Кинктобер 2022

      Чжун Ли был прав. Аякс действительно заслуживал слёз удовольствия.       Царевич извивается на смятых простынях, цепляясь ослабевшими белыми пальцами за всё, что попадется ему под руку, принимая Моракса до самого основания. Император толкается плавно и медленно, просто восхищаясь гибкостью и изяществом юного прекрасного тела.       Он целует Чайльда так же неторопливо, наслаждаясь каждой секундой долгожданной близости. Всё то, что их ожидает потом, не имеет значения. Слухи, уже поползшие по дворцу, тоже незначительны. Чжун Ли справится со всем, чтобы Аякс был счастлив. Он уверен в своих силах.       Единственное, что страшит мужчину — царевич оставит его в одиночестве. Упорхнёт из жизни подобно прекрасной бабочке и больше никогда не появится.       Да, это он остановить не сможет. Аякс вернётся на родину, а он… Моракс боится даже думать, что ему делать.       Тарталья хнычет, хватаясь за длинные волосы императора, и жарко дышит ему на ухо. Чжун Ли касается дрожащей ладонью горящей щеки возлюбленного, стирая влажный след его слезы, и пытается удержать свой вес на другой.       Чайльд дёргает спутанные пряди, скорее кусаясь, чем целуясь, и сходит с ума. Моракс смотрит на его беззащитную шею, так наивно открытую ему, и нежно касается губами маленького шрама рядом с кадыком.       Царевич прижимает его лицо ближе, продолжая ёрзать и тихо выдыхать стоны, слишком привыкший торопиться. Что на поле брани, что на троне императора, юноша не знает ожидания. Возможно, подобная политика не является неверной на корню, Чжун Ли пока не может судить слишком уверенно. Зато в одном он уверен — любви такой стиль определённо не подходит. Во всяком случае, Моракс не хочет никуда спешить.       Аякс неловко движется по простыни, случайно ударяя императора коленом под рёбра, и тут же загорается ещё сильнее, пытаясь сжаться.       Чжун Ли не может сдержать улыбки, выпрямляясь и поднимая руку юноши к своим губам, чтобы прижаться к ней целомудренным поцелуем. Тарталья выглядит великолепно в обрамлении рыжих волос, ставших длиннее с момента его прибытия в Ли Юэ, разметавшихся по смятой подушке.       Царевич прикрывает глаза дрожащими веками, и несколько сверкающих подобно драгоценным камням капель срывается с его ресниц. Чайльд не знает, куда себя деть, не в силах кинуть взгляд на сидящего мужчину.       Моракс ведёт ладонями по усыпанным шрамами бокам, пересчитывая каждый след, и останавливается на бёдрах, поднимая возлюбленного выше для большего удобства. Он не отпускает руки юноши, сжимая её в своей и прижимая к постели.       Тарталья шумно вздыхает и распахивает голубые глаза, когда Чжун Ли делает резкий толчок и сразу возвращается к прежним плавным покачиваниям, немного ускоряясь. Чайльд неистово хочет укусить что-нибудь, чтобы унять нарастающую внутри бурю, но может только охать и цепляться за пальцы Моракса.       Он боится потерять Чжун Ли точно так же, если не более. В конце концов, император всегда может спрятаться от реальности в доспехи дел, посвятив каждое мгновение службе народу, и будет вознаграждён. А что может он, бессильный воин, мужеложец? Его мечты о великих достижениях разобьются вдвойне, даже если Царица простит ему измену родине и верность чужому Архонту.       Но сейчас царевич не то что думать об этом не может, он даже этого не припоминает. Всё, что есть — Чжун Ли, улыбающийся ему, выглядящий счастливым и любящим. Чжун Ли, бормочущий похвалы, пока комната размывается в глазах Тартальи от нахлынувших слёз. Чжун Ли, крепко держащий его за руку и не позволяющий утонуть в бездне сомнений.       Чайльд задыхается, охватывая свободной рукой шею императора, и целует его так, будто через несколько мгновений его ожидает смерть. Наверное, это действительно так, потому что Тарталья ощущает себя так, будто теряет сознание, когда удовольствие достигает своего пика и выплёскивается между их обнажённых тел.       Он даже не чувствует последних движений императора, сбивающихся с ритма и слишком резких, пока тот тоже не кончает, едва выскальзывая из возлюбленного.       Чайльд всё ещё едва слышно всхлипывает, когда полностью осознаёт себя в окружающей атмосфере. Он прижимается к Чжун Ли теснее, будто его тепло способно успокоить царевича, и легонько кусает обнажённое плечо. — Чжун Ли, — шепчет Тарталья севшим голосом, надеясь, что император ещё не спит. — Да, любовь моя?       Моракс опускает на него свои горящие янтарные глаза с выражением неподдельной глубочайшей нежности и осторожно касается костяшками пальцев влажной щеки. — Я… я же могу пока не возвращаться в Снежную? Остаться здесь, и… Я же смогу быть полезен? — Я был бы рад, если ты остался как можно дольше. — Чжун Ли выглядит опечаленным, вновь поднося ладонь юноши к своим губам. — Ты — главное моё счастье, Аякс.       Царевич улыбается и потерянно моргает, облизывая губы. — Как думаешь, смогу я выпросить год? — Год? Ты прибыл в Ли Юэ уже больше года назад, а с тех пор произошло так мало событий.       Чайльд хмурится и кивает. — Да, я… я знаю. Но ведь это всё равно должно когда-нибудь закончится.       Моракс резко сдвигается, обхватывая щёку юноши ладонью. — Почему ты так думаешь, любовь моя?       Тарталья дёргает плечом. — Потому что это правда. Что нам это даст? Матушка будет требовать от меня прибытия и службы, она будет требовать семьи. Что я могу ей на это ответить? Ни в одном регионе не примут отношения, подобные нашим. — Между людьми, возможно, и не примут. Но ты забываешь, что я Архонт. Я могу сделать тебя своим супругом, вернуть власть, которой так желает Царица, и никто не посмеет возразить.       Чайльд молча зачарованно смотрит на императора, перенимая его уверенность. — Правда? — глупо спрашивает юноша, заглядывая в глаза Чжун Ли.       Император усмехается и целует приоткрытые губы царевича, прижимаясь ближе. — Если ты позволишь, это станет правдой.       Возможно, Тарталья — последний дурак, но сейчас он верит.