Кинктобер 2022

      Чайльд сжимает дрожащую руку на чаше и сгибается пополам, вцепившись в ворот ночной рубахи другой. Он готов скинуть всю посуду с низкого столика, но у него нет сил даже на малейшее движение, не то что на широкий взмах.       Тарталья раскрывает рот, чтобы позвать Чжун Ли, чей приглушённый голос он иногда может слышать из соседней комнаты, но так и остаётся.       Он был готов проклясть супруга в тот момент, когда пытался принять в себя яйцо? Что ж, тогда сейчас он должен лично растоптать его в Бездне!       Император, кажется, повышает голос, отчитывая какую-то служанку, и Чайльд пытается собраться. Ну же, люди так близко, почему он не может просто позвать!       Больно, больно, больно.       Неужели Бездна опять его поглотит?       Несчастный сосуд лопается от напряжения, разнося вокруг несколько брызг белоснежных осколков, но Тарталья совершенно этого не замечает. Он наконец ощущает, что может вдохнуть, хоть и не так свободно, как обычно.       Юноша распахивает рот подобно рыбе и выдавливает жалкий звук, напоминающий скорее свист, чем стон. — Архонты, — шипит Чайльд, придерживая рукой живот и пытаясь выпрямиться. — Архонты… Чжун Ли!       Его слова замирают примерно на середине, прерванные новым спазмом. На этот раз у него хватает слепой ярости, вызванной воспоминаниями о том, как он отчаянно боролся, чтобы не провалиться в проклятую дыру под снегом, чтобы треснуть кулаком по столу.       Чайльд прижимается лбом к дереву, мысленно осыпая ругательствами всё, что видит вокруг, и пытается вдохнуть. Он вздрагивает, когда дверь открывается, но не предпринимает ни одной попытки попытки посмотреть, кто пришёл. В конце концов, какое это имеет значение? Ему просто нужна помощь, пусть он бы в этом и не признался. — Аякс. — Чжун Ли в несколько мгновений оказывается рядом, присаживаясь на одно колено, и хватает предплечье супруга, чтобы оттащить его от столика.       О, ну почему Тарталья всегда так реагирует на него? Почему он тянется к Мораксу, почему? Он должен злиться! Это всё вина императора Ли Юэ и никого другого! — Позови Бай Чжу. — Чжун Ли отворачивается, пока отдаёт приказание, и Чайльд почти готов расплакаться, чтобы вернуть его.       Юноша чуть не вскрикивает, когда оказывается поднят на руки, и цепляется за шею Моракса, хоть и знает, что не упадёт. Боль, кажется, немного отходит, и Тарталья использует это время, чтобы отдышаться, зная, что горло скоро сожмётся вновь.       Постель мягкая, но Чайльд не уверен, что от этого становится легче. Зато Чжун Ли, склонившийся над ним и пытающийся подоткнуть под расслабленное тело как можно больше подушек, заставляет Тарталью на время отвлечься от тянущей боли. Юноша оказывается самым бесчестным образом загипнотизирован сузившимися золотыми глазами, полными страха.       Моракс дрожащей рукой заправляет выбившийся рыжий локон за ухо супруга и сжимает его ладонь своими, целуя в лоб. Чайльд знает, что император пытается извиниться перед ним, но не собирается этим пользоваться и шутить. Не тогда, когда волна боли, на этот раз более сильной и резкой, проходится по всему его телу и, кажется, даже душе.       Тарталья стискивает руку Чжун Ли, выгибаясь, и тихо ругается, закрывая глаза. Обычно не терпящий брани, тем более от того, кто является вторым лицом Ли Юэ, Моракс молчит, припадая губами к бледной ладони юноши. Он хочет стереть следы слёз, блестящие в свете луны и одинокой свечки на покрасневших от напряжения щеках Чайльда, но боится отпустить его.       Император хочет крикнуть, чтобы служанки поторопились, но не делает этого, продолжая неподвижно стоять рядом с супругом. Он не хочет создавать лишнего шума, даже если это и ничего не значит для Чайльда, его главной драгоценности. Достаточно того, что он заставляет Тарталью проходить через всё это, неспособный ничем помочь.       К тому же, Чжун Ли хорошо помнит свою клятву всегда оставаться рядом и не собирается её нарушать, тем более сейчас. — Не получится, — шепчет Тарталья сквозь стиснутые зубы, цепляясь за Моракса. — Чжун Ли… Чжун Ли, у меня не получится.       Моракс качает головой и присаживается на постель, чтобы обнять супруга. Он шепчет бессвязную похвалу, занятый на самом деле проклятиями Бай Чжу, и целует юношу туда, куда дотягивается. — Я… я бы сказал, что откручу тебе голову. — Чайльд вздыхает полной грудью, пока у него выдаётся на это немного времени, и улыбается с оттенком грусти из-за слёз. — Но я не хочу.       Чжун Ли кажется, что он и сам сейчас расплачется. — Не хочешь говорить этого или не хочешь лишать меня головы? — тихо спрашивает он, пытаясь подбодрить Тарталью.       Юноша слабо смеётся и через несколько мгновений снова выгибается, сжимая сильной ладонью предплечье императора. — Поцелуй меня, — просит он, смаргивая слёзы.       Моракс сжимает губы и покачивает головой. — Я хочу это сделать, любовь моя, ты даже не представляешь, как я этого хочу, но тебе необходим воздух.       Чайльд зажмуривается и хнычет, чувствуя себя ещё капризнее, чем за всё время до этого. Чжун Ли оставляет несколько поцелуев на его щеках и висках, пытаясь извиниться хотя бы этим. — Ты худший муж, — обиженно бормочет Тарталья, глотая слёзы.       Моракс шепчет несколько «да», готовый согласиться на что угодно, только бы Чайльд не плакал больше. — Нет. — Чайльд смотрит на Чжун Ли с искреннейшей нежностью и любовью, пытаясь улыбнуться. — Не… не смей соглашаться. — Император, я могу Вам помочь? — интересуется Нин Гуан, застывая в дверном проёме. — Отнесите это в тронный зал. — Моракс протягивает кипу бумаги и кивает Первой советнице. — Спасибо, Нин Гуан. — Всегда рада Вам помочь, — учтиво отзывается женщина и спешит исчезнуть.       Всё это странно. Нет, не то, что император задержался ночью в кабинете, он и раньше так делал. Тем более, Бай Чжу сам тактично выпроводил его из опочивальни.       Она просто чувствует, что есть нечто странное в опухших глазах господина Чжун Ли. Последний, да и единственный, раз она видела его таким за день до битвы за звание правителя Ли Юэ с его нынешним супругом.       Воля Небес помнит, что он тогда, кажется, говорил о сожалении и выглядет так, будто готов сложить свою голову, чтобы Тарталья не пострадал. Почему-то она тогда решила, что он плакал.       Значит, Нин Гуан была неправа, и всё. В конце концов, кто же плачет, когда скоро на свет появится его наследник? Она бы радовалась, если бы имела подобную возможность, даже будь она на месте несчастного Чайльда.       Служанка кланяется несколько раз, будто боясь, что эти минуты станут её последними, и распахивает дверь. Моракс снисходительно улыбается ей и бросает взгляд на другую девушку, застывшую рядом и быстро захлопнувшую рот.       Чжун Ли проходит в свои покои и забывает о служанках. Он просто не может думать ни о чём другом, когда наконец может взять на руки плачущего и пока что красного ребёнка, смотрящего на него глубокими синими глазами.       Тарталья что-то бормочет, ещё не до конца пришедший в себя, но уже выглядящий самым счастливым человеком на свете, и тянется, забирая из рук супруга свёрток. — Всё-таки я откушу тебе голову, — обещает он, прижимая ребёнка к груди и чмокая его в лоб, и смаргивает слёзы. — А потом оторву… Эй, Чжун Ли, почему ты плачешь?