Кинктобер 2022

      Чайльд прижимает к губам сложенный лист бумаги, пытаясь скрыть улыбку. Он неторопливо обмахивается, делая вид, что ему жарко, и подпирает голову рукой, практически не изображая смертельную скуку. — Я понимаю, что подобные подробности Вас мало интересуют, царевич, но Вам всё же следует их выслушать. — Мужчина хмурится, расправляя складки одеяний, и поджимает губы. — Я слушаю, — отзывается Тарталья, постукивая пальцем по низенькому столику. — Благодарю. Вы делаете очень много для Ли Юэ, так что осталось совсем чуть-чуть. Последний рывок перед тем, как народ сможет освежить старую кровь. — Конечно. — Юноша машет рукой, желая расправить длинный рукав. — Продолжайте. — Итак, моя супруга… — Ваша супруга… Как её здоровье?       Чайльд делает самое невинное выражение лица, на какое только способен. Он улыбается, пряча за этим жестом свои мысли.       Мужчина хмурится, и Тарталья замечает в его глазах нечто острое, мелькнувшее всего на несколько мгновений. Юноша продолжает обмахиваться бумагой, довольный небольшой выходкой. В конце концов, этот человек верен императору точно также, как и своей супруге, так что не вина Чайльда, что мужчина определённо чего-то хочет от него. — Она чувствует себя хорошо. Спасибо, царевич. Я могу продолжать излагать план, или Вы желаете узнать ещё что-то, что Вас обязывает знать этикет? — Нет, довольно приличий. Продолжайте.       Тарталья облизывает губы, чувствуя на языке отвратительный привкус, и тянется к чаше, чтобы отхлебнуть. Он старательно делает вид, что заинтересован меньше, чем на самом деле.       Теперь, когда чиновник наконец заговорил об императоре, отложив лишние подробности того, что уже сделано, Чайльд должен поймать каждое его слово, чтобы затем передать Чжун Ли. Юноша молча покачивает опустевшей чашей, оперевшись локтем на низкий столик, и бездумно кивает всем предложениям мужчины.       Тарталья хочет есть. Наверное, всё же было глупой идеей было отказываться от тех фруктов только из-за того, что его тошнило. Может быть, ему просто казалось, кто ж знает?       Чайльд начинает понимать Паймон с её вечным желанием что-нибудь быстренько умять. Правда, она летает и, судя по всему, чувствует себя прекрасно, сколько бы не съела. Маленькая хитрая феечка. Не то что он, жалкий человек, заключенный в оболочку из плоти, требующую от него слишком многого. — …Как Вы думаете, она согласится? — Что? — Тарталья резко поднимает голову, будто просыпаясь от дрёмы.       Юноша слишком глубоко окунулся в собственные мысли и упустил часть длительных изъяснений чиновника. Как он мог допустить подобную оплошность?       Мужчина пытается скрыть недовольство и повторяет так, словно разговаривает с маленьким глупым ребёнком. — Я спросил Вас, как Вы полагаете, Царица не будет протестовать… моей смелости? В конце концов, я столько сделал, и…       Чайльд неловко хмыкает и прикрывает рот бумагой. — А… чего Вы хотите?       Он поднимает глаза буквально на секунду и упирается взглядом в поверхность столика. — Я знаю, что Вы заслуживаете только лучшего, царевич. Правители Снежной всегда роднились только со знатнейшими людьми у себя на родине. Я же верно слышал?       Тарталья кивает. — Я думаю, что крио Архонт хотела бы продолжить сию традицию и здесь, так что, возможно, я слишком смел… В моей родословной Вы можете не сомневаться, как и в родословной моей супруги, царевич. И… Моя дочь — честнейшая из женщин, она будет верна Вам до конца своих дней. К тому же, она обладает очень важным качеством — это будет послушнейшая из всех известных Тейвату супруг, как бы смело это ни звучало. Не стану утверждать, ибо Вы знаете отцовские чувства, но говорят, что она красива…       Юноша распахивает глаза, только сейчас понимая, к чему клонит мужчина. — Вы хотите выдать за меня свою дочь? — Да. Вы понимаете, я не настаиваю… Это очистит Ваше честное имя от брака с императором. Люди буду видеть, что один из знатнейших родов Ли Юэ на Вашей стороне и забудут этот инцидент. — Не лучше ли мне изображать преданного императором, но верного супруга? — интересуется Чайльд. — Хотя бы первое время после его смерти. Вы сами понимаете, как это будет выглядеть. — Конечно, царевич. — Мужчина склоняет голову набок, немного отпивая. — Мы будем считать, что я не делал никаких предложений. Я официально повторю его через полгода, если Царица не будет возражать. — Полгода? — Тарталья фыркает. — Хорошо если через полгода мы управимся с Мораксом. Не забывайте, что я должен выдержать траур… — О, не стоит волноваться. Моракс падёт сегодня, пока мы с Вами, совершенно непричастные, пьём в беседке чай и беседуем о великом будущем Ли Юэ. Конечно же, мы преданы императору всем сердцем, никто не смеет нас упрекнуть в невер… — Что Вы сказали? — Чайльд вскидывается, ощущая неприятную тяжесть в животе. — Что… что?       Тарталья почти ненавидит себя из прошлого за дурацкое согласие на ребёнка до того, как они разобрались с заговором. Сейчас он ощущает себя не более чем бесполезным куском мяса, готовым предать кипящую душу в любую секунду. — Царевич, Вы согласились помогать нам. Почему? Из верности родине иди желания власти? — Зачем… зачем Вы спрашиваете? — Чайльд тщетно пытается успокоиться и сделать взор смиренным. — Разве это имеет значение? — Вы хотите править. — Да, хочу. Я, Бездна забери, рождён для этого.       Юноша подскакивает с места, яростно желая сжаться, но держа руки рядом с телом, не касаясь. — Но ради себя или ради Снежной? — Вы смеете подозревать меня в предательстве родины? — Тарталья чувствует, как дрожит его голос, пока горло стискивается, мешая дышать. — Вы, Бездна возьми… — Я — ни за что, царевич. Но Синьора… — Синьора… Сказал бы я Вам, кто она, эта Синьора! — Скажите, сейчас нет пользы от этикета. Всё равно Моракс, наш великий император, дай Селестия ему здоровья, ещё жив. Пока наш план не исполнится, нам с Вами полезно будет посидеть вдвоём на глазах у слуг и стражи.       Чайльд, уже открывший было рот, чтобы ответить, бросается к выходу из беседки. Почему он вообще всё это время стоял и слушал? Он давно должен был побежать к Чжун Ли! — Куда Вы? — Чиновник быстро встаёт и протягивает руку, чтобы поймать локоть юноши. — Постойте, царевич…       Тарталья, не задумываясь, что делает, широко отмахивается, активируя водные клинки. Он даже не успевает вспомнить, что супруг просил его не использовать элементальные навыки. Ничто не имеет значения, когда он должен защитить его.       Мужчина хватается за кровоточащее запястье и отступает вглубь домика, бледнея. Чайльд даже не смотрит в его сторону, спотыкаясь о ступеньки и буквально выпадая на траву.       Несколько Миллелитов оказываются рядом, готовые протянуть императору руку и помочь ему подняться, но Тарталья встаёт сам, отряхиваясь. Сердце бьётся слишком бешено, чтобы Чайльд слышал хоть что-то сквозь шум в ушах, и юноша просто показывает страже жестом следовать за ним.       Наверное, измазанный землёй и бегущий едва разбирая дорогу супруг императора Моракса и генерал Ли Юэ в обозримом будущем, выглядит смешно и нелепо. Чайльд не думает об этом. Единственное, что стучит в его напряжённых висках — его же слова о предательстве Снежной.       Да, он определённо предатель. Что ж, это отчего-то совершенно не имеет значения, пока рядом Чжун Ли.