Человек, который боялся жить

      Есенин давно не чувствовал себя таким живым. Ему постоянно хотелось смеяться. И всему причиной была Кельцева. Нравилась ли она ему? Сережа сам не знал. Да и какое дело ему было до такого понятия как любовь. Он не мог думать об этом, но мог чувствовать. Вот он и чувствовал. Он закрывал глаза и тут же ему представлялся последний разговор с Кельцевой, как он сказал это слово, как он сказал то слово, а как она покраснела, когда он имел наглость прикоснуться губами к её руке. Сережа каждый раз улыбался, прокручивая, особенно, последнее вновь и вновь в своём сознании.       Есенин не заметил, как пришёл к Анатолию и не заметил, как почти с порога начал и не переставал говорить о Кельцевой. Мариенгоф слушал друга с неизменным укором. Сколько подобных историй он уже слыхал раньше! И у всех них был печальный конец. –Серёж, ты хоть одной девушке нервы не расстраивай, — в какой-то момент перебил Анатолий Есенина. –С чего ты решил, что я обязательно всем приношу боль?–негодующе воскликнул Есенин и вскочил с такой злостью, что табуретка, на которой он сидел, затряслась и чуть не упала, – не всем! –Всем! —Нет! —Да! Тебе скоро 30 лет, а ты всё играешь с любовью. –Может, во мне уже зачатки серьезного чувства, а ты губишь их своим неверием,— усмехнулся Есенин. –Еще раз повторюсь, хоть одной девушке не морочь голову. –Да не морочу я,–Сережа посмотрел в окно. –Ты постоянно вокруг неё вертишься, — Есенин нахмурился: Анатолий кольнул его самолюбие. —Это ещё кто вокруг кого вертится,— Сергей скрестил руки, — тем более мы не виделись почти месяц. –Так и не видьтесь дальше, —Есенин молчал. Мариенгоф более снисходительно посмотрел на него, — или не сможешь? — Сережа задумался и ничего не говорил. –А! Всё-таки назревает что-то серьёзное, — теперь усмехнулся Анатолий. Есенин, который, успокоившись, присел обратно, снова резко встал. На этот раз табуретка упала. –Вздор! Я просто... от скуки..— раздраженно воскликнул раскрасневшйся Сережа. –В этом твоя проблема. –Ни слова больше. –Так ты сам начал. –Я—домой, спать пора, — он выбежал из комнаты и громко хлопнул дверью. Как только Мариенгоф поднялся, чтобы проводить Есенина из квартиры, Сережа снова показался в комнате и проговорил, — не надо меня провожать, — и дверь опять захлпонулась прямо перед носом Анатолия.       Есенин довольно быстро добрался до своего дома, перепинав все камни, попавшиеся ему на пути. Он был недоволен всем. "Какая прескверная погода, и луна слишком бледная сегодня, и ветер слишком холодный, этому бы я врезал, — подумал он про проходившего мимо мужчину, — а у того дома все окна грязные, и звёзд сегодня не так много, как вчера. Еще и пиджак помялся. Как мерзко". В своей квартире Есенина тоже ничего не устраивало. И полы не те, и кабинет не там, кровать слишком твёрдая и слишком мягкая одновременно. Сережа еле удержался, чтоб не пойти спать на улицу.       "Что он себе позволяет? Ну, может, и назревает что-то! Ему-то какое дело? Он ещё и улыбается... А что ж я всё думаю и думаю об этом? Надо перестать, — но Сережа не переставал. Время показывало первый час ночи, а он ходил из одной комнаты в другую и размышлял, — я известен как похабник и скандалист и стесняюсь быть причисленным к какой-то очередной интрижке.  Может, стесняюсь оттого, что это не просто интрижка. Может, действительно что-то серьёзное...Нет! Господи, что за вздор, — в гостиной заголосили часы и заставили Сергея очнуться от раздумий,— всё-таки спать пора".       Есенин проснулся чуть позже рассвета. Он выглянул в окно, утреннее солнце приятно покалывало глаза своим блеском. Сережа невольно улыбнулся мыслям, всплывающим в голове, но мгновенно нахмурился, когда ему вспомнился вчерашний разговор с Мариенгофом и предмет их разговора. Сергей постучал пальцами по подоконнику. "Просто...от скуки..."— ещё раз повторил он и захлопнул створки окна, и снова лёг спать. Но уснуть не удалось.       Он бросил попытки прогнать из головы Кельцеву и уже не скрывая от себя что не шутя думает о ней, продолжил размышления. Ему было интересно что она делала: спала ли, или, как и он, тщетно пыталась уснуть, думая о нём? Сережа усмехнулся. "Не гоже мне становиться романтиком, "— напомнил он себе и продолжил томно вздыхать.       Спустя пару дней, взяв под руку Мариенгофа, Есенин отправился с ним на Невский читать стихи. У Кельцевой в тот день был законный выходной. Она считала своей обязанностью расслабиться и получить культурное наслаждение. А где ж как ни на Невском получать его? Вот так судьба снова невзначай столкнула Ирину и Сережу.       Кельцева не ожидала встречи с ним, но не удивилась, увидев его, только старалась избегать взгляда Есенина, который с тех пор как в первый раз заметил девушку, так более не выпускал ее из своего поля зрения. Поэтому, когда всё мероприятие закончилось, и Кельцева стала медленно ретироваться, он подошёл к ней. —Вы снова в той юбке, — первое, что заметил поэт, вступив в диалог с Ириной. Она равнодушно посмотрела на него и ждала продолжения. Он тоже принял равнодушное выражение лица. –Не находите это смешным?–проговорил Сергей, так и не дождавшись хоть какого-нибудь слова от девушки. –Что именно? –Ирина возобновила хождения и рассматривала окружающие её дома,– в нашей жизни много чего смешного. Кстати, что вы находите смешным? У каждого смешное свое. А вообще,(я слышала где-то), каждая ситуация в жизни нейтральна, и мы сами выбираем свое отношение к ней, поэтому можно все ситуации считать смешными. Это сложно, ведь  разные степени смешного существуют: что для одного очень смешно, то для другого просто смешно, а кому-то вообще не смешно. Не кажется ли вам это смешным? –А теперь давайте без философствования. –Проще выражаясь, до свидания. Или как говорят англичане... –А как говорят англичане?–перебил Сергей Кельцеву. –Никак. Они просто уходят, но только не по-английски, как у нас, а по-французски. Поэтому прощайте. –Вы уж определитесь, "прощайте" или "до свидания"? —Ирина метнула быстрый взгляд на Есенина, развернулась и пошла в сторону неизвестную ей, — подождите, не убегайте, — поэт поравнялся с девушкой, — так вот, смешно то, как часто мы стали  видеться с вами. Уж не судьба ли, Ирина Андревна? –Вы меня отвлекаете, — пропуская вопрос мимо ушей, проговорила она, нисколько, кажется, не смутившись. –От чего? –От созерцания Ленинграда. –На кой черт, созерцайте меня,– Кельцева неожиданно для себя засмеялась. –Уж лучше Ахматову пойду созерцать. Кельцева снова повернулась и пошла уже в сторону, знакомую ей. –Слушайте, я же не отстану, — говорил Есенин, —Что вам стоит прогуляться со мной? –Ничего не стоит, но вы нормально ещё не приглашали. –Что значит "нормально"? –Напрямую. А то всё с намёками, кражой гребешков... –Ну, вот напрямую и приглашаю. Ирина задумалась. Кажется, ей не нужно было соглашаться. Она и не хотела. Но Кельцева была противоречивой девушкой. –Пошлите, не пожалеете. –Разве только потому, что это смешно. И они отправились на прогулку. Сергей ждал,когда Ирина что-нибудь скажет, а Ирина,видно, ждала этого от Сергея, либо же они соревновались в том,кто дольше сможет ничего не говорить. –Вы вроде журналист. Вам так сложно начать диалог? –А вы вроде поэт, что ж вы стихами не говорите? –Я могу. –Я не сомневаюсь. Есенин ненадолго задумался, Кельцева рассматривала асфальт. –Ирина!–торжественно начал он,–ты как ёж... –Это уже не стихи, а оскорбления какие-то. Я домой пойду. –Нет, стойте. Ирина, ты как ёж...—воскликнул Сергей и схватил руку девушки. –Да что вы всё одно-то заладили, право? –Режешь моё сердце, словно нож... Так, еще раз... –О, он опять. Есенин прочистил горло и воскликнул: "Ирина, ты колючая, как ёж! Режешь моё сердце, словно нож." –Браво, а теперь позвольте я заберу свою руку обратно(на этих словах поэт смутился, даже, кажется, слегка покраснел, но Кельцева этого не заметила, или сделала вид). Как точно подмечено. Я действительно заставляю вас страдать? –Несомненнно. –Вы не представляете, как я рада!–они сели на скамейку. Оба посмотрели друг на друга, оба усмехнулись, оба всё ещё соревновались в молчании. –Вам, видно, хочется, чтобы я вопросы задавала.– наконец проговорила Кельцева.– Ну что ж, расскажите,как на жизнь смотрите? – В каком смысле? – Под каким углом? – Под самым острым. А вы? – А я на жизнь под углом не смотрю, если только под развернутым, а лучше на все 360 градусов. – Какая интересная фраза, я пожалуй запомню. –Пожалуй, запишите, забудете не дай Бог. –Ирина, мы с вами огрызаемся, а вполне друзьями можем стать. –Сергей Александрович, да вы мне как брат уже. –Вот и отлично. –Поэтому разрешите быть откровенной, прямо как с братом. –Ну-ка. –Я бы хотела уйти домой. Вы меня утомили. "И снова запутали, и снова подали пищи для размышления," —говорила она про себя. –Ваши слова снова ранят. —Ничего не могу поделать с этим, — она встала, пошла по направлению к дому. И смотреть не надо было, она знала, что Есенин пошёл за ней. —Вы товарища своего не забыли? —Ничего, сегодня он уступит меня вам. —Какая честь. Сергей шёл чуть дальше Кельцевой и соображал, чтобы ей сказать. В его голове промелькнула весьма необычная и необъяснимая идея. –Ирина,  вы же помните,что в долгу передо мной за спасение от того пьяницы? – проговорил Есенин. Кельцева остановилась, Сергей чуть не врезался в неё. Она медленно повернула к нему голову. Его на миг привлекли ее глаза, отливавшие особенным светом благодаря лучам закатного солнца.  Есенин улыбнулся. Но вот Кельцева отвернулась и вся магия рассеялась. –Я от вас такого не ожидала, — проговорила она, идя дальше, — я думала, вы бескорыстный. Что ж вы хотите? –Съездите со мной в Константиново. Кельцева смешалась: не смеется ли он. —Чего? — она издала смешок, — это шутка какая-то? Зачем? –Разбавите мою скуку. –Я уверена, и без меня вы найдёте для себя развлечения. –Ирина, не забывайте долг!.. Иначе на колени встану. –Боже, вы очень странный человек. Ну хорошо, съезжу я с вами, — "Что ты говоришь, Ирина", — допустим, — добавила она, — только назовите причину. —Вы мне друг?— Ирина молчала, не собираясь отвечать, а Есенин ждал ответа. —Вы хотите, чтобы я ответила положительно? —Да. Вот, мы вроде уже решили,что мы с вами друзья. Почему бы мне своего друга не позвать к себе в деревню? —Есенин, — проговорила Ирина и запнулась. —Конечно же, никто не поверит, что мы просто друзья, поэтому побудете моей невестой, —Ирина усмехнулась. —Подождите, что?!—  воскликнула Кельцева, когда до неё дошёл смысл его слов. Они уже стояли около ее квартиры. Ирина прошлась из стороны в сторону и наконец проговорила, — нам наверно надо кое-что прояснить. —Вы о чем? —усмехнулся поэт. —Прошу перестать шутить со мной и оставить меня в покое. —Это невозможно. Да и вам же в первую очередь будет весело. –До свидания, — Ирина прошла внутрь квартиры, но, остановившись, добавила: "Ладно, я поеду... Только потому что это смешно. Но только в июле, у меня тогда отпуск". –До июля я совсем соскучусь по вам,— Есенин усмехнулся. –Не умрёте. Дверь закрылась и Ирина привалилась к ней, обхватив голову руками. "Я сошла с ума?– подумала она,– Зачем я согласилась?— Кельцева разразилась нервным хохотом, и запнулась через пару секунд,– Есенин, что же ты такое?"       Пробежав взглядом по бумажке, где был начертан номер его телефона, она отправилась спать, зная точно, что всё это вздор и что сегодня она вновь не уснёт.