Кинктобер 2022

— Нет. — Чжун Ли ловит Чайльда за голую лодыжку и тащит обратно, ближе к себе.       Омега хнычет, уже слишком истощённый бесконечным ожиданием, и дёргает свободной ногой. Консультант молчит, не разжимая пальцев в извечной кожаной перчатке.       Тарталья уже на самом деле готов расплакаться, если это действительно поможет. Он поворачивает лицо к Чжун Ли и поджимает губы, гримасничая. Мужчина склоняет голову на бок, спокойно изучая его взглядом.       Чайльда начинает бесить его терпение. Нет, от Бога контрактов, насчитавшего уже шесть тысяч лет, коим он является, очевидно ожидать чего-то подобного, но Тарталья сейчас не в том состоянии, чтобы это было хорошим оправданием. На самом деле, никогда не в том.       Консультант отпускает его ногу из похрустывающей от давления перчатки, чтобы использовать уже обе ладони на его бёдрах прямо под ягодицами, вжимая юношу в матрас. Вот это нравится Чайльду уже гораздо больше, он льнёт к чужой руке, желая больше тела своего возлюбленного хотя бы через коричневую кожу.       Тарталья вновь оглядывается и бросает, как он надеется, достаточно соблазнительный взгляд на Чжун Ли, и пытается приподнять бёдра над кроватью. Консультант не даёт ему такой возможности, мягко усмехаясь и изучая, насколько злым становится лицо возлюбленного.       Чайльд бы поиздевался над ним также, о, он бы поиздевался! Только вот даже когда у альфы наступает гон, он остаётся всё так же нерушим, и юноша просто неспособен ему сопротивляться. Тарталья не считает это таким позорным, потому что против становящегося ещё мощнее полудракона противостоять не сможет абсолютно никто, сколько боевого искусства за плечами ни имей. Да и, по большому-то счёту, юноша и не особенно противится. Он точно не из тех, кто будет отказывать своей паре в хорошем сексе. Скорее даже наоборот, если быть честным.       Консультант склоняется к его спине и оставляет влажный отпечаток поцелуя, прежде чем снова выпрямиться. Чайльд сжимает зубы, чтобы не захныкать от внезапной потери тепла чужого тела, и легонько стукается лбом в подушку. Как можно так издеваться? Разве он виноват в том, что у него началась течка? Что за несправедливость!       Чжун Ли издаёт приглушённый смешок. — Такой нетерпеливый, — хрипло говорит он, любовно оглаживая большими пальцами мягкие полушария.       Тарталья сдавленно мычит в подушку и дёргает головой, пытаясь избавиться от прилипших всюду рыжих волос. — Я только вернулся с работы, а ты уже так требователен. — Консультант продвигает ладонь вперёд и тычет двумя пальцами, облачёнными в кожу, во влажное отверстие, тут же вынимая.       Чайльд принимает его без малейших проблем, готовый раскрыться гораздо больше. В этом виновата течка и его неумение держать себя в руках. Хотя разве же он виноват? Его бросили одного в доме, насквозь пропахшем альфой, умирающим от желания заполучить в себя хоть что-нибудь. Если кого-то и можно винить, то самого Чжун Ли.       Хоть Тарталья и не видит выражение лица мужчины, более того, не хочет видеть, он не может не представлять его. Судя по звуку, консультант усмехается.       Глаза Бога освещают его щёки слабым светом, загораясь от его желания, и Чжун Ли прожигает взглядом розовую дырочку, выталкивающую всё больше текущей по яичкам смазки, раздвигая ягодицы мощными ладонями. Одна Селестия знает, сколько ему приходится прикладывать сил, чтобы не выпустить когти. Он держится на одном лишь страхе навредить своему сокровищу, своему возлюбленному, и нежелании рвать свои перчатки. — Ну же. — Чайльд оборачивается на него через плечо и вспыхивает, видя столько похоти. — Играл с собой, пока меня не было, — нарочито строго бормочет Чжун Ли и тянется к ремню. — Грязный мальчишка.       Тарталья стонет и падает лицом обратно, слишком возбуждённый. От него не укрывается влажное хлюпанье смазки, вылившейся из отверстия обильной порцией. Член пачкает и без того уже всю влажную простынку, дёргаясь, и юноше кажется, что он может кончить от одних лишь слов прямо сейчас.       Консультант удовлетворённо вздыхает, наконец расправляясь со штанами и бельём, и откладывает аккуратную стопку сбоку на постель. Он сплёвывает на перчатку и несколько раз поглаживает ставший ещё больше и толще член, пытаясь хоть каким-то образом сбросить напряжение. Каким бы терпеливым он ни был, противостоять феромонам самого прекрасного во всём Тейвате омеги невероятно сложно. Тем более, когда этот омега вертится прямиком под носом, заливая всё вокруг смазкой и демонстрируя самые сокровенные места.       Мужчине всё же приходится стянуть одну перчатку и положить её на стопочку одежды. Кожа слишком сухая, чтобы что-нибудь ей делать, тем более лезть в юношу. Хоть он и уверен в качестве растяжки Чайльда, — судя по всему, течка длится вот уже несколько часов, а он известен своей нетерпеливостью — проверка лишней никогда не будет.       Тарталья охает и длинно стонет, ощущая, как изящные пальцы Чжун Ли погружаются в его дырочку, послушно приподнимаясь за его рукой на свои колени. Бывший Архонт делает несколько ритмичных движений внутри горячей влаги, скорее стимулируя простату, чем по-настоящему растягивая, и выскальзывает из чужого тела.       Мужчина смотрит, как дырочка сжимается вокруг воздуха, а Чайльд хнычет, и тянется ладонью к массивному члену. Обернувшийся на секунду Тарталья сглатывает и удобнее устраивает скользящие по простыне ноги. — Ты говорил о детях. — Консультант сосредоточен, размазывая по себе смазку из готовой дырочки.       Шея и плечи Чайльда очаровательно покрываются румянцем, и он дёргано кивает, пытаясь спрятаться. Чжун Ли с улыбкой наблюдает за этим и в который раз осознаёт, почему выбрал именно этого омегу. Действительно, мир был бы гораздо серее без юного Предвестника Фатуи. Есть что-то, заставляющее сердце мужчины сжаться и запылать от готовности юноши, привыкшего сеять только смерть, подарить этому миру новую жизнь.       На самом деле, Тарталья чуть ли не во время каждой течки умолял оплодотворить его, но это было скорее зовом инстинктов, чем настоящим желанием, как он сам потом подтверждал, мучительно краснея. Но в этот раз всё иначе. Бывший Архонт получил его согласие за много, много дней до момента его течки.       Член наконец касается текущей дырочки омеги, и Чжун Ли одним толчком погружается в него, тут же замирая. Чайльд давится воздухом и прерывисто кричит в подушку, содрогаясь всем телом. Оргазм накрывает всё его сознание, оставляя лишь белый шум и ощущение полнейшего удовлетворения. Все его конечности перестают работать и, если бы не мощные руки Чжун Ли, схватившего его поперёк груди за плечи и приподнявшего над кроватью подобно кукле, юноша бы бескостно распластался без возможности отлипнуть.       Тарталье становится лишь хуже, когда он чувствует сквозь пелену движения крупного тяжёлого члена, всем своим весом вжимающегося в его простату. Консультант почти что не выходит, пытаясь достать как можно глубже, и шлёпается бёдрами о задницу омеги, вжимаясь до конца. Он сам уже на пределе после долгих игр с юношей, а мягкие стенки слишком восхитительно обволакивают каждый миллиметр, чтобы он подумал о более удобном положении.       Формирующийся узел расширяет вход, с каждым движением вновь выскакивая, и набухает, готовый запереть семя альфы. Чжун Ли тяжело дышит, покрывая шею Чайльда новыми краснеющими метками, и выпускает когти, забывая о перчатке. Он попросту больше не может сдерживаться.       Тарталья может только икать и хныкать, когда тёмная ладонь скользит к его горлу, а перчатка крепче обнимает руку.       Мужчине хватает ещё нескольких толчков в уже совершенно не щадящем темпе, чтобы зарычать, прикрыв глаза, и кончить глубоко в омегу, тут же запечатывая его своим узлом. Когтистая рука сжимается на шее Чайльда, и он следует за бывшим Архонтом, окончательно отключаясь от происходящего.