Окрасим небеса в любовь

      Солнце перекатилось через порог Торжества, и тьма начала постепенно отступать: начался очередной год. Казалось, что с долгожданным оборотом к свету каждый день в особняке все больше наполнялся уютным теплом. Яркий белый свет заливал комнаты,  в гостиной зале с самого утра звучала музыка, пока старательно надрывался хрипящий старый граммофон, а высокие окна на всего первого этажа, распахнутые настежь, впускали теплый весенний ветер в промерзший за зиму особняк. Начал цвести сад, и вместе со свежестью долгожданной весны дом наполнил аромат молодой зелени, сырой земли и первых цветов, и особняк совсем ожил, как и его обитатели.       Забытый принц и похищенная принцесса нашли себе дело по душе: их неловкая симпатия прорастала в нечто больше, и молодые люди были заняты восстановлением их теплых отношений и дальнейшей совместной жизни. Альтер более не чувствовала страха и неловкости, а Берт — вины и туманного, едкого одиночества. Быть может, они подвели друг друга однажды, но сейчас, учтя ошибки прошлого, старались вырастить тепло и любовь равно так же трепетно, как и розовые кусты вокруг дома. Шрам на руке совсем затянулся, за четыре с половиной месяца от былой боли  остался рубец и гудящее чувство в запястье при резких движениях. Теперь лишь они напоминали о трагедиях прошлого, от свержения старого Короля до вспыхнувшего пламени кровожадной мести в душе покинутого миром принца. В конце концов, сейчас они есть друг у друга, а о большем никто и не думал.       Жизнь шла, в общем, своим чередом, и пускай Альберт пока не соглашался везти принцессу к сводному брату, на свободу, за пределы защитного магического барьера, давал ей все больше воли, и. пользуясь этим расположением, Альтер одним весенним утром, за завтраком, внезапно подняла самый неожиданный вопрос. —Берти, как думаешь, я могу научиться сражаться или стрелять?       От внезапности девичьего интереса мужчина подавился кофе и уставился на неё в искреннем удивлении. —  Ну… Почему нет? Но зачем это тебе, моя дорогая? Альтер улыбнулась и пожала плечами. — Я всегда хотела узнать каково это, держать в руке меч или пистолет. Но, полагаю, револьвер ты мне вряд ли разрешишь…— задумчиво протянула она и лишь очередной раз напомнила себе о истории за шрамами на лице принца.       Ривьер ответил не сразу, тщательно продумывая все риски и пытаясь понять, откуда вдруг у девушки такой интерес к оружию и искусству сражения. И все же почему-то идея учить Альтер чему-то подобному прельщала его и трепетала душу. —…В целом, я мог бы помочь тебе с этим. Но при условии, что это будет строго в рамках твоих сил и не будет вредить здоровью!       Тому и быть, с того дня два строгих часа в день перед обедом пара проводила на улице, и Альберт с осторожностью обучал свою принцессу владению мечом и шпагой, которую предпочитал сам. Уроки сражений и фехтования на свежем воздухе, да еще и в самый расцвет весны, когда уже вокруг пели птицы и распускались цветы — что может быть замечательнее? Разве что горячий травяной чай с медом после утомительных упражнений и осторожные поцелуи на затекшей от тяжести меча ладони.       Все ближе подходило Дьявольское Рождество, все ближе была первая майская ночь, и тем насыщеннее цвели цветы. В один из вечеров, сидя на той самой поляне неподалеку от дома, где впервые Альтер увидела свой дворец свысока, а Берт — позволил себе слабость чувств, девушка вдруг вспомнила об этом. Она комфортно расположилась на коленях Альберта и крутила в руке бокал с гранатовым вином (самым некрепким и самым терпимым, что пришелся ей по вкусу). — Ты представь, прошло уже больше полугода… А я уже не могу вообразить свою жизнь иначе. Как будто с самого начала мне было суждено быть здесь, с тобой и вдалеке от всех, — блондинка качнула головой и усмехнулась. — Словно вся моя жизнь теперь только тут, а все, что там — она махнула в сторону города, раскинувшегося в долине, — чужое.       Выдохнув в воздух тишину, Альтер поудобнее устроилась на чужих коленях и зябко повела плечами. Мужчина ей ничего не ответил, лишь поправил теплую шаль на её плечах и обвязал неизменный кровавый шарф поверх. Они долго молчали, наблюдая, как солнце тает в облаках у горизонта, расплываясь, словно акварельное пятно, и забирая с собой дневной весенний зной. —…Значит, ты не хочешь вернуться во дворец? — этот вопрос тревожил Альберта чересчур долго, и наконец выпал шанс выяснить их чувства окончательно.       Девушка подняла на него немного усталые, но неизменно светлые серые глаза. —Ну… Я бы хотела увидеться с мамой и папой. И с Димой тоже, конечно, — на этих словах сердце мужчины пропустило удар, но он не подал вида. — Но, так как это исключено, я об этом почти не думаю. Мне хорошо только здесь, с тобой, — Альтер неловко перевернулась на другой бок и обняла принца. —Больше всего на свете я мечтаю, чтобы ты была счастлива, и готов сделать все ради этого, — неуверенно начал Берт, но, что за манеры, девушка ловко перебила его шустрым поцелуем в уголок губ. —А что если я люблю тебя, и мне не нужно ничего для счастья, кроме тебя? — наконец не выдержала блондинка и схватила мужчину за руки.       Мертвая тишина, повисшая внезапно, была столь же внезапно нарушена воскликом птиц и шелестом крыльев. Мир замер, не было уже ни ветра, ни занятых шуршаний лесных жителей в высокой траве и набирающих силу кронах деревьев. Ни вопросов, ни ответов больше не осталось, по крайней мере, на данный момент. — И я тебя люблю, — смущение Альберта в ответ на признание принцессы потонуло в её губах.       Они не те, что были прошлой осенью, они смелее и честнее, более любящи и привязаны друг к другу, оттого и поцелуй был решительнее, в него было вложено все то, что никто так и не решался сказать вслух. И не было больше никаких страхов, тревог и темных тягучих мыслей перед сном, все растаяло на чужих губах с одинаковым вкусом меда. Закат, редеющий от долгожданных желанных касаний возлюбленных, окрасил своим смущением выгоревшее небо в то ли пурпурно-алый, то ли рыже-ванильный и розовый. А может, это был не он? Может, это забытый принц и похищенная принцесса окрасили небеса в любовь?