Новая Валирия, декабрь, 364 г. от З. Э. (57 год от высадки Дейнерис)
Огромное солнце медленно всходило над столицей Валирийской Империи и город постепенно оживал после затяжной ночи. Это мог быть самый обычный день из сотни таких же самых обычных дней, если бы главный дворец не прорезал истошный крик полный боли, потери и скорби. Пока городские улицы начинали жить своей привычной жизнью, в резиденции монаршей семьи продолжала буйствовать очень тёмная и тягучая ночь. Огни храма Владыки Света загорелись также внезапно, как и наступило это злосчастное утро. Яркое пламя всегда возвещало лишь о трёх событиях: свадьбе, рождении ребёнка в императорской семье или смерти. Но данный день предназначался не для радостных событий. И как только местные жители это поняли, взошедшее солнце скрылось за хмурыми облаками, а воздух затрещал от драконьего рёва. Но голоса этих зверей вполне мог заглушить только один голос — плач императрицы. Рейнис всегда славилась своей стойкостью, практически никто и никогда не видел её в разбитом состояние, потому что слёзы правительницы не предназначались для общих глаз. Но сегодня её стойкость разрушилась, разлетелась на куски, как витражное стекло, стоило ей воочию увидеть тело супруга. Таргариен была извещена уже давно о том, что её доблестный муж выполнил своё обещание. Он завоевал для неё Новый Гис и отдал за это непомерную цену — собственную жизнь. Если бы женщина могла вернуться в тот день, когда целая армада отчаливала от берегов Валирии, чтобы сделать это государство ещё больше и могущественнее, то она бы вцепилась в Лораса и не позволила ему ступить на свой корабль. Теперь у её ног лежало потрёпанное знамя с гарпией в центре, а рядом покоилось её сердце и душа. Лорас Дейн покинул этот мир так, как он того и хотел: в бою, на собственном корабле, сражаясь за будущее страны, которая стала для него настоящей родиной. Он много лет исправно исполнял роль отца и мужа, он внёс свой вклад в развитие Империи, но дух свободы это никак не смогло убить. Его сердце принадлежало Рейнис, а вот душа навсегда была отдана морю. Сейчас его тело, которое уже стало чернеть от долгого пути, было доставлено прямиком к императрице и возложено на мягкую постель. Всем так и хотелось закрыть уши, стоило Таргариен увидеть мужа, потому что этот крик был настоящим воем. Женщина не устояла на ногах, упала на колени перед кроватью и рука зацепилась за уже разлагавшееся тело Лораса. Его было уже практически не узнать, он уже не был таким прекрасным, как при жизни. Смерть поступала жестоко со всеми, кем бы не был человек. Рейнис не видела вокруг себя никого больше, даже собственных детей, которые при виде отца заплакали в своём большинстве. Не замечала она и магистров, что пытались что-то сказать, ни Гвиарию, ни гвардейцев, абсолютно никого. Всё что было важно сейчас, так это Лорас, навечно закрывший глаза. Она думала, что вместе с его смертью остановилось и её сердце. Женщина не представляла как сможет проснуться завтра, как найдёт в себе силы жить дальше без своей главной опоры, любви и вдохновителя. Таргариен и сама умерла по всем ощущениям, осталась только оболочка без сердца и души. Она просидела возле мужа ещё долгое время, выплакала все слёзы и так и осталась неутешна в своём горе. Никакой Гис не стоил того, что сейчас лежало перед ней. Мир схлопнулся до единственного человека и жить без этого человека оказалась, в последствии, непосильным трудом. Рейнис всё думала и думала, глотая горькие слёзы, о том, что больше она не увидит улыбку Лораса, не услышит его шутки и смех, не покраснеет от комплиментов. Он больше не разбудит её своими поцелуями и не скажет о том, какая она сильная. Императрице стало ещё хуже от того, что она не была с ним рядом в последние минуты жизни, не видела как всё произошло. Теперь лишь рассказы очевидцев смогут восполнить эту картину. Комната постепенно опустела. Детей вывели, магистры оставили свои попытки достучаться до правительницы, жрица ушла, чтобы приготовиться к похоронам, ведь с ними не стоило затягивать. Пусть Лорас не всегда веровал в Р’Глора, но он принял веру своей супруги и теперь Владыка Света готов был принять его в свой огонь.***
Церемония мало чем отличалась от той, что проводилась при смерти Дейнерис. Лорас Дейн являлся частью императорской семьи и место его было рядом со своей династией. Пусть этому обрадовались не все, но Рейнис сама пожелала проводить своего мужа, как полагается, в здешних традициях. Пока молитва слетала с губ Гвиарии, императрица безотрывно смотрела на мужа, что лежал на помосте. Она выглядела уставшей после бессонной ночи, глаза опухли от слёз и покраснели. Сейчас же всё-таки приходилось сдерживаться, так как на неё смотрел весь город. Дети толпились немного позади матери. Все девочки тихонько всхлипывали, но не плакали в полной мере, а мальчики держались более крепко, кроме Мейкара, который был больше всех привязан к отцу. — Что-то мне не хорошо, — прошептал Мейгор и развернулся, чтобы покинуть церемонию. Он посчитал, что уже достаточно погоревал вчера. А стоять на солнце, где со всех сторон пылал огонь, стало слишком трудным для юного принца. Его уход заметила только одна Сейра, которая проводила брата пристальным взглядом. Она видела, как его тонкая фигура и серебристая макушка ещё мелькали вдалеке, пока толпа полностью не поглотила Таргариена. Девочка не верила в правдивость его слов. Смерть отца совсем не ранила его, он единственный кто не проронил ни слезинки. Возможно, это было связано с тем, что Мейгор всегда старался быть сам по себе. Он не был привязан ни к отцу, ни к матери, а уж после их строгого наказания, юноша и вовсе затаил на них свою детскую злобу. — Проследи за ним, — шепнула Сейра своему гвардейцу. — Простите, принцесса? — Что непонятного? Проследи за моим братом. Я хочу знать куда он пошёл. Это приказ. — Девочка была настроена серьёзно, а потому гвардеец всё же послушался её. Рейнис сейчас уж точно было не до разборок между детьми, что как нельзя удачно было для них. — Где Мейгор? — спросила императрица, как только ей и детям вручили факелы. Им предстояло всем вместе поджечь тело Лораса и пройти один круг вокруг помоста. — Ему стало плохо, — ответила Сейра. Как она и предполагала, мать ничего на это не ответила. Они все вместе сделали своё дело и простояли до самого конца, когда от Лораса Дейна остался один лишь пепел.***
Мейгор посчитал зрелище слишком нудным и до невыносимости жарким. Отец явно не обидится из-за того, что его старший сын не достоял до конца церемонии. Собственно, Лорасу уж точно уже было всё равно. Юный принц постарался как можно скорее выбраться из толпы, люди его раздражали, а гвардейцы слишком медленно расчищали ему путь. Он не желал возвращаться во дворец. Скоро там снова окажется его семья и придётся слушать девчачьи рыдания и наблюдать за полумёртвой матерью. Мейгор наслушался и насмотрелся всего ещё вчера. Он кинул золотую монету одному мальчишке, который сидел с кислой миной возле одного здания с протянутой рукой и всё-таки направился в сторону дворца, но только для того, чтобы ему оседлали коня. Пока его семья проливала слёзы по мёртвому человеку, принц вознамерился развлечь себя, именно поэтому лошадь направилась в сторону Драконьего логова. Смотрители встретили его с удивлением. Не так часто здесь можно было встретить кого-то из детей императрицы. Ещё ни у одного не было собственного дракона, хотя тех было в достатке. А помимо драконов, что уже превосходили размерами слонов, были и яйца, которые содержались по всем правилам. Раньше у Таргариенов было принято класть в колыбель к младенцу яйцо, сейчас же всё было иначе. — Мой принц, желаете посмотреть на яйца? — уточнил смотритель, семеня за Мейгором и пытаясь понять, что задумал этот юноша. — Оставь их для моих маленьких сестричек, — усмехнулся Таргариен. — Я хочу видеть Дрогона. — Ваша высочество? Мне не послышалось? — засуетился мужчина. — Но к нему запрещено подходить. Дракон очень опасный. — Может тебе отрезать уши? — с яростью спросил Мейгор, остановившись и развернувшись к смотрителю. — Вижу, что они тебе не нужны, ты всё равно ничего слышишь. Повторяю. Я хочу видеть Дрогона! Сейчас! А если ослушаешься… — Гвардейцы тут же схватились за эфесы мечей и приготовились вытащить оружие. Смотрителю, очевидно, была дорогая собственная никчёмная жизнь. Ему оставалось только надеяться, что принцу будет достаточно посмотреть на самого большого дракона и этим всё и закончится. В ином случае, ему придётся ответить головой перед императрицей. Дрогона содержали вдали от всех просто потому, что в порыве своей ярости он мог выпустить огромный столб огня и поранить других драконов. Для такого зверя требовалось очень много места, ведь гигант достиг небывалых размеров. Он мог бы быть ещё больше, если бы его выпускали для полётов. Но в рамках безопасности города этого не делали по приказу Рейнис. Дрогон был самым непослушным и для него ничего не стоило причинить вред городу. При жизни Дейнерис он был куда смиреннее. — Лучше не подходить близко, мой принц, — порекомендовал смотритель. Его слова ничего не значили для Мейгора. Как только он вступил на территорию Драконьего логова, то чётко вознамерился выйти отсюда уже будучи всадником, и ни кого-нибудь, а Дрогона. Он не верил в особую связь, о которой часто рассказывала мать. Одна лишь сила способна приручить такого зверя, и ничего более. — Он настолько большой? — удивился Таргариен, когда воочию увидел клетку, где и содержался дракон покойной Дейнерис. Сам Дрогон сливался с местной темнотой и было слышно только его тяжелое дыхание, от которого сотрясалась земля. — Аппетит у него поубавился после смерти королевы Дейнерис. Так бы мог быть ещё больше. — Прекрасно. Выведите его и запрягите, — как само собой разумеющеюся сказал Мейгор. По всей видимости он давно подумывал о том, что пора бы ему обзавестись собственным драконом и хоть где-то стать первым. А уж о том чьим всадником ему стать принц долго не думал. Таргариен не желал больше ждать того самого момента, когда же он почувствует эту невероятную связь и когда какой-нибудь дракон его выберет. — Ваше высочество… но… я не могу такое позволить. Если с вами что-то случиться… — Случиться что-то может с тобой прямо сейчас, если ты ослушаешься моего приказа! — рявкнул юноша. У него просто больше не могло выдаться такого шанса. Матери было сейчас глубоко всё равно, она переживала горе. Скорее всего, Рейнис и не вспомнит про старшего сына. — Это работает не так, мой принц, вы должны понимать, — всё ещё пытался остановить юношу смотритель. — Дракон должен быть готов принять вас, иначе это может кончиться очень печально. — А вы сами летали на драконе? — с вызовом спросил Мейгор. — Нет. — Тогда откуда вам знать? В вас нет ни капли драконьей крови! Седлайте его, это приказ! Мужчина попятился назад, а потом развернулся и побежал созывать других смотрителей, потому что одному человеку уж точно не справиться с таким гигантом. Мейгор тем временем вышел на арену куда выводились все драконы перед тем, как их отпускали в полёт. Он предчувствовал собственный триумф, а потом лицо Сейры, когда она узнает о том, что Дорогон ей теперь точно не светит. Если у юноши будет самый большой дракон, то с ним наконец-то начнут считаться и воспринимать иначе. Обуздать такого зверя оказалась задача не из лёгких. Специально для него местные мастера даже изготовили железный намордник, чтобы не дать дракону несвоевременно выпустить пламя. Для того чтобы вывести Дрогна, потребовались практически все смотрители, какие состояли на службе. Его обмотали цепями и верёвками, так, чтобы у зверя не было возможности двигаться. Только так его можно было запрячь, хотя дракон пытался извернуться и противился тому, что с ним делали. На его фоне все люди были не более, чем пылью. Его размеры заставили Мейгора округлить глаза и захлебнуться слюной от предвкушения. Смотритель пытался судорожно объяснить принцу как следовало управлять поводьями, как правильно сидеть в седле, какие команды следовало использовать. Мужчина трясся от страха сильнее всех остальных, ведь если дракон воспротивиться своему новому всаднику, то императрице придётся пережить ещё одни похороны. — Лестницу для принца! Цепи не отпускать! — командовал смотритель. Он выдал Мейгору более подходящую обувь и одежду, а также перчатки, чтобы ладони не истёрлись в кровь. Дрогон попытался взмахнуть хвостом, но и тот оказался в оковах. Зверь разъярялся всё больше и больше, поэтому перспектива полёта казалась всё опаснее. Переубеждать Мейгора было бесполезным делом, оставалось только возносить молитвы Владыке Света, чтобы тот уберёг принца от гибели. Таргариен с уверенностью взобрался на дракона, дождался пока его пристегнут и крепко вцепился в поводья. Намордник он попросил оставить, чтобы не превратить первый полёт в настоящее пепелище, хотя это бы стало забавным развлечением, не будь столица его любимым городом. Когда смотритель отдал приказ освободить Дрогона от цепей и верёвок, то зверь тут же зашевелился и скинул несколько мужчин с себя. Бедняги вполне могли переломать себе позвоночники. Сам Мейгор тоже пошатнулся в седле и думал, что его постигнет та же участь, как тех бедняг, но он был пристёгнут очень крепко. Принц натянул поводья и дракон замотал своей огромной головой, не в силах издать рычание из-за железного намордника. Зверь так и противился новому всаднику, не желая двигаться с места, только мотал мордой и бил хвостом, поднимая столб пыли. — Ты взлетишь! Хочешь того или нет! — завопил Мейгор. Отступать уже было некуда. Вскоре Дорогн сделал шаг, затем ещё один и стал разгоняться. Хотя из-за его огромного размера бег был похож на замедленную ходьбу. Принца мотала в разные стороны и только ремни до сих пор удерживали его в седле. Как хорошо, что за его первым полётом не наблюдала Сейра. Та бы уже залилась смехом, услышав, как её старший брат вопит от страха. Невозможно было сдержать в себе такой порыв, особенно когда такая махина замахала затёкшими за столько лет крыльями и взмыла в воздух. Таргариену следовало внимательно слушать смотрителя, когда он объяснял все основы полёта. Дракон — не лошадь, управлять им оказалось непосильным трудом. К тому же Дрогон явно не слушался наездника и летел туда, куда ему самому хотелось. Как бы Мейгор не натягивал поводья, как бы не поворачивал их, для дракона всё было едино. — Ты будешь слушаться меня! — взревел Мейгор. Он не оставлял попытки совладать с этим зверем. Здесь бы не помогла и плётка, что была прикреплена к седлу. Для такого дракона удары были бы совсем не ощутимые. — Поворачивай! Давай! Ты — мой! Тебе это лучше поскорее понять! Неизвестно сколько ещё юный принц кружился над городом, но в конечном итоге Дорогон подчинился после долго бунта. Теперь дракон поворачивал туда, куда его направлял наездник. — Хороший мальчик! Если будешь и дальше слушаться меня, я с ними с тебя эту неудобную железку, — возликовал Мейгор. Больше высота ему уже не была страшна, а качка при полёте постепенно отходила на второй план. Он сделал несколько кругов над столицей, а после направил зверя на снижение. Посадка вышла болезненной, Таргариен отбил себе весь зад и драгоценное мужское естество, но всё-таки справился с Дрогоном и усмирил его непростой нрав. Все мужчины тут же взяли в оборот дракона, снова заковали его в цепи и помогли принцу спуститься на землю. Смотритель за это время успел поседеть ещё сильнее, чем был до этого. Он прочитал все известные молитвы и думал только о том, чтобы королевский отпрыск никак не пострадал. Жизнь для мужчины была слишком ценна, чтобы лишаться её из-за прихоти юного принца. — Впредь кормите его хорошо. Ему понадобятся силы, — со счастливой улыбкой приказал Мейгор. Теперь ему не терпелось попасть во дворец. Наверняка все видели Дрогона в небе и задавались вопросом, кто же отважился оседлать его. Гордость за себя разрослась ещё больше, когда юноша у самого выхода из Драконьего логова столкнулся с сестрой. Сейра приехала сюда сразу же, как только церемония похорон закончилась, а гвардеец доложил, куда отправился её брат. Она видела всё собственными глазами и сейчас была как никогда зла. В ней вскипела ненависть, смешанная с завистью. — Это так тебе стало плохо, братец? — Что я вижу? Завидуешь мне? — усмехнулся Мейгор. — Ты не имел на него права! — А кто же имел? Ты? Моя маленькая, сестрица, тебе давно пора понять, что ты не справишься со мной. Теперь я управляю самым большим драконом, и я первый это сделал. — Утешайся этими мыслями, — хихикнула Сейра. — Больше тебе нигде не стать первым. Как жаль, что наследника в этой стране выбирают не потому, кто первый оседлал дракона, — она состроила грустную гримасу, насмехаясь над братом. — Сегодня дракон, а завтра и вся Валирия склониться передо мной, — слишком уверенно заявил принц. — То что ты говоришь — измена. Наша матушка ещё жива и здорова. — Так беги, расскажи ей! Оу… только вот кто же докажет твою ложь? Наши гвардейцы ничего слышат. — Сейра была вынуждена здесь согласиться с ним. Они разговаривали не так громко, а солдаты стояли немного на расстоянии. Без доказательств императрицу не стоило даже тревожить. — Считаешь, что дракон завоюет тебе трон? — с вызовом спросила принцесса. — Дракон — это сила. — Сила, но только в руках умного человека. А ты глуп, как пробка, — выплюнула она. — Засунь свой язык обратно в свой поганый рот и молись, чтобы твоя голова осталась на плечах, когда я стану императором. — Он так и хотел её толкнуть или ударить, чтобы Сейра замолчала, но сдержался. Если слова гвардейцы могли не услышать, то вот слепцами они не были. — Как прекрасно, что этого никогда не будет. Единственным императором, каким ты можешь стать, так это императором собственного пепла, — сказала напоследок принцесса и ушла первой, всё ещё негодуя от того, что Дрогон достался не ей.***
По прошествии нескольких недель всё более или менее успокоилось, не считая саму Рейнис, которая буквально стала тенью после смерти мужа. Она также старалась твёрдо управлять страной, но былой пыл в ней угас. Она и сама стала мрачнее тучи, не замечая многих вещей вокруг. Дети стали всё меньше и меньше получать материнского внимания и их воспитанием, по большей части, занимались учителя. Императрица не знала, где взять сил на то, чтобы вынести всё то, что предначертала ей судьба. Она слишком много плакала по ночам, а утром не могла подняться с постели. Её терзали внутренние боли и даже лекари уже обеспокоились об её здоровье. — Вы хотели меня видеть, Ваше величество, — тихо произнесла Нимерия, когда вошла в кабинет императрицы. Рейнис задумчиво сидела за столом и смотрела в одну точку, только стук закрывающейся двери привёл её в чувство. — Да, сядь, — приказала женщина. Таргариен долгое время не видела Ним, наверное, со дня похорон. Смерть Лораса для многих стала тяжёлым событием. А уж для Нимерии оно было особенно тягостным, ведь ей довелось быть свидетелем падения Дейна. — Как твои дела? — внезапно спросила императрица. — Хорошо, Ваше величество, — сухо ответила женщина. — Я всегда, признаюсь, ревновала его к тебе. — Ним не знала как на такое реагировать. — Это было ни к чему. Я любила его только как брата, уверяю вас. — Мне это было известно. Но я всё равно ревновала, — слабо усмехнулась Рейнис. — Вас он любил больше жизни. — Меня и море, — подметила Таргариен. — Его корабль… «Звездная тень»… Лорас бы хотел, чтобы он достался тебе. — Я… — запнулась Нимерия. — Не спорь с императрицей! Он много говорил о тебе и поведал мне тайну, что ты всегда мечтала стать капитаном. Поэтому… — Рейнис протянула вперёд бумагу, которая была скреплена множеством подписей и императорской печатью. — Корабль твой, и этим указом я назначаю тебя одним из капитанов Валирийского флота. Но ты вправе отказаться, уплыть отсюда куда пожелаешь, но не на его корабле. Нимерия забегала глазами по сторонам. Её давно все в шутку называли капитаном, но настоящим капитаном она никогда не была. Теперь же у женщины появился шанс исполнить мечту, но в какой-то степени лишиться свободы, к которой она стремилась. Возможно, уже возраст брал своё, потому она приняла документ и пробежалась по нему глазами. Даже будучи валирийским капитаном она сможет увидеть множество других мест, но при этом у неё будет крыша над головой, хорошее жалованье и семья в виде команды Лораса. — Поздравляю, капитан Ним, — с очень лёгкой улыбкой проговорила Рейнис. — Вашим первым заданием будет доставить моего сына Мейкара в Дорн. — Дорн? — Да. Это было наше общее решение с Лорасом. Мейкар возглавит дом Дейнов, с позволения королевы Элии. Сначала вам нужно будет доставить его в Солнечное Копьё, а уже после в Звездопад. — Нимерия хотела было начать спорить. Она не рассчитывала вообще когда-либо вернуться в Вестерос, да к тому же прямиком к единокровной сестре. Женщине вовремя удалось захлопнуть рот, чтобы не проболтаться. — Королеве это известно? — Ну, конечно. Она ждёт его. — Клянусь, что доставлю его в целости и сохранности, Ваше величество. Могу ли я кое о чём попросить? — Попробуй. — Алисса… Принцессе Алиссе, думаю, тоже бы хотелось совершить такое путешествие. Если вы позволите, то я бы хотела взять её с собой. — Эта маленькая копия Лораса была единственной, кто так сильно держала Ним в Валирии. Словно, Алисса была дочерью Нимерии, хотя та вообще и мыслить не хотела о детях. — Она слишком мала для такого, — отрезала королева. — Но это пойдёт ей на пользу. Девочка очень расстроена… из-за случившегося. Она сильно переживает, а путешествие её обрадует. Обещаю, что верну принцессу без единой царапины, буду отвечать за неё собственной жизнью. — Я подумаю над этим, — только и ответила императрица. Ним больше не стала на неё наседать, а спокойно вышла из кабинета, не забыв взять такой долгожданный указ. После долгих раздумий, Рейнис всё же позволила Алиссе отплыть вместе с Нимерией и Мейкаром в Дорн. Прощание было скромным, в порту, такое, чтобы не прилечь к своим персонам излишнего внимания. Императрица по иронии заметила, что прощается с детьми Лораса. Она ведь сама ему как-то сказала, что Мейкар и Алисса — это его дети, целиком и полностью. — Я буду хорошим лордом, — заявил принц, от чего вызвал улыбку матери. — Уверена, что такого лорда в Звездопаде ещё не было, — она чмокнула его в щёку и прижала к себе. Увидеться с ним женщина больше не надеялась. Единственное, что у них могло остаться, так это воспоминания и письма. Алисса и правда приободрилась, когда узнала, что Нимерия берёт её с собой в такое долгое путешествие. Несколько месяцев девочка будет жить на корабле и учиться морскому делу, затем увидит песчаный Дорн и много других городов по пути. Рейнис поцеловала и её, прежде, чем девочка резво вскочить на палубу корабля своего отца. С Нимерией императрица обменялась только одобрительными взглядами. — Мы отплываем! Давайте, ленивый вы задницы, начинаем работать! Не вижу радости в ваших глазах! Живей! Иначе отправляю вас в рыбье царство! — закричала Ним, чувствуя себя на своём месте.***
В просторном помещении пахло всевозможными травами, с окна задувал слабый ветер, а местный лекарь, обязующий лечить только императорскую семью (для остальных обитателей дворца были другие лекари), ощупывал грудь Рейнис своими морщинистыми руками. Женщина терпеливо стояла на месте и смотрела в открытое окно, за которым синели морские воды. За последнее время она сильно исхудала, кожа местами обвисла. Вокруг все считали, впрочем, так было на самом деле, что императрица очень сильно продолжала переживать смерть своего супруга. Без Лораса вообще всё стало таким блёклым и неинтересным. Лекарь отнял руки и Таргариен натянула платье обратно, чтобы скрыть наготу. Она проследила за ним долгим взглядом и всё ждала, когда старик наконец-то заговорит. — Уплотнение действительно есть, Ваше величество. — Вы знаете, что это такое? — Это что-то вроде опухоли внутри, — пояснил лекарь, ища глазами на своих полках какую-то колбу. — И как от неё избавиться? — Боюсь, что никак, Ваше величество, — грустно заключил старик. — Вы сталкивались с таким? — продолжала допрашивать Рейнис. — Да, несколько раз. — И? — Было несколько женщин, которые позволили вырезать эту опухоль. Но, к сожалению, они умерли сразу же из-за большой потери крови. А других способов лечения медицина ещё не придумала. — А те, у которых не вырезали это? — Они скончались, Ваше величество. — Взгляд лекаря притупился. — Я могу вам дать настойку, которая облегчит боль, — и старик протянул Рейнис ту самую колбу, которую так долго искал. — Сколько у меня времени? — поинтересовалась императрица. Она уже давно испытывала недомогания и чувствовала давящую боль в районе груди. Началось всё задолго до смерти Лораса, но после только усугубилось из-за стольких переживаний. — Отвечайте честно! — Никто вам не скажет наверняка. Эта зараза очень сложно поддаётся изучению. Может пять лет, год, месяц… — Никто не должен знать, это ясно? Если дорога жизнь, будете молчать. — Лекарь только склонил голову, провожая Таргариен взглядом исподлобья. Женщина ожидала услышать что угодно, но к такому оказалась не готовой. Куда проще было жить с точными сроками в голове, а так получалась полная неизвестность. Её государство не готово было остаться без своей императрицы, по крайней мере, не сейчас. Оставалась надежда, что лекари всё-таки смогут более подробно изучить этот недуг и найти лекарство. Подойдя к своему кабинету она наткнулась на Марио и одного юношу, который был точной копией Нахариса в свои лучшие годы. Рейнис вспомнила, что её главнокомандующий как-то заикнулась о том, что он обзавёлся сыном. Точнее, однажды просто развлёкся с очередной шлюхой, а та потом принесла ему в подоле кричащего ребёнка. — Ваше величество, — приветствовал императрицу Марио. Он ткнул мальчишку в бок и тот тоже склонил голову. Было видно, что юнец воспитывался своей матерью и ничего не знал про самый обычный этикет. Таргариена позволила обоим войти. Она расположилась на своём стуле с мягкой обивкой и со всем вниманием уставилась на Нахариса. Ей было далеко не до проблем его бастарда, но нельзя было подавать явного вида, что что-то произошло. — Я вам уже рассказывал о своём сыне. Это Джулио, — он указал на свою смуглую копию. — Выглядит крепким, — подметила Рейнис. — Воин, — гордо произнёс Марио. — Быть может, ему найдётся место, Ваше величество? Такому крепышу не стоит пропадать на улице. — Ты ведь также попал на службу, Марио? Какая-то славная традиция в вашей семье. Но он ведь не обучен. — Да, меч он держать пока не может. Но, с вашего позволения, он будет отправлен к новобранцам. — Пусть будет так. Если он пройдёт обучение с достоинством и проявит себя, то я возьму его в гвардию… к принцессе Сейре. Это всё? — Да, — Нахарис снова ударил своего отпрыска и заставил склониться. — Хотя, Марио, задержись. На минуту. Джулио попятился к двери и постарался выйти как можно незаметнее, оставляя отца наедине с императрицей. Юнец жутко перенервничал. Ему не доводилось бывать раньше во дворце и видеть так близко свою правительницу. — Отдай распоряжение, чтобы завтра принцесса Эшара присутствовала на собрание с магистрами. Думаю, ей пора уже начинать понимать, что её ждёт. — Решение это было принято не просто так. Эшара и раньше иногда была слушательницей на советах, но всегда молчала. Теперь же Рейнис вознамерилась приобщить дочь ко всем делам в полной мере. Ведь у неё самой времени оставалось не так много.