Уилтширское чудовище

      Поиски Грейнджер, охота на брукс, разборки с гоблинами и задержки поставки жал от Хагрида. Полмесяца пролетели в безумной рабочей гонке после того, как разъяренный от пропажи подруги Поттер влетел в аврорат с четким указанием: ликвидация должна проходить в две смены. Ему надоели эти твари, которые портят всем жизнь.              История про Уилтширское чудовище в СМИ утихла, потому что после опроса жителей стало ясно, что никто не пропадал, пугающие звуки, которые мы с мамой усердно сдерживали, прекратились, и все благополучно сослались на осеннюю активность волков, предчувствующих холодную зиму. Мне это сыграло на руку, потому что Поттер начал оттягивать визит в поместье, что в моем случае было весьма кстати.              Дома я появлялся редко, но каждый раз невольно умилялся открывающейся мне картине. Грейнджер спокойно спала на коленях мамы, которая читала изо дня в день «Красавицу и чудовище». Кажется, она ее уже выучила наизусть. В один из вечеров, когда брукса спокойно уснула, отпустив маму со своей вахты, между нами состоялся короткий разговор:              — Но она так и не узнала, чем все закончилось, — сетовала мама. — Каждый раз засыпает на моменте, где чудовище становится волшебником.              — Наверное, конец ей и не стоит знать. Вдруг она сочтет его не слишком воодушевляющим, — усмехнулся я.              — Возможно, — пожала плечами мама, отпивая из кружки чай. — В таком случае, пусть она верит, что и с нее чары, возможно, спадут.              — Мам, это не чары. В ее случае — это тяжелая болезнь.              — Знаю, но я верю. Ты знаешь, что днем она начала спускаться вниз? Сидит рядом со мной и внимательно смотрит, как я делаю варенье или рисую картины. Кажется, она совсем, как человек. Только не разговаривает. И так резко дергает глазами от каждого звука. Всегда в обороне.              — Не в обороне, а ждет, на кого можно напасть.              — Думаю, она все еще немного побаивается тебя.              — Когда я прихожу из Министерства, воняю, как тварь.              — Тогда заглядывай к ней вечером. Мне кажется, ей нужно чье-то общество, кроме моего.              И я заглядывал. Каждый раз, возвращаясь с очередного задания, я менял одежду, отмывал со своего тела способный разозлить Грейнджер запах моей работы и, войдя в полумрачное помещение, наблюдал за сном нашего чудища.              Я начал свои эксперименты. Сделав небольшой запас кислых фруктов, я беру с собой пару-тройку штук, чтобы посмотреть их действие. И, действительно, по неведомой мне причине, один лишь аромат, который они способны учуять даже из плотной кожаной сумки, способен ненадолго обескуражить упырей. Странно, что на уличных брукс они действуют в меньшей степени, чем на нашу питомицу. Эффект проходит за считанные минуты, но я оценил этот способ, как возможность хотя бы ненадолго их отвлечь.              Забини, конечно, удивился происходящему, но мне не стоило труда обыграть все так, будто я сам не в курсе, а лимоны мне подкинула мама на работу. Стоило ли включать актерскую игру, когда сам не слишком понимаешь, что происходит?              Очередная планерка у Поттера. Очередное задание. Очередной психоз начальника и речи о том, что нужно как можно скорее покончить с опасностью. И снова Грейнджер в первой повестке. Еще месяц, и ее признают умершей.              — А, может быть, Драко нам расскажет о своих фокусах?              Чертов Нотт. И чертов Блейз, который рассказал ему о том, что случилось на вылазке.              — Ты что-то не доложил, Малфой? — поправил очки на переносице Гарри.              Я пожал плечами, но сердце пропустило удар. Может ли это быть удачным моментом, чтобы заикнуться про нечто вроде исследований? Может ли это стать первой ступенью к тому, что я смогу поделиться хотя бы с Поттером тем, куда пропала их подруга?              — Да ничего особенного. Мама с утра закинула в мою сумку пару лимонов, оказалось, что на брукс это производит весьма неожиданный эффект.              Поттер упер подбородок в кулак и с особым вниманием посмотрел в мою сторону:              — Можешь рассказать подробнее?              — Ничего особенного. Запах лимонов отвлекает брукс. Они теряются, начинают принюхиваться. Если бросить его им, они уплетают за обе щеки и на время теряют интерес к человечине.              Гарри размял шею:              — Очень интересно. Есть предположения?              — Никаких, — качаю головой. — Но, если бы выбить у Министра разрешение на опыты, можно было бы поймать парочку упырей и поместить в Мунго под контроль аврората.              — И речи не может идти, — нахмурил брови Поттер. — Реакция чудовищ на фрукт — не очень сильный аргумент в пользу такого серьезного риска.              Поджимаю губы:              — Справедливо, босс.              Но про себя я думаю о том, какой же он олух. Фрукт, может быть, действительно не самый серьезный аргумент, но сейчас, когда уже побеждены инферналы, не хватает всего одного маленького рывка, незначительного знания, любой зацепки. Зачем их уничтожать? Вдруг их можно вылечить? Тем самым, избавиться от проблемы навсегда, а не лишь сократить численность в ожидании, когда их снова станет слишком много.              Собрав со стола свои отчеты, аккуратно, растягивая время, чтобы еще раз обдумать, стоит ли рассказывать обо всем Поттеру, но не придя к финальному решению, я вышел из кабинета вслед за остальными.              — Ты уже шесть смен без выходных отработал, может, пора бы попросить у Гарри отгул? — хлопнул со всей силы меня Блейз.              — Зачем мне неоплачиваемый отгул, когда я имею право отдыхать пять дней подряд законно? Слушай, сейчас не время подходить к нему с просьбами, ты же видишь, как он бесится из-за Грейнджер.              — Да уж, — посмотрел на потолок Забини. — Наделала она шуму. И, главное, как сквозь землю провалилась. Как думаешь, могли мы ее уже случайно убить, пока стреляли в этих мразей?              — Думаешь, ее укусили?              — Уверен. Она пропала с места вашего задания внезапно. Она же самая умная, поэтому спасала бы себя до последнего. Смотри сам. Ты стоишь у этого гребаного оврага, отстреливаешь инферналов, поворачиваешься, а ее уже нет. Точно тебе говорю, ее укусили, и она смоталась, пока ты не выполнил пункт инструкции.              — Не логично, — играю в мыслительный процесс. — Наша гриффиндорка всегда думает о других. Она же — мисс ответственность. Если бы ее укусили, она бы стояла на месте и кричала бы мне приказы ее убить.              — И то верно, — Блейз отвлекся на проходящего мимо Поттера. — Эй, босс!              Тот остановился и повернулся в его сторону:              — Мы же так хорошо поработали на этой неделе. Не дашь нам с Малфоем пару-тройку дней, чтобы прийти в себя?              — Одновременно — нет, решайте, кто когда пойдет. Занесите в график и свободны, — лениво сказал он и направился в сторону буфета.              Забини залихватски подмигнул мне и направил на доску палочку, ставя галочки на три дня, начиная с послезавтра.              — То есть, мне всего один день? — я изогнул бровь.              — Возьмешь два после меня. Считай, кто попросил, тот и в приоритете.              — Ну, и хитрожопая же ты морда, — я легонько ударил его кулаком в плечо.              Из-за моей спины вылетел Нотт, бегущий вслед за Поттером:              — Эй, Гарри, а я?              Тот остановился прямо в проходе:              — А что, у нас возобновились поставки жал из Хогвартса?              Тео обреченно уронил голову с ненавистью глядя на нас с Блейзом.              — Ну, и эгоисты же вы.              Блейз кинул ему яблоко:              — Я бы гордился, будь таким же незаменимым сотрудником, — с сарказмом ответил он.              Досидев до конца дня, читая вырезки из газет, которые могли бы косвенно относиться к нашему общему делу, я отсчитывал последние секунды до того, как секундная и минутная стрелка сойдутся на цифре шесть. Это означает, что смена в Аврорате закончена, и кто-то остается на ночь, а кто-то может спокойно идти домой. Сегодня я — счастливчик!              Когда секундной стрелке осталось преодолеть всего лишь четверть циферблата, слева из ниоткуда взялся Финниган, кинув мне под нос какой-то яркий магловский журнал.              — Смотри сюда, Малфой! — воодушевленно залистал страницы Симус. — Мама выписывает себе «Вестник здоровья», мне кажется, это может быть полезным.              Я закатил глаза:              — Конечно, ведь в мире волшебников так мало зелий и заклинаний.              Симус замахал руками:              — В «Пророке» или «Зельеваре» когда-нибудь писали об этом?              Он постучал пальцем по красочной странице, посреди которой, как светоч, был нарисован ядовито-желтый лимон.              — Лимоны хороши при сезонных простудных заболеваниях. Это примитивное средство нельзя недооценивать, ведь в нем высокое содержание витамина С, — скептично бубнит я себе под нос.              Повернув голову к Финнигану, я скорчил гримасу, чтобы тот понял, что достал меня не слишком полезной информацией из мира маглов.              — Читай дальше, дубина, — от нетерпения он, казалось, подскакивал на месте.              Я дал ему подзатыльник за панибратство и принялся со скучающим видом изучать подброшенную мне статью. Когда голова коллеги почти коснулась моего лица, я раздраженно фыркнул в мою сторону, чтобы он отстранился. Финниган поднял руки и замотал головой:              — Извини, — виновато выстрелил он, и я продолжил читать.              — Известное действие этого легкодоступного всем продукта — разжижение крови, — последние слова я прочитал замедленно, пробуя их на вкус.              Разжижение крови.              Густая субстанция, которая тягучей лавой течет в телах этих созданий — это не просто их кровь. Это будто спрессованная, загустевшая до немыслимой плотности человеческая. Поэтому ее глаза стали светлее — плотность ее крови становится ниже, когда она ест лимоны. Они — все еще люди. Теперь это стало еще яснее.              — Финиган, — не верящим взглядом я перечитывал раз за разом статью. — Напомнишь мне тебя поблагодарить, когда вся эта херня закончится, ладно?              — А чего не сейчас? — вылупил глаза Симус.              — Ты ж мракоборец, Финниган, — похлопал я его по плечу. — Мы всегда должны сначала все проверить.              Я собрал свои вещи и бегом помчался к каминам в холле. На автомате я преодолел выход из Министерства и трансгрессировал к поместью, с ноги ворвавшись в дом.              Картина, которая представала передо мной, изо дня в день становилась все более идиллической. Например, сейчас мама сидела в мягком кресле у камина, а у ее ног смирно, вытянув шею сидела Грейнджер в одной из ее атласных ночных сорочек в пол. Ее ноги были вполне грациозно подогнуты, а спина была неестественно прямой, как если бы она была ученицей Шармбатона, которых с детства приучают к безупречной осанке. Мама медленно, завороженно расчесывала ее каштановые кудри, напевая под нос колыбельную, под которую часто укладывала меня в детстве. Не помню точных слов, но смысл был как раз про красоту и красоту души.              Гермиона выглядела слишком человечной. Ее глаза были прикрыты от удовольствия, длинные пальцы рук, украшенные длинными черными когтями, мягко покоились на ее бедрах. Казалось, она поскуливала в такт маминой песне, сидя совершенно неподвижно.              — Мам, я все понял! — громко крикнул я, появившись на пороге гостиной, и махнул ладонью в сторону бруксы. — Здорово, Грейнджер!              Только я сделал шаг внутрь, упырица вскочила, спрятавшись за маминой спиной.              — Да хорош меня пугаться, Грейнджер, — я сделал еще один шаг вперед, от чего она сильнее вжалась в спину мамы.              Мама тихонько шепнула какие-то нежности на ухо бруксе, после чего та медленно, крадучись, обошла меня кругом, презрительно оглядывая с ног до головы и обнюхивая. Резко повернув голову в сторону мамы и наклонив ее вбок, она поравнялась со мной плечом и встала рядом. Я замер в непонимании происходящего.              — Видите, мисс Грейнджер, — мама встала с кресла и подошла к нам, положила руку на ее талию и мое плечо, чуть приблизив нас друг к другу. — Он совсем неопасный для тебя. Ты ходишь рядом с ним, но у него нет цели причинить тебе вреда. Это он читал тебе книгу и приходил ночью, чтобы успокоить, когда тебе снятся кошмары.              Брукса недовольно фыркнула в мою сторону и отошла к камину. А я еле оторвался от ее глаз. Красные. И яблоки стало видно еще лучше.              — Мам, лимоны разжижают кровь, — выпалил я. — Они правда являются людьми, только яд инферналов сгущает кровь. Вот и все. Мы можем ее спасти.              Мама повернулась в сторону Гермионы:              — Вот видишь, милая? Он хочет помочь тебе.              Брукса подошла ближе ко мне и, будто поняв, что сказала ей мама, взяла мою руку между своими ладонями, внимательно рассматривая морщинки, шрамы и мозоли на моей коже.              — Она показала тебе, что больше тебя не боится, — улыбнулась мама, и я улыбнулся ей в ответ.              Отлично. У меня есть ручная брукса. И это ручное чудовище — Грейнджер.              — Ты будешь ужинать с нами, Драко?              — С нами? — вопросительно изогнул бровь я, переводя взгляд с Грейнджер, продолжившей рассматривать мои руки на маму.              — Прием пищи мисс Грейнджер может, эм… портить тебе аппетит.              Я замахал свободной рукой:              — То есть, у тебя не стоит вопрос будет ли ужинать она с нами?              — Я подумала о том, что она быстрее освоит столовые приборы, если перед ее глазами будет два примера того, как это нужно делать.              Я отмахнулся и, закурив на ходу, ушел в свою сторону, крикнув:              — Я попрошу Добби накрыть мне в комнате.              Уходя, я услышал елейный голос мамы:              — Не обижайся на него. Он очень сильно устает на работе.              По выработанной за эти несколько недель привычке я снова иду в душ, снова меняю одежду, но не остаюсь в комнате. Ноги несут меня в библиотеку. Должно же быть что-то сильнее лимонов, что может на постоянной основе оказывать эффект разжижения крови? Явно существует какой-то отвар, зелье, порошок, в конце-концов. Не может же быть проблема с бруксами единственной за всю историю человечества, когда была бы необходима подобна манипуляция?              Просидев в библиотеке поместья час, я понял, что забыл про ужин. Об этом не в совсем корректной форме объявил мне мой желудок, печально заурчав в тишине библиотеки. Когда я позвал Добби, тот лишь напомнил, что я никогда не мог решать сложные задачи по учебе на голодный желудок, и сиюминутно накрыл за чайным столом, разумеется, чтобы не испачкать книги, добротный ужин на одного великана.              Перерыв все медицинские справочники, которые удалось найти в поместье, я было отчаялся, когда вспомнил о последней ниточке надежды — на последнем курсе декан Слизерина подарил мне свой старый, испещренный записями потрепанный учебник зельеварения. Я был очень удивлен этому подарку, учитывая, что не понимал, зачем мне ограниченный запас знаний за шестой курс, когда в Аврорате я смогу достать информацию о куда большем количестве разных зелий. Ответ пришел сразу, как я открыл последние страницы, где были вклеены ветхие листы пергамента с начертанными филигранным почерком профессора зельями под грифом «Редчайшие». Конечно, спасибо ему и за другие пометки в книге, но, пожалуй, сейчас именно эти желтые страницы стали для меня спасением.              Для нужной настойки были нужны бобы златоцветника, бадьян, настойка гвоздики и экстракт чемерицы. И если златоцветник, бадьян и гвоздика были в каждом доме в неограниченных количествах, потому как служили средствами от запоров, ран или насморка, то с чемерицей была беда. Я сомневался, что ее вообще можно было где-то купить, ведь даже само по себе растение было настолько редким, что многие даже сомневались в его существовании.              Плотно поужинав, я уселся за изучение теории приготовления этого зелья. Трудно. Я бы даже выразился, чертовски трудно. Начиная от странных пропорций (как можно отмерить четверть капли), заканчивая процессом — тысяча оборотов против часовой и восемнадцать с половиной по часовой. Как отмерить половину оборота, тоже никто не написал. Возможно, сам профессор Снейп и мог бы ответить на мои вопросы, или взять приготовление на себя, передав мне результат своих трудов, но, если я попрошу его, не заподозрит ли он меня в чем-то противозаконном?              Опасно. Слишком опасно было бы сообщать хоть кому-то о своих действиях и намерениях, которые сейчас любому покажутся очень подозрительными. Поттер запретил мне исследования. А Финниган теперь знает, что меня интересует эта тема. Любые лишние уши — это путевка в Азкабан.              Спускаюсь вниз в поисках бобов златоцветника. Мама и Грейнджер сидят у камина. И как ей не надоела проклятая «Красавица и чудовище»? Стремительно прохожу мимо, спускаясь в кладовку. На полках с зельями и ингредиентами не нахожу самого простого — гвоздики. Перебирая пальцами бутыльки, не верю своим глазам, что в наших закромах не нашлось такой мелочи.              За спиной появляется мама:              — Что ты ищешь, дорогой?              Приняв максимально милый вид, зачем-то вру маме, хотя она, итак, находится в гуще событий:              — Кажется, простыл. Ищу настойку гвоздики.              — Кажется, я не пополнила запасы после того, как в начале осени меня продуло на сквозняках в оранжерее. Ты сможешь обойтись горячим чаем с лимоном? Маглы из деревни всегда так делают.              Я натужно улыбаюсь:              — Конечно, без проблем.              — Я отправлю завтра с утра Добби в Косой переулок. Он купит все необходимое, если не станет легче.              — Нет, что ты, — мотаю головой, — у меня завтра выходной, поэтому прогуляюсь сам. Давно не выбирался в город не по работе.              Мама недоверчиво провожает меня взглядом, а я захожу на кухню, чтобы забрать у Добби чай с лимоном, веря, что это отведет от меня подозрения.       Не сумев быстро уснуть, я невольно прислушался к звукам из-за стенки. Было тихо, что говорило о том, что наша питомица мирно спала глубочайшим сном. Любопытство взяло верх, поэтому едва время перешагнуло за полночь, я вооружился палочкой, спустился на кухню за тремя лимонами и пожаловал в комнату, где, как и ожидалось, на кровати лежала брукса, уютно подоткнув под себя одеяло.              Я с особой осторожностью подкрался к кровати и чуть стянул одеяло с плеча, когда заметил, что ее лоб покрылся испариной. Ей было жарко, но одеяло вполне себе сходило за некий гарант безопасности, сублимацию нежности и заботы. Неужели, она действительно была ей нужна? Дважды шмыгнув носом, она слегка поморщилась, а в ее горле что-то заклокотало. Глаза упырицы широко распахнулись, и я сделал шаг назад. Сладко причмокнув, она зевнула и откинула с себя одеяло, скомкала его под себя и закинула сверху ногу, вновь нырнув в царство Морфея.              — Да, Грейнджер, ну и влипли мы с тобой, — я сел на край кровати, отодвинув сбившуюся у ее носа подушку, затрудняющую дыхание. — Надеюсь, мама права, и тебе становится лучше. Завтра нас ждет начало большого эксперимента. Главное, чтобы меня не спалили. Помнишь, как вы с Поттером воровали Феликс Фелицис у Снейпа? Я знал, что вы планируете загнать яд откинувшегося акромантула Хагрида близнецам Уизли. Не знаю, как много вы тогда выручили, но, скажу честно, я завидовал вашим авантюрам, потому что мне так влетать было нельзя. Да и сейчас то, что я с тобой нянчусь, грозит моей семье очередной волной позора.              Сквозь сон упырица хмыкнула и тяжело сглотнула.              — Ты этого не знаешь, но я был против, чтобы Кингсли брал тебя в Аврорат. Но он сказал, что пока Тонкс на операции в Сербии, будет славно, если у нас будет свое украшение. Я еще с тех пор понимаю твою тягу оправдать свое нахождение среди нас. Типа, ты — не украшение, а боец. Если тебе будет спокойнее, я скажу, что мы потеряли крутого мракоборца. Хотя и считаю, что твой зад в форме — настоящая вишенка на торте всего департамента.              Гермиона повернулась на другой бок, в удачном ракурсе представив мне свою пятую точку, обтянутую атласом.              — Если бы ты не хотела меня сожрать, я бы сказал тебе, что ты очень красивая в маминых вещах. Очень выгодно подчеркиваются твои клыки, — я усмехнулся. — И знаешь, глаза у тебя такие пронзительные. Говорят красноречивее твоих слов.              Поправив ее растрепавшиеся волосы, которые мама сегодня расчесывала с особым трудом и усердием, я коснулся ее твердой и гладкой, как сталь кожи на щеке. Задержав свой взгляд на очертаниях ее фигуры, которые кроме чуть удлинившихся из-за мутации рук, были вполне себе привлекательными, я еще раз грустно улыбнулся прежде, чем покинуть комнату.              Наутро я проснулся легко. Встав раньше всех остальных, я, оглядываясь по сторонам, вышел из поместья, чтобы испариться без лишних вопросов, и трансгрессировал в Косой переулок, в котором уже вовсю кипела жизнь. Прямой наводкой добравшись до лавки, которая пять лет назад принадлежала старому профессору Слизнорту, я толкнул дверь, кинул взгляд на черную фигуру в углу, скрытую от посторонних глаз свежим выпуском «Пророка», и подошел к прилавку.              — Доброе утро, лорд Малфой! — вежливо поприветствовал меня молодой мужчина в монокле.              — Привет, Девиан! У тебя есть бадьян и гвоздика?              — Разумеется, — поправил монокль мужчина и взмахнул палочкой.              Нужные бутыльки возникли прямо передо мной.              — Можно всего по пять штук?              Девиан пожал плечами и левитировал на прилавок еще восемь маленьких бутылочек, аккуратно закупоренных и запечатанных сургучом.              — Еще мне нужна чемерица. Знаю, что она весьма редкая, но…              — Оу, у вас распоряжение из Министерства?              Я удивленно поднял бровь, что заметил продавец.              — Уточните, мистер Малфой, насчет чемерицы. Ее признали дурманящей разум, поэтому отпускают только по письменному разрешению из Святого Мунго или с места работы, — мужчина смотрел на меня виновато.              Я постарался не выдавать свое разочарование.              — О, хорошо, Девиан. Наверное, мистер Забини забыл упомянуть эту деталь.              — С вас десять галлеонов, лорд Малфой.              Отсчитав две монеты по пять галлеонов, я положил их на стеклянную столешницу прилавка, собрав с нее то, что удалось достать. Попрощавшись, я вышел за дверь и глубоко вздохнул, раздумывая, что мне делать дальше.              Чемерицу можно было попытаться достать в Лютном переулке, но совать туда нос мне — все равно, что объявить сейчас же Поттеру о том, что Грейнджер — брукса. От меня все еще ждут подозрительного поведения, чтобы записать меня в последователи отца. Мозг начал пухнуть от мгновенного включения в поиски решения.              За спиной раздался звонок двери лавки, а на мое плечо упала до боли знакомая твердая рука.              — Профессор Снейп? — я почтительно кивнул.              Он спешно вложил в мою руку маленькую коробочку.              — Я надеюсь, что это останется между нами, как и зелье, для которого вам потребовался такой специфичный набор.              Я кратко кивнул, выражая взглядом глубокую степень признательности.              — Будьте осторожны, мистер Малфой. Полагаю, что тот, кому требуется разжижение крови вам особенно дорог, раз вы решились покупать чемерицу открыто посреди недели здесь.              Едва я открыл рот, чтобы задать вопрос, профессор скрылся из моих глаз, нырнув в толпу спешащих на работу торговцев.