Гадание

      Ночь вторая       Карри был обжигающе вкусным. На языке и губах оставалась пряная прохлада. Ренджи заглатывал рис, забывая жевать. Как зачарованный, украдкой наблюдал за капитаном. Как Бьякуя подносит ложку ко рту… как ест то, что Ренджи для него приготовил.       Заметив, что аристократ окончил ужин, Ренджи очистил свою тарелку. В комнате было свежо из-за сквозняков, но даже под крепким загаром щеки лейтенанта горели.       - Было очень вкусно, - традиционно похвалил хозяина Бьякуя и чуть улыбнулся. – И все же… карри – летом?       Ренджи вспыхнул от смущения.       - Я уберу посуду, - он дернулся за тарелками, убежал на кухню и спустя минуту притащил заварочный чайничек. Расставил чашки на столе.       - Позволь мне, Ренджи, - прохладные пальцы коснулись пальцев Абарая, и рыжий отдернул руку от чайника. Подхватив рукав, капитан разлил чай и выпрямился. Он сидел в формальной позе, на пятках, и Ренджи, подражая ему, тоже сидел с прямой спиной, хотя и предпочел бы скрестить ноги и примостить локти на коленях. Но он не знал, как вести себя рядом с Бьякуей… С таким Бьякуей.       - Я забыл про данго! – спохватился он, но капитан поймал его за рукав:       - Стой.       Абарай настороженно сел. Взгляд у Кучики был слишком внимательным. Бесстыжим.       - Я не поблагодарил тебя за ужин.       - Не стоит благо… - Ренджи резко потянули за локоть, и рыжий оказался лицом к лицу с капитаном.       - Так надо.       - Вы не понимаете, - слабо возразил тот. – Я ничего от вас не жду…       - Именно, - невозмутимый взгляд серых глаз сверлил насквозь. – Ты не считаешь себя достойным добиваться меня. Или боишься. Но после признания какой смысл отступать?       - Но я так и не получил ответа.       Бьякуя наклонился, губами почти касаясь онемевших вдруг губ лейтенанта, и сказал:       - Ты его получишь, но для этого кто-то должен сделать первый шаг. И ты его делать не станешь.       Бьякуя! Сжать бы в руках, смять, чтобы сердце забилось в истерике… Рот так близко, дразнит горячим дыханием. По загривку скользнули пальцы. Он все правильно угадал – Ренджи бы и близко не подошел, чтобы не оскорбить вниманием.       «Хватит, Бьякуя, ты уже показал, что не боишься! Проверяешь, как далеко можешь зайти?»       Кончик языка скользнул по нижней губе. Ренджи словно превратился в каменное изваяние. Пряность карри жгла губы. Бьякуя поцеловал холодно в уголок рта и отпустил. Сел прямо, выравнивая дыхание, прикрыв глаза ресницами.       Ренджи жадно облизнулся:       - Было очень вкусно, - и с языка сорвалось. – Я могу попросить добавки?       - Возьми, - Бьякуя взглянул, словно ушат холодной воды на голову вылил. - Если посмеешь.       Ренджи не посмел, хотя хотелось до дрожи.       Он неверяще смотрел на капитана – откуда у этого человека, с виду почти прозрачного, как тонкий фарфор, столько выдержки и силы воли? Как он вообще может вот так шаг за шагом, провоцировать Ренджи, сам оставаясь холодным и бесстрастным?       - Странно, - Бьякуя отпил чай, - целоваться с мужчиной. Разницы почти нет.       - Ну, я брился, - ляпнул Ренджи.       - Я рад, - ответил Бьякуя почти весело.       Они замолчали на несколько минут. Ренджи судорожно перебирал в голове события дня, ища за что зацепиться, чтобы начать разговор. И когда он уже открыл рот, Бьякуя неожиданно перебил его:       - Ренджи.       - Да, тайчо?       - Ты выполнишь любой мой приказ?       - То есть… Ну да, я же ваш лейтенант, - Ренджи сглотнул комок в горле и положил руки на колени, хотя пальцы тянулись нервно дергать складки штанов.       - Ты выполнишь все, что я тебе прикажу? – тихо повторил Кучики.       - Да, - он кивнул, чувствуя, что подписывает свой смертный приговор.       - Распусти волосы.       Абарай потянул шнурок, и волосы упали на плечи. Несколько непослушных прядей закрыли виски. В комнате снова воцарилось молчание. В тишине, набившейся в уши, Ренджи слышал, как стучит его собственное сердце. Бьякуя не торопился – видимо, решиться на то, что он задумал, ему было нелегко. Он мягко поднялся, обошел Абарая и остановился. Ренджи вздрогнул, когда на затылок легла ладонь.       - Что…       - Молчать. И это приказ, фукутайчо, - выдохнул Бьякуя.       Пальцы зарылись в ярко-красные волосы, прошлись по затылку до плеч. Он собрал пряди в ладони, накрутил колечками на пальцы, снова распустил. Попытался заплести косу, но непослушные волосы выскальзывали и щекотали шею Ренджи.       - Тяжелые, - тихо сказал Бьякуя.       Абарай ничего не ответил, да и не смог бы – он забыл все слова. Пока ласка не закончилась, и Бьякуя не сел рядом, и не шокировал лейтенанта заявлением:       - Теперь ты.       - Но я… - тот уставился в ужасе на кенсейкан.       - Я покажу, - аристократ опустился на пол и положил голову на колени Ренджи.       Абарай даже не успел испугаться, поскольку тут же был огорошен ответственным делом. Он протянул руки к украшению, Бьякуя – тоже, чтобы показать, как расстегивать причудливые заколки. Они были гладкими, как фарфор, и казались такими же хрупкими. Символ его благородного происхождения и превосходства. Они снимали кенсейкан вдвоем, переплетая пальцы, а Ренджи смущался, и жадничал, и подолгу не выпускал пальцы Бьякуи. Потом, когда кенсейкан был аккуратно положен на стол, долго гладил черные волосы и все пытался убрать с лица упрямую челку.       Так увлекся, что не заметил, как Бьякуя уснул.       Когда Ренджи разлепил глаза, в окно лился мутный утренний свет. Нагловатые голуби на веранде стучали клювами.       Бьякуя исчез.       Устала спина. Рука, которой он подпирал тяжелую голову, затекла и казалась чужой. Он так и не осмелился ни разбудить капитана, ни согнать с коленей, заснул сидя за столом. Ренджи почесал загривок, сонно повернулся. В шее что-то стрельнуло.       В ванной перед зеркалом стоял в полном капитанском облачении Бьякуя. Застегивал кенсейкан. Ренджи поднялся, хрустя суставами и растирая шею, и остановился на пороге, любуясь.       - Помочь?       - Уверен, что сможешь?       Абарай сначала опешил от надменного тона, а потом усмехнулся – аристократ не хотел его оскорбить, он всегда так говорил. И вместо ответа – видимо, еще не проснулся – подступил и поправил вязь украшения на затылке, втайне гордясь тем, что научился.       Ладонь скользнула по волосам и запуталась в Гинпаку. Бьякуя повернулся. В глазах застыл вопрос.       Ренджи потупился, разглаживая складки кимоно на груди. В висках стучало – ты ведешь себя как идиот, Абарай! сделай что-нибудь или отойди, не трави душу ни ему ни себе! – и только руки – лапы загребущие – не слушались, гуляли по бокам Бьякуи… Ренджи нагнулся, подтолкнул капитана к двери, прижал к стене, подступая ближе.       – Кучики-тайчо, простите… - и поцеловал его. Вздрогнули длинные ресницы. - Простите… - целуя и шепча извинения. – Простите…       Бьякуя не сопротивлялся, и это опьяняло. Ренджи прижался всем телом, и Бьякуя обнял его, сплетая руки за спиной.       За все: за ледяные взгляды, за горделивую поступь и за то, что всегда слепо следовал за ним; за безотчетный страх, за презрение в голосе, за громкую фамилию; за то, что другие обожали, а он так отчаянно ненавидел; за то, что полюбил, хотя это переворачивало всю жизнь; за кровь, смешанную с грязью, и за белый шелк шарфа перед глазами, когда умирал; за сиреневые глаза до последнего вздоха – за все это целовать. Будто наказывать.       Любовью.       Вернувшиеся стражи спугнули птиц с веранды, и шум крыльев заставил Ренджи опомниться и отступить.       - Простите, - получилось хрипло. Подумал, добавил просительно: - Вы мне больше никогда такого не позволяйте, - он сглотнул, - пожалуйста… Я вас, наверное, обиде…       - Время, Ренджи.       Бьякуя вытер губы тыльной стороной ладони и шагнул в комнату. Не прощаясь, вышел на улицу и тут же исчез в шунпо.       Ренджи боднул виском стенку и скривился. Боль отрезвляла.       Еще минута, и Абарай изнасиловал бы капитана.       Еще минута – и капитан бы ему позволил.