Лилия и Вёх

— Мой Огонь Дракона я знаю слишком хорошо, — воспоминание о ледяном голосе Валтора заставило Гелию дёрнуться и вскрикнуть. Не без удивления он обнаружил себя не в стальной хватке мага, больно сжимавшего пальцы на шее, а на мягкой постели в больничном крыле. Гелия осмотрелся и позвал медсестру. Вот только из горла вырвался тихий хрип, и парень разразился кашлем, оставляющим во рту привкус крови. — Гелия! — из-за угла тут же показалась фея-целительница. Она с волнением и беспокойством оглядела парня и протянула ему стакан с нежно-розовой жидкостью. Как только приступ закончился, он принял лекарство и устало откинулся на мягкие подушки, вопрошающе глядя на женщину. Она всё поняла без слов. — Ты пролежал без сознания два дня. Рана у тебя на шее непростая, её нанесли с использованием чёрной магии, поэтому тебе так больно. Не переживай, дорогуша, я поставлю тебя на ноги. — Медсестра встала к нему боком и завозилась над тарой с какой-то мазью. — К...как...? — Ты здесь оказался? — перебила его она, — не говори, не напрягай голос и горло. Что до вопроса, то тебя принес сюда новенький, не знаю, как его звать. С ним были и другие специалисты, они назвались твоими друзьями, но я всё равно их выставила, чтобы не галдели и не мешали работать. Новенький только попросил позаботиться о тебе как следует. Гелию бросило в жар. Парень прикусил губу и почувствовал, как странное тепло в животе согревает его тело. Что это такое? Похожее ощущение в нем рождалось, когда он вспоминал признании Флоры. Стоп! Откуда в его голове подобные ассоциации? Ему просто приятно знать, что Первый о нём беспокоился. Первый! Гелия дернулся на кровати. Он не мог точно знать, всё ли было в порядке с блондином. Что случилось, после того, как специалист потерял сознание? — Странный он парень, тихий очень и, похоже, нелюдимый. Отказался от осмотра, хотя, могу поклясться, он был ранен. На его шее и плече я заметила ожоги. — Причитала женщина, размешивая мазь. Гелия обратил на неё взгляд, а в груди вспыхнуло волнение. — Тебе, кстати, прислали подарок, дорогуша. Медсестра по-кошачьи сощурила глазки и хитро улыбнулась, указывая на прикроватный столик с другой стороны койки. Гелия обернулся, и сердце сделало кульбит. Это была самая красивая лилия, которую он только видел: на светло-зелёные лепестки было приятно смотреть (зелёный — любимый цвет Гелии), однако контрастом этой хрупкой нежности было пурпурно-бордовое пятно в центре цветка. Оно зияло и походило на открытую рану, но почему-то не отталкивало, а наоборот — пробуждало желание получше рассмотреть, провести по лепесткам пальцами и почувствовать их бархат. Лилия не была сорвана, её заботливо посадили в неброский маленький горшочек. Гелия подтянулся ближе к цветку и с упоением прикрыл глаза: тонкий шлейф из сладкого аромата вызвал на спине табун мурашек. Вместе с ненавязчивой сладостью угадывались терпкие нотки, придающие аморфной лёгкости некий стержень. Гелия не мог понять, почему цветок, представляющий собой сгусток из противоречий, так сильно ему понравился. Разве могло сочетаться несочетаемое? Нежность и жестокость, хрупкость и твердость, сладость и горечь. Гелия неожиданно для себя заметил возле горшочка некрасивого кривого журавлика. Внутренний перфекционист в парне чуть не умер, но он всё равно взял фигурку со стола и развернул её. Никогда прежде не писал писем, поэтому понятия не имею, что и как делать. — Гелия улыбнулся. Он уже узнал отправителя. Мелкая дрожь пробежала вдоль позвоночника и электрическим током отдалась в кончиках пальцев, сжимающих мятый бумажный лист. — Я хотел извиниться за то, что втянул тебя в свои разборки. Ты пострадал из-за моей беспечности и неосторожности. Я знаю, что ты меня не простишь, но можешь просить, о чём хочешь. Возможно, тогда я хотя бы частично смогу загладить свою вину. Понимаю, что просить тебя о чём-то эгоистично, но я умоляю не говорить о произошедшем никому. Я знаю, что у тебя немало вопросов, но на все я ответить не смогу, ведь тогда ты официально впутаешься в эту грязь. P.S. Надеюсь, лилия тебе понравилась, цветочек. Руки Гелии дрожали. Он прижал к груди лист и стиснул зубы. И что это должно значить? Неужели, этим письмом Первый хотел сказать, что им лучше перестать общаться? И это после всего, что случилось в последние три дня? Гелия жаждал объяснений. В конце концов, Первый и сам писал о том, что должен Гелии. Вот пусть и возвращает долг. Исходя из того, что специалист понял из их разговора с Валтором, Первый владел Огнем Дракона, как Блум и, получается, сам Валтор. Темный маг также сказал, что чувствует родство с блондином. Так же они оба знали некоего Хагена. Почему-то Гелию не покидало чувство, что он уже где-то слышал это имя. Оно точно было ему знакомо. *** Гелию выпустили на следующий день. Он с трепетной нежностью прижимал к груди горшок с лилией, пока шел до общей с Тимми комнаты. Повязки с шеи не сняли: их необходимо было менять один раз в день, чтобы шрама не осталось. Синяк на шее выглядел ужасно: он походил на последствие удара молнии, да и болел не меньше. — Гелия, друг! — крикнул Тимми и кинулся на Гелию с объятьями, — я так рад, что ты в порядке! Когда новенький тебя принёс на корабль, ты больше на труп походил. Мы боялись, что могли потерять тебя... — Я в порядке, Тимми. — Прошептал Гелия, устало улыбаясь. Тимми сочувственно на него смотрел. — Слушай, — Тимми отошёл в сторону, пропуская соседа к его столу. — На балу кое-что случилось. — сердце Гелии громко бухнуло и упало в пятки. Неужели, Валтор показался в тот вечер на людях и теперь все знают, что Первый связан с тёмным магом? — Что же? — невинно поинтересовался Гелия, старательно делая вид, что его беспокоит невидимая пыль на его столе, где он поставил лилию. — Скай представил Диаспоро как свою девушку и будущую невесту. — На выдохе отозвался Тимми, опускаясь на свою постель. Гелия удивлённо вскинул брови. — Он же говорил, что любит Блум, разве нет? — Вот именно! После бала он отказался возвращаться в Красный фонтан — остался на Эраклионе и вчера объявил о помолвке. Брендон тоже там, он пытается разобраться с тем, что произошло со Скаем. — Чем всё закончилось? Вечеринка в честь юбилея королевства? — А сам как думаешь? — Тимми цыкнул языком, — нас с позором выгнали, а девочек так вообще заклеймили ведьмами. — Они целы? — Гелия повернулся к собеседнику, сильно стискивая в руках леечку. — Никто не поранился, — успокоил его Тимми, — Стелла получила Энчантикс после того, как спасла своего отца. Текна говорит, что Блум очень грустит и переживает, но она готова его отпустить. Гелия нахмурился. Отпустить? Неужели, она так быстро смирилась с предательством своего парня? — А как Первый? — Да кто же его знает, — Тимми почесал затылок. Гелия скрестил руки на груди и подпёр бедрами стол, — мы пытались выяснить, что с вами двумя произошло, но он как воды в рот набрал. Ещё и зыркал так злобно, что аж страшно. Ты кстати не хочешь рассказать, что случилось? — Нет. В смысле, я не помню ничего с того вечера, — соврал Гелия и сам не до конца понял, почему решил прислушаться к просьбе Первого. Ради ответов? Или потому что Первый его спас? Ведь, если разбираться, то не зайди Гелия в тот коридор, он бы и не пострадал. — Я понял тебя, отдыхай. Схожу, скажу Кодаторте и Саладину, что тебя выпустили из больничного крыла. — Спасибо, — поблагодарил Гелия, садясь на подоконник. За окном внизу, в драконьем загоне, одного из ящеров седлал Первый. Он закреплял на чешуйчатом животе застёжки, не забывая почесывать любимые места дракона. Гелия, не помня себя, стремглав помчался к загону. Он ловко обегал других студентов, пока не оказался на поле. Первый замер, как только заметил его, и виновато опустил золотые глаза в пол. Гелия прикусил губу, унимая дрожь в коленях. Им нужно было поговорить. Он перелез через забор и осторожно двинулся к Первому и его подопечному, который при приближении незнакомца ощетинился и чуть согнулся в спине, тихо зашипев. Первый успокаивающе гладил бок зверя, отвлекая. Гелия остановился в нескольких шагах от них. Парни стояли и молчали. Гелия — по понятным причинам: горло болело, а Первый просто не знал, с чего следовало бы начать разговор. — Очень больно? — Первый попытался скрыть беспокойство в голосе, но это у него плохо получилось. Уголок губ Гелии сам собой приподнялся. Первый же недоуменно моргнул. — Терпимо, — прохрипел Гелия. У Первого сделалось такое лицо, словно Гелия лежал на смертном одре. — Пожалуйста, прости меня. Я, я так виноват перед тобой! Если б я сразу бросил меч этого бы не...в общем, мне жаль, очень. Первый сейчас ужасно походил на побитого несчастно щенка. Щенка, который был знаком и с ласковой рукой доброго человека, и с железной трубой, которая в людских руках ломала ему кости. И этот бедный щенок стоял на распутье. Он не знал, потянуться ли к руке Гелии или же бежать от неё прочь. Этот образ совершенно не вязался с его видом плохого парня. Он выглядел так, словно отчаянно желал услышать от Гелии слова вроде: «Я нисколько не обижаюсь и ни в чём тебя не виню». — Если ты расскажешь мне то, что я хочу знать, обещаю, что прощу тебя. — Гелия сделал шаг навстречу Первому, который в неверии распахнул свои жёлтые глазищи и перестал гладить недовольно заворчавшего дракона. — Я не смогу рассказать всего, я же писал что... — Давай, я сам буду решать, что для меня опасно и куда мне стоит или не стоит лезть. Меня чуть не убили в королевском дворце. Думаю, я заслуживаю узнать причину. — Гелия держался достойно и изо всех сил старался говорить строго. Первый глубоко вздохнул и возвел глаза к небу. — Об этом лучше говорить наедине, подальше от любопытных ушей. Гелия невольно покраснел, надеясь, что краску надёжно скрывают длинные волосы. В самом деле, что с ним творилось? Почему он так реагирует на Первого? Тот ведь ничего такого не предложил, а просто высказал обычное нежелание быть услышанными. — Тимми сегодня допоздна будет заниматься проектом в мастерской, можешь прийти сегодня после ужина, если у тебя нету дел. — Предложил Гелия, тряхнув головой, чтобы волосы получше закрыли лицо. Первый проверил последнее крепление на седле и быстро забрался на спину дракону. — Спасибо... Первый дёрнул поводья, и змей тут же взмыл в небо. Гелия так и не понял, за что его поблагодарили, но под ребрами зачесалось от приятной щекотки. Он ушел с поля в приподнятом настроении. *** Когда Гелия не мог расслабиться и ничего не делать, он рисовал. Как сейчас. В голове роилось слишком много мыслей. Гелия совершенно запутался в своих чувствах. Он не любил и даже не пытался обманывать себя, но больше всего сейчас ему хотелось это сделать. Гелия прекрасно понимал, что за несколько дней Первый успел затронуть какую-то струнку в его душе. Первый ему определенно нравился, как друг, разумеется. Гелии нравилась его молчаливость и отстранённость, его холодность, которая пропадала, стоило им оказаться наедине. И ему определенно понравился Первый, который спас его в Эраклионском дворце. Тот Первый был совершенно другим: ярким и жарким. В прямом и переносном смысле. Сегодняшний же Первый был трогательно-беззащитным, его хотелось обнять и погладить по голове. Гелия не знал, сколько же всего на сердце носит блондин. Гелия всегда любил загадки и тайны, ему нравился азарт, в разумных пределах, само собой. Первый же представлял из себя одну сплошную загадку, которую до покалывания в пальцах хотелось разгадать и познать. Первый говорил, что связан с опасными вещами. Разве за последние пару лет Гелия был вне опасности? Нет, конечно. Он же специалист. Он привык рисковать, привык полагаться не только на свои силы, но и на волю случая. Чем продолжать жить в неведении, не лучше ли было умереть, познав всё? Размышления прервал вежливый стук в дверь. Гелия чересчур быстро подорвался со стула, но тут же отдёрнул себя и неспешно подошёл к двери, открывая её и пропуская гостя. Первый, осматриваясь, прошел внутрь, особое внимание уделив половине комнаты, принадлежавшей Гелии. Тот похвалил себя за то, что привел в порядок своё рабочее место. На столе всё ещё стояла лилия, но Гелия пересадил её в более просторный и красивый горшок. — Тебе понравился цветок? — Гелии показалось, или Первый смутился? Определенно показалось. — Она прекрасна. — Она? — не понял Первый. — Это очень редкий вид лилии. — Объяснил Гелия, — ты разве не знал? — Не знал, — признался блондин, пряча руки в карманах штанов, — как увидел её, о тебе подумал... Воздух застрял поперек горла. Гелия не смог вдохнуть, будучи уверенным, что собственные уши обманули его. Однако Первый не выглядел так, словно сказал нечто настолько неоднозначное. В низу живота так называемые бабочки устроили настоящий шабаш. Разве это нормально, что подобные чувства в нём вызывал парень?! У него ведь есть милая славная Флора, красивая и нежная, она... — Спрашивай, что хочешь. — Обречённо произнес Первый. Гелия прервал собственные размышления, перевел дух и указал на кровать. Блондин послушно сел. — Ты как-то связан с Валтором? — собственный голос показался Гелии чужим и далеким. — Да, большего сказать не могу. — Первый выглядел так, будто ему на самом деле было тяжело об этом говорить. Гелия не стал настаивать. — Почему тебя судили? Что ты сделал? — Меня подозревали в убийстве, — буднично отозвался Первый. Гелия вздрогнул и напрягся. — Я никого не убивал, — успокоил его блондин. — Что же тогда случилось? — Меня оправдали, потому что свидетель защиты был на хорошем счету у Совета паладинов и Верховного Суда. На самом же деле всё указывало на меня. Тот человек умер по своей вине. Укусил больше, чем мог проглотить и задохнулся. Я просто оказался не в том месте, не в то время. — Первый сильно сжал в кулаках ткань штанов. Гелия осторожно положил ладонь на неприкрытое майкой плечо. Первый вздрогнул, но от прикосновения не ушел. — Ты хотел знать, как Валтор сбежал из измерения Омега. Зачем? — Гелия, невесомо поглаживая горячее татуированное плечо, успокаивал Первого. — Мне нужно вызволить от туда невиновных людей. — Невиновных? — Им не повезло так, как мне. Наши ситуации похожи, но в отличие от меня, они не имели за плечами поддержки в виде члена Совета. — Почему ты не можешь ответить мне, как следует? — неожиданно для самого себя спросил Гелия, — я надеялся, что заслуживаю правды, настоящей правды. — Я и говорю... — Нет! — перебил Гелия, повышая голос и игнорируя боль в шее. — Ты отвечаешь, как удобно тебе. Я же только больше запутываюсь. — Я с самого начала не должен был сближаться с тобой, — обречённо выдохнул Первый, поднимаясь. Гелия испугался, что тот сейчас уйдет. Он хотел было остановить блондина, но его скрутило приступом сухого надрывного кашля. Перед глазами вспыхнули искры. Горло разрывалось от боли, из-за которой на глаза наворачивались слёзы. Гелия с отвращением почувствовал на языке железный вкус собственной крови. Он держался за горло, не переставая грохочущие кашлять. Он закрыл ладонью рот, ощущая подступающую тошноту. Ему стало жарко и душно, а перед глазами все расплывалось от стоящих в них слёз. Гелия чувствовал, что его крепко, но бережно удерживают за плечи. — Где лекарство? — взволнованный голос Первого Гелия слышал, как из-под воды. Он указал на тумбу возле стола. Горячие ладони отпустили плечи, и специалист ощутил пустоту. Несколько мгновений спустя приступ прекратился, и Гелия перестал кашлять, тихо, устало хрипя. Первый сидел на коленях перед ним, с беспокойством вглядываясь в наверняка красное и потное лицо. Блондин медленно потянулся руками к забинтованной шее Гелии, но остановился на приличном расстоянии, будто спрашивая разрешения, чтобы прикоснуться. Гелия подался чуть вперёд, навстречу рукам. Ловкие, покрытые шрамами и мозолями пальцы быстро справились с повязкой. Кожу тут же обдало приятной прохладой, и Гелия невольно прикрыл глаза, глубоко дыша. Первый внимательно изучал последствия магии Валтора. Некрасивое темное пятно с черными змейками сосудов расползалось по бледному аккуратному горлу. Блондин утробно рыкнул, и этот рык вернул Гелию в реальность. — Мне ужасно жаль, — прошипел Первый, не отрывая глаз от раны, — болит? — он впервые за вечер посмотрел Гелии в глаза. Гелия забыл, как дышать. На дне этих невероятных золотых глаз он видел искреннее сожаление и желание помочь. Он давно не чувствовал себя настолько дорогим кому-то. Всю свою жизнь он старался заботиться и помогать, старался спасать и защищать, однако он не помнил, когда в последний раз о нём самом кто-то заботился, жалел и хотел уберечь, готов был подставить плечо и протянуть руку помощи, позволил бы быть слабым. Боль сразу же ушла на последний план, стоило Первому с поразительной нежностью провести обмазанными в целебной мази пальцами по эпицентру неприятных ощущений. Гелия задрожал, как осиновый лист, и потянулся за ласковой шершавой рукой, словно кот, требующий внимания. Он рвано выдохнул и взглянул на смуглое лицо, на котором замерло непонятное выражение. Губы Первого были плотно сжаты, а его самого трясло, как в лихорадке, хотя руки оставались твёрдыми. — Зачем ты это делаешь? — с неприкрытой болью в глазах процедил Первый. — Ч-что д-делаю, — одними губами прошелестел Гелия, сглатывая кровавую слюну, вставшую комом поперек горла. — Провоцируешь... В ушах Гелии шумело от боли и странного удовольствия, а потом на шею ненавязчиво надавили, вынуждая склониться немного ниже. Гелия с восторгом проследил за тем, как Первый облизал губы, приподнимаясь с пола. В голове все мысли превратились в бесформенное теплое желе. Ему вдруг показалось, что температура в комнате резко поднялась градусов до семидесяти, не меньше. Потом влажные искусанные губы накрыли его собственные, перемазанные в крови и слюне, а сознание накрыла звенящая тишина.