Кинктобер 2022

      Тарталья тихо стонет высоким голосом и хнычет в расшитые подушки. Он сжимает ладони в кулаки, не в силах справиться со всем, что на него напало.       Чжун Ли лижет его шею, покрывая её бесчисленными поцелуями, и слегка покусывает давно зажившую метку на плече. Он движется медленно, слишком медленно по мнению Чайльда, желая растянуть удовольствие этого тихого вечера как можно дольше.       Подушки, застилающие мраморный пол, скользят под коленями омеги, и он ползёт ещё ниже, чуть не растягиваясь на полу. Порванная им самим рубаха касается золотой вязи, и он чувствует, как лёгкий ветерок касается его сосков, пока ладонь супруга ползёт вверх по его бедру. — Моё сокровище, — шепчет мужчина, вонзаясь до самого конца и снова подаваясь назад.       Единственное, что может делать Тарталья — бешено кивать, точно какой-нибудь болванчик, и дрожать. Он расставляет ноги шире, чувствуя, как смазка медленно стекает вниз по бёдрам и яичкам.       Чжун Ли сзади жадно дышит, припадая к его плечу и несильно кусая. Он хочет полностью разрушить омегу, хочет заставить его умолять своим чудесным голоском, но не может. Он обещал быть нежным. К тому же, Чайльд сегодня чуть не загнал несчастную кобылу и должен был устать.       Юноша цепляется за подушку и давится слюной. — Ч-чжун Ли, — бормочет он, пытаясь повернуться. — Ч-чжун Ли.       Альфа мычит, выражая внимание, и обхватывает одной из рук его кадык, просто поглаживая и не сжимая шею. Тарталье кажется, что он сейчас расплавится. Ну или расплачется. Он не может вынести столько обожания. — Стой. — Омега жадно хватает начинающий холодеть после дня воздух и бросает взгляд в сторону дворца.       Кроме горящих окон он не видит ничего. Что ж, остаётся только надеяться, что никто из слуг или стражи не решит проверить, куда запропастились оба императора. А если и захотят, Нин Гуан успеет их остановить.       Чжун Ли замирает и, как кажется Чайльду, прислушивается. — Тебе холодно? — тихо спрашивает он так взволнованно, что юноша хочет умереть на месте.       Тарталья быстро мотает головой, тихо всхлипывая от распирающего изнутри жара, и устало падает лбом на подушку. Альфа подхватывает его под грудь и медленно выходит, чтобы перевернуть супруга на спину.       Чайльд жмурится и часто моргает, пытаясь разглядеть в почти что опустившейся темноте хоть какую-то черту лица мужчины. Чжун Ли склоняется к его лицу, нежно целуя, и быстро подталкивает ему под спину своё пальто.       Он жарко выдыхает омеге в шею и скорее наощупь находит его дырочку набухшей головкой члена.       Тарталья чувствует зарождающийся узел и выгибается, обхватывая руками шею мужа. Он лениво царапает пальцами сбитый и расстёгнутый жилет, прихватывая за ним и часть рубашки.       Сейчас он абсолютно удовлетворён.       Чжун Ли, его возлюбленный, его альфа, прижимается к нему всем телом, шепча куда-то в кожу бессвязные слова любви. Они совершенно одни, и никто из назойливых слуг им не помешает, в этом на Нин Гуан рассчитывать уж точно можно.       Единственное, о чём он мог бы переживать — Снежная, его родина, в надёжных руках старшего брата. Разве что тоска по нему да Тоне с Тевкром царапается где-то глубоко внутри.       Он надеется, что сможет их когда-нибудь увидеть. — О чём ты думаешь, любовь моя? — Голос альфы определённо сел, и Чайльд не может не улыбнуться.       Ему кажется это глупым и милым.       Горящие во тьме золотые глаза сосредоточенно смотрят на его лицо, будто желая заглянуть в душу, и Тарталья обхватывает щёки Чжун Ли горячими ладонями.       Он тихо вскрикивает, когда мужчина делает особенно резкий толчок, и закидывает голову, разметая волосы по подушке. — Н-не имеет значения, — бормочет он, собирая для этого все силы. — Пока… пока, ах…       Омега сдаётся, умолкая. Он уверен, что супруг всё равно его понял.       Мужчина нежно усмехается и клюёт его губами в щёку, чтобы потом прижаться ими ко лбу Чайльда.       Тёмные волосы, всё ещё скреплённые в простецкий хвост, а не стандартную причёску Моракса, слезают вбок.       Тарталья рад, что они сейчас не в этих дурацких традиционных нарядах. Он бы наверное сошёл с ума, будь на нём примерно тысяча слоёв одежды. — Я так люблю тебя, — шепчет Чжун Ли, утыкаясь своим лбом в лоб супруга, и смотрит слишком проникновенно, чтобы юноша не всхлипнул.       На него ещё никогда так не смотрел. В глазах Тони всегда было много нежности, но на их дне он не видел столько силы и готовности поддержать.       Наверное, это есть счастье, думает он. И неважно, что ему начинает дуть.       Альфа поднимает руку и осторожно стирает несколько слезинок, целуя Чайльда в висок. Он ускоряется, сжимая зубы, и Тарталья тихо мычит.       Он успел уже забыть, что они вроде как не просто обнимались.       Чжун Ли ползёт ниже, чтобы царапнуть его плечо зубами, пытаясь держать себя в руках. Чайльд, елозящий по полу вместе с подушками, охает и жмурится от стыда, тем не менее склоняя голову набок и предоставляя свою шею.       Ему кажется, что альфа благодарит его, прежде чем уткнуться в железу, производящую феромоны, готовясь снова укусить.       Тарталье кажется, что он теряет сознание, когда мужчина резко сжимает острые клыки на его метке. Юноша кричит, прижимаясь к Чжун Ли всем телом, и слабо бьёт его по спине.       Чайльду слишком хорошо, чтобы ещё на что-то реагировать. Он позволяет перевернуть себя и даже устраивает голову на плече супруга, когда тот осторожно перемещается к стене, чтобы сесть и опереться на неё.       Тарталья только тихо хнычет, сжимая узел как можно сильнее, и лениво покусывает плечо альфы, просто чтобы чем-то занять рот. Он удовлетворённо выдыхает, чувствуя тепло накинутого на плечи плаща. — У меня рубаха порвана, — сонно признаётся омега, лениво перебирая руками.       Чжун Ли тихо усмехается и убирает прядь волос за его ухо. — Забудь, Аякс, — миролюбиво предлагает он и улыбается.       Да, он определённо был прав. Это и есть счастье.