Человек, который боялся жить

      Она его прогнала. Ирина, признаться, была девушка с характером. Сказала– сделала. Не сказала – не сделала. Всё очень просто и легко.       Однако Сергей не ушел и уселся на скамейке перед домом Кельцевой. Он, ухмыльнувшись, вытащил из кармана штанов белый гребешок Ирины, который был украден с благородной целью—вернуть вещь на прежнее место через несколько дней, и стал вертеть его.       Есенин задумался, блуждая взглядом по окнам смотрящих на него квартир : "Она действительно примется писать статью?" Если честно, Ирине не было никакого дела до написания статьи о поэте, но Есенин не мог принять этого факта в силу некоторого самолюбия, таившегося в нем. Сергей был железно уверен, что статья уже написана, одобрена редактором, и, быть может, пока он сидит и размышляет о ней, ее кто-нибудь читает, например, НКВД...       Дверь парадной приоткрылась и отвлекла мужчину от размышлений. Сергей равнодушно глянул в ту сторону, но мигом встрепенулся, увидев новую знакомую, и, провел рукой по лохматым волосам; даже вскочил в неожиданном порыве. —Потом скажете адрес, куда статью прислать,— весело прокричала девушка и ушла. Поэт сжал гребень и ,неожиданно надломив его, выругался и спрятал обратно в карман. —Сказал же, что напьюсь,— пробубнил он себе под нос и отправился в кабак. Но пройдя некоторое расстояние, Есенин остановился, не желая продолжать путь. Он задумался. Если не в кабак, то куда ему идти? "Толя, должно быть, тут"- пронеслось в мыслях поэтах.       С Анатолием Мариенгофом судьба свела Есенина давно, когда еще юношей он приехал покорять столицу. Познакомились поэты в издательстве ВЦИКа. Оба, молодые, амбициозные, с ярким пламенем в глазах, сразу же отличили друг друга среди остальных и с тех пор шли по трудному жизненному пути рука об руку. А в 23-ем Сергей женился на американской танцовщице, Айседоре Дункан, и уехал с ней за границу. В круговороте бурной жизни он, однако, не забывал Мариенгофа. Поздней ночью на вечеринке в парижской квартире, днем на берегу Атлантического океана, утром в баре Берлина он сидел, отгородившись от окружающего мира, и строчил другу письма. Пока мог. Но неожиданно их связь оборвалась.       Прошло два года. Теперь Есенин снова был холост и снова в Петербурге. Поэт улыбнулся. Ему нужно было увидеть своего товарища. Он бежал к Мариенгофу с огромной надеждой, что тот не переехал. Через час Есенин уже топтался перед знакомой дверью. Поэт негромко постучал, потом— еще два раза, чуть погромче,  а после — колотил ногой, стоя спиной к двери, даже когда Анатолий уже воротил ключом в замочной скважине. Дверь открылась и Есенин упал назад. —Толя! — воскликнул поэт, глядя снизу вверх на своего друга. —Сережа! — прокричал ошеломленный Мариенгоф,— Сережа!—он помог Есенину встать и, крепко сжав его руки, начал трясти их, смеясь, —здравствуй, здравствуй! Ты почему не позвонил? Хоть бы предупредил о приезде! Где же ты пропадал!?— тараторил Мариенгоф. —Не мог, я, Толь, — говорил Есенин, обнимая друга. —Почему? — Сюрприз хотел сделать, — не сразу ответил Сергей. —Ну, рассказывай, ты как сам? Друзья простояли так, обсуждая всё, что накопилось за годы разлуки, пока Анатолий не вспомнил, что он собирался уходить. —Меня ждёт Качалов. —А, знаю его,— Сергей облокотился о дверной косяк и скрестил руки, наблюдая за тем, как Мариенгоф обувался. —Идем вместе, Василий будет рад познакомиться с тобой. —Ну, хорошо. Кстати, я поживу у тебя? —Еще спрашиваешь. Есенин улыбнулся и занес в прихожую свой чемодан.       Качалов снимал квартиру на Невском проспекте. Гостиная, в которую актёр провел друзей, была обставлена английской мебелью. На столе  стояла бутылка Шардоне, вскоре появился яблочный сок, так как Анатолий  был за рулем. Мариенгоф и Качалов начали что-то горячо обсуждать, Есенин только подливал себе вина и молча ходил по комнате, но услышав знакомое имя, прозвучавшее на устах говоривших, он сел на диван, растянулся на нем и наконец-то вступил в беседу. Мариенгоф и Качалов говорили о театре и возмущались, как Миклашевская смела не играть у  Мейерхольда. —А, вы о Гуте? — спросил Сергей с таким видом,  будто ему пришлось приложить немало усилий, чтобы вспомнить эту девушку,— я уже совсем забыл, как она разбила моё сердце, —мужчины рассмеялись и выпили, словно Сергей сказал тост,— но это всё шутки, друзья. Вот теперь я обрел настоящую любовь,— воскликнул он и вскочил с дивана, поднимая руку с бокалом, который уже вновь был полон до краев. —О Господи, опять, —в сторону проговорил Толя и ,обращаясь к Сергею, добавил,—и кто же она? —О, у неё прекрасное имя, обозначающее "мир" в переводе с древне-греческого, — Анатолий и Василий непонимающе  уставились друг на друга. Им стало стыдно за то, что они не знали древне-греческого. —Когда же ты её встретил? —Сегодня ночью, — Мариенгоф, усмехаясь, покачал головой,— давайте выпьем, пусть она знает, что за неё пьют, — Сергей прошёлся по комнате, — о, а это кто тут у нас? — поинтересовался он, осушив бокал до конца и только сейчас заметив собаку Василия.       На полу рядом с хозяином лежал пёс по имени Джим. Сергей сразу же нашёл контакт с животным. Пока Мариенгоф и Качалов дискуссировали о будущем страны, Есенин сидел рядом с псом, что-то говорил ему и постоянно тряс лапу животного. —Джим, дай лапу, —проговорил он в последний раз на прощание,—у вас прекрасный пёс!—воскликнул Сергей и пообещал собаке Качалова посвятить пару строк. —Смотрите, Есенин, я жду,— погрозил Василий пальцем, и потом сентиментально добавил: — до свидания, дорогие мои, приходите ещё.       В машине Сергей задремал и проспал бы до самого дома Мариенгофа, но его пробудила резкая  остановка. Есенин больше не спал. Он думал, смотрел на друга, несколько раз пытался открыть рот, намереваясь заговорить, но безуспешно. А после усмехнулся и в шуточной манере всё сказал. —Мне кажется, что за мной следят. —С чего ты взял? — Сергей начал рассказывать все свои подозрения. Мариенгоф мало, что понимал. Язык Есенина заплетался, отчего фразы и слова иногда мешались. —А вообще умру я скоро, — взбродрился Есенин после продолжительного молчания. —Что ты такое говоришь, Серёж?—Анатолий нахмурился, — лучше сменим тему. —Сменить тему? Отчего же?  Почему бы не поговорить о смерти. Всё-таки всех она нас ждёт. Вот как ты думаешь, есть Ад и Рай? —Не знаю, Серёж. —А мне так кажется, есть и то, и то. Только Рай на небесах, а Ад у нас на земле,—со смехом заметил он, — поэтому все мы в Рай попадём. А может никуда не попадём. Не знаю. Помнишь главу "Фаталист" в "Герое нашего времени"? —Да, — вздохнул Мариенгоф и завернул на свою улицу. —А ты как думаешь, есть предопределение или нет? —Нет, хотя, не знаю. А ты что думаешь? —Ну если умру в ближайшее время, значит, есть. —Так, хватит болтать, меланхолик чертов. Сережа только рассмеялся. —Чтоб ты не злился, я расскажу тебе о знакомстве с "некой" интереснейшей особой... —Та самая из Древней Греции? — Сергей  кивнул головой и приступил к рассказу.       Возможно, для многих будет удивлением, что Есенин не только пил и кутил, но и писал стихи. Однако это так, и даже больше правда, чем убеждения большинства законопослушных граждан нашей страны. За последние полгода произведений, нуждающихся в публикации, набралось достаточное количество и настало время отправить их в большой свет.       В издательстве журнала с незатейливым названием "Газета к чаю" жизнь била ключом. Близился день выхода нового номера, и каждый отдел собирал материалы для сдачи. Мариенгоф и Есенин пришли в редакцию в самый разгар метаний сотрудников по кабинетам и отсутствия большинства людей на своих местах.       В течение часа зрачки Есенина ходили из левой стороны в правую и наоборот, следя за качающимся маятником в комнате секретаря. Мариенгоф изучал узор на стенах. Когда тиканье часов остановилось, и пропела кукушка, в кабинет наконец-то вернулась блудная секретарша Мария и остановила друзей, которые уже хотели уходить. —А, Сергей Александрович,  вас давно не было тут, Анатолий Борисович, здравствуйте,— девушка заговорила в удивлённый манере, однако видела Есенина и Мариенгофа еще в начале улицы, и уже успела раструбить всем отделам об их приходе,— надеюсь, я не заставила вас долго ждать. —Нет, ну, что вы, — очаровательно улыбнулся Сергей, которого уже клонило в сон.       Мария закрыла дверь и прошла к столу.  Через мгновение в комнату влетела девушка. Она глубоко дышала, будто после марафона. У нее были русые пряди, длиной чуть выше плеч. Лицо Сергей не успел разглядеть, так как та слишком быстро промелькнула мимо него и подскочила к столу Марии. —Слушай, забыла спросить, отдавать в печать письма?— голос показался ему знакомым. Он прислушался. —Какие? —С возмущениями о том, что мыло дорожает. Мне уже пару дней на стол их кладут, не понимаю почему. Я же в другом отделе работаю. —У нас строк не останется. —Читатели не успокоятся, надо уместить их. Это же из разряда "Тяжёлые потрясения"? Туда и отправим, тем более там строки есть. Если что, карикатуру нарисуем. О, можно еще частушки сложить. —Ладно, принеси письма, разберёмся. Кстати, Ирин, — Есенин приподнял брови: Мария сказала "Ирина"? И имя это он уже слышал пару дней назад, —ты чего опоздала?— журналистка мрачно улыбнулась. — Во-первых, я упала в лужу у самого подъезда. (Кстати, Зинке надо выговор сделать: она писала, что сегодня дождя не будет, а начался ливень.) Так вот, я намочила свои единственные штаны, и мне пришлось надеть юбку! — на последнем восклицании, казалось, содрогнулась земля. Лицо Ирины выражало наивысшую степень мучения, — Хорошо, бог с этой юбкой, иду к остановке в размеренном темпе и вижу, едет трамвай, начинаю бежать за ним!( в юбке, прошу заметить!) —девушка активно жестикулировала, — почти добежала, но двери закрылись в последний момент, и он уехал! И вот как это называется?  — девушка перевела дыхание, — я возмущена и собираюсь написать об этом статью. А может, стану писателем? — она почесала затылок в раздумии и усмехнулась, — буду как Чехов. Ладно, — Ирина махнула рукой, — после я подумала, что, раз начала бежать, добегу до редакции. Ну и добежала. А у входа чуть снова не поскользнулась! — яростно продекламировала девушка, — я готова уже ругаться на испанском. Мария улыбнулась и сказала, что сейчас не время. —Не время, так не время. Я пойду за письмами тогда,— Ирина прошла к выходу, даже не взглянув на Есенина, тем самым избежав возможности узнать своего нового знакомого. Но Есенин такой возможности упускать не хотел и пристально всматривался в лицо девушки и узнал в ней свою новую знакомую. —Так, что вы хотели, Сергей Александрович? —Стихи напечатать, найдёте место? — проговорил он, не отводя глаз от закрывающейся двери. —Для вас место всегда найдётся,— секретарша лучезарно улыбнулась, как всегда улыбаются секретарши, видя перед собой Есенина. —А не подскажете, где работает эта девушка? - Мария лукаво посмотрела на поэта и не без ухмылки ответила.       Поэты поднялись на второй этаж и зашли в первый кабинет справа. За одним из столов  сидела женщина, уже знакомая Сергею. Звали ее Люба, и она всегда улыбалась, когда в кабинет входили мужчины, особенно молодые и красивые. Посредине отдела стояла та самая Ирина. Она развернулась и чуть не выронила письма,  увидев Есенина. Поэт усмехнулся.       Журналистка по привычке хотела положить руки в карманы, но вспомнив, что была в юбке, скрестила их и единственное, что смогла проговорить: "Вас не учили стучаться?"  Она бы тоже улыбнулась и рассмеялась,но работа у неё строгая и серьёзная – надо соответствовать. —Моя вина,—проговорил Сергей, вышел, захлопнул дверь, постучался, крикнул "можно?", все в отделе молча кивнули, видимо забыв, что он никого не мог видеть, и зашёл обратно. —Здравствуйте,Сергей Александрович, — улыбнулась Люба. —Здравствуй,Любаш. А эти стихи не напечатаете? —А вы сначала сами их прочтите, а дальше посмотрим,—  проговорила она. Прежде чем ответить, Есенин посмотрел на Ирину, та фыркнула и отвернулась. —Почему бы и нет, —  улыбнулся он. В кабинете собрались люди из других отделов, тоже желавшие послушать поэта. Он встал в центр, обменялся с кем-то несколькими фразами, и всё не сводя взгляда с Кельцевой. Ирина со скрещенными руками стояла у двери, и, когда Есенин наконец приступил к чтению, она тут же вынурныла из кабинета, признаться, не без труда: как назло Сергей начал с ее любимого произведения. Кельцева, нахмурилась, заметив Марию, вручила ей письма и отправилась на третий этаж, сама не зная зачем. Ирина изучила пол каждого коридора в здании, осмотрела стены, потолок, вобщем сделала всё, чтобы к её приходу Есенина уже и след простыл.       Кельцева цокнула языком, когда, открыв дверь кабинета, увидела, что перемены декораций не свершилось, разве только то, что Сергей забрался на стул. Девушка села за стол и начала перебирать бумаги, которые уже давно надо было выкинуть. Она тщательно изучала каждое слово, написанное там, но на деле же всё прислушивалась к Есенину и иногда поглядывала на него исподволь, что веселило поэта.       Есенин прочитал последний стих, передал листы Любе, и подошёл к Кельцевой. —Ну как вам, Ириночка?— он докоснулся до спины девушки.  Девушка кинула быстрый пронзающий взгляд и Сергей убрал руку. —Для вас Ирина Андреевна, — отчеканила она. —Прошу прощения, Ирина Андреевна, — эхидно проговорил он. —Ну, неплохо, неплохо,—девушка кивнула головой пару раз, —конечно же не Пушкин. —О, ну, куда нам до него?—Есенин улыбнулся. Своей улыбкой он покорял многие женские  сердца и, может быть, покорил бы Иринино, но она не смотрела на него. Сергей поставил рядом стул и сел. —Слушайте,— тут Ирина взглянула на Есенина и даже очень грозно,— не мешайте работать. —Я хотел задать один вопрос, — Кельцева слегка наклонила голову в сторону. —Задавайте. —Вашу знакомую устраивает роспись на книге? —Устраивает, только немного косо написано,— Ирина потрясла рукой в воздухе, — но это так, к слову. —Хорошо, а можно ли познакомиться с ней?— небольшое смятение появилось на лице Кельцевой. —Зачем? —Просто так. Можно? —Нет, — резко проговорила она. —Ирина, не ревнуйте. —Не могу не ревновать, Сергей Александрович, и знакомить не буду. —Почему?— Кельцева почесала голову. —Она умерла. —Как?—Есенин даже вздрогнул. —Скоропостижно. —А, я всё понял,— и хитро усмехнулся. —Что вы поняли?— Ирина сама улыбнулась. —Что вам идёт улыбка,—Сергей встал и отошёл на пару шагов. —Дурак!—рассмеялась она и заметно повеселела. —Какой есть,—Есенин намеревался снова сесть рядом. —Не стоит. Я ухожу. Журналистка кивнула головой, проговорила "прощайте" и направилась к выходу из кабинета. —Вам, кстати, идёт эта юбка, —крикнул Есенин вдогонку и получил в ответ испепеляющий взгляд. Кельцева вышла и хлопнула дверью. — Ирина–девушка с характером,— отозвалась Люба, Сергей только посмотрел на нее и махнул рукой с некоторым отчаянием. —Я уже понял,—достал сигарету и закурил, тоже от отчаяния.   На следующий день Есенин снова пошёл в "Газету к чаю".  Он не заходил внутрь, а просто ходил под окнами. Естественно, все его заметили, а Ирина долго притворялась, что никого не видит. Мария отправилась на перекур и предложила Сергею зайти, но тот наотрез отказался. —Пока Ирина Андревна не пригласит, говорит, не зайду. Все в отделе заулыбались, на Кельцеву начали поглядывать, а та уткнулась носом в бумаги и, кажется, будто уже дыру в них просверлила.       Ирина была самой молодой в отделе, и единственной из всех, кто не мог похвастать никакими любовными интригами в личном деле, поэтому девушки проявляли огромный интерес к назревавшей истории. Не будем отрицать, что ей это льстило. Есенин явился сюда для нее. Разве не повод улыбнуться? Действительно, Кельцева, забывшись, улыбалась. —Ирин, — она снова нахмурилась. —Пусть заходит! —почти крикнула девушка,— только я не понимаю, что за цирк он тут устраивает. Есенин может зайти и без моего разрешения. —Как оказалось, не может, — усмехнулась Зина. —А вы вообще работайте, — огрызнулась Ирина. Журналистки вернулись к своим делам, а Маша пошла вниз. Каждая в отделе Кельцевой молча ждала дальнейшего развития событий, даже Ирина кинула пару нетерпеливых взглядов на дверь. Но секретарша вернулась одна. —Сказал, что передумал заходить. —И? —Ушел, — все засмеялись, одна Ирина закатила глаза и с неожиданным, для себя в том числе, громким хлопком закрыла книгу, лежавшую на её столе. —Что? — раздраженно спросила она, когда все затихли и устремили свои зоркие глаза на неё, и продолжила перекладывать документы с одной стороны стола на другую. Маша похлопала подругу по плечу и вышла из кабинета, остальные девушки теперь точно вернулись к своим делам.   Вечером, идя домой, Кельцева продолжала размышлять о недавнем событии. И только стоило ей свернуть в переулок, как знакомый голос раздался рядом с ее ухом. —Добрый вечер. —Мама!— вскрикнула Ирина от неожиданности и чуть не упала. Есенин вытянул руки, чтобы остановить падение Кельцевой. —Уже идём знакомиться с мамой? А не рано ли? — Сергей усмехнулся. Ирина вырвалась из хватки поэта. —Я не понимаю, вы меня заикой сделать хотите? —Ну почему же? Я просто хотел пожелать вам хорошего вечера, —Ирина раскрыла рот от нарастающего негодования и скрестила руки. —Пожелали? А теперь уходите. До свидания. —Уже не "прощайте", а "до свидания"? Девушка ничего не ответила, только устремилась вперёд. Сергей пошёл за ней следом. Пару раз она останавливалась, и тогда он останавливался тоже. —Вы издеваетесь, да? —Нет, я просто гуляю. —Гуляйте в другом месте. И вообще, вы весы по гороскопу, а я рыбы. —И что же? —Всё печально. —Вы, быть может, ещё и гаданиями промышляете? —Конечно, я червонная дама, а вы какая?—Есенин серьёзно задумался над этим вопросом, вызвав снисходительную улыбку на лице Кельцевой,—ладно, не ломайте голову, вы пиковый король. —Всю жизнь гадал на трефового. —Вы гадаете? Ах, а ещё и молчали. Как так? —Я пошутил, — стал оправдываться Есенин, но только поздно. —Да, да, да. Вы теперь не отвертитесь. Я это в статье тоже напишу.       Ещё долго можно было бы говорить о гороскопах, гаданиях, приближающемся конце свете и прочем, прочем, прочем, но Сергей не для этого шёл за Ириной всю дорогу. Когда Кельцева уже, как говорится, откланилась, он придержал её, уверяя в том, что собирается показать что-то очень интересное, для нее в первую очередь. Он достал из кармана пальто гребень и протянул его девушке. Ирина не поняла, в чем дело, Есенину пришлось объяснять. —Очень остроумный способ попасть ко мне домой, восхищает особенно то, что вы умудрились его сломать, — проговорила Кельцева после. —Не злитесь, я же купил новый, — Ирина выхватила гребень, хотела уже зайти внутрь, но не сдвинулась с места и посмотрела на Есенина, прищурив глаза. — Говорите прямо, что вам от меня нужно? Я, наверно, чего-то не понимаю. —Чего тут не понимать? Мне захотелось узнать вас ближе. Общение с людьми всегда увлекает. Разве не так? —Может быть, но мне решительно не хочется тратить время на такие пустяки. Прощайте,— Сергей усмехнулся и отвёл голову в сторону, как бы переваривая фразу девушки. —А всё-таки вы не думаете, что это последняя наша встреча, — Ирина ничего не ответила, поскольку Есенин угадал её мысли.