Кинктобер 2022

      Чайльд чувствует, как гнев застилает его глаза и заливает его мозг чем-то красным, отключая сознание. Он выхватывает нож из крепления на бедре, вложенный туда скорее чтобы дать ему возможность ощутить себя более защищённым, чем для настоящего использования.       Двое успевших заскучать ребят, приставленных к нему, быстро приближаются, нащупывая пистолеты.       Тарталья резко толкает опешившего от его напора мужчину в грудь и уже заносит руку, как натыкается на неожиданное препятствие. Чжун Ли сжимает его запястье, пристально смотря прямо в глаза, и качает головой. — Прошу прощения, господа, — произносит он с учтивостью, но Чайльд чувствует напряжение в его голосе. — Вы знаете русских. Они бывают чрезмерно вспыльчивы.       Юноша глубоко дышит, успокаиваясь. Его сердце бешено стучит в груди, и он пытается отдёрнуть руку, не в силах совладать с собой. — Отдай мне нож, — тихо приказывает мужчина. — Ну же.       Тарталья мотает головой, но сдаётся, покорно разжимая ладонь. Он чувствует, как пот стекает по его шее, исчезая за воротничком рубашки.       Чжун Ли вертит изящное оружие и кивает Ке Цин, помогающей встать охающему человеку. — Примите извинения за поведение моего помощника от меня, — говорит он с улыбкой, протягивая руку для пожатия. — Обещаю, что такого больше не повторится, господин Осиал.       Чайльд чувствует себя так, будто его предали. Он пятится, натыкаясь на держащую трость Нин Гуан, и чуть не падает. Женщина подставляет ему плечо, и Тарталья видит мелькнувшую в её глазах жалость. Какого чёрта? Ему не требуется ничьё сожаление! Ну, разве что только Чжун Ли, сейчас извиняющегося перед тем, кого юноша мечтает убить. Видно, он настолько отстал от политики Ли Юэ, что пропустил момент, когда Моракс с Осиалом помирились.       Нет, а чего он желал? Чтобы Чжун Ли действовал против выгоды только из-за прихотей какого-то мальчишки? Да, Чайльд Тарталья, ты сдаёшь в мозгах. — Мне следует научить моих людей должному уважению, — холодно говорит Моракс скорее всем, чем только потерпевшему, и поворачивается к Тарталье.       Нин Гуан протягивает ему трость, забирая ножик, и легонько склоняет голову. Она бросает на Чайльда нечитаемый взгляд из-под ресниц, спеша успокоить какую-то леди.       Мужчина задумчиво приподнимает кончик вещи над полом, смотря Тарталье прямиком в глаза.       Чайльд знает, что он проебался. Он должен был держать себя в руках, чтобы не портить благотворительный вечер. Он честно пытался! Один Бог, если он вообще есть, ведает, сколько терпения ему пришлось приложить, чтобы сразу не броситься на выглядящего таким удовлетворённым и нахальным Осиала.       О, Тарталья с радостью бы припомнил ему всё. В особенности оставшиеся похоже на всю жизнь следы его развлечений, которым приходится приписывать муки пыток. Технически, это и были пытки.       Но ведь он бездействовал! Никто не запрещал ему отделываться колкостями! Он был буквально святым!       Вся кожа лица ощущается горящей язвой, когда Чайльд бешено проводит по нему рукавом рубашки. Он даже не смотрит на то, как Осиал покидает зал в сопровождении Гань Юй. Просто знает, что больше не выдержит ни секунды этого презирающего взгляда.       Юноша считает тиканье часов на своей руке, ожидая ударов о пол. С того момента, как Чжун Ли пересёк черту с ревностью, он обещал дать Тарталье возможность исправиться после первого удара. Это действительно полезно. Чайльд слишком любит прощупывать границы, чтобы не нарываться на запрет.       На этот раз Тарталья ожидает трёх. В конце концов, он видел на своём ноже капельки крови, а жилет Осиала на плече был покрыт пятном. — Идём. — Чжун Ли указывает тростью в коридор, ни разу не опустив её, и тащит Чайльда за локоть. — Оставляю всё на Вас, госпожа Нин Гуан.       Женщина сдержанно кивает. Она уже нашла себе в помощницы отчего-то весёлую Бей Доу и чувствует себя способной извиниться перед всеми.       Тарталья резко тянет воздух, когда дверь одного из конференц залов оказывается захлопнута и заперта, пытаясь удержаться. Он сжимает зубы, вновь поднимая руку к горящим щекам, и старательно не смотрит на Чжун Ли.       Он опирается кулаками на длинный стол, пытаясь вынырнуть из мыслей, но только глубже погружаясь. Ему не должно быть обидно. Не должно.       Ладно, ему чертовски обидно. Почему Чжун Ли ощущается предателем? Он наверняка даже не смотрел на них с Осиалом. Откуда ему знать, что Чайльд набросился заслуженно? Его терпение и без того подходило к концу, но он бы смог протерпеть ещё сколько угодно, чтобы не приносить проблем. Он ведь просто хотел быть хорошим.       Никто, абсолютно никто не имеет прав плевать ему в лицо! Тем более эта скользкая гадина! — Аякс, — зовёт Чжун Ли, осторожно охватывая его талию.       Мужчина прижимается сбоку, устраивая подбородок на плече Тартальи, и невесомо целует его в щёку.       Чайльд вздрагивает и косится в сторону Моракса. Они стоят в полной тишине какое-то время, пока трость не разрезает воздух стуком, заваливаясь на бок.       Мужчина будто оживает, резко распрямляясь только чтобы уткнуться лбом в изгиб шеи Тартальи и обнять его тело руками.       Чайльд чувствует себя максимально не в своей тарелке. — Ладно, я… переборщил, — сбивчиво бормочет он, пытаясь проморгаться. — И… — Нет, — твёрдо говорит Чжун Ли в его спину. — Нет.       Юноша раскрывает рот чтобы тут же его захлопнуть в недоумении. Он мотает головой и в который раз прижимает рукав к щеке. — Не следует слушать то, что я говорю о тебе прилюдно. — Моракс отпускает Тарталью и отходит куда-то назад.       Чайльд тупо кивает. Чжун Ли надолго замолкает, растворившийся в темноте комнаты за его спиной. Тарталье кажется, что о чём-то глубоко задумался, но он не чувствует в себе сил заговорить первым.       Моракс опирается о край стола бедром, сжимая набалдашник трости в руках и выглядя слишком нервно. Он вздыхает, поворачиваясь к Чайльду и улыбаясь. — Я вижу, что моё молчание уже не приносит ничего, кроме беды, — начинает он, и Тарталья видит, как в темноте блестят его глаза. — Глупо спрашивать, предашь ты меня или нет. Ты всё же не такой идиот, чтобы в случае предательства сказать мне «да». — Но… — встревает Чайльд, но оказывается прерван движением руки. — Я доношу до тебя, как я мыслю, — с небольшим нажимом объясняет Моракс. — Я хотел молчать ещё дольше, чтобы убедиться в твоей честности, но… Нет, я вижу, сколько боли это тебе причиняет. Знаешь, Аякс, я люблю тебя.       Тарталья хочет проснуться. Этот сон слишком хорош, чтобы он потом мог без слёз сталкиваться с суровой реальностью.       Чжун Ли медленно приближается, останавливаясь совсем рядом в нерешительности. — Моё сердце раскалывалось, когда я осознавал, что ты можешь предпочесть мне кого-то другого, тем более предать меня. Но сейчас… Я не могу видеть, как что-то тревожит тебя настолько сильно, что ты теряешь разум. Эта трость — признак моей власти. — Мужчина протягивает вещицу опешившему Чайльду. — Ты можешь забрать её. Можешь исчезнуть куда угодно, я обещаю не искать. Более того, я дам тебе вернейших людей, чтобы они защищали тебя до конца дней. Я боюсь, что зайду настолько далеко, что ты будешь смотреть на меня также, как на Осиала. В конце концов… — Нет, — шепчет Тарталья срывающимся голосом, чувствуя, как дрожат его губы. — Не буду. Я…       Он зажмуривается и со вздохом прижимается к Чжун Ли всем телом, чтобы наконец дать волю копящимся уже несколько часов слезам. — Просто… не будь так холоден, — шепчет он, дрожа всем телом.       Моракс обнимает юношу, сумасшедше покрывая поцелуями макушку и отбрасывая трость. — Не буду, — обещает Чжун Ли. — Никогда не буду.