга. Просто переждать. Чего переждать — не имел ни малейшего представления. Поэтому Гарри захлопал девичьими длинными ресницами и с правдоподобной растерянностью промямлил: — Это… Ну да. Да. — Что ж, похвально. Тем более для Рональда, чьи братья… — Дамблдор не договорил и обреченно махнул рукой. — Что ж, я вижу, юноша ты разумный, поэтому поступай так, как считаешь приемлемым. Кстати, поскольку уж теперь у тебя более свободный график, в качестве внеклассного чтения могу посоветовать… — и он подвинул в сторону Поттера тот самый фолиант, за которым залезал на самые верхние полки. На обложке тусклым золотым тиснением проступали буквы названия «История магической медицины от кельтов до наших дней». Судя по потрепанности и некоторым приметам оформления издания, под «нашими днями» составитель подразумевал примерно конец XIX — начало XX века. — Благодарю вас, сэр, — Гарри уже хотел применить на практике недавно освоенные с Акэ-Атлем чары по уменьшению предметов, чтобы спрятать увесистый томик в сумку, но директор в этот момент подхватил книгу со стола, раскрыл примерно на середине, а потом отлистал, прихватывая сразу скопом по пять-десять страниц. — Здесь целая подборка интереснейших фактов, известных медикам Магической Британии. Хотя одной Британией приведенные здесь курьезы не ограничиваются, — сообщил он, снова положив на стол и развернув фолиант перед Гарри. На поверку книга оказалась обычной подшивкой статей на различных языках. Дамблдор провел длинным ногтем сухого старческого пальца по одному из подзаголовков. Речь шла о гемотрансфузии. На колдографии, предварявшей заметку, мрачного вида колдун стоял между двух кроватей и вручную поправлял какое-то устройство, прицепленное к стойке для капельниц. — Вот, к примеру. Как ты знаешь, в первой трети этого века магическое сообщество Европы лихорадило от темы чистоты волшебной крови… — («Как будто его сейчас не лихорадит от этой же темы! Только об этом и слышишь на каждом углу, хоть к маглам сбегай», — сварливо подумалось Гарри.) — Многие научные работы того времени были посвящены этим проблемам, поскольку это отвечало соцзаказу. Ты ведь уже знаешь о Геллерте Гринделльвальде, не так ли? Поттер стеснительно кивнул. На самом деле, о первом Темном Лорде ХХ века им на Истории Магии рассказывали совсем мало, да всё какими-то урывками. И в этих рассказах, стоит заметить, мятежный мессир всегда выглядел кровожадным чудовищем. — Здесь идет речь об ученом, который, вероятно, хотел выслужиться перед системой и своим повелителем, — спокойно продолжал Дамблдор. — Впоследствии, после падения Гринделльвальда, за свои, прямо скажем, неоднозначные разработки он был приговорен к пожизненному сроку в Азкабане. Но здесь, на самом деле, представлена очень любопытная статья, по сути опровергающая «кровную» теорию волшебства. Профессор Сенториус Принц намеревался выяснить опытным путем, возможно ли достигнуть путем полного переливания крови от чистокровного мага многопоколенному маглу появления магических способностей у того, кто был их лишен от природы. Разумеется, ни о каком добровольном согласии участников на этот эксперимент речи не шло: подопытный волшебник был смертником, приговоренным к казни через поцелуй дементора. Его похитили сразу после вынесения приговора и доставили в лабораторию. А магл… кто знает, как они его заполучили и что с ним сталось потом. Говоря словами из старого циничного анекдота, бытовавшего у радикалов, — «кто их там считает, тех маглов». Все необходимые биологические критерии для переливания крови были соблюдены. В магла была влита кровь мага, и наоборот. Оба выжили, но ни о каком появлении способностей к колдовству у простака речи не шло, так же как и волшебник не утратил своих сил в ворожбе, несмотря на то, что по его жилам текла «грязная», с точки зрения приверженцев Гринделльвальда, кровь. Сенсацией это не стало. Наиболее продвинутые маги и так предполагали, что оперирование «кровавыми» терминами — не более, чем пафос… То же самое, только другими словами, говорила и профессор Умбрасумус на своих занятиях. Это было интересно, но Гарри не понимал, для чего Дамблдору понадобилось просвещать его именно теперь. Старый чудак, как видно, прочел немой вопрос в его глазах, и спохватился, посетовав на рассеянность: — Ну да я всё же пригласил тебя сюда с иной целью. Извини за такое отступление, — и он не без интереса проследил за манипуляциями студента, минимизировавшего книгу и затем спрятавшего ее в один из карманов своей сумки. — Как ты знаешь, по Уложению Совета Попечителей Хогвартса, школа несет ответственность за жизнь и безопасность студентов в учебный период, поскольку это закрытый интернат. Однако на время каникул эти обязанности возвращаются к родителям или опекунам учащихся. И списки того, где и как проведут каникулы молодые волшебники, мы составляем заблаговременно. Так вот, на наш запрос твои опекуны — Вернон и Петунья Дурсли — ответили, что этим летом у них намечается поездка на остров Барбадос в компании его сестры Марджори. С третьего по двадцать четвертое июля. В связи с этим тетя Петунья интересуется твоим желанием составить им компанию, а также правилами, по которым выпускают из страны несовершеннолетних волшебников, иными словами — какие необходимо подготовить для этого документы и каковы сроки их доставки в Минмагии. Гарри затряс головой и даже на шаг отступил от стола — чуть раньше, чем сам смысл сказанного полностью добрался до его сознания. Дамблдор умолк в ожидании его ответа и воззрился на него с высоты своего трона. Мальчик представил себе эту поездочку. Хм! Да Дурсли — все четверо — ему проходу не дадут, а старый хряк примется сосать из него силы все двадцать четыре часа в сутки, без перерыва на сон! А там еще и тетка Мардж, самое пекло Дантова ада! Эта профессионально вынесет ему мозг и бросит своему братцу, а тот сожрет, как восставший мертвец из ужастика, наперегонки с ее бульдогом. Хотя нет, со Злыднем-то Гарри подружился, как это обычно бывало у него с любым животным, так что псина и, вероятно, тетя Петунья (у той диета!) на вынесенный мозг мага-недоучки не позарятся. — Сэр, я могу отказаться? — почти с мольбой спросил Поттер, живо вообразив себе все эти картины в лицах. — А мистер Лавгуд уже изъявил свое согласие принять тебя у себя дома? — Мы… мы еще не переписывались с ним на эту тему, сэр, но, мне кажется… — Что ж, спишитесь с ним в ближайшее время: отделу образования скоро понадобится окончательный ответ хорошо вам знакомого и проверенного взрослого, который взял бы на себя ответственность за вашу жизнь в тот период, пока семьи ваших официальных опекунов не будет в стране. — Хорошо, сэр. Обязательно, — краем глаза Гарри уловил копошение в гнезде сгоревшего феникса и с трудом подавил в себе любопытство, вспомнив, что вот-вот опоздает на занятие. — Я могу идти? Дамблдор черканул что-то на том же конверте и, вручив его студенту, кивнул: — Да, ступай. Отдашь это профессору Умбрасумус, если всё же опоздаешь. Гарри бежал во все лопатки, сокращая путь всюду, где только мог, поэтому, вынырнув из-за поворота короткого коридора возле «окна» перехода Мебиуса, он напоролся на профессора Снейпа, повернувшего из общей галереи. За минувший год Поттер успел неплохо подрасти, поэтому сейчас впечатался уже не в живот ему, как в прошлое Рождество, а в грудь. — Извините, сэр! — кисло промямлил Гарри, потупившись, когда зельевар с брезгливой миной на лице отстранил его от себя. — Вечно вы, Поттер, как снег на голову! — с недовольством ответил слизеринский декан и открыл переход. — Карма, профессор Снейп! — Делайте уже что-нибудь со своей кармой… — А вы знаете, сэр, что кармическое воздаяние обоюдно? — шагнув ранее него, посторонившегося, в иное измерение, огрызнулся мальчик. — Что вы хотите этим сказать? — алхимик нагнал его, резко развернул к себе за плечо и опасно прищурился. По сравнению со взглядом, который нет-нет да появлялся у него в последние четыре месяца, Сверхпустота Эридана была самым теплым и обитаемым местом во Вселенной. — То, что в моем лице вы видите и свою карму тоже, профессор! Гарри ни капли не рассчитывал, что в день любимого Локхартом праздника Снейп окажется уступчивее, но что-то не позволяло ему заткнуться, хотя в глубине души, видя, как бледнеет его невольный спутник, второкурсник уже жалел, что связался с этой Лернейской гидрой именно здесь и сейчас. Профессор опять поморщился, а кулаки стиснул так, что желтоватая кожа на острых костяшках заблестела, будто вот-вот лопнет. Он казался даже спокойнее и холоднее, чем всегда, но мальчик понял вдруг, какая ненависть вспыхнула в учителе после этих невинных слов, которые Гарри брякнул, ничего особого не подразумевая. Просто, видимо, хотелось увидеть в нем прежнего Снейпа — того, из первого семестра, который отличался хоть и несколько извращенным, но всё же юмором. А тут… В общем, как сказал бы Мертвяк, «да ты, босс, берега попутал!» — Поттер, а вам вообще знакомо такое понятие, как чувство самосохранения? Минус пять баллов с Когтеврана и пять вечеров отработок у Филча. Кажется, эта мера позволила учителю немного восстановить прежнее равновесие. — Но за что? Что я такого… — Пять — за опоздание, отработки — за дерзость. — Сэр, меня задержал директор, — и Гарри не без удовольствия подал ему конверт Дамблдора. — И я не… — Прекрасно. Значит, отработки за дерзость и штрафные за назойливость. Хорошего дня и удачи — она вам сегодня очень понадобится, П-поттер, — выплюнул Снейп. Указав ему по выходе из пещеры налево, сам зельевар отправился по тропинке справа, вдоль каменной гряды. После нескольких шагов Гарри вспомнил: — Профессор! — и, когда алхимик обернулся: — Директор позволил мне не посещать дополнительные занятия. До конца года. Стоило видеть, как тот воссиял! — Тогда только отработки, Поттер. Баллы, так и быть, верну за добрую весть. — А отработки-то за что? — За дерзость! — удивляясь, как это само по себе разумеющееся следствие до сих пор может вызывать вопросы, воскликнул Снейп. — Понял! Разошлись в разные стороны.* * *
— И что у нас тут будет — все против всех? — с возмущенным непониманием допытывался Рон у своего декана. Гриффиндорцы — а их факультет был самым многочисленным — окружили профессора МакГонагалл, наперебой засыпая ее вопросами. Для большинства из них само существование Сокровенного острова было до нынешнего дня тайной за семью печатями, а Уизли, который, как и остальные приятели Гарри, знал от него о внеурочных тренировках с преподавателями, пытался раскритиковать правила этой новой игры — во всяком случае, он считал грядущее занятие игрой. Поттер не удивился: первое время Рон точно так же ругал правила магловского футбола и вообще всё новое, что несколько не вписывалось в его привычный уклад. Кто бы мог подумать, что самый младший из братьев Уизли, да еще и отчаянный гриффиндорец, окажется таким консерватором! — Прошу спокойствия и внимания, — невозмутимо проговорила Минерва, не усиливая голоса, но при этом доходчиво даже для Симуса с его вечной занозой в седалище. А уж Невилл стушевался сразу. Замдиректора скользнула взглядом по лицу проходившего мимо Гарри, который, устремляясь к группе когтевранцев, столпившихся чуть поодаль возле профессора Флитвика, слегка замедлил шаг: ему хотелось поскорее вникнуть в суть происходящего. — Во-первых, не нужно ставить повозку впереди лошади. Вы всё узнаете своим чередом. Во-вторых, это не игра и не соревнование, пусть по внешним признакам сегодня ради вас оно будет выглядеть именно так. — ?! — недоуменно переглядываясь, зароптали второкурсники красного факультета. — Профессор Умбрасумус уже несколько лет, с тех пор как Министерство одобрило новую методику, применяет этот способ подачи материала. Он продемонстрирует вам боевые возможности усмирителей в полной мере. Именно ради вас все используемые целителями заклинания будут не просто озвучены — каждое будет усилено Сонорусом. Но вы не станете пассивными зрителями и сможете поучаствовать в меру своего опыта и знаний на данный момент, — МакГонагалл как бы между прочим коснулась кончиком палочки жесткого гофрированного воротничка, который подпирал ее острый подбородок. — Ну а поскольку именно в этом вопросе ее дисциплина соприкасается с дисциплиной профессора Локхарта, он любезно согласился стать координатором всего мероприятия. И она указала в сторону позировавшего неподалеку, на громадном базальтовом обломке, красавчика-Стинки. Колдокамера вращалась вокруг него, он, позабыв обо всём, — перед колдокамерой, и нарушать это трогательное единение человека и техники отчего-то не хотелось никому. Гарри присоединился к своим и не без гордости отметил ту собранность и дисциплину, с которой когтевранцы обоих полов внимали наставлениям профессора Флитвика. — Никто не ждет от вас чудес высшей магии, — своим придавленным голосочком внушал им маленький декан. — Более того: вам это и не пригодилось бы для поставленной задачи. А теперь мы все разделимся на отдельные группы. Часть будет держать оборону под куполом Репелло Иминикум, часть — выполнять боевое задание по захвату. Стало понятно, что разделили их не по принципу «все против всех», а «по парам»: Слизерин и Пуффендуй против Гриффиндора и Когтеврана. Противоборствующие коалиции, как водится, должны будут защищать свои башни-цитадели и пытаться захватить вражескую: у красных с синими это была юго-восточная наблюдательная башня, на скорую руку зачарованная под огненную крепость, у зеленых с желтыми — северо-западная, издалека похожая на гигантский айсберг. На стороне «львят» и «воронят» была Прозерпина Умбрасумус и несколько ее «ангелов праха» из мортуриума Мунго, а также деканы. На стороне противника — деканы тех факультетов и авроры. — Ну, не знаю, — отойдя подальше от преподавателей, пробурчал Рон, всё еще недовольный правилами и расстановкой сил. — У них хотя бы есть некромант — он мертвую рать против пепельников поднимет, это понятно… и зелья, опять же, от него… морочащие и какие угодно. И авроры вам не сквибы какие-нибудь. А у нас, если по-серьезному, то только пепельники же! Что наша против полка нежити? Трансфигурирует их в вазы из костей? А ваш? Летать их заставит? «Вингардиум Левиоса! Шоу летающих черепов!» И еще старина Локхарт будет тут повсюду скакать… с колдокамерой… Тьфу ты! Корнер криво усмехнулся в ответ, поглядывая на далекую ледяную башню — воплощение дворца Снежной Королевы, где наверняка вот так же получали инструктаж от своих наставников «змейки» и «барсучата»: — «Ваша», да будет тебе известно, Уизли, иллюзионист высшей категории. — И что это даст против гвардии трупов? — А вот и увидишь. Да и «наш», если ты не в курсе, СОВы по ЗОТИ принимал в свое время. Родители рассказывают. И был чемпионом дуэльного клуба. И еще он мастер щитовых чар! Рон фыркнул: — Мастер! Знаем мы теперь, по каким делам он мастер! «А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о приворотных средствах. Он знает о них, старый проказник, больше любого чародея!» — иронично процитировал Уизли Локхарта, всё еще красовавшегося неподалеку перед камерой. Поздравляя всех с праздником, тот на обеде в Большом зале вогнал сегодня в краску не только когтевранского декана, но и (почему-то) нескольких дам из преподавательского состава. — Как бороться с зомби? Да приворожить их нафиг! Я просто думаю, что гады с ботаниками хорошо позаботились о тылах… — Не переживай, гривастый, вы с нами, занудами, тоже не какие-нибудь папанатас! — утешил Куатемок и подмигнул Поттеру, давая понять, какие свои, скрытые и не очень, умения склонен применять в готовящейся схватке. И один только Гарри не удивился, когда вместо того, чтобы вести на полигон, преподаватели отправили всех на бартизан огненной цитадели и велели рассаживаться в установленные там технокресла. Большинство студентов предполагало, что участвовать в битве они будут физически. Теперь студенты из чистокровных семей с недоверием и опаской разглядывали незнакомые устройства. Те, кто родился в смешанных семьях и до поступления в Хогвартс жил «на два мира», отнеслись к увиденному проще. А наилучшим образом показали себя такие, как Гарри, — кому пришлось расти в чисто магловских семьях: эти привыкли доверять вещественной технике, а не рассчитывать на эфемерный толк от заклинаний. Локхарт лично проверял крепления в каждом аппарате, а у Поттера — особенно. Уставившись на его палочку, профессор ЗОТИ задумчиво потер холеными пальцами гладко выбритый и, кажется, даже слегка припудренный подбородок. — Знаете что, Гарри… Не нравится мне ваше оружие! — Что вы хотите этим сказать, сэр? — мальчик не знал, пора уже начинать тревожиться или достаточно просто не обращать внимания на этого пустомелю и сосредоточиться на основной задаче. — А вот давайте-ка сделаем так!.. И когда Гарри совсем не ожидал подвоха, привычно проваливаясь в калейдоскоп другой реальности, Локхарт в последний миг подменил его палочку своей. Поттер только ойкнул и рефлекторно сжал ее рукоять, не успев даже осознать, что теперь будет позориться перед другими неофитами, размахивая голубеньким бантиком. Пусть и в иллюзорной проекции.* * *
Затолкнув опасную палочку Поттера за бархатную перевязь на груди, Гилдерой вытащил из потайного чехла запасную, безо всяких бантиков и изысков, и окинул взглядом площадку. Все преподаватели и студенты мирно сидели на своих местах, тихо и загадочно мерцали спирали ментальной связи у висков, и немного светились кончики палочек в их руках. Один лишь Гарри сжимал подсунутую Локхартом, как сжимают кинжал в преддверии боя. Ничего, так-то лучше будет! А всё-таки мальчишка действительно чертовски похож лицом на свою миловидную мать — и лисий прищур тот же, и отчаянно-зеленый цвет глаз, и мимика. Вот только взгляд, жесты и сложение… не ее. Правда, если не знать, то и внимания не обратишь на жесты на эти. Подумаешь — жесты! Но если знать… Убедившись, что участники в порядке, преподаватель призвал свою приунывшую колдокамеру, состряпал радостно-идиотское выражение лица, вскочил на метлу и мигом переместился к крепости, сотворенной из замороженного пламени цвета лазури. Кураторы вражеских групп — мракоборец Макмиллан, Снейп и Стебль — тоже закончили инструктаж и вели своих студентов в башню, которую им предстояло оборонять. Стройные ряды второкурсников Слизерина и Пуффендуя разве что не маршировали вслед за деканами, косясь друг на друга, и это выглядело таким контрастом с анархистами-гриффиндорцами, что Гилдерой не сдержал усмешки. На фоне Гриффиндора его родной факультет показал себя в более выгодном свете, но до слаженности и дисциплины змеенышей с барсучатами далеко было и орлятам-индивидуалистам. Показательное занятие проходило в торжественной форме. Профессору ЗОТИ прежде не доводилось поучаствовать в нем лично, тем более в качестве Рефери — в годы его обучения технических возможностей для этого не было. Но о том, как это устраивалось в Хогвартсе на протяжении нескольких прошедших лет, он отсмотрел немало материалов и имел хорошее представление о том, как судить схватку. Традицией, наподобие квиддича, это стать еще не успело, но свод правил был наработан. Причем даже во внешнем виде участников: все студенты явились на Сокровенный остров в том виде, в каком обязаны были появляться первого сентября в Большом Зале при распределении новичков и летом — во время прощального ужина перед каникулами. То есть, при полном параде и в факультетских головных уборах. Гилдерой многих даже не узнавал, настолько меняли ребят их шляпы и колпаки: островерхие и широкополые — у Гриффиндора, квадратные академические, со свисающей сине-бронзовой кисточкой — у Когтеврана, черные, заломленные на ухо береты с черным же петушиным пером — у Слизерина и, наконец, практичные кожано-вязаные шлемы пуффендуйцев с поднятыми над козырьком защитными очками и «ушами» до плеч. Незаметно скомандовав «Мелиус аудире» в адрес тихо о чем-то переговаривавшихся Снейпа и юного Малфоя, которые шли во главе строя слизеринцев, Локхарт понял, что и эта сторона несколько сомневается в правильности выбора союзников. Разве что здесь это происходило на порядок сдержаннее, нежели у защитников огненной цитадели. — Как я понял, сэр, основной удар нам придется взять на себя? — не скрывая недоверия и манерно растягивая слова, Драко повел взглядом в сторону профессора Стебль с ее неплохо организованным выводком. Зельевар отбросил за плечо край широкого вязаного шарфа с полосками цвета киви и нехорошо ухмыльнулся: — С чего такие пораженческие настроения, мистер Малфой? Вашему отряду придется делать только то, что мы все вместе сейчас обсудили. — Но, сэр, ведь понятно же, что в случае серьезной заварухи максимум, на что они способны, — это швыряться во врагов своими корнеплодами. Я верю, что убить можно и корешком — смотря как швырнуть. И всё-таки хотелось бы каких-то гарантий… — Отставить панику! — Есть, сэр… — с неохотой отступился юный аристократ и вздернул точеный нос. Было заметно, что такая гарантия его не устраивает, но спорить со своим командиром мальчишка не осмелился. Хм… любопытно: эти пройдохи даже не заикнулись о том, чтобы глотнуть зелья удачи. Но, вероятно, декан заранее просветил своих, чем чреват бывает прием Фелициса и почему эликсир нежелательно употреблять в случае командных игр. Эта штука попросту стяжает удачу со всех подряд — в том числе и с союзников. Когда ты один и против всех, сами боги велят пользоваться оказией, но если ты часть целого, то негоже подкладывать такую свинью братьям по оружию. Именно поэтому маги стараются не связываться с жидкой удачей. Потому Гилдерой и охотился за альтернативным источником, не вызывающим негативных побочных эффектов вроде привыкания. Самая мерзкая особенность Фелициса. После «стяжания славы», разумеется… Локхарт снова оседлал свою метлу, прикрылся дезиллюминационными чарами, а потом взмыл над Сокровенным островом и приставил к глазам волшебный бинокль. Это был обычный бинокль, с тем лишь отличием от магловских устройств, что позволял не только видеть, но и слышать того, на ком он был сфокусирован в текущий момент. Колдокамера же успешно фиксировала то, что он приближал. Оттуда, с небес, Гилдерой подал громкий сигнал к началу боя. Дрогнуло пространство, объединяя обыденность с ирреальностью… Словно на гигантской стратегической карте профессор ЗОТИ отслеживал перемещения голографических отрядов по живому ландшафту. Проекции защитников юго-восточной крепости были отмечены огненными знаками, видимыми Рефери только через бинокль, их враги — серебристыми. Огненный поток, где преобладали аватары гриффиндорцев, быстро вторгся на вражескую территорию. С легкостью начал сметать фортификационные сооружения. Казалось, «серебристые» оборонять укреплинию особенно не пытались, как не пытались и штурмовать в лоб заграждения «огненных». Вместо этого часть слизеринцев и часть пуффендуйцев незаметно для армии крылатой Минервы устремились вслед за «друидессой», облик которой приняла Помона Стебль. Отряд лазутчиков пошел в обход ристалища, через каменный лабиринт подземных пещер, что заканчивался на левом фланге юго-восточной башни едва заметным отверстием в откосе рва. Выйдя из потайного хода, они наткнулись на защитный купол, наведенный вокруг объекта профессором чар… — Ого! — с удовольствием засмеялся Локхарт, настраивая бинокль на отряд Макмиллана, в тот момент как раз кричавшего племяннику: «Эрни! Да чтоб тебе всю жизнь кактусы пересаживать! Вернись под прикрытие и не суйся вперед!» Копии студентов-пуффендуйцев, большинство из которых выбрали себе анималистические формы, сомкнули ряды вокруг своего лидера и его ассистентов. Макмиллан в виде инквизитора, восседавшего верхом на живой мумии крылатого коня, тем временем простер перед собой руки и что-то неразборчиво шепнул в пространство. Всколыхнулся стылый воздух. Маг потянул мощь стихий прямо из земли, скудной на растительность, из окружавшей остров воды озера и из порывов ветра, пронзенных лучами холодного предвесеннего солнца. Заклинания беспорядочно метались над полем боя, временами сталкиваясь и нейтрализуя друг друга, временами достигая цели. Гилдерой держал метлу повыше, чтобы не задело. Если «убитые» в бою просыпались на бартизане крепостных стен и, переведя дух, просто возвращались в своих аватаров на ристалище, профессору, зазевайся он и схлопочи шальное проклятие, пришлось бы туго. Драко Малфой и десяток его подручных отступали к ледяной цитадели, огрызаясь для проформы, но до поры не пытаясь нанести преследователям сколь-нибудь серьезного урона. Их задача — приманить авангард «огненных» на передовой рубеж, а дальше тех уже возьмут в кольцо оставшиеся «друиды»-пуффендуйцы. Локхарт удивился бы, не увидь он в рядах загонщиков Уизли и Финнигана, которые феноменально быстро научились управлять своими техномагическими оболочками. Поискав через окуляры, учитель защиты быстро нашел Гарри. Поттер, другие когтевранцы и Гермиона Грейнджер благоразумно держались возле Флитвика среди руин небольшого городка в полутора милях от ледяной крепости. В качестве компенсации за свой обычный размер маленький декан избрал себе аватаром гигантского огненного дракона. Восседая на крыше самого высокого домика в предместье, он швырялся клубами пламени, и никто из врагов не смел даже приблизиться к полуразрушенным стенам укрытия «огненных». И вдруг над островом прогремел голос МакГонагалл, пафосно обратившейся с ультиматумом к Снейпу. Выглядел тот как закутанная во все черное фигура в бледной маске с лиловыми потеками над и под глазницами и с видом греческого трагика стоял впереди слизеринцев, благоразумно укрывшихся за его спиной. Их серебристые метки просвечивали сквозь его призрачное, клубящееся тьмой туловище, а рядом, сипло дыша, переминались с лапы на лапу четыре слуги некроманта — адовы создания невероятных конструкций. Северус, качнув капюшоном, молчаливо отверг все условия Минервы. Тогда колдунья, окутанная сияющими лезвиями мечей — они, словно безумный головной убор, венчали ее лоб, они вместо воротника и рукавов торчали над плечами, они были оторочкой ее одеяния — прокричала: — Когда я закончу с тобой, ты прекратишь доверять собственному разуму! — и по мощи голос ее мог бы соперничать с трубами Иерихона. Запрыгнув на фестрала, желтый инквизитор с остатками пуффендуйского отряда влился в армию призрака в белой маске, когда гневная богиня мановением огненного меча принялась штамповать одного за другим собственных двойников. Они были неотличимы от нее самой и друг от друга. Перепутавшись, копии начали клонировать самих себя в геометрической прогрессии. И вскоре переизбыток их кинулся в атаку на слизеринцев с пуффендуйцами. — Всегда вымораживало, когда она начинала плодить этих своих кадавров, — признался Макмиллан, с высоты своего фестрала на секунду обернувшись к Снейпу. — Помнишь?.. Но зельевар его не слушал. В тот момент безликий призрак сосредоточенно кастовал свои некромантские заклинания. Из-под талого снега, перемешанного с обломками камней, в ответ копиям Минервы начала подниматься мелкая нежить. Распрямляясь, твари вступали в бой с мороками гриффиндорского декана, а Снейп и Макмиллан безуспешно пытались вычислить среди них настоящую МакГонагалл. Студентов они в бой пока не отправляли. От заклинаний «богини войны» и ее двойников, которые, беспрестанно множась и дуря голову противнику, воевали наравне с нею, Снейповы милашки валились пачками наземь, чтобы тут же истлеть в снегу. — Не пора еще инферналов? — спросил аврор союзника. Не отвлекаясь, Снейп дал понять, что рано. Однако своим аватаром он совершил при этом серию плавных танцующих движений, и над обороняемой ими территорией сплотился темный кокон. Ого, подумал Локхарт, так вот как выглядит Покров Жнеца на деле! И невольно залюбовался красотой купола, переливающегося радужными нефтяными разводами на округлых стенках. Теперь всякое проклятие, посылаемое двойниками Минервы в Покров, возвращалось им с удвоенным уроном. Гриффиндор и Когтевран придержали атаку на живых защитников ледяной крепости, поскольку это стало чревато, и переключились на зомби. Однако Снейпу отвоеванные для передышки минуты стоили немалых сил, и он временно пропал из видимости. Фестрал желтого инквизитора встал на дыбы. Среди неповоротливых фигур зомби мелькнула серебристая комета, и Локхарт с любопытством прицелился в нее биноклем. Выпущенный Макмиллановой палочкой бобер весело истреблял миражи, неведомо как поглощая их сущность, и вскоре «богиня», хотя она и была на деле всего лишь магической голограммой декана Гриффиндора, очутилась лицом к лицу с патронусом аврора и армией нежити. Отступление защитников ледяной крепости замедлилось, а на помощь Минерве тут же кинулся дракон-Флитвик, что-то рыкнув напоследок Поттеру и Грейнджер. МакГонагалл медлила недолго и сразу возобновила свои энтропические чары. Но как ни надеялся Локхарт, светить свой патронус перед посторонними вернувшийся Снейп не стал, невзирая на сокрушительный успех аврорского водоплавающего зверя. — Ну давай же! Что ты медлишь?! — почти простонал профессор ЗОТИ, как будто забыв, что сейчас они не на квиддичном матче. Гилдерой не исключал, что зельевар попросту не умеет вызывать покровителя: в той части его юношеских воспоминаний, с которыми довелось ознакомиться авантюристу-изобретателю, ни о каких патронусах не было ни намека. Сам Локхарт не умел создавать телесный. Всякое умел. Такое, что многим колдунам и не снилось. А вот призывать слитный образ защитника не мог — только какую-то нелепую светящуюся медузу. Хотя, вполне возможно, медуза эта — бесформенная, словно ртутная клякса — и являлась его патронусом… Осмелев и не дожидаясь, когда воскресшие аватары ухлопанных только что гриффиндорцев вернутся из огненной башни (Минерва неспроста тянула время!), Драко Малфой по знаку своего декана повел доверенный ему отрядик против когтевранского. И только Локхарт с высоты своего полета сумел различить, как из руин городка, где окопались Флитвиковы ребята, в общей суматохе вылетели на метлах Гарри и Гермиона, почти стелясь над землей и держа курс на свою башню. Пожалуй, пора было проведать противоположную сторону, где накал страстей был пока еще невелик, но судьба возглавляемого Помоной Стебль отряда лазутчиков тоже вызывала интерес Рефери. Гилдерой развернулся и, оставив далеко позади себя аватары студента и студентки, помчал к огненной цитадели.* * *
Легкое головокружение, обычный спутник перехода сознания в оболочку-дублер, пропало. Все они теперь стояли на смотровой площадке под крепостной стеной, а их тела остались наверху, в креслах. Гарри продолжал стискивать рукоять профессорской палочки, которой тот заменил его собственную. Это было уже слишком! Палочка для мага — святое, пусть даже он пока всего лишь двенадцатилетний второкурсник. Но, вовремя убедившись, что замена так же подчиняется ему, как и оригинал, не выпрыгивает из руки, не рушит всё подряд, а сыплет серебристым бенгальским огнем, реагируя на гнев нового хозяина, мальчик не стал преждевременно бунтовать. Он давно замечал, что Локхарт изредка делает очень удачные ошибки, которыми потом очень гордится и выдает за свои намеренные достижения. Не похоже, чтобы он кому-то подсуживал или устраивал саботаж: златокудрый Нарцисс был из тех эгоистов, которые всегда играют исключительно за себя и считаются только с собственной персоной. Покуда Флитвик, Умбрасумус и ее ассистенты из мортуриума наводили над крепостью Репелло Иминикум, МакГонагалл, которая по праву замдиректора была здесь на положении генерала армии, разделила сторонников на три приблизительно равных отряда. Первый остался патрулировать башню вместе с профессором анатомии, второй — куда вошли в основном «орлята» и, внезапно для самой себя, «львенок» Грейнджер — был закреплен за деканом-чароплетом, третий Минерва повлекла за собой, и это был авангард, состоявший сплошь из гриффиндорцев. Рон и Симус без конца дурачились на своих метлах. Строгие взгляды летевшей впереди наставницы усмиряли их ненадолго. Гарри и смотреть-то на них не мог без головокружения, когда эта парочка вертелась вокруг древка, как свихнувшиеся стрелки часов по циферблату. И только когда они подхватили под руки Пухлого, который из-за этого принял несчастный вид уносимого чертями грешника, Гермиона не выдержала, догнала рыжего приятеля и отметелила его своим помелом по первое число. — А говоришь — в квиддич не могла бы! — вместо того чтобы разозлиться, восхищенно крикнул ей Уизли. — Прирожденный загонщик же! — Минус десять с Гриффиндора, мистер Уизли и мисс Грейнджер! — ухнула Минерва. — Да нужен мне ваш квиддич! Простите, мэм! Я хотела сказать, пусть они отстанут от Невилла! — Я надеюсь, когда-нибудь наступит тот день, когда мистер Лонгботтом сможет наконец постоять за себя сам? — Да, мэм… — пролепетал вцепившийся в свою метлу Пухлый, делаясь по цвету как корка недоспелого граната — с зеленовато-красно-розовыми пятнами. — Наверное. — Дело не в Невилле, профессор МакГонагалл… вернее, не только в Невилле. Так они нам сорвут всю операцию. Никакой дисциплины! — пояснила Гермиона и, одарив сокурсников неподражаемой гримасой, вернулась в строй когтевранцев, где возмущенным шепотом спросила Гарри: — А ты почему молчишь? Я что, одна должна следить за твоим приятелем? Если бы Гарри еще носил очки, его глазные яблоки, вытаращившись, сейчас уперлись бы в линзы: — Чего?! — Да ничего! Единоличник, блин! И Поттер даже не нашелся что ответить. Он, конечно, уже привык к вечной инициативе Ржавой Ге, как ее окрестили в Когтевране, но до сих пор она еще ни разу не проявляла вслух своего недовольства тем, что Гарри не поддерживает вспышек ее гриффиндорского благородства. Пожалуй, это было уже слишком. Однако таинственный внутренний голос подсказывал мальчику пока промолчать и не связываться с отвернувшейся от него гневной подружкой. Хотя он-то, в отличие от Уизли, принимал Грейнджер и ее тараканов всерьез, а Рон только потешался, как над всеми остальными девчонками. На секунду Гарри представил себя «львенком» Гриффиндора и содрогнулся. Придет же такое в голову! Прибыв на место и столкнувшись с первыми врагами, они заметили, что почти все пуффендуйцы избрали себе игровыми формами териантропов, и Акэ-Атль вслух посетовал, что не сделал того же самого, чтобы вволю насладиться преимуществами анимага. — Не будьте столь доверчивы, мистер Коронадо Ортега, — насмешливо прорычал дракон. — В данном случае ничего, кроме визуального эффекта, ваши сокурсники не добиваются. Эта программа имеет мало общего с драконьими поединками, где каждая деталь образа влияет на успех или поражение. И Флитвик заговорщицки подмигнул Гарри. Ага, значит, ничего, кроме визуального эффекта, ухмыльнулся Поттер, разглядывая переливающуюся чешую гигантской рептилии, чуть обугленный в нескольких местах спинной гребень и пыльный налет, который покрывал лапы и кривые когти дракона. Опаловый глаз — любимая порода их декана. — Мы резервная группа, — сказал профессор, явно наслаждаясь звучанием своего голоса. — Гарнизон. Поэтому первым в бой никто не лезет, ждет моей команды и поддерживает авангард огнем из укрытия. Поначалу Гермиону это возмущало, и она рвалась на передовую. Но примерно через четверть часа осады до нее дошло, что отсюда картина сражения открывалась с наилучшего ракурса — более полной, наверное, ее обозревал только невидимый Рефери откуда-то сверху. Ей потом сесть и накатать для Умбрасумус свиток в пятнадцать дюймов — раз плюнуть. А половина гриффов спишет. И в то же время они могли оказывать полноценную помощь отряду профессора МакГонагалл, принимать подраненных союзников, чтобы ими занялись два целителя Прозерпины. Распробовав выгоду, Грейнджер присоединилась к Гарри и Акэ-Атлю — мальчишки вволю экспериментировали с заклинаниями, которыми Поттер потчевал их прежде только «на пальцах». И очень быстро все вошли во вкус. Однако еще через час напряженного противостояния на рубеже наметился прорыв «ледяных», и МакГонагалл дала декану знак о помощи. — Мистер Поттер! Мисс Грейнджер! Вы назначаетесь гонцами. Возвращайтесь, доложите профессору Умбрасумус обстановку и оставайтесь у крепости. — Да, сэр! — Остальные — за мной. Не пролетев даже полпути к огненной башне (гонцы умышленно не поднимались высоко над землей, чтобы быть менее заметными, а когда достигли каменного каньона, то и подавно затерялись среди скал), Гарри с Гермионой обнаружили погоню. — Вот черт! — коротко оглянувшись, буркнула девчонка и покрепче вцепилась в метлу. Гарри тоже бросил взгляд за спину и тут же стал воспроизводить в памяти интонации Снейпа, с которыми тот упокоил Квиррелла наговором «Мори ин сэкула сэкулорум». Но мальчик помнил, что интонаций и фразы мало, нужно что-то еще, а они этого с Умбрасумус пока не проходили. И все же палочку Локхарта он сжал, как эфес рапиры. За ними неслась Дикая Охота личей Аннуина во главе со старухой Маллт-и-Нос, Арауном и его сворой. Вопли и стенания призрачной охотницы пробирали до костей, вой кошмарных гончих студил кровь в жилах. Огромные, занявшие полнеба фигуры потусторонних всадников вот-вот настигнут беглецов… «Тиш-ш-ш-ше! С-с-покойно, мой маленький маленький принц! Соберис-с-сь! Ты знаеш-ш-шь и с-с-сможешь! Прос-с-сто соберис-с-сь!» — Скорей! — сорвавшимся голосом заорал Гарри, припуская во всю мощь своей метлы, успевая ухватить Гермиону за капюшон мантии и палочкой в правой руке закрутить, как учили, огненное лассо у себя над головой: — Инсендиум Вентус Нимиус! Колдуй тоже в них что-нибудь! Колдуй! — Сейчас! Сейчас! — лихорадочно потрясая палочкой, прохрипела она в попытках сосредоточиться. Шквал огня рухнул сверху, отсекая их от погони, но и запирая тем самым в ловушку. Тем не менее Гарри достаточно часто приходилось на тренировках иметь дело с драконами огненной стихии, поэтому Партис Темпорус, брошенный вперед, сделал для них с Грейнджер проход в пылающей петле.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Я буду преследовать тебя, Поттер! Я буду преследовать тебя, сволочь, где бы ты ни был, кем бы ты ни был! И тебе не скрыться от моей тени, даже если я буду трижды мертв!» — «Заткнись, Снейп! Заткнись, с-с-сука!..». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Конфринго! — крикнула Гермиона и выпустила фиолетовый луч в оскаленную пасть прорвавшейся через пламя призрачной борзой, уже готовой ухватить ее за лодыжку. Истерически взвизгнув, гигантский пес взорвался, и его ошметки повалились на землю. Гарри отпустил капюшон мантии Грейнджер и ухватился за кончик ее метлы, продолжая тащить за собой на буксире. До огненной башни было рукой подать, когда что-то сшибло Поттера с метлы. Он неловко рухнул в снег, повредил правую руку, но успел прокричать однокурснице, чтобы завершила миссию без него. Чьи-то корявые пальцы ухватили его, и из небытия полезли ходячие трупы. Гарри исхитрился подобрать выпавшую из сломанной конечности палочку и нацелить в ближайшего зомби. — Мори ин сэкула сэкулорум! Безрезультатно. Тогда он просто, как когда-то сделала Луна Лавгуд при нападении дементоров, всадил палочку в глазницу тянувшемуся к его шее инферналу. Тот омерзительно взвизгнул, вцепляясь в кисть Гарри и щелкая гнилыми зубами сквозь дыры в щеках. Вне себя от боли в сломанной кости, мальчик с остервенением пырнул трухлявую плоть еще и еще, а когда хихикающий труп повалился на землю и потянул его за собой, стал отбиваться, пиная его ногами и грязно ругаясь, как не ругался еще никогда в жизни даже Мертвяк. И даже когда обездвижил заклятием окаменения, «Дуро», не смог остановиться сразу, и ледяной, оглушающий гнев, который окутал его облаком ярости, можно было избыть лишь причинением той же степени боли, какую чувствовал сам и жалел, что еще не лишился сознания. — Поттер, долго вы еще намерены строить из себя сержанта Бертрана? В ответ на донесшийся из-за спины голос Гарри отпрянул от окаменевшего мертвеца, неловко запнулся, повалился на колено в тяжелый грязный снег, вскочил... Зельевар стоял всего в нескольких шагах в своем обычном виде и потому мог говорить вслух. — Эпискеи! — одними губами успел промолвить он, нацеливая палочку в ученика, тогда как тот, выкинув здоровую руку вперед и даже не надеясь навредить неуязвимому Снейпу, а скорее на рефлексе, почти одновременно с ним выкрикнул: — Эверте Статум! Вероятно, Снейп тоже не ждал толка от Поттера, поскольку примитивным школьным заклинанием его отшвырнуло в сторону. Проваливаясь в обморок, Гарри увидел только, как тот на лету преображается обратно в черный призрак с белой маской вместо лица и растворяется в воздухе на фоне инферналов, которые теперь сражались с подоспевшими пепельниками Умбрасумус. Мальчик упал на поврежденную руку и напоследок успел удивиться, что боли в ней почти не ощущает… …Когда он очнулся, над головой был потолочный свод бартизана, в котором размещался операционный зал. Студенты и преподаватели выбирались из кресел. Гарри встряхнул рукой, которую покалечил на полигоне, и она слегка заныла фантомным напоминанием о том, что ранение ему не приснилось. — Что такое «Эпискеи»? — чтобы не забыть инкантацию, по свежим следам спросил он отстегивавшуюся от устройства Гермиону: этот словарь в мантии наверняка знал все заклинания на пять курсов вперед. — Прекращает кровотечение, сращивает сломанные кости, — сказала она. — А что? — Странно… Черт, а я его Статумом приложил… — Кого? Инфернала? — Да нет, Снейпа. — Э-э-э? А почему «черт»? — вмешался Акэ-Атль, радостно сияя темными глазами, и Поттер понял, что победила их сторона. — Да так… — разглядывая Локхартовскую палочку, задумчиво протянул Гарри. — Много я пропустил? — А где тебя носило? — они с Гермионой помогли ему выпутаться из кресла. — Меня не носило, я вырубился. — Эх, жалко, что тут не принято приносить проигравших в жертву! — посетовал Куатемок. — Как мы их сделали, а! И вместе с подоспевшими Роном, Майклом, Симусом и Невиллом они наперебой принялись делиться историей грандиозной победы над армией врага и захвата ледяной крепости. — А профессор Стебль со своим отрядом почти взломали купол вашего декана!.. — …зато когда в бой вступили целители… — А вы заметили, какие у них заклы?.. — Да, заклы что надо — на весь отряд защита… — …это охеренно! — Не выражайся, Уизли! — Лаванда, иди куда шла! — Варвар и хам! Идем, Парвати! — А как профессор Умбрасумус одним групповым положила разом всех, кого поднял Снейп, видели? Он даже вякнуть не успел, а там и наш декан ему припечатала! — Симус! Про-фес-сор Снейп! — Ой да ладно тебе, Грейнджер! — Не обращай на нее внимания, Финниган, она в него втюрилась. Нас тоже всегда достает. «Профессор», «профессор»… Пара ударов, возня, ругань, «Что у вас здесь, мистер Уизли? Мисс Грейнджер? Мне снова снять баллы с нашего факультета?» Утихли. Уизли, потирая зашибленную скулу: — Вот стерва рыжая! — Сам рыжий недоумок. — Ау, гриффиндорцы, вы мирно жить вообще умеете? Ладно, связного рассказа тут от них не дождешься, проще потом допросить Акэ-Атля с глазу на глаз. Победили — а это главное. Хотя жалко, что самое интересное прошляпил. Гарри отодвинул от висков спираль и, едва выбрался из кресла, как увидел влетевшего в бартизан румяного красавчика-Стинки на метле. Дыша духами и морозами, поправляя золотые кудри, Локхарт направился прямиком к Поттеру. Тот подобрался. Ну, сейчас начнет колдографироваться «на память»… Куда б свалить-то?.. — И как? — подмигнув студенту, спросил преподаватель ЗОТИ, а потом вынул из-за перевязи его палочку. — Меняемся, не глядя? Гарри молча протянул ему запасную, раздираемый желанием спросить, во имя чего тот произвел этот обмен. Но что-то внутри сдерживало мальчика задавать этот вопрос при всех. — Неплохо сработало, правда? На следующем занятии по защите приглашаю всех к просмотру учебного фильма об этом состязании! А вы молодец, дорогой Гарри, я могу собой гордиться! Да, конечно, молодец. Даже если бы Локхарт их и в самом деле учил чему-то путному, то в лице Поттера гордиться ему было явно нечем. Взять и отключиться посреди боя перед лицом врага из-за банального перелома, да еще и не в физическом теле, а будучи аватаром… Родная палочка счастливо пыхнула снопом серебристых искр и завибрировала в ладони, как мурка. Но на душе было как-то неуютно. Покопавшись в себе, Гарри понял, почему. Надо найти Снейпа. Они встретились уже почти у перехода Мебиуса. Выглядел зельевар вполне бодрым, чего нельзя было сказать о его студентах, тяжело переживавших разгромное поражение. Улучив момент, когда рядом с деканом Слизерина не окажется никого, Гарри приблизился. — Профессор Снейп! Тот обернулся, немного удивленный. Поттер опустил глаза: — Спасибо вам. И… ну, в общем, извините, что я вас… там… это… не разобравшись. Вы же всё-таки в армии врагов… и всё такое… Он совсем смешался и окончательно почувствовал себя идиотом. Судя по виду, Снейпа посетило то же сравнение: когда Гарри осмелился на него посмотреть, во взгляде профессора сквозила насмешка. Секундой спустя мужчина нахмурил брови и, раздраженно буркнув: — Вы извиняетесь за то, что я не зря тратил на вас драгоценное время?! — шагнул в переход. Когда их группа достигла коридора слизеринских подземелий, шедшие впереди Гарри однокурсники начали смеяться и тыкать пальцем в потолок. Тут и он сам увидел причину веселья: им навстречу летел Мертвяк с миртовой веткой в клюве. Голубочек выискался… Ворон уселся на плечо хозяина и ласково сунул мирт ему за ухо. — Босс, у меня для тебя две новости: первая и вторая. С какой начать? — Начни со второй. — Тебя спрашивала Лавгуд, но я сказал, что ты еще на занятиях. Просила передать, что у нее есть что-то о Рыдающей Миртл и чтобы ты позвал ее сразу, как только придешь в гостиную. — Угу. А первая?.. — Хагрид побрился.