Уроборос

Когда я открываю глаза, часовая стрелка едва дотягивает до шести. Сегодняшняя ночь была ужасной — настолько, насколько это возможно. Чёртово кресло скрипело, одеяло завалилось на пол, а сознание, подернутое алкоголем, то и дело подкидывало мне тревожные воспоминания. Малфой — напротив — спал как убитый. Его дыхание было таким тихим, что пару раз я даже вставал, чтобы проверить, дышит ли он. Знаю, это звучит, как паранойя, но в конце концов, я ведь не знал, как сильно ему досталось вчера, а мне не хотелось, чтобы после во всем обвинили меня. Чайник тихонько свистит на плите — обычно я подогреваю его беспалочковой, чтобы экономить на счетах за газ. Но злоупотреблять магией нельзя и уж тем более использовать её для более серьёзных действий — например, капитальной уборки или ремонта мотоцикла. В таком случае крупная вспышка магии в маггловском районе обязательно заинтересует Министерство. По этой же причине мне пришлось отказаться от волшебной палочки. Впрочем, некоторые мелочи всё ещё остаются мне доступны — я призываю зубную щетку и заставляю её двигаться во рту, пока снимаю чистые вещи с сушилки. Щёлкнув пальцем, складываю их в стопку и, отправив их в шкаф, а щетку — на полку в душевой, наконец опускаюсь за стол, чтобы выпить чаю. Чай бодрит куда хуже кофе — если дешёвый растворимый кофе вообще способен бодрить. Я даю себе обещание по пути на работу взять американо в местной кофейне — в конце концов, после такой ужасной ночи я несомненно его заслужил. Малфой просыпается, когда я дожариваю глазунью. Сонно щурясь, он тянет носом и хрипло спрашивает: — Снова яйца? Его волосы почти не растрепались после сна и лежат на плечах так, словно по дороге сюда он забежал в салон красоты. В отличие от меня — лохматого, отёкшего и небритого, — он выглядит абсолютно ослепительно — даже в моей растянутой старой футболке. Смотря на него через плечо, я думаю о том, что ему здесь не место. Он должен попивать коктейли где-нибудь на пляжах Кубы, подставляя длинные стройные ноги палящему солнцу, готовить пасту со свежими томатами на своей кухне в Италии или открывать модный показ в лучшем доме Парижа. Он должен быть где-угодно, но только не в этой крохотной студии, закутанный в пододеяльник, который был постиран так много раз, что почти потерял свой первоначальный цвет. Я отворачиваюсь. — Обычно я не завтракаю, — я слышу, как он отодвигает стул, — но от чая не откажусь. — Тебе нужно поесть, — выложив одно поджаренное яйцо на тарелку, я ставлю её перед ним. — Не хочу, чтобы соседи говорили, что парни, которые выходят от меня, падают в голодный обморок. — Значит, я был прав, — он улыбается и крутит вилку в пальцах, — ты, всё-таки, водишь сюда мужиков. — Не исключаю, что это войдёт в привычку. Он снова улыбается — кажется, на этот раз мне. Мой желудок по-идиотски сжимается. Я встряхиваю отросшими волосами — я просто чертовски голоден. Разделываясь с яичницей, я всё ещё украдкой смотрю на него — удивительно, что существуют люди, которые спросонья выглядят так, словно их фотосессия начинается через пятнадцать минут. Я имею в виду, он всегда выглядел так в школе, но я предполагал, что он проводит у зеркала по меньшей мере час прежде, чем покинуть свою комнату. Завтрак в малфоевском обществе оказывается, куда приятнее, чем я ожидал. По крайней мере, никто из нас больше не уничтожает друг друга взглядом и не бросается сливочными эклерами через стол — в школе я и подумать не мог, что буду сидеть от него на расстоянии вытянутой руки по собственной воле. К тому же Малфой действительно весьма ловко управляется со столовыми приборами — я невольно отзеркаливаю движения, и он пытается скрыть улыбку, очевидно, ошарашенный моими неловкими попытками познать таинство этикета. Когда мы наконец расправляемся с глазуньей, у меня всё ещё остаётся полчаса до выхода. Оставив его допивать чай со вчерашним печеньем, я собираю постельное бельё, и желудок сжимается от вида крови на простынях. Экс-слизеринец перехватывает мой взгляд. — Прости, — он трёт бровь, — из меня продолжает сочиться. Не понимаю, что такое. — Ты уверен, — я закидываю простыню себе на плечо и делаю мысленную пометку о стирке, — что тебе не нужна медицинская помощь? Лёгкие неприятно колет. Малфой задумчиво грызёт кончик большого пальца. Забираясь на стул с ногами, он подтягивает их к груди и вздыхает. — Я чистокровный, Поттер, мне не нужна помощь магглов. Я просто… Не знаю, могу ли я просить тебя о таком, но ты не мог бы… — Он замолкает, словно подбирая слова, и добавляет: — Можешь посмотреть, всё ли там целое? Я тупо пялюсь на него из другого конца студии. Драко отворачивается. — Боже, — он трёт лицо. — Не знаю, что я несу. Я… — Я посмотрю, — уложив постельное бельё в корзину для стирки, я занимаю место у края дивана. Он спешит ко мне, попутно стягивая белье. Что-то переворачивается внутри меня, но тут же замирает, стоит ему опуститься на диван, оголив ягодицы. Я без раздумий призываю аптечку. О, Боже. — Меня пугает твоё молчание, — он смотрит на меня через плечо, натянуто улыбаясь. — Или тебя настолько ошарашил вид мужской задницы? Бьюсь об заклад, в квиддичной раздевалке ты видел их более чем достаточно. — Тебе нужна квалифицированная помощь, — мои руки замирают над аптечкой. — Я не знаю, что делать в таких случаях. — Не драматизируй, Поттер. Просто продезинфицируй и помажь чем-нибудь из тюбика с надписью «восстановление», — Драко утыкается носом в край дивана. — Если тебя это успокоит, член того парня сейчас тоже в плачевном состоянии. Нужно быть полным идиотом, чтобы вставлять на сухую. Улыбнувшись, я опускаюсь на корточки и прохожусь куском смоченной в растворе ваты меж его ягодиц. Кажется, он всегда много болтает, когда нервничает. Мой взгляд останавливается на татуировке на его пояснице — змея, поедающая собственный хвост. Я чувствую странное желание коснуться её, но тут же одергиваю себя. Я тоже сделал несколько тату после переезда. Льва и змею — на предплечье каждой руки — в знак противоборства двух противоположностей во мне, имена родителей под сердцем и золотой снитч на загривке — его я разделил с Джинни. Это не было романтическим жестом — просто что-то близкое, что можем разделить только мы двое. — Позволишь? — Я набираю крем на пальцы и удерживаю руку на расстоянии от его кожи. — Поттер, — Драко приподнимается и смотрит на меня. — Я же сам тебя попросил. Его мышцы непроизвольно сокращаются под моими пальцами. Кожа нежная и тонкая, и он шипит, когда я касаюсь её, а я едва удерживаю себя от того, чтобы не начать по-идиотски дуть и успокаивать его, как маленького ребёнка. Мне часто приходилось обрабатывать раны — драки на вечеринках не такая уж редкость, — но ещё никогда это не было актом заботы с моей стороны. От этой мысли мне становится почти смешно. — Где-то ещё? — Я утираю руки о полотенце и отвожу глаза, когда он натягивает бельё. — За ночь всё почти прошло, — он плюхается на диван и корчит гримасу, и я не могу перестать думать о том, как чертовски у него всё болит. Я чувствую себя неловко от того, что не могу ничем помочь. Странное чувство дежавю настигает меня, и я встряхиваю головой, избавляясь от неприятных воспоминаний. — На чистокровных всё заживает, как на топеройке. Видишь? Он указывает пальцем на свою скулу. К своему удивлению я понимаю, что синяк, расцветший на ней вчера, уже почти зажил. — Я имею в виду, полагаю, наша магия не касается анальных утех… — Малфой откашливается. — В любом случае, все, что мне было нужно, — это прохладный душ и тёплая постель, а ты обеспечил меня по обоим пунктам, — он поднимается на ноги и потягивается, бросая на меня странный взгляд. — Полагаю, теперь мне пора. — Тебе пора, — я с щелчком закрываю аптечную сумку. Я одалживаю ему кое-что из своей одежды — нет, отдаю. Я знаю, что он никогда её не вернёт, как и то, что мы больше никогда не увидимся. Эта встреча была странным стечением обстоятельств, насмешкой судьбы, попыткой ткнуть меня носом в собственное прошлое. Я вообще не уверен, что не прошёл бы мимо, если бы узнал его. Мне просто нужно было успокоить свою душу. Знать, что я могу помочь кому-то и в этом мире. Знать, что я стою чего-то без волшебной палочки, зажатой в пальцах правой руки. Я не прощаюсь с ним, не пожимаю руку, закрывая дверь. Только смотрю, как он ловко перебегает дорогу на красный свет, из окна своей студии. Я задергиваю штору, и дом отвечает мне тишиной. На мгновение она кажется мне оглушительной, но потом мир снова возвращается на привычную орбиту.

***

«Zhulong» — пиццерия, в которой я работаю, открывается в девять. Внутри тепло и пахнет свежими овощами. Джинни машет мне из кладовки, переворачивая фирменную красную кепку козырьком назад. — Гарри, ну наконец-то! Меня уже начинает тошнить от запаха болгарского перца, — она заталкивает деревянный ящик мне в руки, не давая снять куртку. — Отнеси это на кухню. Джинни отправилась в маггловский мир вслед за мной, но, во-первых, её перемещение — в отличие от моего — было совершенно легальным, а во-вторых принятое ей решение, было взвешенным и абсолютно независимым — конечно же, по её версии. Она хотела построить карьеру в спорте, но, как оказалось, магглов мало интересовали её заслуги в квиддиче. Так что в итоге Джинни застряла в этой пиццерии. Мы оба. Бывшая гриффиндорка вслух зачитывает список продуктов, причитая на пункте с консервированными ананасами. Водрузив ящик на ещё дюжину таких, я наконец избавляюсь от куртки, и Джинни подозрительно косится на меня поверх удерживаемого в руках планшета. О, я отлично знаю этот взгляд, и он совершенно точно не сулит мне ничего хорошего. — Ты ведь не пропускал приём таблеток, а, Гарри Джеймс Поттер? — Сощурив тронутые коричневым карандашом глаза, интересуется она, и я не могу перестать думать о том, как же чертовски сильно она сейчас похожа на Молли. — Выглядишь ещё хреновее, чем обычно. Возможно, мне стоит держать рот на замке касаемо того, что в последнее время я часто пропускаю приём препаратов из-за алкоголя: из-за такой смеси адски клонит в сон. Я вздыхаю. — Слушай, — Джинни грозно складывает руки на груди, и я уже не уверен, стоит ли мне продолжать. Впрочем, откашлявшись, всё же добавляю: — Что бы ты сказала, если бы узнала, что чисто теоретически один парень, с которым я довольно часто конфликтовал в школе, провёл сегодняшнюю ночь на моём диване? — Чисто теоретически, — она почесывает подбородок, — зависит от того, что именно это за парень. — Малфой, — я гипнотизирую взглядом перцы, выглядывающие из ящика. — Драко Малфой. Её глаза темнеют. Я неловко щелкаю пальцами в ожидании приговора. — О, — Джинни выдыхает, — ничего себе. Я имею в виду… Вообще-то, я думала, что он отправился вслед за родителями. — Вслед за родителями? Ну и где эта семейка обосновалась на этот раз? — Я перехватываю её взгляд, и бывшая гриффиндорка задумчиво хмурится. — Италия, Франция, может быть, Австрия? С чего бы им оставлять своего драгоценного сыночка в маггловском Лондоне? — Они погибли, Гарри, — резко выдаёт она и разворачивается, шаркая кедами по направлению к кладовке. — Сначала — Малфой старший, потом — Нарцисса. Выпитый по дороге сюда кофе внезапно начинает проситься наружу. — Ты всё это время знала? — Я шагаю вслед за ней, затолкав руки в карманы джинсов. — Почему не сказала? — Подумала, что это тебя расстроит! В конце концов, эта женщина спасла тебе жизнь, — Джинни замирает на месте так резко, что я почти врезаюсь в неё. — В газетах писали, что Малфой младший тоже погиб в этом пожаре. — Пожаре? — Я касаюсь её плеча. — Каком пожаре? В легальном перемещении есть свои плюсы — Джинни удаётся поддерживать связь с семьей, узнавать новости, посылать им открытки в праздники и даже использовать волшебную палочку в экстренных случаях, не представляющих угрозу жизни и здоровью магглов, а также устою магического общества. В общем, делать почти всё то же самое, что делаю я, только не боясь, что тебя насильно вернут обратно и посадят на золотой трон, снова заставив играть в героя. Никто и никогда не спрашивал меня, хочу ли я быть этим героем. Меня вполне бы устроила самая заурядная жизнь: школа, академия, хорошая работа, любимая жена, собака и дети. Я бы хотел ездить к родителям на выходные, ходить с отцом на рыбалку, помогать матери с обедом и радоваться тому, что их внук делает первые шаги. Я не хотел быть гребанным героем магической Британии. Никогда, чёрт возьми, не мечтал. Я поёживаюсь. Джинни разворачивается на носках и, сняв кепку, прижимает её к груди. — Я не знаю подробностей, Гарри, — поправляя длинный рыжий хвост, произносит бывшая гриффиндорка, — но общество очень плохо восприняло новость о том, что Люциусу удалось избежать Поцелуя Дементора, — она понижает голос, словно боясь, что нас могут услышать. — Его нашли до смерти забитым в своей тюремной камере. А на следующей день по магическому миру прокатилась новость о том, что особняк Малфоев сгорел дотла. Тело Нарциссы нашли внутри. Второе… Второе тело было изуродовано до такой степени, что опознать его было невозможно. Его идентифицировали только по фамильному перстню. И этот перстень принадлежал Драко. — Но я видел Драко! — Вскидывая руки, железно утверждаю я. — Чёрт возьми, не смотри на меня так, словно он — побочный эффект моих таблеток. У меня нет галлюцинаций, Джин! — Я… — Парвати тоже видела его, ясно?! — Я раздраженно пинаю стоящий рядом стул. — И все люди там — на вечеринке! Чёрт возьми, если понадобится, я за шкирку притащу его сюда, вот увидишь! Что ты улыбаешься? — Ничего, — она прикусывает нижнюю губу и возвращает кепку на место. — Просто не помню, когда последний раз видела тебя столь эмоциональным. Ты кое-кого мне напомнил. — И кого же? — Делая медленный вдох, спрашиваю я. Прежде, чем ответить, Джинни смотрит на меня — долго-долго и так вдумчиво, что мне становится не по себе. А потом вдруг улыбается — одной из той улыбок, от которых у меня до сих пор подкашиваются колени, и тихонько выдыхает: — Себя, — она качает головой. — Прежнего себя.