Человек, который боялся жить

      Кельцева быстро проскачила в квартиру, захлопнула дверь и привалилась к ней. У девушки сильно стучало сердце, а мочки ушей будто бы горели. В голове роились, вышедшие из-под контроля мысли. "Что, Есенину, заняться больше нечем, кроме того, как ходить за мной по пятам? " Девушка глубоко вдохнула и выдохнула.       С невозмутимым видом, как обычно, она прошла на кухню, желая заварить чай. Заварив его, Кельцева не сделала ни одного глотка.   Она никогда не предполагала, что окажется в подобной ситуации. Она ничего не делала, чтобы оказаться в подобной ситуации. Каким образом тогда она в ней оказалась? Ирина подперла подбородок кулаком. "Есенин хочет завести со мной дружбу, но зачем? Или не только дружбу... Что за бред? Какое ему дело до меня? Я привлекла его? Только этого не хватало. Нужно мне это, как будто. А если он ещё и под дверью меня караулить станет? Связалась на свою голову, — Кельцева почесала нос, — однако не каждая может похвастаться таким кавалером,— Ирина усмехнулась, — А всё-таки это смешно. Вздор какой-то. Господи, я про чай забыла".         Вылив чай, девушка направилась в ванную и там тоже задержалась на неопределённое время. Перед тем как выйти, она хотела расчесать волосы и взяла новый гребень. "Он же от Есенина..." И снова поток мыслей.       С горем пополам вся ночная рутина была выполнена, на столе прибрано, новая книга прочитана до второй страницы(из-за престранных мыслей), свет выключен везде. Кельцева легла в мягкую постель, впервые за долгое время чувствуя готовность тут же уснуть и проспать до самого утра.       Но что-то было не так, Ирина нахмурилась. Нет, нет, только не очередная мысль! Но было поздно. "Ну а если мы действительно вновь встретимся, как это будет? Интересно", — подумала девушка, заламывая руки за голову. Мысль проскочила так неожиданно и незаметно, что подстерегавшая ее Кельцева ничего не успела предпринять и уже не видела возможности остановить другие размышления.       Всю ночь Ирина плохо спала, ворочалась в кровати. Поворачиваясь на один бок, она упиралась взглядом в серую стену, останавливала все мыслительные процессы, действующие в ее голове, и почти засыпала, но, переворачиваясь на другой бок, замечала на столе книгу со стихами Есенина и снова рассуждала о поэте.       Даже на работе у девушки не было возможности отвлечься. Все подруги разом нашли в Кельцевой новую тему для обсуждений и  косились на Ирину с глубочайшим интересом. Один раз Люба подсела к ней и проговорила: "Ирин,что ж ты Есенина отшиваешь?"  "А он за мной и не ухаживает",—был ответ Кельцевой, сказанный равнодушно и без интереса. Но почему-то в тот момент у неё вспотели ладони.       За эти дни Сергей осадил бедную Ирину со всех сторон. Всё чаще она стала слышать его имя около себя, всё чаще видеть. У девушки уже глаз дёргался. Раньше,  несколько дней назад, Есенин был для неё просто именем, стихами, поэтом, который живёт где-то в другом мире, а теперь он совершенно случайно оказался в ее мире.       Вечером того же дня, когда Ирина в разговоре с Любой, сама того не понимая, сделала Есенину упрек в отсутствии ухаживаний с его стороны, она вынуждена была убедиться в неправдоподобности своих обвинений. —Дорогая, сядем рядом, — донеслось с улицы. Кельцева вздрогнула и медленно поднялась. Уже зная кому принадлежит голос, она надеялась, что ошибется. Ирина подошла к окну, все девочки подбежали вместе с ней,— Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом слушать чувственную вьюгу. Внизу стоял Есенин и довольно улыбался.  Девушка смерила его совсем некротким взглядом. —Ой, девочки, такое только в книгах, — кинула восторженно Люба. —Так, очень хорошо,— проговорила Ирина, развернулась и мигом оказалась на улице напротив Есенина, намереваясь обеспечить ему "чувственную вьюгу". —Что за цирк вы устроили здесь?— Кельцева схватила Сергея за рукав пальто и повела в противоположную издательству сторону. —Отпустите!.. Почему сразу цирк? Тем более я не вам читал; отпустите, в конце концов, моё пальто,—Сергей резко дёрнул рукой и отряхнул ткань,—оно новое, между прочим. —А кому же?—девушка усмехнулась и скрестила руки. —Да вон, Любе и читал,—Есенин мотнул головой наверх и подмигнул вечно улыбающейся Любаше. —Ах,Любе? —Любе, — кивнул Сергей. Ирина вспыхнула, но промолчала. Она поджала губу и задумчиво посмотрела в пустоту: "Может и правда, не мне читал". —Не расстраивайтесь, я вам тоже напишу, — попытался пошутить Есенин. Ирина уставилась на поэта, заставив того запнуться. —Вы смеете язвить мне?  —Как? Я вас обидел?— воскликнул Есенин, ткнув пальцем в свою грудь. —Нет, вы просто отвлекаете меня от написания той самой статьи, — Кельцева презрительно улыбнулась,— я, кстати, придумала заголовок: "Даже хорошие поэты на дороге валяются". Как вам? —Это шантаж, — встрепенулся Сергей. —Вы угадали. Всего доброго, — Кельцева помахала рукой и собралась уходить. —Нет, подождите, по шкале от одного до десяти оцените своё намерение написать эту статью. —Одиннадцать. —Вам заплатить, чтобы вы забыли про нее?— Ирина покачала головой и направилась обратно. —Лучше вы забудьте про меня,— сказала она. —О, это невозможно. Кто раз увидит вас, то не забудет никогда! — кричал Есенин в догонку девушке и к её счастью не видел, как она улыбнулась. На следующий день Кельцева только зашла в кабинет, а ей прямо в руки девочки протянули цветы и записку. —У тебя на столе лежало, — объяснила Зина. "От него", — подумала Ирина про себя. Девушка медленно развернула бумажку и пробежала глазами по тщательно выведенным словам: Дорогая, сядем рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу. Это золото осеннее, Эта прядь волос белесых - Все явилось, как спасенье Беспокойного повесы. Я давно мой край оставил, Где цветут луга и чащи. В городской и горькой славе Я хотел прожить пропащим. Я хотел, чтоб сердце глуше Вспоминало сад и лето, Где под музыку лягушек Я растил себя поэтом. Там теперь такая ж осень... Клен и липы в окна комнат, Ветки лапами забросив, Ищут тех, которых помнят. Их давно уж нет на свете. Месяц на простом погосте На крестах лучами метит, Что и мы придем к ним в гости, Что и мы, отжив тревоги, Перейдем под эти кущи. Все волнистые дороги Только радость льют живущим. Дорогая, сядь же рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу.       Ирина покраснела, скомкала листок, но положила в карман штанов, подошла к Любе и протянула ей цветы. —Это тебе. —Как мне?—девушка робко улыбнулась. —Ну вот так, — Кельцева старалась звучать как всегда равнодушно, но не заметила, что у неё дрогнул голос. —А что там было написано? — проговорила Зина. —Ерунда, — отмахнулась Ирина и вышла из кабинета. Люба и Зина переглянулись. Как хорошо, что они прочитали всё еще до прихода подруги.       Вечером идя домой, Кельцева то и дело доставала записку и перечитывала её содержимое. "Получается, я вдохновила Есенина на это стихотворение",— ухмылялась девушка и снова прятала записку в карман.        Ирина с удивлением отметила, что Есенина не оказалось около ее дома. Признаться, она ожидала встретить его там, хоть того и не понимала.       Прошло несколько недель, а Сергей не появлялся ни в редакции, ни около дома Кельцевой, и ни, как оказалось, в самом Ленинграде.       Любопытство разгорелось внутри Ирины. "Куда он подевался? — думала она, меряя свою комнату шагами и заломив руки за спину, — не то чтобы, мне интересно, а право, забавно знать..." На работе в минуты перерыва Ирина часто заглядывала в кабинет Марии и там вслух размышляла о Сергее. — Не слишком ли ты много о нем думаешь? — спрашивала Маша, отвлекаясь от своих бумаг. —Что? — восклицала в таком случае Кельцева и вскакивала со своего места, — я и говорить о нем не собиралась! Так, к слову пришлось, — тут она почти что уходила, но Маша удерживала ее, и Ирина, успокоившись, дальше продолжала рассуждать о Есенине.       Вскоре Кельцева сама стала замечать,  что в ее жизни что-то поменялось. Кажется,  всё вроде было как всегда, но если бы всё действительно было, как всегда, то слово "вроде" здесь бы не стояло.        В конце тяжелой трудовой недели необходимо хорошенько отдохнуть. Напечатав статьи, сдав необходимые отчёты, закончив варить сталь, законопослушные советские граждане покидают рабочие места и идут в бар.       Ирина, Зина, Люба и Маша не исключение. Они тоже были законопослушными гражданами, поэтому не отставали от других и иногда наведывались в законопослушные заведения. Прикрывались банальным поводом(если кто спросит) — днем рождения кого-то из девочек. Так, каждая из их законопослушной компании раза два в год точно праздновала свой день рождения. Сегодня был как раз таки второй у Марии.       Ирина никогда  не позволяла себе много выпить. Но в этот раз слишком уж уйдя в себя при размышлении о ненавистном поэте, сама не заметила, как выпила более двух бокалов вина и поддержала предложение девочек заказать еще бутылку. "Ох, зря. А впрочем вздор, — пронеслось в уже затуманенном сознании девушки, и она продолжила думать, — так вот, замуж за Есенина пойти впринципе было бы не плохо...Он гад ещё тот, но красивый, зараза". Как хорошо, что мысли Кельцевой никто не мог прочитать. Ни о чем не жалея, она влила в себя пару бокалов вина, объясняя это тем, что "in vino veritas". Но пожалела Ирина очень скоро.       Девушки засиделись до поздна, но никто ещё не собирался расходиться, кроме Кельцевой, которая чувствовала разгоравшийся приступ откровенности и спешила сбежать домой. —Ир, ты куда? Останься, — уговаривала Мария. —Нет, я спать хочу. Маш, с днем рождения! — Кельцева подмигнула, — Спокойной ночи, девчат, — в последний раз проговорила Ирина и, покачиваясь, пошла к выходу. Снаружи она присела на скамейку и стала пытаться сообразить, в какой стороне дом. В момент размышлений Ирины к ней подсел мужчина, явно желающий познакомиться с журналисткой. Она посмотрела на незнакомца и начала смеяться, а потом серьёзно уставилась на него. Кельцева отказалась знакомиться, пробурчала что-то на английском( явно неблагонравные слова), отчего мужчина, не менее пьяный, разозлился и уже потянулся,чтобы схватить её за руку, когда неожиданным образом рядом с ними очутился Сергей Есенин. —Ба! Какая встреча!— протянула девушка, — а я вас только вспоминала,— Сергей улыбнулся, но, тут же нахмурившись, обратился к мужчине. —Оставьте мою даму в покое, товарищ, —Есенин сдернул руку "товарища". —А точно ли она твоя дама? —Точно,—Есенин оттолкнул мужчину, который слишком медленно покидал скамью, что привело того в гнев и заставило влепить пощечину Сергею. Поэт не растерялся, ударил в ответ. —Ну веселитесь, мальчики, а мне пора,— ухмыльнулась Ирина и крайне решительно собралась встать. Есенин усадил её обратно. На драку собрались несколько людей, которые оттащили пьяницу от Сергея. Прибежал хозяин заведения, узнал Есенина, удивился, что тот был трезв и что не он начал драку, и принес извинения поэту. Проблема с пьяницей разрешилась, но тут на Есенина в буквальном смысле обрушилась новая, под названием "Ирина". Сергей поймал Кельцеву, которая споткнулась во время очередной попытки встать. —Отпусти меня, паршивец,— прорычала она, размахивая руками, но Есенин только усилил хватку. —И что мне с тобой делать? — рассуждал он сам с собой, не обращая внимания на вопли девушки. —Это когда мы на "ты"-то перешли? —Сейчас ты же и перешла. —Веди меня куда-нибудь,— и Кельцева бессильно опустила голову на плечо Есенина с единственной целью уснуть и больше ни о чем не думать.       Что думал в тот момент Сергей не описать словами, поскольку он не думал, точнее не успевал, так как за Ириной нужен был глаз да глаз. Она то пыталась ускорить шаг и сбросить с себя оковы Есенина, то резко останавливалась, отчего Сергей пару раз чуть не навернулся. Приступ откровенности дал о себе знать, и Кельцева поделилась своим скромным мнением насчёт многих материй. —Вот знаете, о чем я вас спросить хочу?— проговорила девушка, когда Сергей усадил её на диван в своей новой квартире. —Ну-ка? —Почему вы такой пьяница и повеса? —О, вы сейчас не в лучшем положении, чтобы это спрашивать, Ириночка. —Что вы делаете?—в возмущении проговорила она. —Да дайте мне пиджак с вас снять. —Я сама могу, — Ирина попробовала, ничего не получилось,— помогайте. —Вы первая девушка, которая носит костюмы. —А как же Зинаида Гиппиус? —Когда я виделся с ней, она была в платье... —Да что вы делаете?! — Ирина махнула рукой и попала по носу Сережи(уж позвольте после перехода отношений Есенина и Кельцевой на новый уровень, а я вам говорю, они перешли, называть поэта просто Серёжей). —Вы сами попросили помочь. Можно и не драться. —Извините...Давайте я вам на нос подую. —Нет, спасибо. Завтра трезвой Ирине будет стыдно за это. —А мы ей не скажем. —Ложитесь спать, — ухмыльнулся Есенин. Серёжа помог девушке расположиться в лежачем положении, выключил свет и вышел из комнаты. —Есенин! —Что? —Мне в туалет надо. —Блять, Ирина. —О, вы материтесь. Хотя что я удивляюсь, я ваши стишочки некоторые читала, там похлеще будет. —Идем. —Не пришла ты ночью, не явилась днем, думаешь мы... — Не продолжайте. Я приношу свои извинения, если вы приняли их на свой счёт. —Эй, —Ирина пихнула Сережу,—вам бы шутом быть или клоуном.       Наконец-то Кельцева уснула. Пару раз она просыпалась, потому что хотела пить, потом есть, а иногда ей хотелось побеседовать с Есениным. Сергею приходилось постоянно ходить к ней в комнату, и после очередного раза он решил остаться с Ириной и караулить ее.            Сергей задремал, сидя в кресле, и, когда проснулся, Кельцева ещё наблюдала яркие сны. Затеяв что-то весёлое, он лёг рядом с девушкой и стал ждать ее пробуждения. Ждать пришлось довольно долго, но вот Ирина зажмурилась, вздохнула, повертела головой, потянулась руками и снова задела нос Есенина, а после открыла глаза. Она смешалась, осознав, что потолок ей не знаком, резко повернула голову вправо и вскрикнула. Сбросив руку Сергея с себя, она свалилась с дивана. —Доброе утро,— сквозь смех проговорил он. —Маньяк! Урод! Самый настоящий мерзавец!  Как вам не стыдно? Пользоваться беспомощным положением бедной девушки! Ирина в бешенстве ходила из стороны в сторону, после взяла подушку и кинула её в Сережу. —К вашему сведению, Ирина Андревна, вы согласились стать моей женой минувшей ночью. —Вздор! —Если вздор, тогда б я не оказался в постели с вами. Ирина молча остановилась и с отчаянием  вперилась взглядом в стену, обхватив ладонями голову. Есенин чуть не покатился со смеху. —Шутка. К сожалению, это всего лишь шутка, — вздохнул поэт. —Да я же убью тебя, гад!—девушка вцепилась в шею Есенина и повалила его на пол, а тот всё хохотал. —Ириночка, а вам-то не стыдно? Без рубашки при постороннем мужчине, ещё и пытаетесь задушить меня... и ещё на "ты". —Заткнитесь,— Кельцева схватила рубашку, пиджак и вышла в коридор–Есенин за ней следом,—лучше расскажите,что вчера было. —Мужчина приставал к вам, и я вас, между прочим, спас, а в благодарность получаю такое жестокое обращение. И кстати вы совершенно не умеете пить, —заключил Сережа. —Точно, вы же у нас профессионал в этом деле. Может научите? —С удовольствием, — ухмыльнулся поэт. —К сожалению, я ухожу. —Вы уверены, что в состоянии идти? —Я ещё не настолько стара. Силы у меня есть. —Это вы сейчас на кого намекаете? На меня?— Ирина улыбнулась и кивнула головой, оба рассмеялись. После Есенин добавил,— я всё равно вас провожу, — Кельцева не возразила.       Они некоторое время шли молча. Сережа постоянно поглядывал на Ирину, рассуждая, как бы подступиться к ней, чтобы завести беседу. —Мы давно не виделись... —Кстати, я хотела бы знать, где вы пропадали,— Кельцева запнулась. Это совершенно не то, что она хотела сказать. Она не хотела знать, где пропадал Есенин. Она не должна была хотеть. —У меня были свои дела, —только и проговорил поэт.                                     Действительно у Есенина были свои дела. В Москве жили его дети от прошлого брака и Сергей в последнее время чувствовал огромное желание увидиться с ними. Пока не поздно. —Толь, поеду-ка в Москву, — заявил он однажды утром какого-то майского дня. —Что, древнегреческая царица не жалует?— Есенин усмехнулся. —Это тоже. И пока меня не будет, подыщи мне квартиру. —А зачем? —удивился Мариенгоф, — ты меня не стесняешь, живи сколько надо тут. —Лучше я перееду, и не телеграфируй мне. Потом, как вернусь, сообщишь. —К чему такая скрытность? — ухмыльнулся Мариенгоф, Есенин потёр лоб и брови и ничего не ответил.       Скоро все в Москве узнали о приезде Сергея. Между встречами с детьми он иногда появлялся на вечерах, устраеваемых его знакомыми имажинистами. Не появляться совсем он не мог. На одном из них он увиделся с начинавшим литератором Яковом Блюмкиным, с которым познакомился года два назад. Их знакомство произошло после публикации Есениным "Страны негодяев". Помнится, Блюмкин сказал ему: —А Чекистов это действительно Троцкий? —Вы как сами думаете?—улыбался Есенин. —Не важно, что я думаю, важно, что подумает Лев Давидович,— ухмыльнулся Яков, — как вы там писали...—он задумался, припоминая текст,—"Ох, и зол же ты, брат мой!..Аж до печенок страшно…Я уверен, что ты страдаешь кровавым поносом…" Есенин рассмеялся. —Думаете, Троцкому не понравится такая характеристика?— спросил он. —Уверен, — проговорил Яков и поднял рюмку,—за вас, Сергей Александрович,—они выпили. А через пару дней на поэта завели новое уголовное дело за оскорбление Троцкого, но Есенина не посадили, все разрешилось достаточно мирно: слава помогла. С тех пор с Блюмкиным они почти не пересекались, да и Сергей покинул Москву. Стоило ему снова вернуться, Яков был тут как тут. —А, Блюмкин, здравствуйте,—приветствовал Есенин,— что ж я ваших произведений не вижу в газетах? —Решил отложить литературу на неопределённый срок,—виновато улыбнулся мужчина. —Литературу откладывать нельзя, — ответил Сергей и предпочёл на этом закончить разговор с Яковым.  Риск задержания приследовал Есенина всю поездку. Действительно в участок могли затащить по любому поводу. Нужно было быть осторожным, уши доносчиков находились везде. Тем не менее поэт спокойно вернулся в Лениград.       Сергей выдержал молчание и продолжил разговор. —И всё-таки вы не очень выявляли желание общения, поэтому я решил отступить, — он ухмыльнулся. —Я не запрещаю вам со мной общаться...— Кельцева удивлялась себе всё больше и больше. "Что ты несешь? Ты должна послать его к чёрту!"—Поэтому не ограничивайте себя,—Ирина мельком взглянула на Сережу. —Хорошо, сами напросились, — он поймал ее взгляд и мимолетно улыбнулся, —кстати, как вам те цветы, стих? —А вы у Любы спросите про цветы,—она отвернулась и скрестила руки. —Вы что же их ей отдали?— Ирина ничего не ответила. Есенин ухмыльнулся,—а стих себе всё-таки оставили. —Мы уже пришли,— Кельцева открыла дверь. —Ой, а позвольте, придержать вам дверь? —Ой, а позволяю. Ирина зашла внутрь, а Есенин за ней. Когда она вопросительно посмотрела на него, тот проговорил: "Там же ещё двери, кто их вам придержит?" Вполне логично. —Ну что ж, давайте прощаться. —Убегаете, Ирина. —Убегаю,—подтвердила она и, собравшись зайти в квартиру, протянула Сереже руку и проговорила, улыбнувшись: — Спасибо за помощь и за все случайные побои приношу извинения. —Всегда к вашим услугам, — он тоже улыбнулся и вопреки ожиданиям девушки, поцеловал её руку, заставив ту покраснеть,— я потом к вам ещё зайду.