Кинктобер 2022

      Чайльд выглядит полностью побеждённым, когда резко вскакивает на ноги и бросается в атаку вновь. Чжун Ли видит, что его кафтан, хоть и выглядящий дико для жителей Ли Юэ, но всё же очень дорогой, находится примерно в пяти минутах от того, чтобы порваться окончательно.       Одна Селестия знает, сколько уловок использовал Первый советник, чтобы лишний раз не ранить юношу, но тот, кажется, сам прыгает на всемогущее копьё, не ведающее промаха.       Моракс хочет сказать, чтобы Тарталья перестал, чтобы они перешли в другой режим боя, не подразумевающий смерти, хоть и тоже красочный, но он не может.       Нет ничего хуже, чем оскорблённый царевич, чьи глаза застилает мальчишеская упёртость и нежелание слышать, что ему говорят, и безумная толпа, уставшая от власти Снежной и требующая возвращения их истинного правителя. Чжун Ли считает это худшим из всех возможных дуэтов.       Чайльд борется как раненный зверь, будто угроза его власти равна угрозе его жизни, но исход битвы предрешён. Тарталья изойдёт кровью даже раньше, чем Моракс успеет устать.       Будь на месте царевича любой другой человек, желающий забрать трон у наследника Ли Юэ, Чжун Ли бы не задумываясь убил его за несколько мгновений. Тем более учитывая неустойчивых Адептов, готовых разорвать того, кто пытался убить их правителя, и бунтующий против несносного мальчишки народ.       Единственное, что должно иметь значение — спокойствие и сохранность Ли Юэ, вверенного Мораксу, Гео Архонту, ставшему таковым сразу после гибели его отца.       Никто не смеет бросать вызов Богу.       Но Аякс… его бесценное сокровище, импульсивный мальчик, в котором с лёгкостью можно проследить ум, если закрыть глаза на вдолбленную Снежной жестокость, самое нежное и смелое существо на свете, не может умереть. Только не от его руки.       Чайльд задыхается, сплёвывая кровь, и делает ещё один шаг, более шаткий, чем все предыдущие. Чжун Ли видит, как пустота поднимается со дна его глаз, чтобы затопить их полностью всего за несколько мгновений. Кажется, Тарталья пытается что-то сказать, прошептать перед тем, как у него исчезнет эта возможность, но просто хрипит, заваливаясь вперёд.       Мораксу кажется, что что-то внутри его сердца обрывается вместе с этим почти что бесшумным падением, но он просто молча убирает копьё за спину и как можно спокойнее приближается к израненному телу. — Селестия сделала свой выбор, — громко говорит Чжун Ли, пытаясь подавить бушующую в ушах кровь. — Она определит, выживет царевич для продолжения верной службы народу или будет похоронен со всеми почестями, какие приняты у него на родине.       Почему вообще Моракс предпочёл остаться в стороне, пока в Ли Юэ бесчинствует мальчишка из Снежной? Может быть, он сразу заметил, как иногда вспыхивают эти чудесные голубые глаза, выдавая всю человечность и невинность нового правителя? Может, Селестия и вправду расставляет свои сети, именуемые в народе судьбой?       Тем не менее, Чжун Ли испытывал настоящее счастье, когда смог приручить этого дикаря, направить его мысли на нужный лад. Он не мог не гордиться Тартальей, когда тот начал по-настоящему прислушиваться к его с Нин Гуан советам и забросил своё желание развязать бесчисленное множество войн.       Он правда стал императором, хоть и не очень опытным, но уже умелым. Мудрость бы пришла к нему, Моракс уверен.       Сколько раз он просил Чайльда оставить глупое расследование его личности? Сколько раз просил отозвать всех официальных работников от этого дела? Нет, Тарталья был слишком горд, и, раз увидев некий несуществующий заговор, просто должен был в него ввязаться.       Чжун Ли не хотел, чтобы хоть одна живая душа знала, что он Моракс. Он знал, к чему это приведёт. Безумная толпа, подгоняемая верными Адептами, снесёт только ступившего на верную тропу мальчика, ни о чём не заботясь.       Возможно, юноша мог бы ещё бежать, не брось он лично вызов Мораксу. К сожалению, после этого Архонт был просто обязан исполнить его желание. Он не мог отказать под взглядами стольких людей, или бы в Ли Юэ начался бунт.       И что теперь? Разве бледный, залитый собственной кровью царевич правда стоил заглохшей толпы? Разве его жизнь не превышает все другие, что есть на этом свете?       Чжун Ли очень легко ссылаться на волю Селестии, пока он пытается вырвать юношу из цепких лап забвения. Народ всегда верит во власть свыше, а Адепты не смеют спорить, наконец обретя потерянного было наследника.       К тому же, скорбь Люмин, жены Тартальи, хоть и уже получившей свободу от уз брака, не может не тронуть людей. Они всегда считали её честной и верной государству, а честные люди не могут сожалеть своим врагам. — Я боюсь, что это моя вина, — печально говорит она, когда Нин Гуан покидает покои императора, оставляя её наедине с Мораксом. — Я просто… Не знаю, что на меня нашло. Мне показалось, что Сяо что-то затевает. Насчёт заговора я даже не заикалась, просто сказала, что вокруг полно людей, которые хотели бы видеть на троне кого-нибудь другого. И…       Путешественница прикрывает глаза рукой и вздыхает. — Вам я могу это сказать, потому что знаю, что вы любили друг друга. Хоть я и не была верной супругой, Чайльд стал мне почти что братом. К тому же, мы всё же обязаны были быть союзниками, поэтому я всё рассказала, что подозревала… Клянусь, я понятия не имела, к чему это приведёт.       Чжун Ли молча смотрит на потерянную девушку и позволяет себе слабую улыбку. Почему-то от неё слышать оскорбительное прозвище императора, данное ему народом, не так неприятно, как от всех других. — Вы хотели отправиться в путешествие? — спрашивает он, не в силах вести разговор о глупости Тартальи. — Может, Вам необходимы для этого средства? — Вы… Вы отпускаете меня? — Люмин распахивает золотые глаза в удивлении. — Я… Может, я могу помочь, и… — Не можете, — со скрытой печалью говорит Чжун Ли, отворачиваясь к своим бумагам. — Только сама Селестия способна изменить ситуацию.       Путешественница сжимает кулачки и вздыхает, переминаясь с ноги на ногу. Она слишком привыкла учавствовать в величайших событиях, чтобы быть способной признать своё бессилие. Но если сам Бог признал своё, что может сделать она? — Спасибо, император, — бормочет девушка. — Я с благодарностью приму Ваше разрешение.       Моракс кивает, даже не оборачиваясь. Он слышит, как Люмин, вздыхая, идёт к двери. — Надеюсь, Ваше путешествие пройдёт хорошо. — Чжун Ли останавливает Путешественницу, уже взявшуюся за дверную ручку. — Я бы попросил Вас поберечь здоровье и избежать морозов Снежной.       Люмин удивлённо оборачивается. — Но ведь… Я же смогу хоть как-то сгладить… Договориться… — Не требуется ничего сглаживать, госпожа Люмин.       Мужчина уже не обращает внимания, как она выходит, погружённый в свои мысли. Если Селестия помилует его после схватки с соперником гораздо более слабым и сохранит Аяксу жизнь, Моракс уже не собирается отпускать это сокровище. В конце концов, трон Ли Юэ слишком подходит юноше, чтобы что-либо менять.