Атака в Российской Школе

      Бедная юность так накрывала

      Ливнем до нитки промокших людей

      Бедная юность, как одеяло

      Для моих бездумно безумных идей

      Бедная юность…

      © playingtheangel, МУККА & Три дня дождя — Бедная юность

      — Вот Галльярд… — начал говорить Магат в своём кабинете. — Я не пойму, тебе так дома не нравится, что ты прям-таки норовишься оказаться в отделении полиции? Или же тебя так влекут решётки, что ты глумишься над законом?       Перед участковым сидели трое пьяных молодых друзей: Паша, Ваня и Коля. Если Галльярд, к которому и обращался Магат, как-то соображал, хоть и смотрел куда-то на стол, пытаясь переварить сказанное сотрудником полиции, несмотря на адскую боль в голове, так как похмелье уже постепенно отрезвляло затуманившийся разум, то у друзей Паши всё было наоборот: Ваня с глупой улыбкой смотрел на Магата, совершенно не понимая, что происходит, а Коля так вообще с полуприкрытыми глазами лежал на плече Галльярда, рассматривая невидимые узоры на бежевой стене.       Все трое после разбоя с охранниками мигом отправились на полицейском УАЗе в кабинет к дежурившему в эту ночь Магату. Причём самым удивительным для Паши было то, что рядом с участковым стоял Михаил с таким же пьяным взглядом, как у самого Галльярда, и прятал маленькую бутылку виски за спиной.       Пока Паша сквозь пульсирующие виски пытался пропустить хоть одно слово Магата, тот уже не выдержал и щелкнул пару раз пальцами перед лицом парня, пытаясь его вывести из собственных мыслей:       — Алло, Галльярд! Ты вообще слышишь, что я говорю?! Я не пойму, тебя это действительно забавляет?!       Все-таки каким-то магическим образом мозг обработал эти слова участкового, с трудом смог подсоединиться к речевому аппарату, и из уст Паши вяло полилась еле связная речь, а буквы все-таки стали склеиваться друг с другом, пока глаза парня еле-еле фокусировались на сотруднике полиции:       — Конечно, нет, я не хочу ночевать в очередной раз в обезьяннике…       — А что, может, ты понял, что с друзьями было бы повеселее? — издевательски усмехнулся Магат.       — Нет… — вздохнул Паша. — Мы просто хотели повыть, как настоящие долбоёбы, рядом с окнами…       — А на хрена, скажи мне? — хмурился участковый.       — Мы ебанутые… — тихо признался парень.       Когда Паша с друзьями решали совершить этот опрометчивый поступок, парень и не думал, насколько это на самом деле абсурдно. На более-менее трезвую голову к нему все-таки пришло осознание, что это было самым ребяческим деянием, которое совершал Паша…       Ваня, услышав обвинение, тоже нахмурился, начав понимать, что они натворили, и какой ерундой они занимались посреди ночи…       Один лишь Коля так и не понял, в чем дело, и вдруг воодушевлённо заявил, еле-еле разговаривая:       — Не правда! Мы просто волки, и мы хотели доказать, что мы настоящая стая! Ауф! — он поднял указательный палец вверх.       Паша стыдливо закрыл лицо рукой и, тяжело вздохнув, выпалил:       — Не слушайте его… Он просто ещё не протрезвел…       — А вы че-е-е? — пьяно протянул Коля и посмотрел на Пашу, отлипнув от его плеча. — Вы че, больше не волки? Вы че, пацаны? Вы че?!       Магат решил остановить балаган и перебил Колю:       — Так, я уже понял, что вы ебанутые на голову волки! Но только вот волки вроде не любят клеток, а вы своим поступком показали, что норовитесь туда попасть уж больно яро!       — Да не хотим мы в клетку! — заныл Паша. — Мы поняли, что это было тупо выть на районе…       Тут вмешался Михаил, ухмыльнувшись:       — Да, даже собаки в нашем дворе так позорно не воют.       — Миша, погоди! — махнул рукой Магат. — Вы вообще в курсе, что вы помешали всему району не только этим поступком, но и другим?!       — Че, охранники сильно обижены, да? — Паша виновато поджал губы.       — Да какие охранники! — нагнетал участковый. — А ничего, что вы хотели спалить район, разлив бензин в подъездах?!       — ЧЕГО?! — пораженно изрекли три друга, взглянув на Магата огромными глазами. Даже у Коли открылся взгляд от услышанного.       — Бля буду, это не мы, товарищ следователь! — со страхом в очах заявлял Паша.       — Честное слово, мы таким не занимаемся! — отрицательно мотал головой Ваня.       — Я просто вою! Ау-у-у! — завыл Коля, пытаясь что-то доказать, но вместо этого получил подзатыльник от Паши, который, даже нанося удар, не оторвал испуганный взгляд от Магата.       — То есть вы настолько хорошо помните, что можете с уверенностью утверждать, что вы к этому непричастны? — с презрением глядел участковый.       — Да это не они, говорю же, — с ухмылкой, которая никак не убиралась с лица, убеждённо произнёс Михаил.       — Да мы реально ниче такого не делали! — уверял Галльярд, положив руку на сердце. — Это всё эти, готы или как их там…       — ЧВК «Редан»! — с уверенностью изрёк Коля, тыкнув пальцем вперёд.       — Да! Во, они! — закивал Паша. — Мы видели, как они бежали мимо нас! Все в чёрном, будто на похороны!       — Свои же похороны, видимо, как дэд инсайдники, — усмехнулся Ваня, снова расслабившись.       — Я вам отвечаю, это всё они! — пытался спасти свою волчью шкуру Паша.       — Вот видишь! — указал ладонью на парней Михаил. — Они тоже видели этих психов!       — И мы сами вот не одеты в чёрное! — Паша указал на свой пуховик. — Я ваще в зелёном!       Магат разочарованно скривил губы.       — А кто же это тогда? — нахмурился он. — Может, знаете кого-то из вашей школы, кто собирался совершить что-то подобное? Кого-то видели подозрительного?       Конечно, всем троим пришёл на ум Илья с его шайкой. Однако ни Паша, ни Ваня точно не хотели поступать, как крысы, скидывать свою волчью шерсть и менять гордый пушистый серый хвост на щетинистый и тонкий. Поэтому Галльярд на всякий случай пнул Колю, который вроде намеревался что-то сказать, и с уверенностью изрёк:       — Не, ваще никого подозрительного, если честно, не замечали…       — Мамой клянешься? — недоверчиво сузил взгляд Магат.       «Знает ведь, как словами за горло схватить, сука…» — пронеслось в голове у Паши.       Однако, незаметно скрестив пальцы на руках и припрятав их, парень отрезал:       — Клянусь.       — Ну ладно… — тяжело вздохнул Магат. — Но всё равно, пожалуй, ночку за своё буйство скоротаете в обезьяннике.       — Да за что?! — разочаровано выкрикнул Коля. — Волку позорно в клетке сидеть!       — Да на каких основаниях?! — недоумевал Паша.       — Павлик, отвечу тебе, как самому разбирающемуся: согласно статье 2 закона «О тишине» вы потревожили соседей своего района шумом после десяти часов, а также вы причинили вред здоровью охранников, а это карается статьёй 116 Уголовного Кодекса Российской Федерации. На основании данных статей я могу вас задержать.       — Ну во-первых, первая херня, насколько я знаю, не регулируется вашими полномочиями, — сузил взгляд Паша, — а во-вторых, разве охранники заяву на нас накатали?       — Ишь смекалистый какой, а! Весь в отца! — сквозь зубы усмехнулся Магат. — А может, и написали они заявление? Откуда же ты можешь знать? Но хотя бы есть причины для задержания на основании статьи 213-й «Хулиганство» Уголовного кодекса Российской Федерации…       — Да что ты их пугаешь? Зачем тебе по такой хуйне их задерживать? — встрял Миша, вздохнув. — Изначально же охранники подумали, что эти придурки — затейники всей этой идеи с поджогом.       — Да Миша! — стиснул зубы Магат и укоризненно посмотрел на друга. — Ты зачем всё вываливаешь, я не пойму?! Я сейчас брошу дело с несостоявшимся умышленным причинением вреда вашему району и отправлю тебя домой!       — Ага-а! — победно ухмыльнулся Паша. — Так Вы все-таки просто так хотели нас упихнуть в обезьянник, да?       — Не просто так, а чтобы вы запомнили, как вести себя нельзя! — кричал Магат. — Всё! Раз не знаете, кто это всё подстроил, валите отсюда!       — О! — обрадовался Паша. — Спасибо Вам, товарищ следователь! А можно я тогда сразу щас отмечусь за сегодняшний день, чтобы уж после школы не бежать?       — Исключено, — твёрдо отрезал Магат.       — Эх, жаль… — вздохнул парень.       Паша счастливо встал с места, хлопнув по плечу Вани, собираясь покинуть кабинет, однако вдруг ехидно заговорил Михаил:       — Галльярд, погоди торопиться. А позвони-ка своему брату, скажи, что его срочно вызывают в отделение.       — Это ещё зачем? — вместе недоумевающе спросили Паша и Магат.       С прищуренным взглядом и загадочной улыбкой Борисов взглянул на друга и ответил только ему:       — Кажется, я знаю, кто, может быть, все-таки знает о том, кто затейник.       Паша изумлённо взглянул на Михаила и, сглотнув ком в горле, заявил:       — Не-не-не, братуха не знает, отвечаю!       — Вот и проверим. Или мне все-таки вернуть охранников и заставить написать заявление на вас?       С бьющимся сердцем в ушах Паша все-таки набрал Максима. Всё же у Галльярда-младшего была уверенность в брате: он ведь не должен рассказать о том, что сумасшедший одноклассник Паши занимается разработкой плана по совершению геноцида…       И вообще, его брат должен быть таким же правильным волком, как он, а не крысой, верно?..

***

      Максим еле-еле вырвался звонком из сна, в который он уже успел погрузиться после тяжёлого рабочего дня, надел первую попавшуюся одежду и потащился через огромные навалившие за ночь сугробы, хлюпая ботинками, в отделение полиции, заранее предупреждённый благодаря Паше о том, какой вопрос будут ему задавать. Галльярд-старший совершенно не понимал, зачем ещё раз Михаилу понадобилась опрашивать парня, да ещё и вместе с участковым, но тем не менее он пришёл на место и яро начал уверять, покрывая Илью и его тёмные делишки по всё ещё непонятной причине для самого Максима.       — Да не знаю я, кто это сделал… — устало вздыхал он, сидя напротив участкового.       Уже немного протрезвевший Михаил, который куда-то припрятал бутылку виски и стоял, скрестив руки, с ухмылкой буравил всё ещё прищуренным от опьянения взглядом Максима.       — Миш, с чего ты взял, что он что-то знает? — непонятливо посмотрел на друга Магат.       — Предчувствие… — тихо сказал ему Михаил и снова повернулся к Максиму, заговорив громче и наигранно печально, вспомнив разговор, произошедший между ними: — Максим… Я, конечно, был безумно тебе благодарен за то, что ты так был обеспокоен тем, что будет с моим сыном, и я действительно впечатлён оказанным тобою героизмом. Однако, может, ты все-таки заметил знакомые глаза среди этих бешеных лис? Наверняка же все-таки у кого-то из этих двух был знакомый взгляд и, может, ты узнал кого-то, когда давал им отпор?       — Говорю же… — Максим пытался стоять на своём. — Я реально не знаю…       — Ты же понимаешь, что на кону стоит жизнь Ромы? — вскинул бровь Михаил. — И если ты нам сообщишь хоть какую-то зацепку, то существование моего сына будет в безопасности.       — Я понимаю… — Галльярд виновато опустил взгляд, явно колеблясь. Однако честь всё равно брала верх: — Но я реально не знаю…       Михаил тяжело вздохнул — ни одна из манипуляций не сработала. Он ведь видел в глазах Максима нотку сомнения! Парень что, решил сам всё разрулить? Да у него же столько сил нет, чтобы противостоять целой банде! Максим действительно этого не понимал?! Глупая честь, желание не стать крысой — неужели это реально держит его язык?!       Чёртовы пацанские понятия!       Тогда Миша решил зайти по-другому…       Мужчина, нахмурившись, подошёл к Максиму и, наклонившись, оперся ладонями на стол. Холодный лёд Михаила в глазах встретился с тёмным взором Максима, который явно таил миллиарды тайн, волновавшие мужчину, но почти ни к одним невозможно было подобрать ключ… Лишь только к одной загадке нашлась жёсткая отмычка в голове Михаила, и он без угрызения совести её твёрдо произнёс:       — Максим… Ты меня реально впечатлил, я тебе серьёзно благодарен, однако ты, наверное, понимаешь, что я всё ещё не до конца могу тебе доверять и так легко впустить в жизнь сына. Ведь ты наверняка понимаешь моё отношение к таким… людям низшего слоя общества, как ты, хоть и не знаешь предыстории.       — Ну-у да… — согласился Максим, обжигаясь холодным взором Михаила.       — Так вот… — стальным тоном продолжил тот. — Я думаю, что я могу пойти против принципов, разрешу тебе полноценно общаться с Ромой, даже гостить у нас, чтобы вы уже перестали утаивать от меня свои встречи и спокойно виделись, если ты мне все-таки назовешь имя того, кого подозреваешь в содеянном. Не бойся: никто не узнает, что обо всём сообщил ты.       Это предложение ошарашило Максима, и он изумился, приоткрыв рот. Сердце забухало в груди, стало трудно дышать, ком застрял в горле… С одной стороны, на кону стояли честь, достоинство, самоуважение — ведь если Максим все-таки расскажет, он утеряет всё и сразу! Пускай, никто и не узнает, но для себя он станет крысой! Но с другой стороны, наконец-то им с Ромой не придётся шифроваться, ждать, когда Михаил покинет дом, и они с возлюбленным смогут всегда уединяться… Наконец хоть немного больше свободы, больше времени для проявления любви… Что же делать?.. Что ему важнее?..       Конечно, блять, Рома…       Всё равно Максим не сможет сам в одиночку остановить обозленных на весь мир Ершовых, а спокойствие за любимого блондина было важнее всяких пацанских устоев в голове… Поэтому, немного помаявшись, нервно поводив взглядом в разные стороны, парень все-таки остановил взор на Михаиле, сглотнул злосчастный ком в горле и нервно заговорил:       — Я, конечно, точно не знаю… Я не уверен…       Михаил победно оскалился, внимательно вслушиваясь в слова Галльярда.       — И вообще не могу заявлять точно… Но кажется, в глазах я узнал Илью Ершова…       — И он один это проворачивает? — усмехнулся Михаил.       — Я не знаю… Возможно, за этим стоит кто-то из учителей, потому что они с компанией часто собираются именно в школе…       — Учителей?.. — удивился Магат.       — Ершов, сука… — догадался Борисов, выпрямился, его глаза злостно засверкали, но ухмылка так и не слезла с лица. — Так и знал, блять! Ебучая крыса, а!       Поняв, что наговорил лишнего, Максим нервно начал оправдывать:       — Да нет, это не может быть он! Он наоборот всё время шпыняет Илью из кабинета! Да, их называют по-приколу «ëршиками», как я слышал, но только из-за Ильи…       — А кто ещё состоит в этой банде? — поинтересовался Магат.       — Я реально не знаю их имена… Кто-то из девятого класса, кто-то из десятого… Я не всех знаю в школе и некоторых вообще в первый раз, можно сказать, видел. Я и так сказал всё, что знаю…       — Может, хотя бы ещё одно имя? — злобно сверкал клыками, ухмыляясь, Михаил. Он будто давил своим сладким тоном на Максима…       — В-вроде Фёдор… Не помню… — уже трясясь от позора, говорил тот.       — Умничка! — победно замурлыкал Борисов и потрепал по волосам парня. — Хороший мальчик… Заслужил общение с моим сыном и обезопасил его от всяких гондонов.       Максим с паникой в глазах посмотрел на мужчину и спросил:       — И что теперь? Вы их арестуете?..       Михаил посмотрел на Магата, и тот заговорил:       — Одних лишь твоих показаний, к сожалению, недостаточно для ареста. Но теперь мы хотя бы знаем, от чего отталкиваться.       — И хотя бы теперь знаем, — серьёзно заговорил Борисов, — кого давить и на кого натравить яду.       — Вы собираетесь их отравить?! — испуганно спросил Максим.       — Да я образно, дурачок! — усмехнулся Михаил. — Я найду на них более изощрённую управу, не замарав руки.       — Л-ладно… — вздохнул Максим и, опустив взгляд, взволнованно поинтересовался: — Теперь мне можно идти?       — Теперь можешь, — ухмылялся мужчина.       Максим, встав на ватных ногах и окончательно проснувшись из-за собственного позора, направился на выход из кабинета. С бьющимся сердцем, которое, казалось бы, само не терпело утерянного достоинства, Максим открыл дверь, как вдруг послышался весёлый голос Михаила, на который обернулся парень:       — Кстати! Заходи к нам завтра на чай! Я тебя даже чем-нибудь вкусненьким угощу!       — Хорошо, спасибо, — слабо улыбнувшись, тихо поблагодарил Максим и поскорее удалился из кабинета.       На душе почему-то было противно от самого себя… Что же он наделал… Хотя по сути, кем ему являлись эти Ершовы?.. Ровным счётом никем… Но почему-то вина съедала парня изнутри. Максим думал, что он поступил неправильно, не по-пацански, нарушил кодекс чести и сам утерял своё достоинство… Стоило ли это тихое предательство его доброго имени?..

***

      Оказалось, что все-таки стоило. Михаил действительно терпимее и добрее стал относиться к Максиму, даже посидел вместе с ним и Ромой, когда Галльярд пришёл в гости. Все эти дни мужчина не беспокоил взаимоотношения Максима и Ромы, давал пространство парням, хоть и не подозревал, чем на самом деле они занимались за закрытыми дверями. Максим наконец-то сумел облегченно вздохнуть, втянуть запах хоть какой-то свободы в этой чертовой стране…       Только вот Максим этого достиг, морально отобрав свободу у всей банды Ершовых… Пока ещё только морально…       Каким-то образом вся школа узнала о деянии Ильи Ершова с его бандой. То ли в какой-то газете напечатали краткую статью об этом, то ли кто-то написал в какой-то чат, то ли вообще кто-то шепнул кому-то об этом на ухо — ни Максим, ни Илья не знали. Но теперь вся школа указывала пальцем на Ершова и его друзей, ученики боязливо шептались, когда кто-то из банды проходил мимо, даже вздрагивали и бежали в разные стороны, в частности, когда Илья просто подышит на них… И как-то так получилось, что прозвище для банды, придуманное в шутку Колей, разлетелось по всей школе, и теперь для школьников даже ëршики в собственных туалетах казались опасными и смотрели на них как-то заговорщически…       Конечно, из-за этого Илья в первую очередь подумал на компанию Вани и обозлился на них. Однако, когда Ершов сверлил взглядом Пашу, держав того за воротник, он увидел в его честных глазах правду, тем более зная, что Галльярд всегда «за базар в ответе», он их отпустил, всё ещё гадая, кто же мог сменить свою шкуру на неоднородную грязную шерсть.       Захар в это время старался придумать более изощрённые способы для собраний, пока их банда ненадолго заглохла — он знал, что как за ребятами, так и за ним наверняка ведётся слежка. Хоть мало кто верит, что за этим стоял учитель, но тем не менее мужчина тоже ловил на себе опасливые взгляды и переживал за свою репутацию.       Максима же всё ещё не покидала вина за содеянное… Поэтому, невзирая на опасность, он решил пойти к единственному человеку в школе, которому он доверял, и вылить всё то, что так терзало душу…       К Левину.       После урока у учителя в кабинете, когда ни одного ученика не осталось, он, заметив перед собой Максима, сходу спросил, презрительно глянув на него:       — Паша опять как-то накосячил?       — Нет… — Галльярд-старший сглотнул комок в горле и еле-еле признался: — На этот раз я…       Левин закатил глаза и без всякого интереса спросил:       — И как же?       — Пообещайте, что никому не расскажете… — нервно попросил Максим.       — Я когда-нибудь кому-нибудь что-нибудь рассказывал? — Леонид вскинул бровь.       — Ну, нет… — парень виновато опустил взгляд и тяжело вздохнул: — Ладно… В общем… Это я рассказал следствию, кто на самом деле собирался совершить поджёг и вообще уничтожить всех богатых с района.       Левин немного потупил взгляд в сторону, а потом неожиданно сказал, снова взглянув на Максима:       — Да и правильно сделал, на самом деле.       — Ч-чего?.. — удивился парень.       — Слушай… Эта глупая борьба ещё давно начиналась не только на районе, но и по всей стране. Такие глупцы, как эти ëршики, полагают, что возможно изменить многое, если ты просто подожжешь один из таких дворов. И я, честно говоря, не понимаю, как можно так думать, если рыба гниёт с головы, и ты сам прекрасно понимаешь, о чем я. Такие простые люди, как мы, не искореним это, как кому-то кажется, зло, тем более это якобы «зло» бывает отнюдь неплохим, если мы говорим о менее крупных масштабах, а не о голове рыбы. Тебе ли не знать, судя по тому, что ты общаешься с богатыми людьми. Так что я не знаю, чего добиваются такие, как Захар. Кстати… Ему-то я и забыл вставить пизд… дать подзатыльников за его ребячество. Ершову-младшему-то уже давно по башке настучал.       — Так Вы знаете про Захара Григорьевича?.. — удивился Максим.       — Конечно, знаю! — усмехнулся Левин, в чью голову пробрались забавные воспоминания. — Но это тоже — только между нами.       — Без проблем, — облегченно вздохнул парень. — Получается, Захар Григорьевич давно такую ерунду планирует?       — Да. Сколько ему не объясняй — в его обезьянью голову ничего не доходит, кроме формул по физике, — усмехнулся Левин.

***

      Захар всегда был плавным потоком реки, который мягко лился сквозь свою жизнь, испытывая минимальное сопротивление на своем пути. Он приспосабливался к окружающей среде медленно и вяло, как черепахи в его потоке спокойной и немного детской энергии.       Леонид же напоминал мощный океанский прилив, который неуклонно двигался вперед, преодолевая все преграды на своем пути. Он имел сильную и необузданную, даже в какой-то степени яростную, словно шторм на берегу, энергию, которая могла вдохновить любого. Встречав препятствия, он не останавливался, а искал способы преодоления и демонстрировал настойчивость и решительность.       Захар же, завидуя мощной буре, отдающей молниями в сторону блондина, пытался тоже казаться мощным океанским приливом, но на деле выглядел как маленький котёнок, пытающийся рычать так же, как грозный лев, и это всегда забавляло Левина в школьные годы.       Может быть, брюнет даже и не трогал бы Ершова, если бы сам Захар не пытался рычать на Левина.       Ведь как же блондин завидовал не только успехам Леонида в жизни, ведь у парня откуда-то всегда были деньги и откуда-то всегда было много друзей-знакомых, но и ещё и тому, как брюнету легко давалось схватывать любимые знания, расколоть любой новый материал, как фисташку, и показать свою блестящую осведомлённость на уроке. Так ещё этот дурак пошёл в школу на два года позже, чем Захар, как глупец, а в итоге понимал всё лучше, чем он!       Блондину же приходилось тратить кучу времени дома на то, чтобы понять математику, слушать оры отца, который пытался вдолбить сыну не только материал, но ещё и то, что без знаний Захар не сможет найти не только работу, но и внести ценный вклад в мир и изменить его в лучшую сторону.       Тогда-то зависть и взрастала в сердце Захара, но пока она проявлялась лишь интересом.       В пятом классе блондин подошёл к Левину на перемене, остановил его, заставив взглянуть на себя вполоборота, и спросил с презрением в глазах:       — Как тебе удаётся так легко понять математику? Ты же, насколько я знаю, дома не занимаешься ни с кем, целыми днями на улице торчишь… Откуда ты всё знаешь?       — От верблюда, — отрезал Левин, отвернулся от Захара и направился по своим делам.       От какого, блин, верблюда?! — думалось Захару.       Всю ночь мальчик не спал. Сначала он представлял, как Леонид встречается с каким-то верблюдом в пустыне, и тот ему объясняет самые сложные задачи по математике.       Потом Захар потряс головой и понял, что это полный бред… Ну откуда в России могут быть верблюды?! И тогда, развернувшись на бок, мальчик заметил стоящую на столе любимую игрушку — милая обезьянка глядела своими маленькими чёрными глазами-пуговицами на него как-то завораживающе.       Это была та игрушка, которая напоминала Захару о его недавно ушедшей из-за болезни в мир иной матери… Единственная игрушка, которую он никогда не убирал из комнаты, потому что просто не мог. Это было последним подарком, который ему вручила мама… Хоть она и была строгой, но сквозь время Захару уже казалось, что она была явно добрее отца!       И тут у мальчика появилась в голове мысль: а что, если верблюдом, который помогал Левину, была игрушка?..       Захару и вправду казалось, что он становился сильнее, когда садился за стол и немного играл с обезьянкой!       Решено! Завтра он возьмёт игрушку в школу, чтобы она ему подсказывала всë в нужные моменты и придавала такую же мощную энергию, как у Левина! Кто знает, может, у него этот верблюд в портфеле и тихо подсказывает ему?..

***

      Придя в школу, Захар на первом же уроке, которым была ненавистная математика, вытащил обезьянку со словами:       — Давай, друг, помоги мне сегодня!       Соседка по парте удивлённо посмотрела на мальчика с игрушкой, однако не стала ничего говорить.       Почти перед каждым примером Захар шептался с игрушкой, просив помощи, и, может быть, никто так бы и не обратил внимания, если бы перед ним не сидел Леонид…       Брюнет услышал странный шёпот за спиной, который отвлекал его от любимого предмета. Нахмурившись, Левин развернулся, и каково же было его изумление, когда он обнаружил сидящего Захара с игрушкой и шепчущего ей что-то. А после осознания того, что вроде бы уже взрослый парень сидит с плюшевой обезьяной, Лёня разразился смехом на весь класс. Все тут же обратили внимание на Захара и подхватили хохот Леонида. Мальчик не понимал, почему все смеются над ним, и начал злиться пуще прежнего…       — Класс! — разозлилась учительница. — Я не пойму, что смешного?! Вроде уже не многочлены проходим!       Смех класса стал громче, а Левин наоборот — успокоился и начал объяснять учительнице:       — Простите, Наталья Полуэктовна, просто Захар тут спрашивает совета, как решить пример, у своих сородичей — макак!       Класс снова заржал, а блондин, окончательно разозлившись, встал с места, опершись ладонями на парту, и выкрикнул:       — А твои сородичи тогда кто?! Верблюды?!       — Какие ещё верблюды? — усмехнулся Левин. — У меня вроде нет горба.       — Да не ври! Небось у самого игрушка в рюкзаке лежит!       — У меня отроду не было игрушек, — уже серьёзно произнёс брюнет.       — Ага! Давай-ка проверим!       — На, проверь, — усмехнулся Леонид, протянув рюкзак от Nike Захару.       — Так, класс! Успокоились быстро!       Учительница застучала ручкой по столу, однако Захара это не остановило: он без зазрения совести вырвал рюкзак из рук Левина, открыл его и высыпал всё содержимое на свой стол: посыпались учебники, куча ручек, пачки сигарет и даже легла на стол стодолларовая купюра… Захар не сразу обратил внимание на содержимое и воскликнул:       — Да где ж эта долбаная игрушка?!       — Ой, это же моя ручка! — заметила одноклассница и взяла из кучи ручек свою.       — Видимо, случайно попала ко мне в портфель… — тихо сказал Левин, а сам незаметно схватил стодолларовую купюру и, убрав её к себе в карман, каменным тоном произнёс, укоризненно глядя на Захара: — Видишь? Нет у меня никакой игрушки. Не понимаю, откуда ты вообще это взял… — сказав слово «откуда», Левин вспомнил вчерашний разговор и свой ответ, засмеявшись пуще прежнего: — А, так вот оно что, а-ха-ха! Когда я ответил лишь в рифму на слово «откуда», ты подумал, что я всерьёз имел в виду верблюда?!       Захар поджал губы, стиснул зубы и лишь ещё больше разъярился на Левина. Почему, черт возьми, нельзя было нормально ответить?! Козёл…       Уже поняв ответ на вопрос, Левин с насмешкой изрёк:       — Да уж, у тебя интеллекта действительно, как у макаки.       Класс снова засмеялся, Захар злобно кинул портфель оппонента в сторону, а учительница подошла к ним и закричала:       — Так, либо вы сейчас же прекратите этот балаган, ты, Захар, приберешь всё, что рассыпал, иначе пойдете к директору! Стоп, а это что?.. — она взглянула на стол и увидела стопку пачек сигарет. Ещё больше разозлившись, она повернулась к Левину: — Левин! Ты что, куришь?!       — И что? — с непоколебимым взглядом вскинул бровь брюнет.       — А ничего! — учительница начала уже скрипеть зубами. — Завтра же, чтобы был у директора вместе со своим опекуном!       — Да дядя давно знает — его кенты же и научили, — усмехнулся Левин.       — Я не собираюсь в этом разбираться! — орала она. — Завтра скажете то же самое директору! Всё! Хватит уже срывать мне урок, вы, два балбеса! Ещё один такой проступок, и даже не посмотрю на то, что оценки у вас наивысшие — будет красоваться банан в дневнике за четверть!       Левин тяжело вздохнул и, дождавшись, когда учительница уйдёт на место, снова повернулся к Захару и тихо произнёс:       — Макак, надеюсь, ты хотя бы хорошо слышишь и понимаешь, что именно тебе придётся собирать все мои вещи обратно в портфель.       Обиженный и ещё больше обозленный Захар начал обратно собирать все раскинутые вещи Левина, пропустив тему по математике… Так обезьянка ему и не помогла…       Однако после урока непонятая тема уже меньше всего на свете волновала Захара… Ведь одноклассники начали дразнить мальчика макакой и повесили на нём клеймо до конца школы…       В этот день ненависть смешалась в сердце парня с завистью, словно страстный пожар, разгорающийся в безжалостной пустыне. Он ощущал ярость и отвращение к Левину, что заполнило его сердце темнотой. Зависть, словно гадюка, проникла в его мысли, подавляя все положительное и здравое.       Но каждый раз, когда он пытался как-то насолить Левину, как-то ему отомстить, подколоть, унизить, оскорбить, в итоге сам оставался униженным и оплеванным. Какой уже день, Захар, догоняя брюнета, старался придумать что-то новое:       — Эй, ты знаешь, почему твои шутки всегда такие плохие? Потому что уровень твоего юмора находится на уровне твоего роста — такой же низкий!       Левин закатил глаза, уже привыкнув к шуткам насчёт своего роста, и спокойно ответил:       — Жаль, что ты не из тех макак, которая научилась адекватно мыслить.        И направлялся дальше по своим делам, оставляя Захара одного и ещё более обозленного… То, что Левину было так плевать — ещё больше злило Ершова!       Откуда же у этой личности с наплевательским отношением ко всему столько ума, столько силы, столько денег! А может, как раз таки всё из-за денег?.. Он платит, и ему дают все ответы?! Всю жизнь! Ещё эта стодолларовая купюра, которую однажды Захар все-таки заметил у Леонида…       Ну, точно! Не зря отец говорил, что всё крутится вокруг денег! Как же он ненавидел эту несправедливость и как же захотел в миг исправить это несовершенство мира!       Но так он и не смог собрать команду, которая помогла бы ему в этом… Лишь когда его окончательно вымораживали шутки про макаку, Захар догонял Левина и кричал ему:       — Поверь, я вас, богатых, остановлю, и вы все будете жрать землю ложками! Я убью вас всех! Обещаю!       Леонид лишь со смехом оборачивался на Захара и ничего в ответ не говорил. Ему было плевать на парня. Его лишь иногда забавляла реакция блондина. Когда брюнету было скучно, он как-то пытался подколоть очкастую макаку, но редко, потому что в основном голова Левина была занята другим — более важными делами. Только вот Захар о них совершенно не знал…       Однажды после школы блондин решил подкараулить брюнета и припугнуть бесячего одноклассника за то, что он на уроке отобрал у него очки и изображал из себя макаку ради забавы.       Догнав, Захар выхватил из кармана Леонида кошелёк и крикнул:       — Ага! Что же ты теперь будешь делать без денег? Как будешь учиться, грёбаный буржуй?!       И, достав купленную зажигалку, мигом поджёг кошелёк Левина.       Захар ожидал, что тот будет кричать, беситься, пытаться догнать Ершова, чтобы навалять ему, однако… На удивление блондина, Леонид непоколебимо смотрел на то, как дорогой кошелёк тлел под пламенем.       — Тебе вообще плевать?.. — шокированно спросил Захар.       — Да нет, наоборот хочу сказать «спасибо», — слабо улыбнулся Левин.       — ЗА ЧТО?! — кажется, голова блондина скоро взорвётся от недоумения в одном флаконе с яростью.       — Я всё равно хотел уничтожить улики, а ты как раз таки вовремя это сделал — не придётся бежать от бобика, — он кивнул в сторону, указав на милицейскую машину, которая уже стояла и караулила Леонида.       — Какие ещё улики?! — скрипел зубами Захар.       — Там был герыч, — отрезал Левин и, развернувшись, начал уходить. А напоследок крикнул: — А шмель всё равно был спизжен!       Захар огромными глазами смотрел, как сгорал последний шанс как-то унизить брюнета… Видимо, парень и вправду был непробиваемый… И как остановить буржуйство в стране — блондин совершенно не знал… Да и тем более, видимо, Левин был никакой не буржуй, а всего лишь вор…       Если бы Захар раньше знал правду! И всю… Он бы, может, и не ненавидел бы Леонида за скверный характер…

***

      Вспомнив всё это, Левин с загадочной лёгкой ухмылкой посмотрел вниз, а затем поднял взгляд на Максима и заверил:       — В общем, поговорю я с этой глупой макакой… И ещё раз скажу, что не вини себя ни в чем, ты сделал всё правильно: они уже начали переходить границы, творив такое. А ты остановил этот их поток безумных идей. Даже хвалю.       — Спасибо большое за поддержку, — улыбнулся Максим и почувствовал облегчение на душе, будто сходил на исповедь.       — Пойду, пожалуй, переговорю как раз таки, — вздохнул Левин и направился в кабинет Захара.       Если бы он знал, что там происходило…

***

      — Захар Григорьевич, я выздоровела! — после урока к нему подошла с загадочной улыбкой Полина, держав учебник физики прямо около сердца, и сообщила информацию о своём возвращении. Однако затем она наигранно печально, с ноткой кокетливости в голосе добавила: — Только вот пропустила я что-то много занятий по моему любимому предмету… Может, поможете после уроков?       Возвращение Полины было словно громом среди ясного неба для Захара. Молния ударила настолько сильно, что он весь урок не отрывал взгляд от заинтересованной Полины и рассказывал будто только одной ей новую тему… Причём мужчина сам не понимал, почему его так приковывала девушка, будто гипнотизировала взглядом, манила… То ли от того, что он вспомнил, что в последнюю их встречу чуть не произошло, то ли из-за того, что в животе снова завязался какой-то узел, сковывая всё нутро…       Нет-нет-нет… Явно дело не в чёртовых бабочках!..       И Захару нужно скорее объяснить молодой красавице (вот именно, что молодой, Захар! Ещё маленькой!), что это всё было ошибкой!       Однако под её натиском, под этим игривым взглядом голова кружилась, и Захар начал маяться, собираться в спешке, складывая учебники в портфель, и выпалил невнятное:       — М-мне н-нужно п-поесть… П-потом как-нибудь…       Главное, не смотреть в эти привлекательные глаза!       Но неожиданно Полина резко положила руку на его, которая пыталась взять карандаш, и остановила Захара этим действием. И всё же мужчина взглянул в этот притягательный глубокий взгляд больших глаз… который вдруг злобно буравил Захара.       — Что же Вы, как школьник, мямлите тут передо мной, убегаете?! Будто это я училка и соблазняю Вас?!       Мужчина посмотрел вперёд и осознал: да уж… Он действительно, как какой-то малолетка, боится девушки, которая вообще младше его в два раза! Набрав в щеки воздух, Захар тяжело и громко выдохнул… Нет, он не опасается Полины! Мужчина должен поставить точку здесь и сейчас!       — Да, действительно, ты права… — он направил острый взгляд на девушку, пытаясь сохранить чувство самообладания. — И я должен тебе сказать… Понимаешь, это всё было под влиянием эмоций, я не должен был совершать то, что совершил… И я считаю это… ошибкой!       — Ошибкой?! — изумилась она.       — Да! — твёрдо заявил Захар.       — То есть… — её голос затих, и она расстроено опустила глаза. — То есть Вы хотите снова разбить все мои мечты, о которых я грезила, пока лежала дома…       — Полин… — Захар снова замаялся и тяжело вздохнул. Он аккуратно дотронулся до её плеч, пытаясь ободрить. — Я понимаю, это грустно, но… Между нами ничего не может быть… Я взрослый мужчина, а ты ещё мала для меня…       — Ясно… — послышался всхлип. — Все-таки не видать мне счастья никогда… И зачем Вы только говорили эти слова… якобы имели в виду что-то другое…       — Полина, я хотел тебе сказать, что ты привлекательная девочка и сможешь найти ещё кого-нибудь, кроме своего бывшего! И он ещё пожалеет, что потерял такую, как ты!       — Да хватит мне врать, а! — повысила тон Полина, и её красный взгляд от подступавших слез метнулся в его холодный. — Я знаю, что не найду никого!       — Полина, ну жизнь в твои годы не заканчивается… — пытался как-то ободрить Захар, сам чувствуя печаль на сердце за девушку.       — Заканчивается! Для меня — заканчивается! — губа девушки уже дрожала, голос ломался. — Особенно… после вашего от-тказа!       — Поверь, я сам не хочу тебе отказывать… — тихо признался Захар…       А когда мужчина понял, что сказал, его глаза расширились в изумлении… Он же даже не пьян, а правда срывается с уст, сжимая его виски и сводя с ума Полину…       — Правда?.. — надежда вдруг заблестела вместо слез в её глазах.       — Блять, что я говорю… — не сдержался Захар, опасливо смотря в глаза девушки. Его сердце застучало: то ли от кружащих голову чувств, то ли от любви…       — Так правда?.. — снова с мольбой спросила она.       — П-правда… — сглотнув ком в горле, признался мужчина. — Но…       Однако Захар не успел ничего сказать… Окончательно потеряв голову, Полина потянула мужчину за верх рубашки и впилась своими губами в его… она слишком хотела закончить начатое… И как же было приятно чувствовать вкус вишнёвых сигарет на губах Захара, тепло его губ на своих, слышать аромат лайма, мускатного ореха и мускуса… И эта интимная атмосфера была приправлена бьющимся звуком под грудью мужчины…       Да, у него точно были чувства…       Как же было Захару страшно, но, черт возьми, как дурманило разум ощущение давно манящих губ с солёным привкусом от слез… Страх вперемешку с разгоревшейся заново страстью в груди отдавался мурашками по телу и кружил голову настолько, что…       Захар даже не услышал, как открылась дверь…       — Это что за херня?! — оторвал от наслаждения грубый, знакомый до боли голос.       С жутким испугом Захар оторвался от Полины, отпрянув от неё. С глазами по пять копеек и звенящим от страха сердцем мужчина смотрел на своего давнего врага, который тоже в шоке глядел на противную для него картину.       — Твою мать… — трусливо выругался Захар.       Сама Полина тоже боязливо глядела на своего классного руководителя и начала паниковать не меньше Захара… за него самого… И тут же сходу, ломающимся голосом Полина попыталась оправдать предмет воздыхания:       — Леонид Аркадьевич, Вы не так всё поняли! Это я во всём виновата! Я на него накинулась!       — Да я вообще-то видел, с каким упоением эта глупая макака, видимо, реально живущая только на инстинктах, отвечала на твои поцелуи…       — Он не макака! Он хороший! — жалобно заявляла Полина. — Это правда всё я, он тут ни при чем!       — Да, конечно! — нервно усмехнулся Левин и грозно продолжил, еле контролируя свою речь: — Захар, я удивляюсь, насколько ты еб… слетел с катушек! Мало того, что решил все-таки воплотить свою обиду на богатых людей в жизнь таким изощрённым способом, так ещё и сосешься с малолетками! Мало того, что ты геноцидник, так ещё и педофил! Ровесницы нынче тебе не дают?! Серьёзно, черт возьми?!       — Я не причастен к первому, это всё мой брат! — наконец-то смог начать что-то из себя выдавливать Захар, нахмурившись.       — То есть у вас эта ерунда семейная? — огрызнулся Левин.       — Не знаю, мне вообще плевать, что он творит! Я…       — Ну да, конечно, ты поважнее делами занят — соблазняешь малолеток!       — Да это реально всё она! — начал уже кричать Ершов.       Почему-то, когда Полина самостоятельно пыталась таким образом его оправдать, её это не задевало по самолюбию так, как когда эти слова произнес он…       — Ершов, меня задолбало твоё поведение! — скрипел зубами Левин, скрестив руки. — Мне всю жизнь было плевать, как ты себя ведешь, но сейчас, когда ты уже стал учителем, твоё поведение переходит все рамки дозволенного. Не думаешь, что лучше пускай с тобой всё решает директор, а не я?       — Не надо! — снова заныла Полина. — Я не хочу, чтобы его уволили из-за меня!       — Я тоже не хочу, чтобы меня уволили из-за какой-то наглой девчонки! — вдруг со злостью сказал Захар. — То грёбаные связи директоров, то теперь малолетка! Почему меня постоянно обвиняют в том, что я не делаю?!       Полина изумлённо посмотрела на него… и почувствовала, как сердце снова падает из рук и с треском бьётся о холодный школьный линолеум…       Выслушав слова Захара, Левин, на удивление, немного поверил, подумав, что вряд ли блондин был настолько гондоном, чтобы при девушке, которая ему нравится, говорить такое… Поэтому он сердито изрёк:       — Чтобы я больше никогда не видел вас вместе. И чтобы о твоих тёмных делишках более не слышал.       И затем ушёл, громко хлопнув дверью…       Окончательно разъярившись, Захар развернул Полину к себе и злобно заговорил:       — Вот видишь, почему я не хочу ничего начинать?! Я не хочу, черт возьми, быть уволенным в очередной раз! И вообще, из-за тебя меня могут не только уволить, но и посадить на лет так восемь!       Полина, чье сердце уже окончательно замерло и почти замёрзло, холодно произнесла:       — Да я больше никогда не притронусь к Вам. И вообще Вы… грёбаное ссыкло!       И, не дождавшись ответа, девушка развернулась на каблуках и стремительно удалилась из кабинета, хлопнув дверью, казалось громче, чем Левин…       В очередной раз Полина была унижена, растоптана мужчиной.       Нет… Больше она не позволит ни единой обезьяне проникнуть в сердце и раздавить его. К чёрту…       И пора бы уже поступать со всеми так же, как те, кто когда-либо переступал ей дорогу… Отомстить, растоптать ещё хуже… Захару пока не хотелось портить жизнь, но вот Галльярду…       Грёбаный блядун стоил того… И поплатится за всю боль, которую причинил Полине…

***

      А Паша даже и не подозревал о планах Полины. В эту перемену парню было совершенно всё равно на Полину, друзей, которых он оставил одних в курилке, учёбу, школу… На всё… кроме той, что была напротив и впивалась в его губы сильнее, чем когда-либо прежде. Все вокруг казалось замирающим, словно время остановилось, и они остались наедине в этом магическом моменте. Он забыл о мире вокруг, обо всех проблемах и заботах. Все его мысли были только о ней, об этом потрясающем мгновении, когда он ощущал ее дыхание на своей коже. Они были слишком сильно притянуты друг к другу, чтобы думать о чем-то еще…       Тем более в подвале школы, оставшись вдвоём в этом тихом коридоре… Ведь Паша не мог терпеть эту страсть… С каждым днём его разрывало всё сильнее от мыслей о Вере. Он стал по вечерам чаще класть член на руку, дабы удовлетворить своё неумолимое желание. А когда видел её, так вообще сносило крышу…       И в этот раз, в этом тёмном месте с одной горящей лампочкой желтоватого цвета, в интимной обстановке, которая настолько сужала пространство вплоть до них двоих, что аж становилось тесно в одежде и хотелось её содрать, в частности, друг с друга. Ещё эта новая гребаная короткая кожаная юбка с молнией, которая сразу разыграла фантазию Паши, и он не смог дотерпеть до конца дня, поэтому сразу, после первого же урока, быстро перекурил и позвал возлюбленную в подвал, лишь бы облапать, расстегнуть чёртову молнию на юбке — хоть что-то, блять, сделать и дотронуться до сексуальной возлюбленной!       И жар ещё больше окутал с головой, когда наконец-то губы Паши неистово вцеплялись в губы Веры, язык проникал глубже, снова и снова изучая любимый жаркий рот; когда язык водил по зубам девушки, сплетаясь с ним и посылая горячие импульсы по телу обоих; когда пальцы Паши скользили под юбкой, впивались в самое любимое мягкое место, кажется, оставляя следы; и когда пульсация в паху билась неконтролируемо мощно… Да и сам член упирался в промежность Веры, когда она закинула ногу на любимого, хотевши прижаться ещё ближе, слиться, черт возьми, воедино…       Девушка сама сгорала от желания из-за шершавых пальцев под юбкой, которые своими ярыми действиями только прижимали сильнее; от умелого языка во рту, от работы которого мурашки бегали по коже, и который оставлял за собой вкус уже полюбившегося дешёвого табака… Всё это в совокупности дурманило голову, кружило её, а клитор пульсировал с новой силой, когда член Паши упирался сильнее. Вера млела, растекалась под ним, ерошила волосы парня в хаотичном порядке, пытаясь прижаться ещё ближе, почувствовать его язык ещё глубже… да и сам член тоже… Но почему-то всё ещё думала, что не готова…       И когда Паша, промычав от страсти в губы, уже был готов забить на всё и отыметь Веру прямо здесь, невзирая на уроки, девушка отдалённо услышала прозвеневший звонок, который мигом подействовал отрезвляюще. Девушка пыталась отстраниться, вжимаясь в стену, но парню, казалось, было абсолютно всё равно… И когда Вера замычала, Паша все-таки расцепил поцелуй, но тут же взял её за подбородок, заставив посмотреть в его глаза, которые отдавали дьявольским блеском безумного желания, а сексапильная ухмылка всячески намекала, что он не желал останавливаться…       Рыкнув, парень томно изрёк, тяжело дыша:       — Что, малая, изнываешь от того, как хочешь продолжения, да?       Вера, пытаясь отдышаться от нахлынувшей страсти и снова не упасть в яму разврата, облизнула пересохшие губы и прерывисто произнесла:       — Паш… Звонок…       — Да похуй на него! Давай уже, блять, зверино трахнемся! — хрипло сказал он и по-злодейски просмеялся.       Блять, как же манила его такая охрипшая интонация… Но девушка всё же пыталась протрезветь от дикого желания и тихо изрекла:       — Паш… Я пока не готова…       Галльярд, немного разозлившись, отпустил подбородок Веры и, прожигая глазами, выкрикнул:       — Да в смысле блять не готова?! Да я же вижу, чувствую нахуй своим телом, ты сама этого хочешь!       От того, что парень отстранился, Вере стало легче дышать, и кровь начала оттекать снова в голову:       — Да первый раз — это ответственный шаг! И я не хочу, чтобы он произошёл у меня в школе, вместо уроков, где в любой момент нас могут остановить и, уличив в содеянном, повести к директору!       — Да а где ты блять хочешь?! — Паша засунул руки в карманы. — В космосе?! Где блять?! К себе не зовёшь, у меня постоянно мать дома!       — Можно в отеле… — с ехидной ухмылкой произнесла девушка.       — В каком ещё нахуй отеле?! — ошалел парень, раскрыв глаза. — Ты в своём уме?! Ты в курсе, сколько я копить буду на твой отель?! А я блять уже скоро на стенку полезу! Я столько в жизни, мне кажется, не дрочил, сколько щас дрочу! Только подумаю о тебе — уже встаёт! И то я блять даже ещё не начинал представлять нашу еблю, а хуй уже колом!       Вера смущённо опустила взгляд и вдруг покраснела. Даже при таком приглушенном свете Паша заметил её розовые милые щеки, но в этот раз они его только ещё больше разозлили:       — А, то есть теперь мы менжуемся, да?!       — Что делаем? — она тут же изумлённо подняла взгляд.       — Типа… стесняемся блять! Ну какого хуя, Вер?! Я понимаю, это типа ответственный шаг, но бля, я не могу терпеть! Не знаю, как ты, но я умираю блять от вот этой вот страсти, когда только вижу тебя! Особенно в такой охуенной юбке, которую я так хочу расстегнуть!       Бешеное сердце, казалось, сейчас взорвётся от таких слов Паши. Да черт возьми, Вера хотела, но, сама не зная, почему, она не могла вот так вот взять и отдаться!       — Почему ты такое важное значение придаешь какой-то плёнке в пизде — я не знаю! — злился парень.       — Ой, не тебе ли было важно, чтобы ты был у меня первым? — закатила глаза и скрестила руки Вера, начав уже тоже сердиться, но больше не на Пашу, а на себя саму.       — Да я не знаю, почему, но… — вдруг его голос смягчился, и его взгляд куда-то сбежал влево. — Но я чертовски хотел быть у тебя первым… Не, даже если бы я не был у тя первым, я бы всё равно тебя люб…       Тут он замолчал и изумлённо, со страхом, посмотрел на девушку. Она тоже глядела на него недоумевающе.       Они так и не могли произнести друг другу эти три заветных слова… Чего-то боялись, сами не зная, чего…       — Что ты хотел сказать?.. — с опаской спросила она.       Паша сглотнул ком в горле и почти беззвучно изрёк — его голос совсем стих от переизбытка чувств:       — Неважно… Кхм… — когда он прочистил горло, тон все-таки повысился: — В общем… Я реально так не могу. Я безумно блять хочу тебя…       — Мы опаздываем на урок… — неожиданно вспомнила Вера.       — Бля, да мне похуй на этот урок! — махнул рукой Паша. — Я хочу…       — Паш, я всё уже сказала… Когда смогу — я скажу…       И девушка, решив оставить последнее слово за собой, направилась на выход из подвала.       Паша снова почувствовал злость, но и ещё больший азарт в сердце. «Ладно, хорошо…» — думалось ему. — «Я сделаю всё, чтобы ты сама поняла, что ты готова…»       Взяв телефон, он быстро написал в беседу друзьям:       Паша: Нет времени объяснять просто блять поменяйтесь как-то, сядьте кто-нить с Машей что бы мы с Веркой вместе сели за последнюю парту       Паша: В долгу не останусь       Тут же последовал ответ:       Ваня: Ща попробуем       — Ты идешь? — послышался издалека любимый нежный голос.       — Да, ща, иду! — пока Паша убирал телефон в карман, на его лице снова образовалась коварная ухмылка…

***

      Когда Вера вошла в кабинет, она ошалела, обнаружив, что на её месте какого-то чёрта сидела Ира, а Маша глядела на неё, как на инопланетное существо, сама не могши понять, почему девушка сидела с ней. Заметив, что свободна лишь последняя парта за Сашей и Колей, Вера настолько обомлела, что даже не расслышала, как Зоя предъявила им за опоздание. Но, к счастью, Паша не растерялся и ответил уже отскакивающие от зубов слова:       — Извините, пожалуйста, больше такого не повторится!       — Ладно… — вздохнула Зоя. — Садитесь на места, которые остались.       — А моё…       — Пойдём за последнюю, — перебил девушку Паша и, приобняв её за талию, повёл за оставшуюся парту.       — Как я буду видеть-то… — садившись ближе к стене, тихо спросила Вера.       — Да нахуя тебе чё-то там видеть, — махнул рукой Паша, шёпотом произнеся. — Мне кажется, главнее видеть друг друга, чем училку. Че те её разглядывать? Да и ваще… — вдруг рука Паши опустилась на ляжку Веры и медленно, на пару сантиметров поднялась к краю юбки, от чего Вера сразу вздрогнула, будто её ударило диким током… А ведь на самом деле пару импульсов отправились чуть подальше от того места, где была рука Паши. — Ваще так круто, что мы впервые вместе сидим…       — Я поэтому с тобой и не садилась… — она опасливо взглянула на него, а затем попыталась убрать его руку с бедра, но парень схватился только сильнее, от чего Вера тихо пискнула: — Ай!       — Ну тише, малая… — снова зловещая улыбка окрасила лицо Паши. — Ты же не хочешь, чтобы нас выгнали…       — Галльярд, я убью тебя… — сквозь зубы процедила Вера, а сама уже начала потихоньку гореть, чувствуя, как рука парня залезла под юбку, приподнимая её и оголяя прекрасные большие бёдра.       — Посмотрим, че ты скажешь после того, как…       Паша, быстро смазав палец, засунув его в рот, пока учительница не видела, резко расстегнул немного юбку, не до конца, и залез Вере прямо под колготки и трусы…       Девушка пискнула и прикрыла рот рукой, удивлённо смотря куда-то сквозь спины, машинально раздвинув ноги и давая больше пространства для Паши. Она чувствовала, как становилось снова тесно, жарко в кабинете. Девушка тяжело вздохнула, особенно когда палец парня коснулся того потаенного места, которое так давно, пульсируя, ждало именно прикосновений Паши…       — М-м-м… — тихо проскулила Вера.       — Че, нравится, да? — дьявольски ухмылялся он.       Каким же парень был сексуальным — думалось Вере, когда она глядела на него вполоборота… Каким пламенным огнём горели его глаза, и как легко читалось, что этот огонь был послан только ей одной…       Да и в её взгляде Паша видел, как серо-голубой взор уже снова потемнел, и как сладко затем тихие стоны прикрылись, а манящие губы приоткрылись, когда он начал водить круговыми движениями по клитору.       Ей было безумно хорошо… Плевать было на остальных людей, на училку, которая объясняла задачи по генетике… Похуй. Перед ней был только он и неистовое наслаждение, которое Паша дарил ей, всё ускоряя движение, аккуратно водя по излюбленному месту… Как же девушка скучала по его ловким большим пальцам! Кровь подступала сильнее вниз, а взгляд фокусировался только на идеальном излюбленном лице…       Вере хотелось уже постанывать, но она еле-еле сдерживала это, прикрыв глаза и прикусив губу. Паша это заметил и тут же чуть снова не умер от желания прильнуть к губам, почувствовать стоны девушки у себя в горле и потереться членом об место, на котором сейчас была рука… Член парня уже у самого бился чуть ли не в конвульсиях, жаждав этого!       Еле терпев, Вера прикрыла рукой лицо, спрятав его от возлюбленного, зажмурилась, взялась второй за ляжку парня и сжала её до невозможности сильно. Ей казалось, что вот-вот, и она взорвётся, уже видя перед собой мелькающие огни.       Однако вдруг Паша остановился и пробрался пальцами глубже… От чего девушка ещё громче пискнула и вздрогнула, посмотрев изумлённо куда-то сквозь учительницу. К счастью, та не замечала за широкими спинами, что происходило на последней парте.       — Погоди, сучка, это ещё не всё… — промурлыкал на ухо Паша, совершенно не переживая о том, что они могут остаться уличёнными.       И тут движения парня стали ещё более грубыми внутри, Вера взялась сильнее за его бедро, а второй рукой — за столешницу, будто не могши удержаться на месте от разрывающего изнутри кайфа. Ей казалось, она сейчас прямо здесь и сгорит. Девушка тихо постанывала, лаская слух Паши, который даже не мог как-то сжать желание, положив ногу на ногу, потому что на одной из них была рука Веры. Парень сам стискивал зубы, но не мог оторвать взгляда от шикарного лица Веры, на котором губы формировались в одну тонкую линию из-за попытки сдерживания стонов, а глаза пытались прикрыться, но держались, видимо, вспоминая, что находятся на уроке при виде столешницы.       Паша ещё сильнее ускорился, хотев довести Веру до безумия, из-за чего он почувствовал, как её ногти уже царапали его джинсы, и заметил, как ноги девушки затряслись… И всё бы ничего, как вдруг…       Коля очень вовремя уронил ручку, которую теребил из стороны в сторону пальцами весь урок. На хрена ему вообще была ручка, если он ничего не писал?! И, уронив этот дурацкий предмет, Коля, как назло, полез под стол и увидел то, что не нужно было видеть…       Паша ошеломленно задвигал пальцами медленнее, от чего Вера лишь тяжело вздохнула, к счастью, не в силах распахнуть глаза. Зато парень прекрасно видел, как изумленный и одновременно заинтересованный Коля не вылезал из-под парты и глядел, видимо, на работающие пальцы Паши… «Блять, ебаный извращенец…» — подумал Галльярд.       Хоть план парня был изначально в том, чтобы довести Веру до безумия, а потом резко прекратить, не дав кончить, чтобы поиздеваться, Паша уже сто раз передумал так поступать с ней, глядя на то, как она получает наслаждение, и возбуждаясь ещё больше. Но Коля… портил всё впечатление, и Пашу совершенно не возбуждал третий лишний, ему хотелось прописать другу, лишь бы не смотрел… Поэтому Галльярд резко вытянул ногу и попал Коле прямо по лицу кроссовкой. Кто же знал, что Паша не рассчитает силу, и от боли Коля скривится, резко схватится за нос, немного выпрямится и громко выругается:       — Ай, бля-я-ять, сука…       Испуганно Паша тут же вытащил руку из-под колготок, заставив девушку ощутить пустоту внутри и непонятливо взглянуть на партнёра. Она тихо проскулила, жалобно посмотрев на возлюбленного, как вдруг услышала суровый голос Зои:       — Пружинов! Это что за слова на уроке?! Тебя так ошарашило появление рыжего предка в схеме, или как ты можешь объяснить своё поведение?!       Вера опасливо глянула на Колю и всё поняла… «Грёбаный извращенец, сука!» — разозлилась в голове она, подумав почти то же самое, что и Паша.       — Извините, Зоя Хасановна! — начал вдруг нервно оправдываться Паша вместо Коли. — Это я его случайно пнул по лицу, пока он искал ручку!       — Галльярд! — цыкнула учительница. — Если не сидишь со своими друзьями и не галдишь, то найдешь ведь способ, как сорвать урок!       — Да я реально случайно! — пытался оправдаться парень.       — Коля, тебе очень больно? — взволнованно спросила Зоя.       — Да не, нормально… — махнул рукой Пружинов.       — Точно? Давай посмотрю…       Услышав эти слова Зои, Вера, возбуждение которой резко сменилось страхом, тут же застегнула юбку и поправила её.       — Да не, не надо, реально всё нормально… — боль и вправду стихла в носу Коли, и он отпустил его.       — Ладно… — вздохнула Ханова. — Тогда продолжим…       Когда учительница отвлеклась, Коля резко повернулся к Паше и тихо с возмущением сказал:       — Ты че делаешь?! Совсем ошалел?!       — А ты не прихуел ли часом? — нахмурился Паша. — Ты куколд или какого хуя наблюдал за тем, че я делал?       — Это неприлично! — сердито возмутилась Вера.       — А с каких пор дрочить на уроке стало быть приличным?! — возмутился Коля. Услышав это, Саша тоже удивлённо обернулась и начала вслушиваться в разговор, а парень продолжил: — Сами виноваты! Нечего было заниматься этим в общественных местах! Я тут и так возбуждаюсь, смотря на Зою Хасановну, так ещё и вы подначиваете!       Изумившись предпочтениям друга, Паша потупил пару секунд, а потом без зазрения совести выпалил:       — Братан, ты реально конченый… Я до последнего думал, что ты шутишь, говоря о том, что хочешь блять ëбаную Ханову.       — А вы совсем дурные, раз дрочите на уроке и возбуждаетесь в кабинете, полном людей! — хмурился Пружинов.       — Вы все больные… — шокированно вмешалась Саша.       — Да блять… — начал Паша, но его перебил громкий и сердитый голос учительницы:       — Так, Галльярд! Зря я тебе напомнила про галдеж! Все-таки начал отвлекать своих друзей! Ну они так хорошо слушали, пока ты не вмешался! Думала, ты хоть один урок посидишь нормально!       — Да а че сразу я-то?! — возмутился парень.       — Да а кто ещё?! — скривила губы Зоя. — Так, всё, Саша и Коля, повернитесь обратно и больше не обращайте внимания на Галльярда!       — Да как тут не обращать-то, когда он такие выкрутасы вытворяет под столом… — шёпотом взбесился Коля и развернулся обратно.       Когда учительница снова начала объяснять материал, Паша печально глянул на недовольную Веру. Однако, вспомнив об изначальном плане, он ухмыльнулся и тихо начал:       — Прости, конечно, малая, за то, что так и не дал кончить… Но зато благодаря Коляну ты теперь поняла, что чувствую я.       — Паша блин! — огрызнулась Вера. — Зачем ты реально вообще начал это на уроке?!       — Так говоришь, будто тебе не понравилось, и ты бы не хотела ещё раз, — усмехнулся он.       Вера стыдливо опустила взгляд и поняла: она всё ещё горела изнутри, изнывая от желания продолжения… Паша слишком сводил её с ума… Да и голова всё ещё кружилась от нахлынувших чувств…       Глядя на отрешенное лицо возлюбленной, чьи щеки загорелись красным цветом, как светофор, Галльярд понял: ещё немного, и она точно сломается!

***

      После звонка, Вера, дождавшись Пашу, вышла первая из кабинета, а за ней он. И только она переступила порог, как вдруг парень схватил её грубо за руку, прижал к стене и снова яро прилип к губам, снова вызывая тяжелые приятные потягивания внизу живота. И до сих пор возбужденная Вера тут же позабыла о том, что она среди шумного коридора, рядом с кабинетом биологии, из которого вот-вот могла выйти учительница… И даже не услышала колкий комментарий выходящего Вани:       — Пахáн, ну ты даёшь, прямо в коридоре! Тебя так возбудила сегодняшняя юбка Сперанской?       — Скорее у него уже просто жёсткий недотрах, — скривила губы Саша, смотря на лобызающихся Пашу и Веру и скрестив руки.       Но когда вышла учительница, паре пришлось все-таки остановиться от её громкого оха и возмущений:       — А-а-ах! Да вы что, совсем стыд потеряли?! Вы что творите?!       Паша все-таки оторвался от губ уже снова покрасневшей от стыда Веры и с нескрываемой ехидной ухмылкой сказал учительнице:       — А вы че, завидуете?       — Да как ты смеешь, Галльярд! — разозлилась Зоя. — Совсем уже страх потерял! Я всё могу понять и вашу страсть — тоже, но такого хамского отношения — не пойму! Пойду переговорю с директором и расскажу о том, как ты себя ведешь!       И тут же ретировалась в учительскую, оставив покрасневшую Веру и всё ещё ухмыляющегося Пашу с друзьями.       — Не, братан, ну ты уже перегибаешь палку… — нервно усмехнулся Ваня.       — Да похуй! — махнул рукой Паша, смотря на пристыженную Веру. — Да не кипишуй! — он взъерошил её волосы. — С тобой всё будет в порядке!       — Главное, чтобы и с тобой всё было хорошо… — взволнованно произнесла девушка.

***

      Отпустив шумных пятиклассников пораньше, Левин спокойно сидел в учительской, попивая уже давно заваренный любимый чай с бергамотом. Он только успокоил свои нервы горячим напитком, как вдруг в класс вошла ненавистная учительница русского, а затем появилась и взбалмошная Зоя, принявшись жаловаться и подходить к старому другу:       — О, Лёня! Как хорошо, что ты здесь! Ты не представляешь, что только что вытворял самый отличительный индивид из твоего класса!       — Ох уж этот Галльярд… — усмехнулся Леонид и отпил чаю.       — Именно он! — тыкнула пальцем Зоя, подтверждая. — В общем, этот безбашенный сначала пнул по носу бедного Пружинова, который просто искал свою ручку под столом!       — Ах! — ахнула учительница русского от шока.       — Потом, значит, произошло уму непостижимое! Я, конечно, понимаю, гормоны, ладно, я бы не стала жаловаться! Они, значит, целовались со Сперанской в коридоре, я их чуть пристыдила, а он знаешь, что мне сказал?!       — «Завидуешь»? — с усмешкой предположил Левин.       — Да он!.. Стоп… — удивилась Ханова. — А ты откуда знаешь?       — Я бы то же самое спросил в его годы, — слабо улыбнулся Лёня, посмотрев на подругу с кружкой в руках.       — Да это ужасно! — возмутилась Зоя.       — Уму не постижимо! — подхватила учительница русского, покачав головой.       — Да ладно вам… — пожал плечами Левин, отпив чаю. — Просто Паша слишком… как это назвать помягче… бурный. У него эмоций через край.       — Да как такое можно оправдывать! — возмутилась Мария Дмитриевна.       — То есть его хамство ты можешь оправдать его чрезмерной эмоциональностью?! — вскинула бровь Ханова.       — Я понимаю, что целоваться в общественных местах при большом скоплении людей, как минимум, неприлично, однако с учётом их возраста такое поведение вполне обосновано, да и тот факт, что Галльярд не умеет держать язык за зубами во всех смыслах — тоже сам по себе ясный. У него отец абсолютно такой же.       — Так пускай и учится в вечерней школе! — огрызнулась учительница русского.       — Он абсолютно нормальный человек, просто ему не хватает воспитания, — скривил губы Левин и обратился к подруге: — Зой, я поговорю с ним на этот счёт, не переживай. И втолкую ему, что банальное объяснение правил приличия не является проявлением зависти к их лобызаниям.       — Ладно… — вздохнула Зоя, и уголки её губ слабо поднялись.       — Как хорошо, что я сейчас ухожу от вашего неугомонного класса! — принялась одеваться Мария, накидывая шарф.       — Да не бегите от моих самых прекрасных детей! — саркастично произнёс Леонид. — Им просто не хватает вашей ласки и любви!       — Не заслужили! — скривила губы учительница русского. — А мне нужно к ребёнку, из садика его забрать и отвести к маме, так как он у меня, маленький, приболел! К счастью, директор у нас вот как раз таки прекрасный — разрешил!       — Почему-то мне кажется, что это лишь предлог, чтобы не сидеть с моими не менее прекрасными детьми, — ухмыльнулся Левин.       — Вам кажется, что мир школы вертится вокруг ваших детей, Леонид Аркадьевич! — скривила губы Мария. — У меня и свои дети есть вообще-то! Кстати! Я хотела Вас попросить зайти, проверить их. Я им дам задание, посмотрите, чтобы выполняли, а не балбесничали!       — Без проблем, — пожал плечами мужчина и принялся допивать уже немного подостывший чай.       Когда учительница русского ретировалась из учительской, Левин с презрением глянул на уходящий силуэт и сказал сидящей рядом и попивающей кофе Зое, скривив губы:       — Надеюсь, Эд не засчитает это, как за рабочее время. А то я тоже так уходить буду к своему коту — тоже же ребёнок.       Подруга усмехнулась в ответ.

***

      В кабинете русского было шумно, особенно, когда Паша Галльярд появился здесь. Он снова начал приставать к Вере, зарываясь рукой в её волосы и внюхиваясь в клубничный аромат прядей, и параллельно отвечал на колкие комментарии его друзей, обращая внимание только на них и не замечая осуждающие взгляды одноклассников. Особенно тот один, чьи серые глаза загорелись сегодня ярким пламенем от распирающей изнутри злости, готовой вот-вот вырваться наружу…       Однако, когда в кабинете появилась учительница, Паша резко сел на место, развалившись на стуле, и весь класс вместе с ним замолчал. Для всех было удивительным видеть учительницу почти одетой в верхнюю одежду — оставался только длинный плащ в её руках.       «Надеюсь, она куда-нибудь сваливает», — пронеслось в голове у каждого.       — Так, дети, мне придётся уйти по важным делам, и я вас оставляю одних в кабинете. Но! Не сидеть же вам без дела и не учиться вовсе! Тем более, зная вас, вы на уши можете всю школу поднять, разбежавшись по коридору! Особенно некоторые, — учительница укоризненно взглянула на Пашу. — Поэтому вот вам задание. В преддверии ближайшего мероприятия нашей школы — семейного вечера — я вам предлагаю написать сочинение про семью. Но не просто написать про ваших родителей, как вы обычно рассказываете на английском, а в виде благодарности каждому члену семьи за то, что они сделали для вас! Лучшее сочинение будет зачитано на семейном вечере!       Паша изумился:       — А че писать-то? Спасибо, что дали жизнь? За че ещё благодарить-то?       — Ну неужели это единственное, за что ты можешь поблагодарить своих родителей, Галльярд? — скривила губы учительница.       Только парень хотел что-то ответить, как она перебила его:       — В общем, подумайте, что хорошего для вас сделала семья, кроме вашего рождения. Потом нужно, чтобы кто-то собрал ваши сочинения и отнёс в учительскую Зое Хасановне, а также оповестил следующий класс, который придёт, о задании. Может, это сделает староста? Кто это у вас?       Илья поднял руку, и учительница, вспомнив все слухи, которые слышала о том, что он сделал, сморщилась.       — Я думаю, лучше пускай это сделает Полина, — взглянула на неё Мария.       — А че так? — ухмыльнулся Паша. — Думаете, Ершов сожжёт все сочинения?       — Ну он же все-таки не Гоголь! — выкрикнула Аня.       — Не боитесь! Они не богатыми людьми написаны, чтобы Ершов захотел их сжигать! — просмеялся Ваня.       Илья повернулся, презрительно взглянув на Кирова.       Учительница решила проигнорировать эту перепалку и обратилась к Полине:       — В общем, Полин, ответственность на тебе. А теперь я поспешу, мне уже нужно идти, всем до свидания! Удачи вам в написании! — и, уйдя, закрыла за собой дверь.       Тут же образовался гул в классе, ведь, видимо, все дети решили забить на сочинения, но Паша почему-то не мог… Тема сочинения вдруг взывала в нём приступ неминуемой агрессии и не самые приятные воспоминания из жизни. Ведь только недавно отец начал меняться и действительно по-отцовски относится к Галльярду. До появления Магата в жизни их отношения были всегда натянутыми…       Паша повернулся к друзьям: Аня оживленно обсуждала пиво с Сашей и Ирой, Коля увлечённо играл в «Minecraft» на телефоне, а Ваня и вовсе завис, смотря в одну точку. Галльярд подумал: неужели никому нет дела до этого грёбаного сочинения, кроме него самого?       Если бы это была какая-то банальная тема, как описать картину, Паша бы просто нашёл что-то в интернете и скатал за десять минут до конца урока. Но тут, увы, не спишешь! Тут нужно писать свои эмоции! А у парня на этот счёт были только эмоции ненависти и негодования… Поэтому он обратился к друзьям:       — А вам че, ваще похуй? Вас не взбесила эта тема?       — Да меня тоже, — скривила губы Аня. — Я даже не ебу, че писать, поэтому, думаю, ваще ниче не строчить. Пускай ставит «два» — мне похуй.       — Я, кроме хейта к своим биологическим родителям, ниче не испытываю, — скривила губы Ира.       — Вот за че благодарить? — возмутился Коля. — Спасибо, батя, что вечно меня тупым и лысым называешь?! Поэтому я тоже писать не буду!       — Я вот тоже не знаю, — вздохнул Ваня. — Спасибо маме за любовь, но и за то, что позволяла жить столько лет монстру в нашей хате?       И тут у Паши возникла идея, и он так громко выпалил, чтобы все услышали:       — Так давайте блять напишем всю правду? Как есть! Самую негативную хуйню! Чтобы эта руссичка нахуй поняла, что мы не просто так такие отшибленные! И ваще, что жить так-то тяжело, и нам до русского нет никакого дела! Утрем нос этой дуре, которая думает, что жизнь легка и проста!       К нему повернулся весь класс, воодушевлённо слушая его речь. И многие даже его поддержали:       — А давайте! — согласился Илья.       — Я согласна! — высказалась Полина.       — В натуре! — поддержал Ваня. — Пускай блять со своими оригинальными сочинениями отсосет!       — Заебись! — победно улыбнулся Паша. — Тогда давайте, ща пишем, пока есть вдохновение, а потом будем заниматься хуйней! Как говорится: сделал дело — гуляй смело!       Все его друзья кивнули, агрессивно взяли листки и принялись строчить букву за буквой, строку за строкой.       И когда всё было дописано, Паша аккуратно пододвинул листок к Ване и шёпотом попросил:       — Братух, можешь проверить на ошибки? А то не хочется с такой речью, которую я написал, облажаться.       — Да базару ноль! — Ваня взял листок Паши.       Но как бы тихо ни старался это произнести Галльярд, его друзья услышали и тоже оживились.       — О, Вано, и мне проверь! — Аня тыкнула друга в спину и протянула листок.       — И мне! — попросила Саша.       Коля так вообще запустил самолетиком листок к Кирову и крикнул:       — И мне!       Ваня был шокирован, глядя на друзей и выпалил:       — Да вы издеваетесь?!       — Ну по-братски! — вымаливала Аня.       — Мы бы обратились к другим, но только мы по сути знаем о ситуации друг друга, — пояснил Коля.       — Да уж… — тихо изрёк Паша и посмотрел на спину Веры, которая до сих пор что-то писала.       Девушка так и не знала, насколько тяжела жизнь парня…       — Ладно… — вздохнул Ваня и принялся проверять.       А Паша, освободившись и расслабившись, предложил друзьям:       — Че, может, в очередной раз конфеты ща попиздим из-за стола училки?       — Да, давай! — воодушевлённо закивала Аня.       Ухмыльнувшись, парень встал из-за своего стола и направился к учительскому.

***

      Когда целая гора конфет была благополучно найдена Пашей, и он кидал их по всему классу всем подряд, пока Ваня всё ещё проверял сочинения, и когда почти все уже дописали и начали громко болтать друг с другом, в кабинет вдруг с важной походкой зашёл Левин… Все дети тут же услышали громогласный звон сердца в своих ушах, тут же разбежались по местам, кто-то просто прилежно сел, выпрямившись на стуле, и вдруг в классе воцарилась давно позабытая тишина. Дети смотрели с испугом на своего классного руководителя, чьи глаза каменным взором окидывали каждого из класса, пока они опасались услышать ругань из его уст…       Для Леонида сегодняшний день был… шокирующим. Мало того, что одна макака заставила его испытать отвращение и презрение к себе, так ещё и обезьяны из его класса вели себя мягко говоря неподобающе и несоответствующее ему самому. Мужчина специально выдерживал молчание, прожигая каждого взором, пытаясь тем самым пристыдить сначала оглушительным безмолвием. А после, когда он заметил страх в глазах каждого, кроме читающего что-то на листках Вани, мужчина встал посередине класса и, тяжело вздохнув, грозным тоном начал — его слова болезненно отскакивали в уши каждого:       — Что за херню вы тут устроили, увольни? Вам если дать свободу, так вы вообще школу сожжете?       — Не, это только если Ершов! — бесстрашный Паша тут же встрял.       — Галльярд! — скрипнул зубами Леонид. — Я разве тебя спрашивал? Без тебя прекрасно знаю, кто тут главный огненосец, — он укоризненно взглянул на Илью, услышав тихий смешок, прошедший в классе. — Что смешного? Вы вообще ведёте себя, как настоящие свиньи. Ну что вы устроили? Ко мне пришла уже половина школы, пожаловавшись, что в кабинете, где находятся мои нерадивые дети, слишком шумно. Сами они боялись зайти к вам, потому что думали, что такие обезьяны, как вы, можете настолько слететь с катушек, что закидаете их кожурками от бананов, когда они только войдут.       — Не, у нас сегодня конфеты! — продолжил паясничать Паша, показав целлофановый пакет со сладостями, но тут же получил тык в спину, а затем услышал пробежавшийся шёпот: «Лучше молчи, не беси его больше!»       — Откуда ж ты взял их, Галльярд? — Левин скрестил руки, сверля глазами Пашу.       — Да это… — парень почесал затылок, стараясь быстро придумать отмазку. — Мы когда с пацанами выходили покурить, к нам подошла какая-то бабушка и дала их, типа в память того, что у неё умер кот… — ложь начала правдоподобно слетать с губ Паши: — Борька его звали. Видимо, она дала нам их из-за того, что мы иногда его подкармливали, когда бабушка выпускала его на улицу погулять.       Левин еле-еле сдержал смешок, учуяв ложь.       — Чем же вы его подкармливали? Окурками от сигарет? — спросил он.       — Не, мы колбасу покупали в Пятëре! — продолжал Паша.       — Такая душещипательная история! — усмехнулся Левин. — Я аж сам заволновался за своего кота, может, тоже стоит сходить, проверить его.       — Да, надо! — закивал Паша. — Коты они ваще… Такие преданные, но так быстро могут покинуть нас, когда мы совершенно не ожидаем!       — Галльярд, ты не хочешь после окончания школы устроиться куда-нибудь оратором? — издевался учитель. — У тебя хорошо получается говорить и убеждать.       — Не, я, конечно, умею орать, но на постоянке — трудновато… Да и сколько нервов надо! — Паша воспринял слово оратор» по-своему.       Левин лишь закатил глаза на тупость ученика и продолжил:       — Ладно, плевал я на ваши конфеты…       — Бл…ин, а вы хотели? — заволновался Паша. — Вы можете хоть все оставшиеся взять!       — Галльярд! — уже прикрикнул Левин, злостно посмотрев на него. — Ты можешь хоть на секунду заткнуться?! Ладно я терплю твои выходки, но ты вообще не понимаешь, что другим людям не по кайфу твоё хамство?! Ты вообще нормальный такое говорить Зое… Хасановне?! Всем глубоко плевать на твои страстные отношения, просто в школе нужно соблюдать хотя бы нормы приличия! Твоё поведение вообще уже давно переходит за рамки дозволенного! Ну вот зачем ты Пружинова на уроке пнул, а?! А дальше что? Ты по приколу захочешь ударить свою возлюбленную учебником, просто потому, что тебя взбесил предмет?! Контролируй хотя бы немного свою чрезмерную агрессию и эмоциональность! Хоть какие-то нормы приличия соблюдай!       Паша нахмурился и снова начал возникать:       — Во-первых, я никогда бы не ударил девушку. А во-вторых, Пружинов получил за дело, просто я не хотел сообщать, за какое.       — Так на хрена устраивать это на уроке?! — злился Леонид. — Дождался бы конца дня, пошли бы за школу и там бы разобрались по-мужски! Не надо из школы делать поле ринга или бордель! Почему я должен выслушивать постоянные жалобы на тебя?!       Конечно, Галльярд многое мог сказать, но все-таки решил промолчать и, виновато опустив взгляд, произнёс:       — Извините… Я не хотел добавлять Вам головной боли. Мне иногда реально даётся очень сложно держать себя в руках…       — Да не только тебе! А вы что?! — Левин оглядел класс. — Ведёте себя, как животные! Не можете хотя бы немного попытаться держать дисциплину?! Вам на меня плевать, на других учителей, только о себе любимых и думаете! Но, черт возьми, попытайтесь хотя бы немного задуматься о других, которые, в отличие от вас, сидят в соседних кабинетах и учатся, а вы своим шумом перебиваете даже учителей из соседних кабинетов! Да и на уроках тоже бывает, что ведёте себя так отвратительно! Вы ни разу не думали, как учителям сложно? Ладно у меня стальные нервы, но другие-то — не такие, и, может, после вас им приходится пичкать себя кучей успокоительных! Подумайте хоть раз о других!       Все в классе виновато опустили взгляд, но Паша Галльярд, как всегда, нашёл, что сказать, чувствуя, как кровь снова начала лить через край в теле, и заговорил, немного расстроенно взглянув на Леонида:       — А разве о нас кто-то думает, кроме вас? Разве другие учителя предполагают, что, может, нам тоже трудно? Может, для кого-то дом — не дом, а сущий ад, и единственное место, где он может расслабиться, это школа? И, например, такие, как руссичка, ваще не задумываются об этом! Даёт нам сочинение о семье! А че нам писать про семью?! Я вот ваще не знал! И я знаю, что я далеко не один такой здесь! Мне кажется, что Мария Дмитриевна специально дала нам это сочинение, чтобы поржать над нами! Она нас ненавидит, презирает! Хотя когда-то мы нормально вели себя на уроках! Да, тупые, но ты объясняй понятно, а не говори заумными словами!       В какой же шок повергла его тема сочинения! Мария что, действительно над ними издевается?       А Левин действительно понимал детей… И не только их возмущения по поводу сочинения… Он был единственным, кто прохавал такую жизнь. Да даже ещё хуже…       Черты лица Леонида смягчились, и вдруг воспоминания сами стали прокрадываться в голову…

***

      Левин был далеко не самым прилежным учеником, хоть его знания и заставляли умирать от зависти таких, как Захар. Брюнет сам не понимал, почему ему было так легко понять весь материал по любому предмету на уроке, даже при проверке домашнего задания парень тут же соображал, как решить что-либо. Да и времени-то не было на выполнение уроков дома… И был ли у него вообще дом?..       Можно сказать, Лёня жил на улице с малых лет. Просто потому, что именно такой жизни обучил его дядя, подобравший его, как маленького одинокого котёнка с улицы…       Мать Левина не нашла другого способа заработка, кроме как проституция. Леонид, узнав позднее об этом, до сих пор не понимал, почему девушки выбирают именно такой лёгкий путь, если, допустим, торговля наркотиками была намного менее грязной, чем это. Однако, как потом выяснилось, с наркотиками даже было намного тяжелее возиться в те времена, когда жила его мама. И хоть и говорят, что проституции в Советском Союзе не было, но всё же она существовала.       И, к сожалению, даже тогда невозможно было избежать последствий беспорядочных половых связей, особенно, когда являешься не только проституткой, но и на кой-то черт подрабатываешь интердевочкой. А в зарубежных странах с болезнями такого типа была гораздо сложнее ситуация, чем в СССР. Да и беременности тоже не удаётся избежать из-за такого рода профессии…       Наверное, если бы мать хотя бы не заболела, то, может, они с Леней и жили бы в достатке, и его будущее был бы совершенно другим. Однако, к сожалению, все-таки мама слегла, и маленький Лёня несколько дней пытался выжить в одного, ещё параллельно стараясь как-то помогать матери.       Про существование скорой помощи парень и не предполагал, а мать почему-то даже не хотела попросить его вызвать её. Боялась огласки? Осуждений? — теперь Левину оставалось лишь предполагать.       И в скором времени её не стало. Каковы же были эмоции маленького мальчика: шок, недопонимание, разочарование, страх… Он остался совершенно один и не понимал, что ему делать, как жить. Левин с неимоверным страхом забился в угол, трясся и сидел так целый день, глядя на то, как уже неживая мама лежала в постели… Он молился, чтобы это всё оказалось шуткой, чтобы она задышала! Но так женщина ни разу и не пошевелилась… Да ещё и странный запах витал в квартире, от которого хотелось блевать…       К его счастью, обеспокоенные соседи вызвали милицию, почуяв дурную вонь через конфорку, и через несколько часов ошалевший Лёня, исхудавший и бледный, сидел в отделении, совершенно не понимая, что происходит. Сотрудники долго искали, но все-таки нашли ближайшего родственника по письменной базе данных. Им оказался брат погибшей матери — Иннокентий, которого все друзья сокращённо звали Кеня.       Когда сотрудники милиции не смогли до него дозвониться, то они отправились с маленьким Лëней на квартиру к его дяде. Тот, завидев ментов на пороге, сначала не собирался открывать, прятав всё, что могло повлечь за собой наказание. Однако все-таки не стал сбегать, встретил сотрудников с милой натянутой улыбкой и выслушал всю историю бедного Лёни.       Обычно Кеня не выражал эмпатии ни к единому живому существу, будучи жёстким человеком. Но видя грустные, впалые голубые глаза мальчика и вспоминая свою сестру, Кене вдруг стало печально на душе, холодное сердце аж тревожно забилось в груди. «Да и тем более…» — думалось дяде. — «Племяшку можно использовать, как хорошего напарника…»       Тогда-то Кеня и согласился на опекунство маленьким Левиным.       Сначала, конечно, Иннокентий просто накормил племянника до отвала. Тот ещё не знал, откуда у дяди столько денег, и чем он вообще занимается. Но уже в семь лет, когда они приехали в какой-то барак к каким-то дружкам Кени, а потом маленький мальчик наблюдал, как одного из тех, казалось бы, друзей закапывает живьём вся банда прямо около дома, тогда-то Левин и понял, зачем Кени с раннего возраста учил мальчика драться, стрелять и заставлял отвлекать каких-то дядей, из кармана которых Иннокентий что-то незаметно брал.       И когда Кеня закончил с тем делом, возвращаясь на новом жигули домой вместе с племянником, он сказал:       — Ниче, Лёнька! Обучу тебя, как правильно закапывать людей — тоже!       — Я бы не хотел закапывать людей… — хмуро изрёк мальчик.       — То есть стрелять тебе больше нравится? — усмехнулся дядя.       Лёня предпочёл не отвечать… Мало ли с ним Иннокентий поступит точно так же, как с тем дядей, если он скажет правду?       В скором времени дядя вообще втянул племянника во всё это, хоть Лёня и не очень-то хотел. Кеня заставлял незаметно воровать, стрелять в каких-то людей, принимать поставки героина, а потом продавать его каким-то неизвестным наркоманам… А затем и вовсе… Леонид втянулся во всё это и начал сам, добровольно, заниматься этим…       Лёня стал тем опасным парнем, которого боялись даже знакомые Иннокентия. Хоть самостоятельно Левин занимался только мелкими делами, но постепенно запросы росли. В школе он не только срывал уроки учителей и часто попадал к директору за какие-то мелкие спекуляции, но ещё и воровал чьи-то портмоне, даже прохожих — тех, которые, казалось, выглядели состоятельно; продавал сначала сигареты, потом заинтересованным — героин, который незаметно отсыпал из залежей Кени. Даже умудрялся воровать в магазинах брендовую одежду и выглядел так, словно он из тех же семей, чьи отцы занимались рекетом.       И сколько же силы было у маленького низкого парня! Если он где-то и попадался, например, охранникам в магазине или же все-таки кто-то замечал, что Лёня что-то своровал, то он мог спокойно завалить даже большого бандитского лба и быстро и ловко убежать подальше.       Только вот заниматься мелкими делами постепенно надоело. Хотелось большего. Не служить своему дяде и не являться его вшивой правой рукой…

***

      Пока учитель задумался, Вера повернулась к Паше и удивлённо спросила шёпотом:       — Ты что, умеешь говорить без мата?!       Левин, все-таки услышав слова ученицы, не смог без сарказма ответить ей:       — Конечно, Галльярд умеет! А ты думала, он совсем глупый? Он вообще-то еще в столбик складывать может!       По классу пробежалась волна тихого смеха, а Паша ухмыльнулся — ему вроде было как-то немного и обидно, но и весело одновременно, поэтому он продолжил:       — Ну Леонид Аркадьевич, ну че вы, а! Я так-то и умножить теперь могу и с дробями все махинации проводить умею!       — Ну умножаешь ты пока с ошибками, — усмехнулся Левин и, слыша, что класс слишком развеселился, снова стал серьёзным и продолжил прошлую тему: — Но вообще, ладно, я вас, конечно, понимаю. Не буду подтверждать тот факт, что руссичка над вами издевается, но она действительно вас не может понять, видимо, потому что воспитана другой семьёй, и ей чуждо ваше положение в обществе. Однако другим учителям не плевать на вас, особенно, например, Зое, и она из кожи вон лезет, чтобы вам как-то интересно объяснить свой скучный предмет! Поэтому будьте добры, проявляйте хотя бы уважение к таким учителям, как она, как, наверное, физрук ваш, как физик. Не все агрессивно против вас настроены. Если только против Галльярда.       — Да че я-то опять?! — возмутился Паша.       — Да я шучу, — усмехнулся Левин. — Надеюсь, что вы меня услышали и не будете впредь хотя бы позорить меня.       — Леонид Аркадьевич, ради Вас мы постараемся! — заверил Паша. — Только, мне кажется, вам снова влетит из-за нас из-за того, че мы там понаписали в сочинениях.       — А что вы написали? — вскинул бровь учитель.       — Всю правду! — гордо заявил Галльярд.       — Ну в этом я вас даже, может, и поддержу, — слабо улыбнулся Левин. Показалось, что своими словами он кинул лучи теплоты в каждого ученика, ведь на лицах всех детей появилась улыбка. Смягчившись, учитель спросил: — У вас это последний урок?       — Ну вроде да, — почесал затылок Галльярд.       — Если и вправду последний, то можете идти домой, если все, кто хотел, написали сочинения. Всё равно осталось пять минут.       — О-о-о, спасибо! — обрадовались многие и принялись собираться.       Когда Левин уходил, он услышал, как Полина просила:       — Сдайте мне сочинения!       Учитель в предвкушении уже ждал скорчившееся лицо учительницы русского, которая с пеной у рта будет жаловаться на его детей в очередной раз…

***

      Выйдя покурить, Левин на пути заметил, как прямо около школы Вера с Пашей снова страстно целуют друг друга, никак не могши насладиться вдоволь. Учитель тяжело вздохнул и словами оторвал их друг от друга:       — Галльярд! Ну отойдите вы хотя бы от школы, что уж вы как животные, в самом деле!       — Извините! Просто не можем удержать свою любовь! — усмехнулся Паша.       — Какая-то животная страсть у вас, а не любовь, — закатил глаза Левин, произнеся на ходу, и удалился за школу.       Мужчина прикурил сигарету и, когда в голове случайно всплыла эта нелепая сцена с двумя целующимися малолетками, вдруг снова вспомнил то, что сам был абсолютно таким же, только, конечно, чаще, чем Паша, контролировал себя… Но понимал, что любовь — то, что никак не удержишь в сердце в этом бунтарском возрасте, и хочется рассказать о ней, показать всем, как сильно любишь, и с какой бешеной скоростью кружится голова, когда дорогой человек просто оказывается рядом…

***

      Желания Левина о большем вдруг резко улетучились из головы, потому что в итоге парень не только нашёл соратников, один из которых стал впоследствии верным другом по кличке Фара, но ещё и любовь всей жизни, которую звали Лиза, но Левину почему-то нравилось называть её более вычурно и фигурально — Изабель…       Хотя поначалу парень и не обращал на неё должного внимания, Изабель иногда даже его бесила своим инфантильным поведением. И вообще почему-то обращалась к нему не как к главарю банды, а как к собственному брату.       — Братишка! Братишка! Смотри! — подбежала девушка к нему и показала украденный амулет. — Смотри, какую цепочку ухватила!       — Ты можешь потише?! — нахмурился Леонид, выхватил у неё украшение и припрятал к себе в карман, оглядываясь по сторонам.       Но такое отношение все-таки чем-то цепляло… Они были такие разные: она была ярко брызжущим вулканом, чьи эмоции бурлили через край, словно огонь, а он — холодной каменной скалой, которая не пропускала вулканическую огненную массу через себя. Но все-таки огню удалось пробраться прямо внутрь… прямо к сердцу жёсткой скалы, пробив все твёрдые преграды…       По итогу Левин влюбился. Сильно. Миловидные хвостики, которые раньше были противны парню из-за того, что ассоциировались с ребячеством, хотелось по-детски дёргать, и хотелось залипать в очаровательные зелёные большие глаза прекрасной девушки, которая казалась со стороны наивной, но на самом деле была боевой, хоть и безбашенной, и умела постоять за себя.       Как сейчас Паша, так и тогда Лёня еле-еле контролировал себя. Но всё же мог держать себя в руках, в отличие от спутницы, которая постоянно лезла с объятиями, поцелуями, прямо в стенах школы и кричала чуть ли не на весь коридор:       — Братишка! Я так люблю тебя!       — Да тише ты… — задыхаясь от объятий девушки, Левин сморщился. — Люди сейчас подумают, что мы занимаемся инцестом…       — Да и похрен! Пускай думают, что хотят! — хихикнула рыжая.       А её улыбка для Леонида слепила ярче, чем солнечные лучи, разбиваясь о зеркала буйной реки, что лилась через тело парня.       Парень боялся, что ей будет сложно с ним, с его-то планами, пытался предостеречь:       — Со мной опасно, Изабель…       — Да со мной тоже! — просмеялась она и снова навалилась с объятиями.       Но девушке было всё ни по чем…       Только жаль, что жестокая жизнь все-таки разъединила их, и больше Левин не смог испытать той яркой любви, как тогда… Теперь только сиамский кот по кличке Фара и рыжая шустрая кошка Изабель грели его душу и единственные ждали дома…

***

      Вечером, когда Левин уже собирался домой, неожиданно к нему подлетела все-таки вернувшаяся на работу учительница русского и, как он и предполагал, начала с пеной у рта кричать:       — Ваши дети — просто неадекватные! Вы бы знали, что они написали в сочинениях про семью! Это ужас какой-то! У меня не только от их речи, но и от их слов волосы дыбом встают! Это уму непостижимо! Они невоспитанные, неблагодарные твари!       — Мне кажется, вы преувеличиваете, — скривил губы Леонид.       — Сами тогда почитайте, если не верите! — Мария кинула сочинения на стол. — Посмотрим, что вы скажете после!       И снова удалилась к себе в кабинет.       Тяжело вздохнув, Левин снял чёрное пальто с себя, пришлось его заново повесить на вешалку, и остался ради этих нерадивых детей, начав читать первое сочинение…       Первой ему попалась работа Веры:       «В жизни каждого из нас есть момент, когда мы осознаем значение и важность родителей. Нашим родителям мы обязаны всем, что имеем сегодня — от любви и заботы, до знаний и навыков, необходимых для успешного существования. Поэтому я хотела бы выразить свою благодарность моим родителям за все то, что они дали мне в жизни.       Прежде всего, я хочу поблагодарить своих родителей за любовь и заботу, которую они всегда оказывали мне. Благодаря их любви и заботе я чувствовала себя в безопасности и уверенность в себе, что было важно для моего развития как личности.       Мои родители также научили меня ценить труд и быть ответственной. Они передали мне ценность усердия и настойчивости, важные качества, которые необходимы для достижения успеха в любой сфере жизни. Благодаря их примеру и участию в моем воспитании, я понимаю, что только через труд и настойчивость можно добиться своих целей.       В заключение, я хочу сказать, что я искренне благодарна моим родителям за все, что они дали мне в жизни. Они — мои главные наставники и вдохновители, которые всегда были рядом и поддерживали меня в любых начинаниях. Благодаря им я стала тем, кто я есть сегодня — уверенной в себе и готовой принимать новые вызовы. Я ценю их любовь, заботу и неоценимый вклад в мою жизнь. Я надеюсь, что смогу отблагодарить их своими достижениями и быть заботливым ребенком для них, как они всегда были для меня».       «И почему Мария возмущалась?» — недоумевал Левин. Все по структуре, чётко, ясно, с любовью. И что ей не понравилось?       Сочинение Артёма тоже оставило лишь теплоту на душе, но никак не расстроило Леонида:       «Я пишу это сочинение, чтобы выразить дедуле свою глубокую благодарность за все, что он сделал для меня в жизни. Дедушка — особенный человек, который оставил неизгладимый след в моем сердце, и я никогда не перестану ценить все, что он сделал для меня.       С самого моего детства дедуля всегда был рядом, участвуя во всех моих радостях и заботясь о моих переживаниях. Без него, я бы не знал многих важных вещей о жизни. Дедуля научил меня быть сильным, доброжелательным и уважать других.       Я благодарен дедушке за то, что он научил меня ценить природу и окружающий мир. Вместе мы проводили дни на свежем воздухе, гуляя по городу или в деревне. Его любовь к природе заряжала меня энергией и уважением к растущему миру вокруг меня. Я воспринимаю эту любовь к природе, как наследство, и она всегда будет важной частью моей жизни!       Его поддержка и внимание к моим увлечениям были неоценимыми для меня. И вообще я очень рад, что он привил мне любовь к прекрасным книгам, хорошим фильмам и искусству!       Я хочу сказать дедушке большое спасибо за то, что он был и есть в моей жизни. Он принес мне столько радости, мудрости и любви, что я не могу передать словами. Дедушка — мой главный наставник и вдохновитель, и я надеюсь, что смогу передать доброту и мудрость, которые он дал мне, будущим поколениям».       Левин даже улыбнулся, прочитав сочинение Артёма, захотев такого же прекрасного дедушку, как у парня.       Но сочинение Коли начало немного прояснять ситуацию:       «Спасибо бате за то что вечно называет меня тупым!!!!!! Я не тупой!!! Меня это так достало уже! А ещё и лысым называет и говорит, что если я не буду растить волосы то буду всегда лысым, как он!!! А я просто хочу быть похожим на него, но он всё ещё называет меня тупым!!!       Но спасибо маме за то что вкусно кормит и за то что уговорила папу купить мне компьютер! Да и папе за это спасибо! Ваще спасибо что родили!!! Надеюсь когда-нибудь я перестану быть тупым в глазах отца!»       Прочитав, Левин всё ещё не понимал, что такого в сочинениях. Он лишь усмехнулся, пробежавшись глазами по ерунде Коли. Затем последовало сочинение Ильи:       «Спасибо родителям за то, что воспитали меня, любили, и из меня не вышло то, кем является мой брат…»       Тут Левина пробрало на смех. Он продолжил чтение сочинения Ершова:       »…Хотя, на самом деле, мне безумно жаль моего брата. То, как к нему относился наш отец — моему уму непостижимо. Поэтому он такой озлобленный на мир и вечно всем недоволен. Да ещё и грёбаный начальник с огромным мешком денег за спиной тоже не дал ему нормально пожить. В итоге все считают моего брата неудачником, да и я, собственно, тоже. Но я понимаю, что во всём виноват мой отец. Спасибо ему на том, что хотя бы меня воспитал без тотального контроля, и я вырос нормальным человеком со своими целями.       Что-то получились какие-то записки сумасшедшего. Тогда, пожалуй, добавлю ещё про то, что спасибо моим родителям за то, что вселили веру в меня, и я чувствую себя уверенно, несмотря на то, что большинство людей меня осуждают за мои стремления. Если вы считаете, что я какой-то больной, то мне вас очень жаль — каждый имеет право на своё собственное мнение и на изощрённые способы достижения целей. Думаете, богатые честно добились свои денег? Нет. И только с помощью кровопролития можно добиться какой-то справедливости.       Спасибо, отец, за то, что дал понять, что нужно быть жёстким для того, чтобы добиться своих целей. И спасибо за сравнение с Адольфом Гитлером. Но все-таки я хотя бы не нацист».       «Что за каша у него в голове…» — изумлённо подумал Левин про Ершова.       Да даже неясно было, как воспитывать сумасшедшего Илью. Захара держали в ежовых рукавицах, однако он всё равно живёт теми же целями.       Однако на секунду Леонид даже пожалел несчастную макаку.       Следующим сочинением была рукопись Маши:       «Я не знаю, за что благодарить своих родителей, потому что мои биологические, к сожалению, были убиты. Я была слишком мала, чтобы их помнить, но по крайней мере могу сказать спасибо родителям за то, что родили меня и любили. Очень скучаю…       Приёмные же родители совершенно не уделяют мне внимания. Я будто лишняя в доме. Все дети, что живут со мной, как рабы, которые вечно должны убираться, готовить, стирать, и всё за бесплатно… А эти так называемые «родители» ничего не делают, лишь иногда дают денег, и то, по сравнению с зарплатами реальных домработников, эти деньги ничтожны…       Так что я совершенно не знаю, за что говорить «спасибо». Абсолютно не знаю.       Единственное, что меня радует в жизни — это Илюша, мой спаситель, моя любовь и мой самый дорогой человек. Ну и Веру с Артёмом я тоже люблю.       Так что спасибо моим друзьям, что дарят мне эмоции.       Спасибо и тебе, Илюша, что не дал умереть.       Спасибо, что вы всегда рядом со мной. Я вас очень люблю».       Кажется, пошла та жесть, о которой говорила учительница русского. Но эта жесть… Из-за неё же щемит сердце, а не вызывает отвращение! Боль пронеслась через грудную клетку, однако Левин продолжил читать.       Следующим было сочинение Полины…       «Спасибо, мама, что никогда меня не поддерживала. Спасибо, мам, что никогда не замечала, когда мне хреново, когда я чувствовала себя мертвой. Спасибо, мам, что никогда не хвалила мои рисунки и лишь говорила, что я могу и лучше.       Прости, мам, что я такая плохая дочь и никогда не слушаюсь тебя. Да, ты была права про моего бывшего, да, ты была права, когда говорила, что я полюблю рисование, и я действительно расслаблюсь именно в художке. Но могу ли я хоть раз услышать от тебя поддержку?..       Но несмотря на это, я очень благодарна, что ты дала мне жизнь и всегда рядом. Просто спасибо, что ты есть. Хоть я не всегда ощущаю должного тепла, но всё равно оно всегда со мной. Что не скажешь об отце…       Но ему, конечно, спасибо, что оставил нас вдвоём. Иначе я бы не стала такой сильной, какой я являюсь сейчас. Я не помню, как ты выглядишь, но я даже рада этому — такого, как ты, я не хочу вспоминать.       Спасибо, мам, за то, что ты есть. Спасибо, отец, за то, что тебя нет и не будет в моей жизни».       Грустно… Чертовски грустно. Если уж такое писала более-менее адекватная Полина, Леонид и не мог представить, что будет в сочинении Паши Галльярда…       Однако следующей на очереди была Аня:       «Папа… Я люблю тебя, несмотря на то, что ты никогда меня не понимал. Я делаю лишь то, что тебе нравится, но ты никогда не спрашивал, чего хочу я. Лепишь из меня то, что из тебя не получилось. Жаль, что наверно ты никогда не узнаешь че желаю я, чем я интересуюсь. Потому что мне стрёмно говорить тебе об этом. Я знаю что ты всё равно меня осудишь.       Я могу сказать тебе спасибо за то, что дал мне жизнь, крышу над головой, кормишь меня, воспитываешь. За это реально спасибо.       И, конечно, спасибо, что сделал меня сильной… Но мне это не было нужно. Я хотела просто банальной любви, как обычные люди. Прости, папа, но за это я тебя поблагодарить не могу».       Как же тяжело, когда родители заставляют тебя заниматься тем, чем ты никогда не хотел… Аню тоже было жаль, хоть, как показалось Левину, отец у неё был вполне адекватный.       Следующее сочинение было Вани…       «Я люблю свою маму, но огромное «спасибо» ей за то, что она пускала в нашу жизнь этого монстра, которого почему-то я называл отцом. Честно, я до сих пор не могу простить за то, что этот… жил с нами, и она его терпела, якобы любила… Хотя не понимаю, как вообще можно было такое чудовище любить!!!       «Спасибо» моему папочке за то, что орал на мать, на меня, бил нас, бухал как конченый. И совершенно нас не любил. Вёл себя как последняя свинья. Честно, даже рад, что твоя жизнь закончилась так тупо.       Надеюсь, я когда-нибудь прощу свою маму и буду любить как прежде, этой безвозмездной любовью, как в детстве. Потому что она даёт мне любовь, но я всё ещё не могу отойти от пережитого.       Но всё равно… Спасибо, мам, что ты рядом и никогда не ругаешь меня, лишь просто любишь.       И все-таки… Любовью моей матери можно было бы охватить весь мир, потому что если уж она так любила монстра, так любит меня, то мне кажется она бы могла также одаривать теплом всю планету, потому что в ней много этой доброй и искренней энергии.       Спасибо, мам, что ты рядом. Надеюсь, что когда-нибудь я успокоюсь».       Печальное сочинение, но трогательное. Однако злиться на мать нечего — думал Левин. Она ведь просто действительно любила, несмотря ни на что…       Мысленно понадеявшись, что Ваня когда-нибудь простит свою маму, учитель перешёл к следующему сочинению… Иры, от которой он, конечно, ожидал жести, но не думал, что она будет настолько жестокой:       «Я не знаю, кому говорить спасибо. Честно мне стрёмно давать это сочинение кому-то в руки. Могу сказать только спасибо за то, что меня родили. И то судя по моей судьбе лучше б я и не рождалась…       Я ненавижу отца за то что он сделал со мной. Я презираю его. Даже в шуточной форме поблагодарить не могу. Это мерзко, отвратительно, ужасно.       Мать тоже поблагодарить не могу, лишь тоже ненавидеть за то что не верила что эта тварь творила со мной.       Теперь я ненавижу мужчин, спасибо, «отец». И я не считаю его в принципе отцом, язык даже не поворачивается произносить это слово. Я отказалась от его фамилии, отчества. Потому что не хочу вообще никак принадлежать к его роду. И могу пожелать ему одно: чтоб ты сгорел в аду, мразь.       Теперь я не могу нормально разговаривать с матерью. Я всё ещё вспоминаю как она говорила, что я вру. Я не могу простить ей это. Не могу!       Но любовь к родителям… Она никуда не денется. Но прощение… это уже другое».       Поражённый Левин после этого сочинения долго смотрел в одну точку, шокированный чувствами Иры. Черт, он совершенно не знал, что произошло с бедной девочкой, лишь мог предположить… Неужели она потерпела изнасилование, да ещё и в раннем возрасте?! Такие мрази действительно должны гореть в Аду — Ирина права. Леонид не мог ничего другого пожелать тому, кто совершал насилие над ребёнком.       Учитель, искренне надеясь, что у Иры сейчас всё хорошо, а её отец был по заслугам наказан, взял следующее сочинение в руки.        И, наконец, рукопись самой неоднозначной личности класса была в руках у Леонида. И он принялся с интересом вчитываться в каждое слово Паши Галльярда…       Это было единственное сочинение, где было перечеркнуто множество матерных слов, и причём они были заменены почерком Вани…       «Мне очень трудно выражать какую то благодарность родителям, потому что до недавнего времени я ваще не думал, что мои родаки могут как-то замечать нас с братом, а не только поносить.       Но что ж, попробуем!!!       Спасибо, батя, что бил меня в детстве за любую провинность!!! То я слишком много бегал, то слишком рано вернулся домой… Круто те было срывать на мне злость, да? И на матери… Ваще не понимаю че она те сделала.       Спасибо, что забывал обо мне, бухая со своими кентами… Я был ребёнком, но чё-то получал хоть какое то внимание только от своего братишки. Забавно, не так ли?       Спасибо, что даже забывал о моих днях рождениях. Я понимаю, в большинстве случаев ты сидел в тюрьме, но можно хотя бы было открытку отправить!       Спасибо кста, что научил меня, как «выживать» в мире. А, стой… Это был Максим))) Точно, ты ж меня даже банальным вещам не учил.       Спасибо ещё за семейные ужины, уважаемые родители… которых не было.       Спасибо, мам, что орешь постоянно что чё-то мы не сделали по дому, хотя сама нихера не делаешь.       Спасибо ещё за то, что держите наш дом хуже, чем свинарник.       Спасибо за то, что не давали ни разу бабок. Ну ваще ни копейки.       Спасибо, что из-за вас я просто блин выживал с Максоном из-за чего случайно начал продолжать твою судьбу, бать.       Но я понял, что не хочу быть таким как ты.       И когда я понял, вдруг ты подобрел ко мне… И я снова начал чувствовать то самое тепло которого мне так не хватало. Я надеюсь, что наконец-то так и будет в нашей семье… Хоть бы товарищ следователь реально помог.       А ему кстати реальное спасибо… Он хотя бы немного исправил моих родителей и честно у меня слезы наворачиваются, когда я думаю что это в любой момент может разрушиться, что всё это лишь иллюзия для участкового…       Ведь я люблю и батьку, и мамку. Люблю, несмотря ни на что. Я хочу чтобы они тоже меня любили. Ведь сука, они дали мне жизнь. Жаль, что воспитали не они, а улица.       Но теперь перевоспитывать поздно. Теперь я хочу просто почувствовать ту поддержку, которой мне так сука не хватает… от вас, мои любимые родители…»       Да уж… Левин прекрасно знал, как хотелось получить должной любви от тех, кто совершенно не умел её выражать. Да у него вообще было похуже: его дядя даже совершенно не хотел никак любить племянника… Лишь использовать его, как ресурс, для достижения своих целей.       Леонид до последнего сомневался в этом… Пока Кеня не обрубил всё, что так любил Левин… Пока не случилась та ситуация, которая доказала, что дяде грёбаное дело было дороже племянника… И его чувств…

***

      Сколько раз Левин с Изабель и Фарой за несколько лет попадались милиции и были все-таки отпущены из-за недостаточного количества оснований для задержания! И если бы не дядя, который всячески случайно подставлял ребят, в последствии перешедших работать к нему, закончив девять классов, то, может, они бы и избегали таких стрессовых ситуаций.       В конце концов Леонида это доконало. Давно пора было свергнуть короля, который слишком рискованно действовал. И был один план — своровать и сбежать. Всё равно у него вечно недостача! В меньшем весе товара Иннокентий всё равно обвинит своих подчинённых — думал Левин. И поэтому своровал вместе с Фарой и Изабель несколько килограммов героина, планируя бежать от сумасшедшего короля…       Однако все-таки Иннокентий пронюхал предательство… И в скором времени Левин с друзьями очнулись привязанные к стульям в подвале… школы?       — Почему здесь?! — нахмурился брюнет, оглядывая помещение.       С безумным взглядом и хитрой ухмылкой Кеня стоял перед ними, держав в руках пистолет. Рядом с мужчиной было ещё пару лысых жирных лбов в чёрных костюмах и тоже держащих наготове курок.       — Потому что, мой дорогой племянник, — сладко и одновременно угрожающе говорил Кеня, — я знаю, что где-то именно здесь ты припрятал то, что принадлежит мне.       — Я не брал то, что принадлежит тебе, — огрызнулся Леонид и тут же получил пистолетом по лицу.       — Хватит лгать! Думаешь, я не знаю, кто готовил переворот против меня?! Думаешь, я не слышал за твоими сюсюканьями с девчонкой, о чем вы шептались?!       — Это было не твоё дело, — сквозь зубы проговорил Леонид.       — А так?!       Дружок Кени приставил пистолет к голове Изабель. Та тихо и опасливо проскулила, а Левин тут же забеспокоился, пот стал скатываться по лбу, а сердце разрывалось на куски от того, что он безумно забоялся за возлюбленную.       — Не трогай её! — проорал Левин. — Можешь убить меня, но не её!       — Никто не пострадает, если ты скажешь, где товар! — стиснув зубы, процедил дядя. — Кстати, по твоей вине не только твои друзья погибнут, но ещё и школа взорвётся к хуям собачьим!       Сердце Леонида от этих слов готово было выпрыгнуть прямо из горла…       — Я скажу, только дай совершу один звонок! У меня же есть на это право? — нервно попросил Лёня.       Достав дорогой кнопочный телефон из кармана, Кеня прикрикнул:       — Диктуй номер!       Левин продиктовал, и на другом конце трубки послышался голос… Эдуарда.       — Алло, кто это? — удивлённо спросил в трубку он.       — Это Лёня Левин, помнишь меня? — спокойно проговорил он.       — Помню… А зачем ты звонишь, да ещё в столь поздний час? — недоумевал блондин.       — Как твой отец? — интересовался Левин.       — Давай реще, — прошипел Кеня.       — Ему тяжелее… — послышался грустный голос Эдуарда. — Пока я подменяю его иногда.       — Да я просто хотел рассказать, что недавно какие-то три кошки пробежали в будку к вашей собаке, кто-то рассыпал там корм, и теперь они бегают, ищут, пока другие собаки позорные не придут и не распугают их к чертям. Ну и не накидают вам мин на газон… В смысле, насрут.       — Не понимаю, о чем ты… У меня не было никогда собаки… — и тут до него дошло. — А-а-а! Блять!       В этот момент не только Эдуард, но и Кеня допер до смысла завуалированной истории Левина. Дядя резко сбросил трубку, разозлился и направил пистолет в голову племянника.       — Ты че, сука?! Совсем страх потерял, чтобы так крысить, а?! Что ж, придётся все-таки убить кого-то из твоих многоуважаемых друзей, чтобы блять ты понял что-то нахуй!       — Меня убивай, — смотря холодными глазами в разъярённый взгляд дяди, проговорил Левин.       — Нет уж, сука! Чтобы ты что-то понял, нужно проучить наглую кошку! Забрать её игрушку, чтобы она сказала, где ëбаный корм! Саша, заряжай!       Раздался выстрел. Левин закрыл глаза, понимая, кого только что потерял, и чей высокий писк раздался на всю школу.       Её… Больше… Нет… И не будет…       Тяжёлый ком застрял в горле. Сердце разорвалось на куски. Его трясло, ему было трудно дышать, слезы подступали к горлу… Всё заплыло перед глазами. Он чувствовал глубочайшую вину и боль, раздирающую на части…       И послышался ещё один приказ дяди:       — И второго вали!       А когда выстрел раздался ещё раз, только уже по Фаре, Лёня ощутил, как мир вокруг него разрушился, словно земля под ногами исчезла. В его сердце вспыхнул яростный огонь, мешая ему дышать. Горькая боль пронзила его душу с такой силой, что казалось, она разорвёт парня на куски. В его глазах отразились ужас и страх, которые проникли глубоко в его сущность, затронув каждую клеточку его существования. Он почувствовал гнев и отчаяние, смешавшиеся в вихре соболезнования и непомерной печали.       — Теперь ты скажешь, сука, где героин?! — рычал Кеня.       — Пошёл ты на хуй! — огрызнулся Левин, уже готовый умереть, потому что больше не видел смысла без своих самых близких людей в его жизни.       «Лучше бы вместо матери не стало меня…» — пронеслось у него в голове.       Однако, когда Кеня, разрываясь от злости, готов был прикончить племянника-предателя, подоспели сотрудники милиции, которые вскоре задержали мужчину и его подручных. На удивление, Левина отпустили по счастливой случайности. Но больше он не видел смысла в своем существовании… Его мир с тех пор стал пустым и безжизненным, ибо вместе с Изабель и Фарой ушла искра его счастья…       Столько сожаления он не испытывал никогда. Зря поднял бунт. Зря крал. Зря так жил. Зря Изабель во всё это впутал. Лучше бы она никогда его не встретила!       Зря он вообще родился… Лучше бы мать сделала аборт…       Несколько месяцев Леонид сам находился в тюрьме своих мыслей и чувствовал невыносимую пустоту, заполнившую его сердце, и в его душе царила тяжелая тоска. Он постоянно возвращался к воспоминаниям о своей любви, видел перед собой ее улыбку и слышал во снах теплый звук ее голоса. Он мучился воспоминаниями о том, как радость быстро сменилась трагедией, и он не мог даже сдерживать слезы, которые затапливали его в огромной волне горя.       Вина гложила, съедала изнутри. Он не мог простить себя за то, что стал причиной смерти друзей и что не смог защитить их.       Левин боролся с мучительными мыслями и самообвинениями, ища способ смириться со своим прошлым, но воспоминания грызли, как те крысы, что сидели теперь в тюрьме и отбывали срок…

***

      Но вдруг через некоторое время Левину позвонил Эдуард и пригласил в кабинет директора. Сначала брюнет подумал, что это какая-то глупая шутка, но всё равно в итоге пришёл в эти стены, которые напоминали о самом лучшем времени, когда они были вместе с Изабель…       Главное, не появляться в подвале, а не то ужасные воспоминания о потере снова врежутся в память…       Когда Леонид сел перед Эдуардом, тот чуть ли не сразу вытащил из ящика стола найденный огромный пакет с наркотиками и кинул его на стол. Левин огромными глазами посмотрел на пакет.       Черт… Он совсем забыл про него…       — Хорошо прячешь, — усмехнулся Эдуард. — Вместо якобы заложенных бомб мы нашли в стене это.       — Я совсем забыл… — виновато признался Левин. — Хочешь — заяви с этим в полицию. Я и так изрядно потрепал вам с отцом нервы.       — Отца уже нет, — тяжело вздохнул Эдуард.       — Блять… Соболезную…       — Я тебе тоже… — печально изрёк Смирнов, но припрятав свою скорбь в сердце, добавил: — Но я не хочу заявлять на тебя.       — Почему? — недоумевал Лёня.       — Я готов оказать тебе услугу. Не знаю, переживал ли ты за школу — явно, конечно, не больше, чем за своих друзей, но тем не менее почему-то ты набрал именно мой номер в ту роковую ночь. По сути я спас тебя, а ты — мое достояние. Да и к тому же, я не забуду, как однажды ты помог мне, защитив от двух хулиганов, и перевернул своим советом мой мир с ног на голову, — горько усмехнулся Эдуард.       — И что же ты предлагаешь? — вскинул бровь Леонид.       — Я готов закрыть глаза на то, что у тебя нет должного образования, и предложить тебе работу учителем математики — знаю, как ты любил её в школе, и какие успехи ты делал, судя по тому, что даже нам, тем, кто на два года старше, рассказывали о юном вундеркинде школы. Таким образом протянуть руку к нормальному будущему, чтобы ты не оставался тем же бандитом. Да и время сейчас другое: тебя уже намного быстрее поймают, чем раньше.       — Но у меня же даже реально никакого образования нет… — недоумевал Левин. — Я девять классов окончил и свалил ради этих поганых дел!       — Найдём, где купить, — подмигнул Эдуард. — В крайнем случае — заочное отделение.       Так Леонид благодаря Эдуарду не закончил свою жизнь в тюрьме или в петле. Теперь в его жизни появился смысл — давать знания и помогать таким же, как он. Но никого, кроме своих котов и новых друзей в виде Эдуарда и Зои он больше не пропускал в сердце…       Однако теперь эти несчастные дети начинали тоже западать в душу Левину…

***

      Когда Левин упал в глубочайшую бездну своих воспоминаний, пришла Зоя, и он лишь на секунду оторвался от мыслей, молча протянул подруге сочинения после её вопроса о том, что он делает.       Пока он вспоминал это всё, сердце болезненно отдавало бешеным ритмом в груди. Да и сердце Зои тоже скулило, когда она читала каждую строку, написанную бедными учениками. Слезы сами наворачивались на её глаза, она переживала вместе с ребятами всю ту боль, что они испытали.       Юность хоть и бывает насыщенна, но так же может быть одновременно бедна. Ведь каждые истории молодости могут вызвать не только отвращение, но и жалость, если попытаться хотя бы немного понять человека, проникнуться его проблемами.       Не зря говорят, что всё берётся от родителей. Большинство психологических травм мы зарабатываем благодаря им. И эти сочинения детей были прямым доказательством для двух друзей, сидящих в кабинете, глядевших на темень за окном, которая идеально отображала души людей с израненным сердцем… Ведь все-таки в потёмках их души была маленькая надежда, как светящая одинокая звезда на небе, на то, чтобы получить ту любовь, которой им так не хватало…       — Ну что, вы прочитали? — вошла в кабинет Мария.       — Да, — отрезал Левин.       — Это ужас… — всхлипывая, повернулась к учительнице Зоя. — Бедные дети!       — Бедные?! — тут же возмутилась учительница русского. — Они неблагодарные! Как можно так относиться к собственным родителям?!       Ханова шокированно посмотрела на коллегу и даже не знала, что ответить.       — А Вы точно вчитывались в текст, Мария Дмитриевна? — съязвил Левин и укоризненно взглянул на неё.       — Конечно! Я же все-таки учительница русского! И вы не понимаете! Это кошмар по сравнению с сочинениями 11-го «А»! Как они любят своих родителей, как боготворят! В отличие от этих… отпрысков!       — Как Вы можете только так говорить… — тихо и разочарованно изрекла Зоя.       — А сочинения Максима Галльярда там не было? — удивился Левин.       — Нет, видимо, решил не писать… Оно и понятно! Такой же неблагодарный, как и его брат!       — И Вы прямо уверены, что они все в 11-м «А» написали правду?       — Так искренне могут писать только любящие дети, которые ценят своих родителей! — повышала тон Мария.       — Что ж, посмотрим, какую картину мы увидим на семейном вечере, — ехидно ухмыльнулся Леонид и скрестил руки.       — Ну и посмотрим! А пока я выставлю всем Вашим нерадивым двойки!       Левин начал уже злиться и, встав с места, он грозно подошёл к учительнице русского и начал сердито говорить:       — Я Вас попрошу оценить их по достоинству. Хотя бы оцените только ошибки, если уж Вам так не нравится изложение мысли, хотя я бы поставил за правду пятёрки. А лучше вообще ничего не ставьте, раз совершенно не испытываете никакой эмпатии по отношению к детям, которые пережили не самое лучшее детство. Если уж не можете понять, то хотя бы лучше поблагодарили бы за правду.       Учительница долго молчала, прожигая взглядом коллегу, а затем выпалила:       — Вы такой же, как и Ваши дети, Леонид. Не зря говорят, что класс — отражение его руководителя. Но так уж и быть, я не буду вообще оценивать эти сочинения. Оставьте их себе.       Женщина вышла, громко хлопнув дверью. Зоя испуганно посмотрела на Леонида, не веря тому, что кто-то может быть настолько жестоким…       — Не бойся, — пытался успокоить друг. — Она скоро всё поймёт.       Зоя недоверчиво взглянула на него, уже опасаясь не только учительницы, но и ближайшего семейного вечера…

***

      После школы Паша проводил Веру до дома. И, как обычно, напоследок перед следующим днём парень снова хотел насытиться девушкой, прилипнув к её губам, чтобы снова вспоминать их прощальный поцелуй весь вечер и ждать наступления следующего дня лишь для новых поцелуев…       Но кто же знал, что в этот раз их прощальное сплетение языков будет настолько страстным…       Всё ещё млеющая Вера больше не могла держать всё желание в себе. Она будто с яростью вцеплялась в губы Паши, сильнее зарывалась в его волосы, хотев слиться ещё больше, почувствовать его тело ещё ближе… Парень, конечно, был шокирован, но доволен больше… Этот огонь, который бился из стороны в сторону между ними, грел даже в эту чёртову холодную погоду и снова разгорячал кровь, которая бурлила неимоверно яро под кожей. Им было мало друг друга. С каждым днём всё больше хотелось сплестись телами более интимно. Особенно это прочувствовала Вера после сегодняшних игр Паши, которые вскружили ей голову настолько, что она больше не могла терпеть…       Их языки танцевали самый страстный танец во рту, руки блуждали по телам, залезая под верхнюю одежду, и трогали всё, к чему так давно хотелось прикоснуться… Рука Веры уже даже хватала парня за стоячий член, от чего он постанывал и сильнее своей рукой давил на клитор девушки, пока ещё в штанах… Казалось, прямо здесь случится пожар, и огонь поглотит обоих своим агрессивным пламенем.       Поэтому Вера быстрее начала дрожащими руками искать в карманах ключи, еле-еле оторвавши руку от большой выпуклости Паши в джинсах. А когда нашла, не отрывая губ от его, пыталась попасть ключом по считывателю на домофоне… Ведь так не хотелось ни на секунду тушить огонь ради банальных вещей!       Было уже плевать на принципы. На сомнения. Вера слишком уже хотела Пашу и разрывалась изнутри от желания…       Но вдруг их окликнул знакомый хитрый голос…       — Ой, как неожиданно вас тут увидеть!       Паша испуганно оторвался от Веры. Сердце ушло в пятки. Он медленно обернулся, боясь увидеть там…       Да, блять. Это была чертова Полина.       Еле-еле переводив дыхание, Вера спросила:       — Что… ты здесь… делаешь?       — А, да я просто проходила мимо! — ехидно усмехнулась она, махнув рукой. — А вы, ребята, хорошо смотритесь!       — Что тебе надо? — с оглушающим звоном в ушах от страха резко и грубо спросил Паша.       — Да я просто хотела сказать, — Полина злобно ухмылялась, — что, как я вижу, в этот раз тебе не пришлось искать кого-то на стороне, ведь Сперанская, видимо, тебе намного быстрее дала, чем я.       — Ч-чего?.. — ошалела Вера.       — СУКА! — Паша злобно выругался на всю улицу и громко скрипнул зубами от ярости.       — Ой, Вер, а ты не знаешь что ли?.. — наигранно печально изрекла Полина. — Я-то думала, тебе Паша рассказал, что…       — ЗАТКНИСЬ! — рычал он.       — Это ты заткнись! — прошипела Вера и серьёзно обратилась к Полине: — Что он мне не рассказал?       Не хотев, чтобы об этом рассказала бывшая, Паша выпалил:       — Я ей изменил. Блять, но я полностью осознаю, что поступил, как…       — А-а-а! — злобно закивала девушка. — Теперь понятно, почему ты, сука, так яро пытался меня соблазнить! — глаза Веры наливались кровью от злости, обиды и разочарования. — Потому что боялся, что свой хуй не удержишь!       А Полина же наблюдала за всем этим с неистовым наслаждением…       — Вер, нет, я просто… — нервно пытался оправдаться Паша.       Но вместо этого у него получилось только отхватить смачную пощёчину от Веры…       — Да пошёл ты! Никогда не пиши больше и не звони блять! — прорычала она, резко открыла ключом дверь подъезда и зашла в него, хлопнув дверью.       Паша уже предполагал, каким градом полились слезы его самого любимого и дорогого солнца… Да и у него самого залил дождь на сердце…       Но вместе с этим и вспыхнул вулкан ярости. Парень развернулся к Полине и злобно спросил:       — Скажи мне, нахуя ты это сделала?! НАХУЯ?!       — Потому что ты испортил мне этим жизнь, мудак, — с нескрываемой ненавистью произнесла Полина и быстрым шагом ушла от Галльярда.       Парень, грозно стукнув кулаком по двери подъезда, сначала негодовал, злился, искрился… А затем печаль охватила цепкой хваткой его разум, и он направился в ларёк, чтобы купить то, что поможет залить горечь на душе…       Совершенно один… Униженный и без любви, о которой Паша так грезил всю свою бедную жизнь…