И я тебя тоже

Перед началом очередных занятий в оранжерее Мисти слышит краем уха, как Корделия громко что-то выясняет по телефону, она явно возмущена и явно на взводе. Очевидно, на том конце провода — ее муж: Корделия пару раз называет его по имени. Наконец, судя по всему, так и не решив конфликта, Корделия завершает звонок и со злостью бросает мобильный на диван. Для Мисти непривычно видеть Корделию, всегда такую неизменно спокойную и светлую, в состоянии гнева. Выходит, существует все же в этом мире то, что способно вывести из себя даже ее (ту, что — априори оплот достоинства и потому авторитет для каждой из своих девочек). Быть может, не так уж все и прекрасно за идеальным фасадом ее семьи, и на солнце тоже есть пятна? (Порой даже слишком заметные для посторонних глаз). Мисти не дает покоя услышанное утром. Остаток занятий в оранжерее она держится, стараясь никак не выдавать своего истинного состояния — однако смысл в этом, когда Корделия всегда чувствует так тонко? — Мисти, что-то не так? Теплый, мягкий голос разливается по телу Мисти словно горячая ванна после тяжелого дня. — Нет, мисс Корделия, все в порядке, просто… Мисти чувствует, что с ней она попросту не имеет право на фальшь. И потому говорит как есть, а там — будь что будет. — Я слышала вашу ссору с мужем по телефону. Простите, что лезу не в свое дело… Но у вас точно все нормально? Еще раз простите. — Да ничего, — во взгляде и в голосе Корделии — ни намека на злость или обиду, и это помогает Мисти оставаться спокойной как можно дольше. — Знаешь, Мисти, я не хочу тебя всем этим грузить, но нас с Хэнком давно уже сложно назвать счастливой семьей… Все стало очень сложно, особенно в последнее время. — Почему так? Если не хотите об этом говорить, то не нужно… — Мисти, ты когда-нибудь любила? Сердце девушки пропускает резкий удар. Это явно совсем не тот вопрос, которого она могла ожидать от нее. — Если честно, то да. И сейчас люблю. — Значит, тебе повезло, — Корделия горько усмехается. — Я вот поняла со временем, что вряд ли мое чувство к Хэнку было любовью. Настоящей любовью. Скорее, я просто приняла за любовь обыкновенное влечение, симпатию по молодости — да что угодно! Это ведь были мои первые серьезные отношения. Хэнк еще так красиво ухаживал… А потом родилась Тэрри. И, пожалуй, именно Тэрри — это именно то, что удерживает сейчас нас с Хэнком вместе. Сколько таких случаев по всему миру? Вот и наш случай — один из таких. — Мне правда жаль, — Мисти понятия не имеет, какие слова еще подобрать, и от собственного бессилия невыносимо тошно. — Мисс Корделия, вы просто послушайте меня сейчас, хорошо? Возможно, я ничего еще в этой жизни не понимаю, но я абсолютно уверена в том, что такая женщина, как вы, достойна настоящей любви, а не ее жалкого подобия! А еще я уверена в том, что рядом с вами есть человек, который вас искренне любит, которому вы нужны, — добавляет она более тихим, сдавленным тоном. Мисти не отводит от нее взгляда, и в карих глазах без лишних слов читается бесконечная теплота, смешанная с грустной усталостью. О, Корделия Фокс! Мисти в какой раз убеждается, что эта женщина явилась к ней точно из другой вселенной, где люди куда более совершенны, чем мы… Не до конца отдавая себе отчета в том, что она делает, девушка мягко накрывает ладонь Корделии своею, бережно проводит большим пальцем по нежной коже. Из стоящего рядом приемника громко раздается хрипловатое пение Стиви Никс. Стиви поет о вольной, гордой, свободолюбивой валлийской ведьме Рианнон. «Рианнон, звеня словно колокольчик, идет сквозь ночь. Разве ты не полюбил бы ее?» О, хотелось бы Мисти хоть каплю такой независимости! Но что и говорить, когда она прямо в этот час, в эту секунду так зависима от этой женщины, чьи руки, чьи губы сейчас настолько близко, что это становится опасным? Нет, Мисти — даже близко не Рианнон. А Корделия не перестает изучать ее взглядом. «За всю жизнь ты никогда не видел Женщину, несомую ветром. Ты бы остался, если бы она пообещала тебе небеса? Ты когда-нибудь победишь?» Мисти готова окончательно сдать все свои позиции, Мисти проигрывает с треском, стоит лишь Корделии приблизиться еще на шаг, пропуская изящные пальцы сквозь непослушные девичьи кудри. Сердце Мисти пропускает удар за ударом, и убежать бы сейчас, сбежать обратно на родные болота, да вот только смысл? Да и ноги как в пол вросли, а сердце все бьется и бьется в ускоренном темпе. Мисти хочет быть с этой женщиной, Мисти хочет до конца. И пускай летят прочь все стереотипы, все препятствия и условности. Не отступать. А дальше — хоть трава не расти. Корделия очерчивает пальцем контуры ее губ, уже в следующий миг обнимая и касаясь губ Мисти своими. Девушка охотно отвечает на поцелуй, чувствуя сейчас полное освобождение в голове и в сердце. «Ты когда-нибудь победишь?» И Мисти проигрывает вновь и вновь, но поражение это для нее — самое приятное, что только может быть.