Уилтширское чудовище

      Очередное холодное утро выдалось, на самом деле, вполне себе жарким. Голову не отпускали мысли о произошедшем перед сном инциденте, заставив провалиться в невероятный стыд, усугубляемый воспоминаниями о фантазиях, преследовавших меня даже во сне.              Напомнив себе о том, что она — чудовище, что зелье не дает никаких гарантий, а ближайшие несколько дней меня ждет, наверняка, еще не одна нападка с ее стороны, я постарался выскочить из дома как можно раньше и незаметнее.              Сознание склеило воедино Грейнджер и бруксу. И это может стать большой проблемой, потому что чего мне точно не нужно — это дурацких мыслей о возможной физической симпатии к монстру. Весьма симпатичному монстру — подсказывал мне мозг, но от этой мысли легче не становилось. Когда мы смеялись с Блейзом насчет экспериментов в постели, я и представить не мог себе ситуацию, хоть немного близкую к произошедшей.              Министерство было в перманентном кипише. Аврорат вовсе сходил с ума в непрерывной панике, суете, криках и спорах. Сделав глубокий вдох, зашел в штаб, где раньше начала рабочего дня собрались наши главные герои — Поттер, Уизли и Финниган, который вышел, наконец, из стен Министерства и совершил свой первый полноценный подвиг — отрубил конечность некрупной особи бруксы.              Разомкнув круг, чтобы поприветствовать меня, они дали мне обзор на еще одного, крайне редкого, гостя штаба.              — Тонкс, — я кротко кивнул головой.              — Привет, Драко! — лучезарно улыбнулась женщина и протянула ладонь для слишком дружелюбного жеста, на который я, пожав плечами, ответил. — Слышала о твоих последних вылазках. Такого ликвидатора, как ты, нужно начинать беречь, как зеницу ока.              — Спасибо за комплимент, конечно, но к чему он?              Тонкс удивила меня еще больше, когда подошла ближе, притянув к себе за плечо, и заставила нагнуться, чтобы ей было проще говорить на ухо. Отойдя чуть в сторону, она задала вопрос:              — Я уверена, у тебя есть идеи, почему брукс становится больше. Ты знаешь о них больше, чем мы все вместе взятые, я видела график — на твоей доске больше всего выполненных миссий. А еще читала отчеты. Из всей группы ты один подмечаешь особенности физиологии и даешь представление об их природе.              Я задумался. Теперь ответ мне казался куда более очевидным, не требующим гениальности ума.              — Думаю, ты тоже занималась наблюдением за ними в последний месяц. В забоях ты не участвуешь, поэтому смею предположить, что твои выводы уже могут быть исчерпывающими.              Разговаривая с ней холодным тоном, не понимая сути ее дружелюбности, я старался держать себя в руках, не отвлекаться от темы, забыть про семейный конфликт, который выстроил между мной и кузиной такую высокую стену. Но взгляд Тонкс на мгновение стал излишне сочувствующим и участливым:              — Драко, я…              — У них сохраняются первичные половые признаки после обращения, — я выставил ладонь вперед, прерывая ожидаемый поток ее слов в мой адрес.              Тонкс опустила глаза, проморгалась и похлопала меня по плечу:              — Если будет нужна моя помощь, Драко, ты знаешь, как со мной связаться.              Внутри меня будто слетел спусковой крючок, я сделал шаг ближе, уставившись в глаза кузины:              — То есть, вот так? — мои глаза расширились, а губы поджались. — Тебя стало интересовать, не нужна ли мне помощь? Где же была вся помощь оставшихся в живых Блэков, когда вопрос был наиболее актуален?              — Кажется, твоей маме не слишком была нужна помощь, когда она была замужем за главным лордом Реддла? — Тонкс уперла руки в бока.              — А вы не думали, что, именно, в связи с этим ей эта самая помощь была нужна больше всех? — начал кричать я, не замечая, как на нас вытаращился весь Аврорат. — Быть женой главного Пожирателя, ждать протянутой руки помощи от твоей матери, ее самой близкой сестры, Сириуса, Ругулуса и Ордена, но получать только плевки в спину — это, конечно, сказочная жизнь, ничего не скажешь.              Тонкс сделала шаг назад, упершись бедром в стол, и замерла, глядя на меня:              — Мы думали, Нарцисса…              — Она никогда не отказывалась от вас.              Я повернулся на пятках и решительно прошел в кабинет Поттера, кинув ему:              — Есть разговор, с глазу на глаз.              В момент, когда я начал вспоминать всех членов семьи Блэк, которые были по другую сторону войны, в голове всплыли образы родителей Гермионы — уже отчаявшийся отец, мать, находящая в себе силы на надежду. Моя семья вышла тем еще дерьмом, но чету Грейнджеров мне было жаль ровно настолько же, насколько Гермиону. Неведение. Вот, что сломало узы мамы с ее родственниками. И разрушить это в семье человека, за которого я по воле случая нес ответственность, я не мог.              У нее были не только родные. У нее есть друзья, которые, разумеется, были так же втянуты в борьбу за ее жизнь. Уизли, который, пусть и по слухам расстались они не слишком тепло, не оставлял попыток искать ее, Поттер, прошерстивший каждый подозрительный угол Британии. Я осознал, что совершал преступление, скрывая ее от близких людей. Такое же преступление, какое совершал мой отец, когда победа Ордена Феникса стала очевидной, но он не предпринял ничего, чтобы дать маме нормальную жизнь, заточив ее в поместье, чтобы продолжать жалкие попытки содействия своему хозяину.              Гарри вошел в кабинет, плотно закрыв двери, сел на свое кресло, предложив мне сесть рядом. Взмахом палочки он задвинул плотную черную штору, как делал всегда, когда ему говорили о секретности.              — У Министерства есть уши? — уточнил я. — То, что я тебе сейчас расскажу — это путевка для меня вслед за отцом, но я уверен, что тебя это немного обрадует.              Поттер поправил очки и наложил заклинание неслышимости, чтобы я был спокойнее. Уперевшись локтями в столешницу, он нагнулся ближе ко мне, глядя с подозрением:              — Это касается…              — Начну издалека, — я поправил горло. — Было бы правильнее, если бы сейчас в этом кабинете сидел Уизли, но ты его знаешь, он крайне несдержан в реакциях. Я уверен в информации о том, как размножаются бруксы. Естественным способом — их половые признаки сохраняются, не отличаются от наших. Физика их кровеносной системы, работа сердца, все вытекающие из этого моменты позволяют развиваться гораздо быстрее. К тому же, они звери — им не нужно воспитывать потомство, поэтому особи становятся зрелыми очень рано. Интеллектуальное развитие для их вида не свойственно.              — Так, отлично. Это твои наблюдения? Я читал отчеты, ты подходишь очень ответственно к изучению брукс, но откуда познания в их поведении и…              — У меня есть субъект, который я исследую, — выпалил я совершенно неподходящую фразу, которая могла привести к молниеносной реакции Поттера, чтобы заточить меня.              Вместо этого он откинулся в кресле и постучал кончиком пера по столу, отвел глаза и хрипло спросил:              — Где ты держишь этот субъект?              — У себя в поместье.              — Значит, Уилтширское чудовище действительно существует?              — Уже нет, — я смущенно усмехнулся. — Не думал, что ты будешь внимательно слушать меня до конца.              — Судя по тому, что ты жив, а твои заслуги в битвах больше, чем у всех остальных, твои эксперименты имеют толк и относительно безопасны, — его лицо было расслабленным. — Наверное, ты даже прав, не докладывая об этом в отчетах, потому что Кингсли прервал бы их. Но сейчас я чувствую, что слепая ликвидация этих существ перестала быть рациональной. Я рад, что ты доверился, но хочу увидеть сам.              В воздухе повисла пауза, потому что главное я так и не мог произнести вслух.              — Это все? — он снова сел ближе к столу, положив ладони на него, и посмеялся. — Я не упеку тебя в Азкабан за то, что ты делаешь полезное дело, рискуя матерью, между прочим.              — Не все, — я снова замялся. — Несколько месяцев назад я соврал в одном из отчетов, сказав, что не имею понятия, куда делся аврор Гермиона Джин Грейнджер во время подрыва гнезда инферналов.              Поттер вытянулся в полный рост и навис надо мной, уперевшись ладонью в подлокотник моего кресла:              — Ты ставишь эксперименты на Гермионе? — сквозь оскал цедил Гарри, а пальцы второй руки коснулись древка палочки. — Ты специально сделал так, чтобы она обратилась?              Я вскочил с места и встал на расстоянии вытянутого шага, также приготовив руку, положив ее на свою палочку:              — Не неси ерунды, Поттер! Мне самому жаль, что так вышло! Я приказывал ей аппарировать, но ты сам знаешь, что это бесполезно. Пока я взрывал гнездо, она стояла за спиной. Я обернулся, а она…              Вспомнив те события, я обессиленно осел в кресло и упал лбом в ладонь:              — Я долго думал, что я могу сделать. По инструкции, должен был стрелять, но она оставалась человеком и просила помочь ей. Я не смог выстрелить.              Поттер расслабился, махнул палочкой и напротив нас опустилось два стакана, которые он наполнил водой:              — С ней все в порядке? Твои опыты, они не делают ей плохо?              — Мне кажется, я могу вернуть ее, — почти шепотом сказал я. — И я прошу прощения, что не рассказал вам с Уизли раньше. Я не знал, что делать. Она была совсем дикой.              — А теперь? — если бы матерый аврор Поттер умел плакать, он бы сделал это, но вместо проявления чувств он сделал большой глоток воды и схватил себя руками за волосы. — Неужели, ты хочешь сказать, что они приручаемы?              — Скажи спасибо бесстрашию мамы, — я последовал его примеру и, прочистив горло, успокоил себя водой. — Я в первое время воспринимал ее только, как монстра, проявлял агрессию. Наверное, это у меня профессиональное. В клетке запер. А мама нянчилась с ней, как с ребенком.              Гарри подвинулся ближе:              — Спасибо, — он положил ладонь на мое плечо. — Я понимаю, почему ты не говорил.              — Есть еще кое-что. Я нашел рецепт зелья, которое, как мне кажется, ее исцеляет. Она начала понимать речь, ей проще вести себя, как человек. Я уже говорил тебе, но я хочу быть уверен, что у меня получится вернуть ее к обычной жизни. Интеллект же вернуть получается, пусть и медленно.              — Ты хочешь спасти Гермиону? — Гарри изогнул бровь.              — Она бы на моем месте сделала то же самое, — я усмехнулся. — Хотя, она бы не оказалась на моем месте.              — Мне казалось, вы не ладили.              — Это не значит, что я — не человек, Поттер, — я посмотрел на него с укоризной, от чего тот стыдливо слегка вжался в кресло.              — Мне можно будет прийти к ней?              — Я не знаю, как она отреагирует на кого-то чужого. Я много рассказываю ей про тебя и Уизли, показывал фото в газетах…              — Не думал, что скажу это, Малфой, но я вынужден тебе доверять. Скажи мне, когда, по-твоему, она будет готова.              Я кивнул головой и встал из-за стола, направившись к выходу из кабинета:              — Сейчас у них брачный период. Я прослежу, когда он закончится, и дам знать.              Гарри посмотрел на меня поверх своих очков, подозрительно прищурившись:              — Вы же с Гермионой не…              Я закатил глаза и громко, громче, чем рассчитывал выкрикнул:              — Фу, Поттер! Она же сейчас не человек!              Тот засмеялся:              — То есть, если бы была человеком…              — Блять, заткнись.              Мозг старательно напоминал картинки из ночных фантазий, вгоняя меня в краску и погружая в состояние позорного стыда все глубже и отчаяннее. Гарри поднял руки в капитулирующем жесте:              — Прости. Я просто не могу даже близко представить, насколько тяжелыми были для тебя последние месяцы. Я благодарен тебе за информацию.              — Уизли рвет и мечет. Ты собираешься ему сказать?              — Только после того, как увижу ее сам и буду убежден, что она в безопасности.              Я закатил глаза:              — Тебе не кажется, что, учитывая положение, не в безопасности находится явно не она?              Гарри встал из-за стола и подошел ко мне, выглядывая из-за шторы на штаб:              — Не пойми меня неправильно, Малфой, но я шокирован. Три месяца безрезультатных поисков, и внезапно ты заявляешь, что все это время она была спрятана у тебя в поместье. Я растерян, но и ты…              Я сделал шаг навстречу ему:              — Если бы я не был сыном и племянником двух самых могущественных Пожирателей, ты верил бы мне охотнее?              Поттер посмотрел на меня, стыдливо опустив глаза:              — Нет смысла отрицать, что вашу семью все еще подозревают в темной магии. Изолированность твоей матери от общества плодит слухи.              Я всплеснул руками:              — То есть, мое содействие и служба в Аврорате на протяжении уже двенадцати лет, чуть меньше сотни уничтоженных очагов и тысячи брукс ни о чем не говорит? А мама… Вы не думали, что не грози ей каждый выход в Косой переулок метанием камней, она не провела бы тридцать, мать твою, лет в заточении и страхе быть убитой, едва ее нога переступит за порог Мэнора?              — Возможно, Драко, — плюхнулся в кресло у выхода Поттер. — Жизнь крайне несправедлива.              — Это ты мне сейчас будешь рассказывать о несправедливости?              — Да, я.              Он уверенно поднял на меня голову и упер ее на кулак:              — Всю свою жизнь я пытался отыскать пропавшую без вести мать. Знаешь, я часто ловил себя на мысли, что лучше бы она была мертвой, у нее, как у отца, была могила. Тогда не было бы дурацкой надежды на то, что ее можно отыскать. Когда пропала Гермиона, я думал, что сойду с ума, потому что нет ничего хуже гребаной неоправданной надежды, когда все факты говорят о том, что человека просто больше не существует. Я был не готов потерять еще одного близкого. Никто не был готов, — он потер пальцами виски. — Что нужно, чтобы Гермиона быстрее стала человеком?              — Я не знаю. Я боюсь того, что моя уверенность в ее исцелении даст трещину, особенно сейчас. Я часто прихожу домой, когда она уже спит, не могу наблюдать за процессом. Мне кажется, что мы стоим на месте, а все результаты — это тупая дрессировка.              — Я могу отстранить тебя на время от облав.              — Слишком подозрительно.              — Я готов врать, готов прикрывать твой зад, как угодно и сколько угодно, — он обхватил рукой мое запястье. — Мы слишком долго были в отчаянии. Если есть какой-то шанс, пусть ничтожный, спаси ее.              Я перехватил его руку и пожал ее:              — Сделаю все возможное, Поттер. И я попрошу только одного — верьте мне.              — Возьми под расписку патроны, спрячь их. Завтра напишешь в отчете, что был отправлен в Кловелли и потратил все до последнего залпа. Мы давно потеряли счет особям. Если твоя работа с Гермионой поможет как-то решить и общую ситуацию…              Его голос становился все слабее, а я прекрасно понял его мысль, чтобы разрешить ему не продолжать и оставить одного, чтобы все обдумать:              — Я понял.              — И постарайся держаться подальше от реального мессива. Ты сейчас гораздо ценнее, чем я предполагал.              Кивнув головой, я пошел исполнять его наставление. Расписался за пару бомб у Финнигана, перекинулся парой шуток с Блейзом и Тео прежде, чем отправиться к каминам для того, чтобы вернуться домой. Пламя подхватывает меня и выкидывает на оживленную улицу, с которой я спешно аппарирую к воротам поместья.              

***

      

      Мамины легкие пальцы умело касаются клавиш рояля, стоящего в углу гостиной. Пространство заполнено нежными звуками мажорной мелодии в то время, как Гермиона стоит над открытой крышкой инструмента, вслушиваясь в новые для нее звуки. Я сижу у камина с открытой тетрадью Снейпа, пытаясь разобрать надписи на полях со страницы с зельем. Пытаюсь найти что-то о сроках действия, о том, как проходит лечение, но не нахожу ничего из того, что уже увидел и понял сам. Перечитываю написанные тяжелой рукой профессора строки и заучиваю их, как мантру, отвлекая взгляд на начавшую покачиваться в такт Гермиону.              Глаза стали светлее. Уже не темно-бордовые, которые в темноте вовсе кажутся черными, а винные, с ясным красноватым оттенком глазницы скрываются под полуприкрытыми от удовольствия веками. Она боится подойти ко мне после произошедшего, оглядывается с опаской и стыдом.              Последнее слово стучит в висках, как возможный ответ на мой вопрос, но решение не приходит. Стыд. Что скрывается под этой эмоцией? Что-то новое, что-то…              — Гермиона? — говорю я еле слышно, закрываю тетрадь и откладываю ее в сторону. — Я могу подойти к тебе?              Она вжимается бедрами в инструмент, мама смущенно улыбается, глядя на нее, но продолжает играть. Грейнджер еле заметно кивает головой, продолжая хвататься за лакированную поверхность, чуть скрипя по ней когтями. Я протягиваю руку вперед:              — Не бойся, — осторожно подхожу ближе. — Я не сделаю тебе вреда, ты же помнишь, я обещал?              Ее тело расслабляется, она вопросительно смотрит на маму, после чего делает шаг навстречу и вытягивает руку в ответ. Подойдя достаточно близко, я сцепляю наши пальцы и притягиваю ее к себе.              — В школе ты очень любила танцевать, — одной рукой я беру ее за талию, она инстинктивно кладет ладонь на мое плечо. — Помнишь, я рассказывал тебе о Святочном бале? Ты была тогда очень красивая и танцевала так хорошо, что вашей паре все аплодировали.              Я начинаю медленно закручивать ее. Ноги Гермионы податливо, совершенно без скованности и напряженности переставляются, слушаются моей манеры ведения. Лицо украшает легкая улыбка.              — Я побоялся пригласить тебя на танец, потому что ты — вроде как, золотая студентка школы, гриффиндорка, а я — отпрыск Пожирателя смерти, — говорил я ей еле слышно на ухо, пока мы медленно, неуверенно кружились вокруг гостиной. — Но ты танцевала так, будто тебя учили этому с детства. Очень хорошая осанка, чувство ритма. Совершенно правильное платье, соответствующее всем пунктам этикета, принятого в волшебной аристократии. Я-то, понятное дело, — я метнул взгляд в сторону мамы, которая кивнула мне головой, — учился этому с детства, потому что с мамой по-другому никак.              Ее движения становились все легче, увереннее, плавнее. Спустя несколько больших вальсовых квадратов она начала делать попытки вести. Я сжал ее талию сильнее:              — Нет, Гермиона. Ведет партнер.              После этого она снова доверилась и начала двигаться в танце расслабленно, повинуясь моим движениям.              — У тебя очень хорошо получается, Гермиона, — елейно проговорил я, постучав пальцами по ее ребрам. — Ты — большая молодец.              Мама закончила свой этюд и сонно зевнула, прикрыв рот ладонью:              — Музыка заставляет забыть об обидах и неловкости, — совсем против своих идеальных манер мама сладко потянулась и встала. — Раз уж вы снова начали разговаривать, я пойду спать, а то предыдущая ночь была бессонной.              Я продолжал держать Гермиону за руку, когда мама подошла к нам и поцеловала сначала меня, дотянувшись до щеки, а потом потрепала Гермиону за щеку:              — Не безобразничай, — игриво погрозила мама пальцем. — Помни о том, как ведут себя добропорядочные девушки.              Гермиона стыдливо посмотрела на меня и маму, после чего чмокнула ее в щеку, а потом провела по ней костяшками пальцев. Мама добродушно улыбнулась:              — И тебе спокойной ночи, Гермиона.              Легкими шагами мама поднялась по лестнице и скрылась на втором этаже, а я направил Грейнджер к креслу, достав с каминной полки новый выпуск «Пророка» и, найдя подходящую страницу, положил газету на ее колени и сел напротив.              — Помнишь, я рассказывал тебе о Гарри и Роне?              Гермиона одними губами, не произнося звуков, повторила их… фамилии.              — Ты их запомнила? — я с надеждой посмотрел на нее.              Ее вид был очень серьезным, взгляд, казалось, стал рассеянным, но, вместе с тем, таким собранным, каким я его видел разве что месяцы назад, когда та была еще человеком. Меня осенило. Стыд, попытка сказать фамилии, которые остались в ее памяти, танец — ей становится лучше. В груди разлилось ликование, щедро приправленное чувством облегчения. Все не зря. Во мне снова начала расти уверенность, которая временами становилась очень шаткой.              — Да, — двигались ее губы, но в гостиной была полная тишина.              Я сполз с кресла и сел перед ней на коленях:              — Ты можешь попробовать издать звук? Когда шевелишь языком и губами? Скажи «да» еще раз, но так, как это делаю я — вслух.              Гермиона открыла рот, из которого вырвался утробный рык, едва ли похожий на связное, пусть короткое и простое, слово. Он был таким громким, что хотелось заткнуть уши. Я успокаивающе коснулся ее бедра:              — Мама спит. Давай поучимся завтра. Но ты понимаешь то, что хочешь ответить? Понимаешь, какое слово хочешь сказать?              Она кивнула.              — Но не можешь? Тебе что-то мешает?              Она положила ладонь на свое горло.              Мой взгляд начал метаться в поисках понимания, что происходит в ее голове.              — А то, что написано в газете? Ты понимаешь, что написано?              Она уставилась глазами в текст, но из-за того, что не было видно яблок и зрачков, не понимал, бегает ли взгляд по строчкам. Она коснулась бумаги пальцем и начала тыкать им в отдельные слова, среди которых были и фамилии ее друзей.              — Ты понимаешь, что это такое?              Снова кивок. От переизбытка чувств и осознания своего успеха я загреб ее в свои объятия, начав раскачиваться:              — Мерлин, Грейнджер! Ты — умница! — я отпрянул, глядя в ее блестящие, довольные, радостные глаза. — Хочешь, Гарри завтра придет к тебе? Ты хочешь увидеть Гарри?              Она радостно закивала головой, отвечая на мои объятия, которые натолкнули меня еще на одну мысль:              — Ты его вспомнила?              Еще кивок.              — А Рона?              Ее лицо приняло раздраженный вид, но голова снова кивнула.              — Есть что-то, что ты еще помнишь?              Она расправила на коленях газету и начала листать страницы, прижимая палец к строкам, ведя по ним в поисках нужного ответа. Палец остановился.              »…все…»              От неожиданности, радости, смешавшихся с растерянностью и опаской, я закрыл лицо ладонями и растер его. Зелье Снейпа работает.              — Ты вспомнила сегодня?              Отрицательно мотает головой.              — Вспоминала постепенно?              Кивок.              — Ты обещаешь, что будешь стараться научиться говорить и рассказать мне обо всем? То, что ты помнишь себя человеком — это большой шаг не только для тебя. Магический мир в большой опасности. Ты помнишь таких, как ты?              Гермиона кивнула.              — Их очень много. И, раз я могу помогать тебе, мы можем помочь и им тоже. Ты же хочешь им помочь?              В некрологе о бывшем министре магии, Фадже, который умер в глубокой старости, она нашла слово и ткнула в него пальцем:              »…смысл…»              — Салазар, как я раньше не догадался, что заучку Грейнджер будет проще сразу научить читать?!              За эту фразу я получил звонкий шлепок по плечу, от чего засмеялся.              — Теперь я точно уверен, что это ты.              От переизбытка эмоций я не сдержался и снова заключил ее в объятия, на которые она ответила довольно охотно.              — Я пойду, попробую связаться с Поттером через камин. Хочешь спать?              Грейнджер помотала головой и показала на меня пальцем.              — Хочешь посидеть со мной?              Она ответила коротким кивком, после которого пожала плечами. Я улыбнулся, ответив:              — Конечно, можно. Ты давно пила зелье?              Кивнула.              — Раз уж, рассудок к тебе вернулся, сможешь не забывать пить его сама?              Кивнула.              — Это нормально, что я так сильно рад? — я понял, что на моем лице была абсолютно дурацкая широкая улыбка, которая была разве что в детстве на Рождество, когда мама делала мне какой-нибудь подарок, исполняя мои мечты.              Грейнджер пожала плечами, а я, протянув руку и схватив ее длинные пальцы, повел ее в библиотеку, где в одном из шкафов стояло, разлитое по бутылкам зелье.              — Вот, — я достал ей незаконченную бутылку, показав на этикетке слово «брукса», которое написал, потому что настоящего названия Снейп не указал. — Запомнила слово?              Гермиона посмотрела на меня недовольно.              — Да не обижайся, — я погладил ее по плечу. — Мне важно понимать, насколько безопасно передавать тебе ответственность за себя в свои руки.              Она закатила глаза и выдернула из моих рук бутылку. Движения были странными — будто немного детскими, но, в то же время, крайне осознанными, плавными. Из них почти полностью ушла чудовищная резкость и угловатость.              — Ну, конечно. Грейнджер и ответственность — это синонимы.              Она горделиво задрала вверх свою голову и пошла к выходу. Остановившись в дверном проеме, она посмотрела через плечо, выдав губами:              — Спасибо.              Я отмахнулся, почесав затылок, как смущенный школьник:              — Да ладно, чего уж там. Аврор аврору — товарищ. Но в следующий раз слушай приказы Поттера, лады?              Ее лицо приняло грустный вид, а голова опустилась вниз. Когда она снова подняла ее, чтобы посмотреть на меня, ее взгляд остановился на стеллажах с книгами, а глаза заблестели сильнее прежнего, забегав между полками.              — Да, их много, — я следовал по корешкам за ее взглядом. — Иногда мне кажется, что в Мэноре больше книг, чем в библиотеке Хогвартса.              Гермиона посмотрела на меня, пожав плечами.              — Зачем ты спрашиваешь? Ты в поместье и без того достаточно похозяйничала, так что…              Она снова посмотрела на меня вопросительно, а я понял, что из памяти, вероятно, стерлись первые дни ее новой сущности.              — Потом расскажу, — я обошел ее и потянул за собой в комнату.              Держа бутылку с зельем бережно, в обнимку, она последовала за мной в мою спальню. Я указал ей на кровать в то время, как сам сел на край, достал палочку и зажег в камине огонь.              — Надеюсь, он не спит, — сказал я в пустоту и, когда огонь достаточно разгорелся, произнес заклинание.              Ответа не было. В камине тихо потрескивали поленья, искры от которых отражались в глазах Гермионы, распахнутых с надеждой. Внезапно в камине появилось женское лицо.              — Малфой? Что ты…              — Тише, Уизли, пожалуйста.              — Поттер, между прочим, — грозно возразил голос.              — Мне нужен Гарри. Очень срочно.              В огне повисла тяжелая пауза.              — Его нет, Малфой, я думала он с тобой в Кловелли.              — Но меня сегодня там не было, — недоверчиво сказал я прежде, чем вспомнил его наставления.              Черт возьми, Поттер решил выполнить задание вместо меня, чтобы я мог быть с Грейнджер, которая в эту минуту явно паниковала, чувствуя неладное.              — Ты знаешь, как давно он туда отправился?              — Мне не отчитывались. Отправил сову сегодня днем.              — Черт! — выругался я, вскочив с кровати, и начал собирать ружье под растерянный взгляд Гермионы. — Джинни, он писал что-нибудь в письме о планах?              Ее голос стал более сбивчивым:              — Сказал, что на юге деревни патовая ситуация, очень много ночных нападений на жилые дома, и вы с ним направляетесь туда для ликвидации.              — Салазар, за что мы это? — выругался я. — Джинни, будь с Гермионой.              — Гермио…              — Просто рассказывай ей о чем-нибудь, пожалуйста, пока я не верну Поттера. Отвечать она не может. Она — брукса.              В камине раздался испуганный вздох.              — Гермиона, сядь ближе к камину, — приказал я. — Добби!              В комнате возник домовик.              — Добби, пожалуйста, наблюдай за мисс, помоги им общаться. Можешь рассказать все Уизли.              — Уизли! — громко обратился я, но меня перебили.              — Поттер!              Я закатил глаза:              — Короче, Джинни. Пожалуйста, ни слова брату. Гарри собирался рассказать ему позже.              — Он в курсе?              — Да! — выпалил я, выбегая из комнаты и поместья, направившись к точке аппарации.              

***

      

      В Адском пламени полыхала не часть деревни, а буквально каждый дом. Огонь, казалось, касался моря, к которому спускалось рыбацкое поселение, жители которого жались друг к другу на улицах, убегая прочь, закрываясь от дыма и жара, исходившего от заклинания. Было видно — работал не ликвидатор.              В окнах домов виднелись силуэты чудовищ, рыскающих в поисках наживы, сбитые с толку огнем и посторонними, глушащими кровь и плоть, запахами гари, паленых шин горящих автомобилей и раскаленного бетона. Находиться здесь было невозможно, как искать здесь товарища — невообразимо.              Поттер ввязался в это из-за меня. Эту ошибку он совершил, чтобы прикрыть мою спину, пока я пытаюсь помочь его близкому человеку. Но его жертва оказалась несоизмеримой с моей. Осознавая ужас произошедшего, я собирался с духом для того, чтобы начать осматривать дома. Бежать на встречу огню от заклинания — самоубийство. Вызывать его в жилой деревне — безрассудство.              Натянув выше футболку так, чтобы она закрывала мой рот и нос, я рванул в первое попавшееся здание, выстрелив в приливе адреналина в двух голодных брукс, почувствовавших человеческое движение. Я кричал его имя, закашливаясь, пытаясь расслышать в звуках обрушений шевеления или ответный голос, но дом за домом оказывались пусты, за исключением разбившихся по парам чудовищ, патрулирующим жилища в поисках человеческой падали.              Выбежав из очередного дома, я почувствовал прилив мощного отчаяния.              — Да будь ты проклят, Том Реддл! Ты и твои твари! — крикнул я сорвавшимся от постоянных призывов Поттера голосом.              В мою ногу вцепились чьи-то пальцы. Не упырьи. Их бы я понял сразу — случалось не раз.              — Вот теперь я уверен, что никакой ты не последователь отца, — снизу послышался булькающий хрип, принадлежащий никому иному, как начальнику штаба авроров.              — Блядь, Поттер. Я тебя убью.              Я сел на корточки, дыша свободнее от более разреженного внизу дыма, и начал откидывать упавшие на брусчатку куски предметов интерьера, под которыми был погребен Гарри.              — Ты пришел меня спасать, вроде, — обессиленно, кашляя, смеялся Поттер.              — Вот спасу и сразу прикончу, — прыснул я, откопав раненного.              На его бедре зияла огромная рана, оголяющая кость, кровь из которой источала едкий металлический запах, перебивающий гарь.              — Тебя почувствуют.              — Кто с Гермионой?              — Твоя жена, — я говорил собранно, попутно отрывая край футболки, чтобы наложить жгут. — Это сделала брукса?              Мотает головой, откашливаясь в сгиб локтя:              — Я сиганул от них из окна. Я потерял палочку и не мог аппарировать отсюда.              — Ты как отчеты читал? Я же писал, что Адское пламя их не берет!              — Это — не адское пламя, — кашлял Поттер. — Это новая партия Финнигана.              — Твою мать, — выпалил я, взваливая товарища на свои плечи.              Перехватив Поттера надежнее, я произнес заклинание, перенося его к воротам Мэнора.              — Добби! — завопил я.              Домовик вырос передо мной.              — Добби, перемести его в другое крыло, подальше от мисс Грейнджер. Позови маму, скажи ей, что Драко приказал держать Гермиону в спальне. Скажи миссис Поттер пароль от камина в моей комнате, приведи ее к мистеру Поттеру. Делай все живо. Все понял? Перед тем, как идти в мою комнату, почисти одежду от крови. Не провоцируй мисс Грейнджер.              Добби кивнул, а я занес палочку для очередной аппарации.              — Ты куда? — хрипло спросил Поттер.              — Исправлять косяк Финнигана, разумеется.              Услышав только что-то про приказ, я не стал ждать возражений и исчез в щелчке, возникнув у входа в общественный туалет в центре Лондона. Открыв запертую на ночь дверь заклинанием, я смыл себя в унитаз и шагнул из камина, оказавшись в пустом холле, где только дремал дежурный, навалившись на фонтан.              — Мистер Малфой! — воскликнул он и, отряхнувшись, подбежал ко мне. — Вы же…              — Ты знаешь, что сотрудникам Аврората нельзя преграждать путь? Дежурная группа на месте?              Я несся к лифтам, пока он семенил за моими размашистыми шагами.              — Мистер Уизли уходил в буфет, вроде, а мистер Финниган не покидал штаб.              — Отлично, — сквозь зубы выпалил я и захлопнул решетку лифта прямо перед глазами коренастого толстяка в конусной шляпе.              Ворвавшись в штаб, я застал двоих авроров, смеющимися над картинками в «Придире».              — Видок у тебя так себе, — усмехнулся Финниган.              — Спасибо твоим ебаным бомбам, ублюдок! — взорвался я. — Исправляй последствия, гондон!              — Черт возьми, — бутерброд выпал из рук Симуса, а он сам тут же рванул к доске, чтобы сделать отметку о задании, позволяющую аппарировать из штаба.              — Где Гарри? — выпучил глаза Рон.              Я рухнул на близстоящий стул, позволив себе немного отдышаться. Уизли увидел мой замученный вид и, поняв, что дело — дрянь, молча сообразил мне стакан с водой, который я с благодарностью принял.              — У меня договор с Поттером, — тяжело дыша говорил я. — И я пока не могу сказать тебе все, потому что твоя реакция — не моя ответственность.              Уизли начал закипать, но вовремя остепенился.              — Он в порядке?              — Пока не знаю, он в моем поместье. Бомбы Финнигана выжгли всю деревню. Я сначала подумал, что это дело Адского пламени. Я могу попросить тебя о помощи? Тебе я доверяю больше, чем Симусу, — я залпом осушил стакан, который Уизли наполнил, глядя на меня обескураженно.              — Я что, умер и это какая-то альтернативная жизнь?              — Не знал, что ты выучил слово «альтернативная».              — А, нет, — проморгался Уизли. — Все нормально, живой.              С минуту мы сидели друг напротив друга, прожигая взглядами, пока Уизли не протянул мне руку, помогая встать.              — Раз Гарри там, иди. Только отметься, чтобы не бежать в камин.              Он пошел к доске первый и, поставив галочку напротив своей фамилии под колонкой с названием пункта назначения, исчез. Я последовал его примеру и, отметив свое участие в миссии, вернулся в поместье.              

***

      

      В гостиной, как и во всем Мэноре, была зловещая давящая тишина. Бегом настигнув дальнее крыло, я вбежал в комнату, где над лежащим на кровати, залитой кровью, Поттером кружили его жена и, я не верил своим глазам, Сириус Блэк, Тонкс и профессор Люпин. На несколько секунд комната погрузилась в молчание, а все, кто в ней находился, замерли, словно статуи, только глазами бегая между друг другом.              — Все в порядке? — прервал я молчание, оставаясь неподвижным.              — Насколько это возможно, — Люпин сорвался с места и медленно подошел ко мне, похлопав по плечу. — Ты вытащил его вовремя, он потерял не так много крови, сколько мог.              — Может, аппарировать его в Мунго? — предложил я. — Как вы все здесь…              — Джинни, — присоединился к беседе Сириус. — Она сказала, что нужна помощь. Мы справимся, во время войны не такое штопали.              — А вы всегда ходите друг за другом всем отрядом? — не скажу, что был не рад, что Гарри было кому помочь, но внутренняя ненависть к Блэку, который стоял в моем доме, как ни в чем не бывало, жгла изнутри, провоцируя ерничать.              — Гарри не чужой для нас человек, — спокойно начал говорить Сириус, не нападая, констатируя факт, ведь он воспитал его, заменив родителей.              — А мама — чужой? — я прожигал его глазами в то время, как Блэк сохранял по истине завидное спокойствие и выдержку.              — Драко, — он сделал шаг вперед, но я, убедившись, что Поттер жив и здоровее, чем мог быть, сделал шаг за порог.              — Займитесь им. Мне нужно проверить, — я замялся.              — Гермиону, — продолжила за меня Джинни. — Я рассказала.              — Что ж, — скривил я лицо, — надеюсь, здесь все умеют держать язык за зубами.              Почти развернувшись, чтобы уйти, я ехидно добавил, метнув в сторону Сириуса гневный взгляд:              — Во время войны не такое приходилось замалчивать, верно?              Громко стуча тяжелыми ботинками, я спешно шел в крыло, где были наши с Грейнджер спальни. Достав палочку, я открыл замок своей спальни, по которой Гермиона металась, отмеряя шагами расстояние от стены до стены, пока мама читала ей в очередной раз «Красавицу и чудовище».              Увидев меня, она повисла на моей шее, зарывшись когтями в волосах.              — Тихо, тихо, — я погладил ее по спине. — Все обошлось.              Она вцепилась руками в мою одежду, смотря невидящим взглядом в темный коридор.              — Нельзя, Гермиона, — я продолжал ее успокаивать. — Пока нельзя. У него большая рана, я боюсь, что ты сорвешься.              Она начала мотать головой.              — Драко, мы поели. Она не голодна, к тому же, ты часто приходил домой с небольшими ранами, она привыкла.              — Там другое. Очень много крови. И рана очень серьезная.              Гермиона начала колотить меня кулаками в грудь, а на ее лице впервые появились настоящие слезы. Я заглянул в ее глаза, держа за подбородок. Во взгляде была немая мольба.              — Хорошо. Ты сможешь дернуть меня, если начнешь срываться?              Она посмотрела на меня злобно. Подумав о том, что рядом с Гарри сейчас полно опытных людей, которым, к тому же, близка Гермиона, я решился.              — Пойдем.              

***

      

      Еще раз спросив Гермиону, готова ли она, я дернул ручку двери, откуда доносился смех. Видимо, Гарри окончательно пришел в себя, и началось время боевых шуток. Войдя первым, я прокашлялся, привлекая к себе внимание:              — У нас гости, — я коснулся рукой талии Гермионы, провожая ее внутрь, где повисла пауза.              — Гермиона, — прошептала Джинни, бросившись на подругу, к которой тут же ринулись с объятиями все, кроме лежащего на кровати Поттера, который смог только чуть привстать на локтях.              — Вы не виделись, когда проходили мимо камина?              — Добби увел ее, — за спиной раздался певучий голос мамы.              Снова тишина. В этот раз все взгляды были прикованы к ней и Сириусу, между которыми возник долгий немой диалог, сопровождаемый тяжелым взглядом в упор.              — Не буду мешать, — прервала тишину мама, развернувшись на каблуках.              — Нарцисса, — остановила ее Тонкс, преодолев расстояние. — Спасибо.              Мама улыбнулась и похлопала Тонкс по руке:              — Обращайтесь. Я попрошу Добби приготовить на всех чай и легкий ужин, если вы не против.              Наблюдая за развернувшейся сценой, все пропустили момент, в который Гермиона медленно подошла к кровати, протянула было руку для того, чтобы коснуться Гарри, но, резко одернув ее, подбежала ко мне, нырнув под руку, уткнувшись носом в плечо.              — Боишься сорваться? — спросил я и почувствовал, как она утвердительно закивала, не отрываясь от плеча.              — Ничего страшного, Гермиона, — раздался хриплый голос Гарри. — На ноги мне придется встать быстро. Обещаю задушить тебя в объятиях.              Она украдкой посмотрела на друга и улыбнулась, после чего вышла из комнаты, направляясь на поиски мамы.