***
Наутро парень уже совершенно не помнил, как он посреди ночи вернулся в кровать и уснул, но при этом в голове у него было твёрдое убеждение, что сегодня ему позарез надо сходить на могилу бабушки. Впрочем, сначала стоило бы закончить уборку в доме, но Минхо проваландался ещё часа два: пока нашёл в сумке, что бы поесть, пока поел, пока собрался с мыслями, пока умылся, пока переоделся, и с учётом того, что проснулся он заполдень, за тряпки и ведра он взялся часа в три пополудни, закончил разгребать пыль на кухне и веранде только часов в семь — на улице было всё ещё светло и уже не жарко, поэтому парень решил, что сейчас самое то будет навестить последнее пристанище бабули. Как Ли понял, привычки запирать двери тут никто не имел, правда, запереть ржавый замок Минхо попытался, но дальше пары миллиметров механизм не двигался, как бы парень не давил на ключ: ещё чуть-чуть дерни он, и, казалось, железка просто раскрошится — Ли плюнул в сторону, чувствуя, как лёгкие уже начинают подбарахливать и воздуха становится в крови сильно меньше комфортного уровня. Минхо просто прикрыл крепко дверь и решительно отправился за калитку, но, стоило ему оказаться за ближайшим поворотом, и градус уверенности быстро снизился — Ли едва помнил даже путь от пристани до своего дома, поэтому о самостоятельных поисках дома Чана или кладбища не могло быть и речи — парень смог дойти до колодца, но дальше не знал, куда ему податься, чтобы не оказаться где-то с геометкой «какая-то задница». Ли повертел головой в надежде, что в поле зрения появится Чан или, на худой конец, его массивный дружбан Чанбин, но улочка почему-то была пуста. — И бабушку не навещу, и сам сгину в этой деревне, — под нос фыркнул Минхо, ещё раз без особой надежды кидая взгляд окрест себя — по-прежнему только гудела чья-то пасека поблизости и доносился гомон скота из каждого двора. Ли потихоньку поплёлся по относительно знакомой дороге в сторону предположительно причала. Внезапно в диапазоне слышимости донесся отдаленно знакомый голос, за который Минхо не сразу уцепился, но когда прислушался, то понял, что слышал этот голос вчера. Ли сразу же заозирался, цепко выглядывая источник своего возможного спасения и быстро выхватил взглядом в противоположной от себя стороне две фигуры, одна их которой активно размахивала руками и, очевидно, была источником знакомого Минхо голоса. Парень торопливо пошёл навстречу, благо, те двое были сильно увлечены своей беседы и не сразу заметили приближающегося новосела. Уже вблизи Ли увидел, что активно говорящим был щекастый парень среднего роста, а его собеседником — высокий хорошо сложенный парень. Когда между ними оставалось всего пара метров, они все остановились, глядя друг на друга, и Минхо, прочистив горло, всё же заговорил первым: — Привет, я вчера сюда приехал и ищу Чана. Двое парней ещё несколько мгновений глядели на него, а затем щекастый отозвался: — Ты, значит, Минхо? — Ну, да… Сельчане переглянулись с явным ухмылками — Ли стало неприятно — высокий парень окинул его заинтересованным взглядом, а щекастый продолжил: — Я Джисон, а те сколько лет? Ли уже захотел развернуться, оскорблённый таким простецким обращением, но рассудок подсказывал, что другой возможности спросить дорогу, поди, не будет, поэтому Ли нехотя отозвался: — Не понимаю, почему это так важно, но мне двадцать. — Тогда ты ищешь Чан-хёна, — снисходительно кивнул Джисон, сплевывая в сторону — Минхо передёрнуло, и он недовольно сдвинул брови, думая, сколько ещё времени ему понадобится, чтобы привыкнуть к этим сельским нравам. — Он дома, — кивнул Джисон. Минхо готов был уже разораться от негодования — стал бы он подходить к незнакомцам на улице, если б знал, где живёт Банчан. — Сон, ты идиот, — расслабленно хохотнул высокий парень, пихнув своего приятеля локтем под ребра. Тот непонятливо зыркнул в ответ, мол, с чего бы это. — Чан-хён живёт в доме с красной черепицей, он от причала на третьей улице справа, пятый дом с конца, — закатив глаза пояснил высокий парень, переводя взгляд на Минхо, — тебя проводить, хён? Самолюбие Ли удовлетворенно заурчало — в отличие от Джисона, его спутник был воспитан получше. — Буду благодарен… — начал было новосел, но осекся. — Хёнджин, — представился высокий парень, понимающие улыбаясь. — Он брат Чанбина, — встрял Джисон, и тут же был отмечен в голове Ли, как весьма раздражающий фактор, а Хёнджин только рассмеялся и спокойно зашагал вперёд. До конца улицы они шли молча, хотя и было видно, что для Джисона это было тяжело, а для Минхо было тяжело ощущать рядом с собой сгусток дикой энергии — вроде, не настолько уж и старше он был, но такой объем жизненной энергии вызывал в нем чуть ли что не зависть, поэтому Ли начал разговор первым: — Всё же, как братья, вы очень разные, — назло говорливому Джисону он обратился к Хёнджину. Тот снова улыбнулся и кивнул в ответ: — Просто Чанбин приёмный. — Оу, — стушевался Минхо, думая, что забрался на лично-семейную территорию. — Да они братья от одной земли, поэтому не сильно похожи, — вклинился в разговор Джисон, с интересом глядя на реакцию новичка. Ли хмыкнул, сделав вид, будто бы что-то понял. — Это значит, мы от одной матери, — с тихим смешком пояснил Хёнджин. — И поэтому оба горластые и упрямые, как быки. — Я этого пока не заметил, — сухо отозвался Ли, понимая, что тактичный Хёнджин вызывает в нем гораздо бóльшую симпатию, нежели болтливый Джисон. — Это правда, — вдруг пожал плечами Джин, всё так же тихо улыбаясь, тому, как активно закивал головой Джисон. Разговор исчерпал себя быстрее, чем ожидал Минхо, и они снова шли молча до пристани. — Смотри, хён, теперь мы пойдём на третью улицу, — указал рукой Хёнджин, ведя старшего вдоль дороги, а тот усиленно запоминал окружающие его дома, — теперь нужно только идти до пятого дома, дальше мы не пойдём, а то Хан прицепится к Чан-хёну и не отцепится до утра. Джисон недовольно фыркнул — Минхо злорадно отметил про себя, что младшему ой как не нравилось, когда его тыкали в полудетские повадки. — Спасибо, думаю, я доберусь, — устало улыбнулся Хёнджину Ли и снизошел до прощания даже с Джисоном, — до свидания, — кивнул он обоим. — Пока-пока, — ухмыльнулся ему Хан. Отвернувшись от новоиспеченых друзей — почему-то Ли казалось, что так просто ему это знакомство не оставят — парень закатил глаза, и двинулся мимо дворов, отсчитывая дома до заветной красной крыши. Слава Богу, нужный дом нашёлся, и Минхо остановился у раскрытых ворот, переминаясь с ноги на ногу — как же теперь войти в чужой двор без приглашения. Парень взъерошил волосы, думая, стоит ли драть глотку и звать Чана по имени, как на его удачу на пороге просторного дома появился мальчик лет двенадцати и, резко остановившись, уставился на незнакомца у ворот родного дома. — Позови, пожалуйста, Банчана, — со вздохом облегчения попросил Ли. Мальчик вдруг хитро прищурился — Минхо в этом прищуре увидел черты Чана и тут же понял, что говорит с его младшим братом — и выдал: — А что я за это получу? «Ты получишь от меня пиздюлей», — мысленно огрызнулся старший, психуя от того, какая же эта деревня раздражающая — каждый второй её житель был с подводным камнем. — С кем болтаешь? — послышался из дома весёлый голос, от которого Ли невольно встрепенулся и до того, как сам себя одёрнул, успел подумать, что эту деревню можно даже потерпеть ради обладателя этого голоса. — Тебя спрашивают. — Кто спрашивает? — Грустный дядя. — Грустный дядя? — ухмыльнулся знакомый голос, становясь ближе. Ли пропустил этот домашний диалог мимо ушей, но от последнего определения собственной персоны снова разозлился на мальчика. — Ну, привет, грустный дядя, — Банчан спустился с крыльца и подошёл к воротам, — Чего стоишь, как нечисть, на пороге? — Грустный дядя, — передразнил Минхо, недовольно расфыркавшись, а Бан только рассмеялся. — Да что взять с ребёнка, не переживай, не такой уж ты и грустный, по-моему, очень даже жизнерадостный. Ли со вздохом поднял взгляд — уж что-что, а «жизнерадостный» явно не было определением для него, особенно в свете последних событий, хотя, глядя на стоящего перед ним парня в длинной, почти что до колен, рубахе и чуть маловатых ему штанах, Минхо готов был согласиться с любыми его словами. — Ты что-то хотел или просто поболтать пришёл? — мягко кивнул Чан, тряхнув беспорядочными кудрями. — Я искал кладбище, можешь отвести меня на могилу моей бабушки? — Ли опять отвёл взгляд — стыдно было просить о таком чужого человека. Банчан нахмурился: — Что… прямо сейчас? — Ну да, — пожал плечами Ли, смутно понимая, будто что-то пошло не так. — На кладбище с утра ходят, — укоризненно покачал головой сельчанин. Минхо не сдержался и шумно втянул в себя воздух — опять ему мешали какие-то деревенские поверья. — На базар и кладбище по утрам ходят, — твёрдо повторил Бан, видя недовольство парня. — Хорошо, — тряхнул головой Ли, — завтра утром сможешь отвести? — Завтра — смогу, — смягчился Чан. — Тогда дай мне знать, когда будешь готов, — Минхо честно было жаль потраченного времени на поиск дороги и жаль, что пришлось познакомиться с Джисоном, например, ради того, как ему сейчас буквально дали от ворот поворот. — Я зайду за тобой с утреца, — расплылся в улыбке сельчанин, и у Ли что-то звякнуло в груди от этой фразы — она прозвучала очень покровительствующе, а ему нравились такие штуки. — Тебя проводить? — и это тоже прозвучало очень опекающе, — или ты уже освоился более или менее? — Освоился, — сказал, как отрезал, Минхо, злой на самого себя за бессмысленную симпатию к парню напротив — он собака что ли, что его только помани добрым словом, и уже хвостом виляет. — Как знаешь, — тон Чана показался Ли немного расстроенным, — спокойной тогда ночи. — Спокойной, — кивнул в ответ парень и отправился восвояси, старательно удерживая себя от того, чтобы не оглянуться на старшего, который, наверное, всё так же стоял, подпирая широкими плечами ворота. Чану и правда было жаль отказывать новому жителю их деревни, но правила есть правила, и он действительно верил, что нельзя ступать на погост после полудня, потому чувства у него от удаляющейся спины Ли были очень двоякие. Он ещё немного проводил чуть сутулую спину младшего, а затем вернулся в дом. Минхо тем временем шагал по направлению к себе домой, особо ни о чём не думая и пытаясь успокоиться: стоило ему выйти за порог дома, как начался сплошной стресс, с этим нужно было как-то бороться, тем более, что, очевидно: завтра стресса будет явно больше, а в его состоянии переживания должны были быть сильно ограничены. Парень, на удивление, без ошибок добрался до своего поросшего травой дворика, захлопнул на крючок калитку и со вздохом пошёл в дом за садовыми перчатками — хочешь-не хочешь, а бороться с многолетними зарослями всё же нужно. Сперва-наперво ему нужно было расчистить тропинку к крыльцу и, желательно, вокруг крыльца, поэтому Ли начал вырывать крепкие стебли вместе с комками земли, медленно, не внапряг самому себе, двигаясь от ступенек к калитке. Скопившееся от бессмысленной прогулки и встреч с местными жильцами негодование постепенно уходило от физической работы, и через час Минхо, уже совершенно спокойный, методично дёргал не особо желающие расставаться с насиженным местом растения, благо, ничего одревесневшего на его участке не было видно, кроме маленькой ели на другом конце забора, и Ли, почти что не задыхаясь добрался до калитки, смог расчистить пространство, чтобы её дверца могла свободно открываться, не цепляясь за траву на участке, и наконец, разогнулся, с гордостью глядя на проход шириной в полуметр посреди стены бурьяна. Судя по топившемуся в горизонте солнцу, время было уже после девяти, но Минхо решил продолжить работать до темноты — всё равно ничем другим занять себя у него не было возможности, и он поплёлся на борьбу с сорняками у крыльца, время от времени только подтягивая растянувшиеся перчатки повыше на запястья. Так прошло ещё около часа: Ли успел обойти вокруг крыльца, обнаружить заросли приятно пахнущей ромашки за домом, зачем-то нарвать из неё букет и теперь стоял с ним в руках на относительно чистой кухне — воды в доме не было. Минхо вздохнул и, взяв одно из отысканных в доме вёдер, направился к колодцу уже в сизых потёмках, и от этого у него на душе было неспокойно. Всё же парень добрался до колодца без приключений, хоть и шёл весь вздыбленный, как насторожившаяся кошка, боясь даже ведром скрипеть. Подойдя к колодцу, Ли медленно, интуитивно стараясь не шуметь, отодвинул тяжеленную крышку и аккуратно опустил в него общественное ведро, думая, что если сейчас отвяжет его, то наутро ему вставят за слабо привязанное обратно ведро. Всплеск в глубине колодца дал парню добро тащить верёвку обратно, и он с трудом потянул грубый трос на себя, слыша, как ведро ударяется о стенки и как из него плещется вода — дай Бог, если вытащит хотя бы половину. Вокруг не было слышно ничего, даже скот во дворах притих, засыпая, и от этого горожанину было ещё более не по себе. Наконец, он всё же ухватился за холодную ручку ведра и вытащил на бортик уже почти что ополовиненную посудину. — Нечисть к нам зовёшь? — послышался рядом шёпот, и Минхо чуть было не утопил ведро обратно, подпрыгнув на месте. Мгновенно похолодев, он обернулся, врезавшись в бортик колодца поясницей, и увидел буквально в двух шагах от себя худую фигуру в плаще — сердце мгновенно заколотилось в груди, а во рту пересохло так сильно, что парень едва смог прохрипеть: — Ч…то? — Ночью воду из колодца берёшь — силы нечистые ищешь, — свистяще повторила фигура, шагнув к Минхо. У того уже были ватными ноги от бьющегося в голове осознания, что он никак не может разглядеть лица этой фигуры. — Н…нет, — через силу качнул головой Ли, вжимаясь задом в колодец, будто бы мог найти в нём спасение. Вдруг у него из-за спины подуло холодным ветром со странным запахом, будто притягивая нерадивого парня ко вроде бы женской фигуре. Он уже готов был принять факт, что это пришла несвоевременно его смерть, как фигура окончательно приблизилась к нему, хватаясь за ведро тонкой рукой — Ли отшатнулся от колодца, чуть не свалившись на землю. — Что же ты, и воду сейчас прольешь, — укоризненно качнула головой фигура, и на неё наконец-то упал первый лунный луч. Ли уложил ладонь на выпрыгивающее из груди сердце, тяжело переводя дыхание — у колодца стоял худенький парниша с чуть вздернутым носом и удивленно глядел на него. — Прости, — стушевался незнакомец, а затем вдруг сам тоже отступил от Минхо, испуганно глядя на него в ответ, — ведьма, что ли, — едва выдохнул он, снова пятясь. Ли уже облегчённо вздохнул, понимая, что они оба испугались друг друга, и как можно дружелюбнее улыбнулся парнишке: — Я не ведьма, я Минхо, вчера приехал сюда. Напротив было слышно сначала недоверчивое сопение, затем парнишка всё же поднял взгляд и мягко ответил с улыбкой: — Я слышал про тебя, здравствуй. Я Феликс, — и протянул вторую руку, такую же худую и маленькую, как и та, которой он всё ещё держался за общее ведро. Ли легонько пожал поданную ему ладошку: — Так почему ты решил, что я ищу нечисть? — всё ещё с улыбкой вопросительно кивнул он. Феликс быстро задвинул крышку колодца, а Ли завистливо шмыгнул носом — всё же крышка была тяжеленькой. — Если ночью воду из колодца взять, нечисть к себе позовёшь, — серьёзно ответил парнишка, поднимая большие тёмные глаза на старшего. — Аааа, — с наигранным пониманием кивнул тот, уже не удивляясь очередной примете, — а почему ты назвал меня ведьмой? — Ночью в колодцы ведьмы глядятся, воду портят, а если в сам в колодец ночью заглянешь, то ведьму встретишь, — ещё серьёзнее отозвался Феликс, и Минхо едва удержался, чтобы не вздохнуть — кто он такой, чтобы пытаться переубеждать местных в их многочисленных приметах. — И что мне теперь делать, раз я набрал воды ночью? Мне же нужна вода, — горожанин решил всё же принять правила игры. — Встречаться с нечистью. Минхо иронично хмыкнул, представляя, как он гуляет под побережью под ручку с каким-нибудь чёртом. — И воду сейчас, главное, возле колодца не пролей, это тоже к несчатью, — взволнованно зашептал Феликс, протягивая ведро Ли, и тот послушно и аккуратно перелил остатки воды в своё ведро. — А ты сам-то, Феликс, не ведьма ли? — хитро ухмыльнулся парень, глядя на свое отражение в подрагивающей воде, а затем поднял глаза на юношу — у того на лице был написан святейший ужас, словно он на миг засомневался, не стал ли ведьмой за последние пять минут. — Ты же появился, когда я заглянул в колодец, — с улыбкой продолжил Минхо, и постепенно лицо напротив расслабилось, отвечая ему слабой улыбкой. — Я пошёл ночных красавиц набрать. Горожанин вновь прикусил язык, чтобы не съязвить, что Феликс слишком милый, чтобы искать в лесу проституток, даже если опустить вопрос, откуда они в лесу. — Я перепутал тебя с Чанбин-хёном, он у нас не верит в приметы, — странно смутился от своих слов юноша, а Минхо про себя отметил, что Чанбин, должно быть, вполне адекватный парень. — Ну, извини, что я не Чанбин, — хохотнул Ли, спинным мозгом сообразив, почему именно смутился его внезапный знакомый, — Разве цветы собирают ночью? — Ночные красавицы потому и зовутся ночными, что их собирают ночью, — весело отозвался Феликс, вытаскивая из холщовой сумки под плащом какое-то высушенное растение и протягивая его Минхо, — они у нас, чтобы воду из тела выгнать. Парень про себя порадовался, что в его чемодане лежит пухленькая аптечка, в которой, в том числе, покоилась и новая упаковка фуросемида, затем глянул на предложенный гербарий и тут же узнал загадочную «ночную красавицу»: — Это же мирабилис. — Так её зовут на материке? — глаза напротив загорелись интересом, — Ты знаешь лекарственные травы? — Изучал в университете, — уклончиво ответил Ли. — Ты закончил университет, хён, это так круто, — свистящий шёпот никак не скрывал свозящего в словах Феликса восхищения, а Минхо буквально мог увидеть заискрившиеся в лунном свете глаза парнишки, и потому не стал того разочаровывать младшего, что на самом деле до диплома ему ещё было ой как далеко и по стечению обстоятельств он не сможет его получить. — Расскажу тебе как-нибудь днём о травах, хорошо? — Ли подмигнул очаровательному парнишке с однобокой ухмылкой — с ним можно будет позаигрывать без страха быть раскрытым, ведь Феликс, такая лапочка, даже не уловит никакого подтекста в действиях старшего просто потому, что сам говорил очень приветливо и шептал, как ребёнок, играющий в прятки. Феликс с готовностью закивал, пряча сухоцвет обратно в сумку и всё же отправляясь за своими травками-муравками. — Спокойной ночи, Минхо-хён, — помахал ладошкой юноша на прощание, — как дойдёшь до дома, подними камешек у ворот и брось через левое плечо, на счастье, — и пружинистым шагом направился к чернеющему вдали лесу. Горожанин махнул ему в ответ и хмыкнул себе под нос: — Что ни встреча здесь, то одни нервы, — он подхватил своё полупустое ведро и направился домой, молясь дойти без приключений. Дома его встретил его грустнеющий без воды букетик ромашек и едва подрагивающие от ночного ветра занавески на раскрытом окне. — Сейчас, мои хорошие, поставлю вас в водичку, — Ли бережно поднял цветы, быстро раздобыл на кухне выглядящую чистой баночку, налил туда холодной колодезной воды и поставил в неё ромашки. Минхо чуть задумался и отнёс букет на тумбочку рядом с кроватью, чтобы тот перебивал затхлость в комнате, быстро умылся над ведром, принял свою вечернюю горсточку таблеток, переоделся ко сну и, наконец, лёг. Заснул он быстро, практически, как коснулся головой подушки, и спал крепко, без сновидений.***
— Эй-эй-эй, ты что, ещё спишь? Минхо от души скривился, жутко недовольный внезапным пробуждением, и сипло пробормотал: — Какого чёрта? Я сплю, — и отвернул голову от источника звука. — Я вижу, что спишь, — громко и со смехом отозвался голос, — мы же с тобой на утро договаривались. Ли опять было скукожил лицо, утыкаясь носом в подушку, как вдруг до него дошло всё разом: громкий голос принадлежал Банчану, а Банчан пришёл, как и потребовал вчера Минхо, показать дорогу на кладбище. Парень встрепенулся на постели: — Уже полдень?! — Восемь часов утра уже, — укоризненно качнул головой Чан. Ли с очевидным чувством оглянулся на старшего — хотел послать на три злющие от того, что разбудил в несусветную рань, буквы, но осёкся, заметив в руках Бана букет больших красных гибискусов. Минхо буквально обомлел, водя глазами с рук Чана на его лицо и обратно, готовый уже улыбаться во всё лицо — он никому никогда не говорил, что ему нравятся цветы, чтобы проверить своих поклонников и поклонниц на романтичность, и Чан успешно прошёл эту проверку — Ли с польщёной улыбкой протянул руку. Старший непонятливо надул губы, шмыгнул носом и, ухватившись за протянутую ему ладонь, просто вытащил Минхо из кровати. Ли от неожиданности проехался задницей в домашних штанах по дощатому полу и остался обиженно сидеть возле ног Бана. — Соня ты, даже на ногах не стоишь! — Чан от души расхохотался, тряся тёмными кудрями. «Один, два, три…» — прикрыв глаза принялся считать про себя Минхо, пока подымался с пола, — «…четыре, пять…» — он специально тянул время, пока щепетильно отряхивал свою одежду и руки, чтобы точно быть уверенным, что не покроет сейчас своего деревенского дружка трехэтажным матом и не выкинет его тушку за порог. — Нахера ты сюда с цветами явился ранним утром? — как можно спокойнее поинтересовался парень, всё же поворачиваясь к старшему. Тот захлопал глазами и с небольшим промедлением ответил: — Так ты же просил отвести тебя на могилу твоей бабушки, а цветы-то её любимые, чайная роза, ты же вон тоже приготовил ей букетик… Минхо был готов ударить себя по голове за наивные мысли спросонья, но вместо этого только глубоко вздохнул, медленно кивнув словам Банчана. — Ну так… мы пойдём? — неловко спросил старший. — Да, но мне нужно десять минут. Ли поплелся умываться над вчерашним ведром, чистить зубы, переодеваться и был очень рад, что Чан вышел ждать его на улицу. Парень подумал, что уложился даже меньше, чем в заявленные десять минут, когда все же взял из воды ромашки и поглядел на этот скромный букетик. «Очаровательный выбор, » — съязвил сам на себя парень — Банчан с его холёными гибискусами будет выглядеть, как сын маминой подруги, а Минхо даже не подумал, что неплохо было бы раздобыть на могилу цветов. Когда Ли вышел из дома, Чан стоял за калиткой, бережно уложив на сгиб локтя свой букет и расправляя помявшиеся лепестки — Минхо мягко вздохнул, стараясь выдохнуть всё раздражение, появившееся в нём от сумбурного и раннего начала дня. — Я готов, пойдём, — уже с улыбкой кивнул парень, и Чан, всё ещё смущенный реакцией Ли на его появление, молча повел горожанина на край деревни. Минхо отчаянно искал тему для разговора, но на ум ничего не приходило, и они уже дошли до конца домов, как вдруг парня осенило: — Кто такой Феликс? — Феликс — сын наших знахарей, госпожи и господина Ли, — быстро отозвался Бан, и горожанину подумалось, что он тоже был рад появившейся теме разговора, — Ликс у нас занимается заготовкой трав и помогает родителям, он очень хороший парень, а откуда ты его знаешь? — Встретились вчера ночью у колодца, — кивнул Минхо, — он меня слегка просветил насчёт ваших суеверий. — Примет, — мягко поправил его старший, и Ли подавил желание закатить глаза, — приметы — наша мудрость, их не просто так из поколения в поколение передают. «И мозги, судя по всему, тоже» — Ли в который раз прикусил язык, чтобы не съязвить в ответ — он слышал, какой с гордостью и нравоучинкой в голосе объяснял ему Бан, и, кажется, страшему сейчас было действительно хорошо: мягкое по утру солнце грело ему кудри, воздух был пропитан тёплым океаном, а новый жилец их деревни явно стал посговорчивее. Они уже прошли засеянные поля, и Минхо начал уставать, а в груди справа стало болезненно тянуть — Чан шёл, по мнению парня, слишком быстро. В голове тут же непрошенно всплыла картинка, как он сейчас будет, чуть ли не выплевывая лёгкие по кусочкам, задыхаться от кашля, бледнеть и лежать на этой пыльной дороге, а добрый Чан будет бегать вокруг, тоже бледный от страха и беспомощности — Минхо нервно сглотнул, чувствуя, как желание скрыться от чужих глаз подкатывает к горлу тошнотой. — Хён, давай чуть помедленнее, если у тебя позволяет время, мне жарко, — вежливо соврал Ли. Чан странно улыбнулся: — Я не так уж и старше тебя, можешь звать просто «Чан», — но шаг все же замедлил, поднимая лицо к солнцу. Горожанин поморщился — сейчас бы ещё и обгореть на этом лютом сонцепеке, он ведь в спешке забыл намазаться солнцезащитным кремом. Вдалеке показались шеренги чуть косеньких, грубо тёсаных камней, и Ли стало не по себе, раньше ему не приходилось ни бывать на похоронах, ни навещать кого-то на кладбище, поэтому парень заволновался. — Переживаешь? — заботливо спросил Бан, игриво кивнув горожанину, и внутри Минхо что-то надорвалось, выпуская знакомое нежное и текучее ощущение, и парень пару раз плавно кивнул, надеясь про себя, что у него сейчас не мелькают в глазах цветные сердечки. — Чего уж тут, все будем здесь рано или поздно, — шевельнул плечами сельчанин. Ли задумчиво кивнул — хорошо, что Чан не знал о его болезни, иначе сейчас было бы неловко им обоим, а не только Минхо. Горожанин буквально заставил себя отбросить такие тильтовые мысли, смело шагая на тропинку между могилок. Бан шёл едва-едва впереди — Ли всё боялся наступить ему на пятки — и, беззвучно шевеля губами, наверное, считал надгробия, пару раз свернул и всё же остановился возле уже подернувшегося мхом и полускрывшегося в траве камня: — Доброго утра, бабуля Ли, — тихо поздоровался кудрявый и уложил свой букет рядом с могильным камнем, на котором едва виднелась угловатая надпись. Чан кивнул своим каким-то мыслям, легонько похлопал горожанина по спине и своей обыкновенной походкой вразвалку двинулся обратно к полям, оставляя нерадивого потомка стоять перед холодным булыжником с мокрыми ромашками в руках. — П…привет, — запнувшись и неловко улыбнувшись замшелому камню, начал Минхо, опуская свой букетик рядом с чановым. При приближении обнаружилось, что на импровиризованной плите было грубо высечено полустёртое имя «Ли Миндже», а дальше следовала уже совершенно не различимые дата рождения и смерти — парень смог понять только, когда ему отмечать годовую по бабушке: 23 ноября. — Что ж, я буду тут бывать чаще, у тебя, то есть… — он тихонько сел напротив могильного камня, — даже на годовую успею к тебе. Это было очень странное чувство — говорить с безжизненным камнем, сидя под палящим солнцем на мягкой траве, и от этого даже не было ощущения, что он сидит посреди кладбища. Ли вновь скользнул глазами туда, где скрылся за деревьями в другой стороне погоста Чан, и кивнул сам себе: — Вот, он, похоже, будет моим постоянным гостем, а стоит ли? — постепенно неловкость сходила на нет, и Минхо говорил уже как с самим собой, — знаешь, я всё думаю, зачем я пришёл в этот мир, если вот-вот и нужно будет уходить? Ветер мягко шелестел ему в ответ, будто бы успокаивая парня. — Пафосно прозвучало, да? — под нос себе хихикнул Ли, но его смех быстро угас, становясь чем-то, больше походящим на судорожные вздохи, — мне страшно, мне невероятно страшно, бабуль, я ничего не могу сделать с этим, — Ли закрыл лицо руками, внезапно осознавая, что ещё совсем немного времени, и он будет точно таким же камнем с полустертой надписью, — каждый раз, когда я закрываю глаза, мне кажется, что я больше никогда их не открою, а я так хочу увидеть в этой жизни хоть что-то стоящее, хоть что-нибудь, о чём будет жаль забывать, — руки Минхо мелко задрожали, сжимая волосы на его висках, — я не могу даже сказать, что я имел значение хотя бы в собственной жизни, не то что в чьей-то ещё, я не успею сделать ничего в своей жизни, — душащий крик застревал где-то между сердцем и желудком, не желая подниматься выше, сдерживаясь болезненными спазмами. Минхо не сразу понял, что по его ладоням стекают слёзы, а когда отнял руки от лица, с удивлением разглядывал прозрачные капли — он давно не плакал, и нынешний взрыв эмоций был ему скорее в диковинку. — Мне немного легче, — шмыгнул Ли носом, глядя в траву перед своими ногами — где-то там, под толщей земли, были останки тела, которое когда-то за руку водило его к зеркалу, а теперь все его воспоминания ещё немного и будут так же лежать под камнем среди разнотравья. — У меня левосторонний рак легких с метастазами в печень, — вдруг пожал плечами Минхо, неотрывно глядя на то место, где у погребенной старушки должно было быть лицо, — доигрался с сижками, — он нервно хихикнул, — а ещё я отказался от химии и лучевой терапии, это не поможет в моём случае, опухоль растёт слишком быстро, бабуль. Так что, я скоро буду с тобой, — парень кивнул сам себе, заламывая пальцы и пытаясь успокоиться от звонкого треска суставов. — Мне жаль одного, — снова заговорил он с покачивающимися на могиле цветами, — мне жаль, что я начинаю привязываться к этой деревне. Меня привёл сюда парень, который мне понравился. Это так безответственно: мне осталось жить всего-то несколько месяцев, а я всё равно веду себя, словно готов строить отношения. Я бы хотел, чтобы Чан меня оттолкнул, чтобы он даже не смотрел на меня, — солнце, перемещаясь по небесной глади, дотянулось до макушки Ли и будто бы ободрило его, но от этого тепла парень ощутил себя совсем жалким, — ну почему он такой хороший, бабуль? Я даже толком не знаю его, может, ты его знала получше? Хотя, как ты это расскажешь? — горько усмехнулся он, окончательно вытирая следы слёз и прошмыгивая свой длинный нос. — Я пойду, бабуль, рад, что мы увиделись хотя бы так. Вот таким я стал, — он поднялся на ноги и развёл руками, стоя перед могилкой. Цветы, колышущиеся от ветра что-то неразборчиво шепнули ему в ответ, и Ли показалось, что с ним попрощались в ответ. Минхо с тихой улыбкой кивнул и медленно двинулся в сторону дороги, почтительно обходя беспорядочно расположенные могилы. Уже почти что на краю он случайно мазнул пальцами по кусту сакуры, растущей над чьим-то памятником, и не сразу почувствовал, как запястье что-то гибко дёрнуло назад, затем раздался тонкий, едва различимый треск, и тут Ли хватился было за собственную руку — хлёсткие ветки зацепились за тонкий браслетик из бисера у него на левом запястье и разорвали леску. Минхо выхватил глазами среди высоких цветов остатки браслетика и хотел уже было выпутать его из зарослей, как вдруг его предупредили: — Что упало на могильную землю, принадлежит покойникам! Минхо тут же заозирался, но получил только ещё один окрик: — Что ты творишь?! Не оглядывайся! — на дороге быстро появилась фигура Банчана: на лице у того было возмущение, а в движениях читалось волнение, — Ты покойников за собой позвал, дурень! — Никого я не звал! — оскорбился Минхо, гордо вскидывая голову, — Я просто подниму свою вещь и уйду, ори сколько хочешь, — огрызнулся парень, вновь склоняясь над травой и протягивая руку ко всё сильнее впутывающемуся в траву разорванному браслетику, но Чан, широкими шагами покрыв расстояние между ними, перехватил пальцы Ли, резко отталкивая их от повисшей на стеблях безделушки. — Да что ты себе, блять, позволяешь, какое тебе дело?! — окончательно распалился парень и задним умом заметил, как темнеют глаза старшего и ходят под кожей лица жвалки. Бан только крепче сжал предплечье горожанина: — Повторяю, — резко потяжелевший взгляд кучерявого очень не понравился младшему, — Нельзя. Ничего. Поднимать. На кладбище. — Это подарок от человека, которого я любил, блять! Ты слышишь меня вообще? — Ли попытался высвободить руку, но ту только ещё сильнее сжали — стало больно, Минхо зашипел, но послабления не добился. — Да хоть что это, я сказал — нельзя, — и Бан силом потащил Ли на дорогу. — Убери от меня руки, — свободной ладонью тот хлёстко ударил по чужим плечам, пытаясь отвоевать свою руку назад, но Чан сам её отпустил, как только они переступили границу погоста. Минхо ещё пару шагов прошёл по инерции от толчка и хотел было уже разораться громче прежнего, но почувствовал очень неприятно-знакомое першение в горле — это приближался приступ. Ли быстро передумал и собачиться со старшим, и возвращаться за памятным браслетиком — он просто, не оборачиваясь на Чана, торопливо зашагал по направлению к деревне, нужно было добраться до лекарств быстрее, чем приступ кашля доберётся до него самого. — Эй-эй-эй! Злющий до чертиков Минхо не удостоил окрик вниманием. — Минхо, постой! — Минхо, постой, я тебе не до конца ещё испортил день, блять, — себе под нос хрипло передразнил парень, ускоряя шаг. — Да постой, говорю же! — крепкая ладонь ухватилась за плечо Ли, и из такой хватки вырваться не представлялось возможным. — Не всё ещё сказал? — Минхо с напускным спокойствием обернулся. — Я разозлился, прости, — по-детски просто извинился Чан, кусая губы. Эмоциональная выдержка Ли дала трещину, но он планировал держать себя достойно до конца, поэтому просто кивнул и снова отвернулся. Банчан крепче прежнего закусил свои губы, глядя горожанину в спину и ощущая, как негодование вперемешку с сожалением плещется в сердце вместо крови: вроде бы и не случилось ничего ужасного — просто мелкая стычка на почве того, что Ли оказался упрямым и совершенно не почитающим местный уклад жизни — сельчанин был уверен, что в этом раздоре виноват именно Минхо, но почему-то дерущее холодом чувство пустоты от вида быстро удаляющейся спины младшего тянуло ему следом. — Минхо, послушай, — опять раздался голос Бана, и Ли неконтролируемо громко втянул воздух, быстро соображая, стоит ему останавливаться или всё же поторопиться к своей аптечке. — Пожалуйста, уважай наши традиции, если хочешь жить здесь. Минхо уже не мог не среагировать — шутка ли, он едва успел здесь обосноваться, знакомых ему лиц в деревне можно было пересчитать по пальцам одной руки, а его уже разве что не тащат молиться на деревянных идолов. — Ты думаешь, я в курсе ваших ебанных предрассудков??? — терпение младшего окончательно расползлось по швам, и он все же развернулся к Чану лицом. Его голос уже хрипел, но от этого он выглядел только более устрашающим, — что бы я ни сделал, мне тут же сообщают, что я сдохну послезавтра. Думаешь, мне это нравится? Бан задумчиво запустил ладонь в свои кудри, а затем, чуть помедлив, отозвался, будто бы пропустив мимо ушей грубость Ли: — Я никогда не думал, что можно вести себя как-то иначе, поэтому не понимаю твоего поведения сейчас, я постараюсь понять и пойму тебя позже. Ли удивленно моргнул — высказывание было неожиданно здравое и очень обнадеживающее, словно сквозь деревенские повадки старшего вдруг пробилось что-то по-философски глубокое, чего Минхо точно не ожидал. — Хорошо, — тоже после паузы продолжил Ли, — я постараюсь быть повнимательнее к местным правилам. Скажи, что не так с моим бедным браслетом, это же просто упавший браслет. Бан качнул головой — копна взъерошенных кудрей качнулась: — Кладбище — место мёртвых, это их земля, поэтому, если что-то падает, то значит, эту вещь захотел себе мертвец, и подними ты тот браслет, мертвецы бы разозлились и их души вернулись бы в подлунный мир. — Но мой браслет даже не коснулся земли. — Он упал на кладбищенскую траву, — упрямо уставился на горожанина парень. Минхо не стал спорить, но продолжил расспрос: — Тогда почему, если я обернулся, мертвецы уйдут со своей любимой земли следом за мной? — Все мы хотим жить, — пожал плечами Чан, — и мёртвые тоже хотят вернуться сюда, поэтому, если человек, уходя с кладбища, оглянулся на могилы, они считают это приглашением и идут за ним. Минхо вздохнул уже в который раз за этот маленький поход и задал свой самый каверзный, как ему казалось, вопрос: — Ну а если бы я всё же поднял свой браслет, что бы со мной стало? Бану было на самом деле в радость объяснять местные премудрости жизни новенькому, поэтому он сходу, к недовольству Ли, ответил: — Ты мог бы очень сильно заболеть, даже смертельно заболеть, или с тобой могло бы случиться большое несчастье: мог бы сгореть дом, перемерла бы скотина, случился бы неурожай… — на свой лад старательно объяснял парень, а Минхо глядел на его серьёзную мину и не мог не улыбаться странноватой улыбкой — с ним уже случилось то, чем его запугивал сейчас старший. — Значит, ты меня спасал, да? — сам не пойми зачем усмехнулся и спросил Ли, но Чан опять, не чуя подвоха, быстро отозвался: — Конечно же, я бы не хотел, чтобы ты заболел, — широко улыбнулся местный, показывая свои ямочки на щеках, и Ли вдруг понял, что увлекся этим разговором настолько, что больше не ощущает першения в горле. — А… — запнулся старший, но все же продолжил, — кто тебе подарил тот браслет? Девушка? Минхо загадочно ухмыльнулся: — Ну, вроде того, прощальный подарок от Сонхва, — парень ответил почти что честно, — мы расстались больше года назад, — неизвестно зачем добавил он, глядя на реакцию Бана — тот заметно удивился. — Какое красивое и необычное у неё имя — Сонхва. Да, Минхо помнил, что красивым было не только имя, но и сам Сонхва, что он был уютным и заботливым, но и помнил, какие истерики он умел закатывать своему парню — Ли всё же очень жалел, что потерял теперь его браслетик и давно не злился на Сонхва за все потраченные в отношениях с ним нервы. — А у тебя разве нет девушки на материке? — Нет, — со смешком отозвался Ли, — зачем мне сейчас с кем-то встречаться? — Ну как же, это ведь приятно, — рассмеялся в ответ Чан, а Минхо все пытался понять, пытается ли сельчанин развести его на неприличный разговор или ему снова что-то кажется, — тем более, на материке столько красивых девушек! Ли видел, как в глазах напротив загорелся огонёк. — Хотел бы потусоваться с девушками на материке, да, Чан? — с горькой улыбкой кивнул горожанин, глядя на натурального во всех смыслах парня, чуть смутившегося от прямого вопроса и широко топящего улыбку в щеках. Минхо чувствовал, как настроение стремительно падает — на что он вообще надеялся с этим парнем, но всё же готов был верещать от одного вида Чана с букетом в руках. Настроения не было совершенно — Ли тихо распрощался с сельчанином, надеясь, что сможет пойти домой в одиночестве, принять лекарства и грустно проваляться весь день в кровати, зализывая, пусть и неглубокую, но всё равно болючую царапину на сердце. — Давай с тобой дойду, — у Бана напротив, хорошее настроение било через край: он пружинисто шагал по дороге рядом с Ли, всё ещё довольно улыбаясь, а затем по-свойски обхватил плечи Минхо мускулистой рукой — тот почувствовал себя приласканным котёнком с улицы, — не злишься? — Не злюсь, — буркнул горожанин. Чан щурился на солнце и буквально ощущал, как ему становится всё комфортнее и комфортнее от того, что конфликт с Минхо разрешился благополучно, а сам Ли понял, что долго злиться на этого улыбчивого кудрявого парня у него не получается.