Часть 2
20 ноября 2022 г. в 20:00
Примечания:
🎵 Adele — Love In The Dark 🎵
— У меня много вопросов.
Малфой замирает на пороге моей студии. Отперев дверь, я нащупываю рукой выключатель и жестом приглашаю его войти. Небольшая кухня переходит в гостиную, по совместительству служащую мне спальней — узкий диван, кресло, телевизор на подставке, рыжий обюссонский ковёр, который я выторговал за гроши на барахолке, и фикус, который жив только благодаря тому, что я поливаю его остатками воды после того, как проглочу таблетки. Я живу здесь уже четыре года. Может, если дела пойдут в гору, однажды я даже смогу её выкупить.
— Думал, я приведу тебя в поместье Блэков? — Я замечаю, как он мешкается, и показательно вешаю ключи на крюк.
Не хочу, чтобы он думал, что я собираюсь запереть его здесь, и всё в этом духе.
— А что? — Он улыбается, и я думаю, что впервые вижу, что он может улыбаться так. — Боишься, что могу тебя обокрасть?
— Я продал его. Продал дом на Площади Гриммо, — скинув кроссовки, я оглядываюсь в поисках тапочек. У меня всего одна пара. Я редко приглашаю сюда людей. — Вырученные деньги отправил на реконструкцию школы.
Я подталкиваю ему тапочки. Он моргает.
— Ты сумасшедший. Я всегда это говорил, но никто мне не верил.
Мы обмениваемся взглядами. Усталыми и безжизненными. Пять лет назад я бы с размаху врезал ему за такие слова — и мне бы не понадобилась волшебная палочка. Но сейчас я не нахожу в себе даже сил разозлиться. Был ли вообще когда-то смысл в нашей бесконечной борьбе?
Смотря на него сейчас, я не чувствую неприязни и не вижу её в его глазах. Я вижу только разбитого парня — может быть, даже более разбитого, чем я сам.
— Душ там, — я киваю в сторону. — Я дам тебе что-нибудь из своей одежды.
Я открываю кран и подставляю губы тонкой струе, жадно глотая воду. Слишком давно никто не напоминал мне о прошлой жизни — я принял решение покинуть магический мир почти пять лет назад. После своего первого интервью.
«Что Вы чувствуете по поводу того, что Вашим друзьям пришлось отдать за Вас свои жизни?» — прозвучал громкий вопрос Риты Скитер.
Вину. Я чувствовал вину.
Её не смог загладить опустошенный счёт Гринготтс — безжизненные монеты, которые напоследок я поручил разослать семьям погибших в той войне. Я не смог смотреть им в глаза, как и не смог найти себе места в этом мире. Я вернулся в мир магглов — с сумкой на плече, суммой на первый взнос по аренде и абсолютным непониманием того, что ждёт меня дальше.
Впрочем, по крайней мере уже целых пять лет я не слышал вопроса о том, что я чувствую по поводу отдавших ради меня жизни людей. Разве что только в своей голове.
— Полагаю, у тебя тоже есть вопросы ко мне.
Малфой выходит из душа, выжимая длинные волосы полотенцем. Моя старая футболка выглядит на нем абсолютно нелепо — в самом деле, ему никогда не шёл красный.
— Нет, — я ставлю перед ним кружку с чаем, когда он опускается за стол. — Вопросов нет.
— Но я могу задать ещё парочку? — Он подозрительно принюхивается, поднося кружку к губам, будто пытаясь понять, нет ли в ней яда, но всё же делает несмелый глоток.
Я пожимаю плечами. Малфой закидывает ногу на ногу и деловито покачивает тапок на большом пальце ноги. У него бледные и узкие бёдра, но по какой-то причине я не могу оторвать от них взгляд.
— Почему ты не присоединился к ним, Поттер? Я на протяжении стольких лет отравлял тебе жизнь, так почему?
Его пальцы сжимаются на кружке. Я занимаю место напротив и поднимаю на него усталый взгляд.
— Меня не привлекают мужчины.
— Чушь! — Восклицает Малфой, хлопая ладонью по столу. — Необязательно быть геем, чтобы вставить парню. Власть — вот, что имеет смысл. Ощущение собственной силы. Думаешь, хоть один из этих ублюдков раньше спал с мужчиной? Подчинить себе слабого — единственная цель таких представлений.
Я гипнотизирую витиеватый узор на кружке. Хочется спать. Я запоздало думаю о том, что у меня в доме всего одно спальное место. Не знаю, почему, но мне становится стыдно от мысли, что я могу предложить ему только диван.
— Панси беременна, — вдруг выдыхает Малфой и шлепает себя по губам. — Прости. Возможно, меня чем-то накачали. Никак не могу заткнуться.
Вскинув на него взгляд, я моргаю. Беременна от него? Конечно, в школе эти двое были близки, но о наследнике известной фамилии ходили разные слухи — и в них весьма редко фигурировали девушки.
— Залетела от маггла, — словно прочитав мои мысли, продолжает он. — Отец выгнал её из дома, узнав об этом. А этот её То-ни, — он растягивает слоги, кривя гримасу, — сбежал, как только узнал, что наследством поживиться не получится.
Он вздыхает и жестом просит сигарету. Я протягиваю ему пачку — иногда я и сам курю в доме, хотя арендодатель вне всякий сомнений выселит меня, если прознает об этом, и ему будет глубоко плевать на то, насколько ответственно я подхожу к вопросу оплаты.
— Она на восьмом месяце. Нужны витамины, лекарства, питание. Цены в гребанных клиниках вообще неподъёмные, — он затягивается, нервно выдыхая дым в сторону. — Я хотел заработать. Хотел перевезти её к себе, а теперь мне даже за аренду платить нечем. По уши в долгах, с растянутой задницей и беременной подружкой, как тебе такое, а, Поттер? Не так ты себе представлял нашу встречу спустя пять лет?
Он хищно улыбается и злобно трёт покрасневшие глаза, жалуясь на дым. Я не отвечаю — по себе знаю, что иногда нужно просто выговориться. Сделав глоток остывшего чая, я перехватываю его взгляд. Малфой сжимает губы в тонкую полоску, чтобы они не дрожали.
— Я не шлюха.
— Я этого не говорил, — я забираю сигарету из его пальцев и бросаю в раковину.
— Но ты подумал, — отчеканивает он.
Я не думал.
— Я работал в местной закусочной. Официантом. Платили гроши, но жить можно. Один ублюдок повадился ходить к нам на завтраки, заказывать самый дешёвый кофе и пялиться на меня часами, делая вид, что читает газету. В последнее время он совсем осмелел — постоянно хватал меня за руки своими сальными пальцами. А сегодня утром облапал за задницу, пока я раскладывал салфетки. А я заехал ему подносом — прямо по его блестящей лысине.
Мне едва удаётся сдерживать смех. Мне хочется спросить, как он вообще оказался в этой закусочной, но то, с каким трудом ему даётся каждое слово, сводит моё любопытство на нет.
Я слукавил, сказав, что у меня нет к нему вопросов — в моей голове их было великое множество. Начиная с работы официантом и заканчивая татуировкой на пояснице. Но почему-то я чувствовал себя так, словно не имею права их задавать.
Не сейчас.
— Конечно, меня с позором уволили. А я ещё и должен был выплатить ему компенсацию! Тц, — он принимается выстукивать ритм по столу пальцами правой руки. — С утра — облапали, вечером — изнасиловали, что дальше? Знаешь, Поттер, если ты скажешь, что собираешься меня убить, возможно, я даже не расстроюсь.
Я пропускаю его слова мимо ушей.
— Ты голоден? — Я поднимаюсь из-за стола. — Могу пожарить яйца, больше ничего нет.
— Ты… Ты спрашиваешь, голоден ли я, Поттер? — Малфой выпрямляется и тычет пальцем мне в лицо. — Что это всё, чёрт возьми, значит? Придуриваешься, что у тебя изъяли воспоминания, заставив забыть обо всем, что было в школе? В таком случае, позволь напомнить, мы с тобой…
— Слушай, я чертовски устал и хочу спать. Мне вставать на работу через четыре часа, у меня закончился кофе, и последнее, что меня сейчас волнует, — это перепалки, которые мы устраивали в перерывах между уроками пятилетие назад, — про себя с удивлением подмечаю, что в нем осталось куда больше запала, чем во мне. — Так ты будешь или нет?
Малфой цокает языком и отмахивается.
— Глазунью. Два яйца, — деловито произносит он, словно отдавая команду домовому эльфу и падая обратно на стул. Странно, но это забавляет меня. — Не перчить.
Когда я открываю дверцу холодильника, в моей голове всё ещё звучит его голос. Я знал то, что Пожирателям пришлось нелегко после войны, но Малфои в первую очередь Малфои — и только потом Пожиратели, — им всегда с лёгкостью удавалось выходить сухими из воды. Так что же такого могло случиться, раз уж их драгоценному сыну пришлось устроиться официантом в маггловскую забегаловку? Бьюсь об заклад, Люциус Малфой позволил бы случиться такому только через свой…
— Как заказывал.
Мы едим молча. Драко расправляется с яйцами при помощи ножа и вилки, в то время как я рукой макаю хлеб в мягкий желток. Что ж, полагаю, убить в нем манеры не в состоянии даже лондонская закусочная.
Потом он, прислонившись плечом к стене и легонько зевая, внимательно наблюдает за тем, как я застилаю диван. Я оставляю ему большую подушку, а ту, что поменьше — обычно я подкладываю её себе под спину после особенно долгих смен — бросаю в кресло. Сегодня я сплю там.
— Ты каждого спасённого тобой парня тащишь к себе в дом, кормишь яичницей и укладываешь на единственный в комнате диван?
— Я не вожу сюда парней, — напоследок я встряхиваю одеялом и щурюсь от запаха дешевого морозного кондиционера, защекотавшего нос.
— Конечно, как я мог забыть, — он залезает под одеяло, сбрасывая тапочки, и довольно улыбается собственным мыслям. — Гетеросексуальная икона современной Британии.
Я раскладываю кресло. Простыня, маленькая подушка, одеяло без пододеяльника — вот и спальное место.
— Один из парней, что был там… Он часто захаживал в нашу закусочную, — задумчиво произносит Малфой, пока я пытаюсь подоткнуть края простыни так, чтобы она не свисала с кресла. — Спрашивал, не хочу ли я подзаработать — даже номер на салфетке оставил. Я не собирался звонить, но утром меня поперли с работы, а за аренду платить нечем, так что… — он горько усмехается. — Он обещал пять сотен за пару часов. Я подумал, может, травка или что-то в этом духе, но меня затолкали в комнату и…
— Они бы не заплатили, — я перебиваю его — не думаю, что хочу слышать подробности. — У этих парней нет денег даже на пиво.
Я оборачиваюсь и смотрю ему в глаза. Они покраснели, как и кончик его носа.
— В следующий раз думай головой, — затолкав ему в руки свой носовой платок, говорю я. — У одного из них есть судимость. Знаю, как это звучит, но тебе повезло отделаться изнасилованием, а не разлагающимся безымянным телом, найденным где-нибудь в мусорном контейнере.
— Поттер. — Он опускает взгляд, принимаясь мять мой платок в пальцах. Его губы трогает лёгкая тень улыбки. — Спасибо. Тебе.
Я выключаю свет и прячу свою нелепую улыбку в темноте комнаты. Это самая искренняя благодарность, которую я слышал за последние несколько лет.
Под одеялом холодно даже в одежде. Пружины скрипят, и я ворочаюсь с боку на бок, непроизвольно вздыхая. Я никогда не спал на этом кресле и даже подумать не мог, что оно окажется настолько неудобным. Раздраженно откинув перемотавшееся вокруг ноги одеяло, я выпрямляюсь. Малфой откашливается.
— Обещаю, завтра я исчезну, — его голос звучит тихо. — Я не хотел бы причинять тебе неудобства, но у меня всё болит так, что я едва могу сдвинуться с места.
— Мне стоит дать тебе обезболивающее?
Он смеётся.
— Кажется, ты и в самом деле рождён, чтобы быть героем, Поттер, — он зевает и, судя по шуму, зарывается в подушку. — Знаешь, это качество всегда меня в тебе бесило. Но уже дважды спасло мне жизнь.