Комната (The room)

Хенджин руками собирает блестящие осколки, совершенно не боясь пораниться. Он сосредоточенно расталкивает их по многочисленным карманам, пока ноги не затекают. С тяжёлым выдохом парень поднимается и потягивается, но тут же весь съеживается из-за резко налетевшего ветра. Приходится быстро застёгивать пальто и кутаться в шарф. Ох уж эта зима, переходящая в весну, когда днём можно в майке ходить, а вечером в шубе. Хенджин проходится руками по груди и тут же начинает выискивать глазами одну из своих блестяшек. Заметив что-то, парень наклоняется и поднимает с земли упавшую брошь, которую подарил ему Минхо, быстро цепляя её обратно на пальто. Солнце уже клонится к закату, и стоит поспешить в их лачугу, пока тени не накроют город с головой. Хенджин, довольно напевая незамысловатую мелодию, мчится по тропинке, стараясь избегать луж, перепрыгивая их. Сейчас он больше всего похож на ворона, скачущего по поляне в поиске чего-то съестного. Правда, парень, в отличие от своей тотемной птицы, ищет не еду, а что-то более интересное, но, к сожалению, жизнь сегодня скучна, и парень просто добирается до знакомой уже двери. Да, Хенджин смог вновь запоминать не только билеты в университете. Хван распахивает дверь в комнату и тут же попадает в самую гущу событий. Чан помогает Хану и Чанбину собрать музыкальную установку. Кажется, они назвали это диджейским пультом, Хван не очень разбирается. Главное, где только умудрились найти. Из-за размеров этого инструмента и отсутствия большого свободного пространства получается у них это с трудом. Они ворчат на Феликса из-за количества собранных им коробок. Ли в свою очередь отбивается от них, забирая все коробки. Они вместе с Чонином строят из них Пизанскую башню. Остаётся надеяться, что она не упадёт в самый ответственный момент. Минхо с Сынмином что-то готовят, попутно подготавливая место для трапезы. Заметив вошедшего Хенджина, парни тут же берут его в оборот, давая указания, что и куда ставить. Феликс на заднем плане уже в голос поёт, сочиняя на ходу оду, посвященную своим коробочкам. Чонин подхватывает заунывную песенку брата и тоже начинает распевать вместе с ним, чем раздражает Хана, который пытается перекричать Чанбина, уверяя того, как будет лучше разместить всё это дело. В общем, в комнате шумно, тесно и пахнет томатным соусом с базиликом. Хенджин мельтешит, стараясь помочь всем и сразу, но попутно начинает терять свои защитные амулеты, из-за чего младшие тут же бросают дело по поддержанию равновесия своего хрупкого творения и начинают вместе с Хваном ползать по полу. Сынмин спотыкается об Чонина и едва не роняет на голову Феликса салат. Дракон резко подскакивает к миске, которую Ким успел поставить на стол, и тут же добавляет своих фирменных приправ сверху. Разноцветные лепестки теперь украшают их еду. И где только нашёл столько? Чанбин, заметив этот кавардак, начинает читать лекцию Феликсу о том, что не стоит употреблять цветы в еду, если они не обработаны или не являются специально для этого выращенными. Хенджин встаёт на сторону младшего, распробовав его излюбленное блюдо. Хван даже успел дома часть комнатных растений попробовать. Правда, по итогу одним из них отравился, и Минхо практически отпаивал его какими-то волшебными зельями на пару с ворчащим по этому поводу Чанбином. Чану наконец удаётся привести в порядок их новое оборудование, однако после попытки включить его происходит масштабный сбой электричества и в комнате вырубается всё, включая лампочку. Хенджин тут же чувствует чужие руки, которые обвивают его талию, и горячее дыхание в районе уха. — Не беспокойся, я тебя ей не отдам, — Минхо оказывается новым светом в этой кромешной тьме, ну и, конечно, Феликс со своим фонариком. По итогу едят они при свечах и масляной лампе. Все жуют недоваренные макароны, щедро заправленные соусом и сыром, лезут наперебой палочками в кимчи, которое принес Хан, и дерутся за последнее печенье. Выигрывает, кстати, Чонин. Тарелки тщательно очищают и без помощи воды и складывают в один из тазов. Стол двигают в сторону вместе со стульями, а вместо него посередине комнаты устанавливают лампу, словно костёр. Ребята рассаживаются по кругу, укутанные в пледы и собственные толстовки. Феликс снова пытается жевать сушёный стебель какого-то растения, а Чанбин вытаскивает это у него изо рта, словно у питомца. Чан с Сынмином играют в карты, пока Чонин рассказывает Минхо о лабиринте из белых комнат. Самым удивительным в этой всей квартире оказывается молчание Хана. Обычно белка разговаривал даже с набитым ртом, стараясь перекричать сразу всех, чем первое время пугал Хенджина. Сегодня же он затих, пристроившись рядом с читающим Хваном. Хенджин даже не сразу замечает, что младший сидит рядом с ним, и слегка пугается, услышав хруст деревяшки. Похоже, Джисон тоже решил попробовать погрызть что-то из натурально выращенного в лесу. Хван смотрит на профиль парня, отмечая для себя детали. Всё же он ещё учится запоминать людей, и каждый фрагмент может послужить подсказкой в будущем. Хан опускает взгляд вниз, всё ещё жуя зажатую в пальцах деревяшку. Есть в его взгляде что-то такое, из-за чего Хенджину хочется притянуть младшего к себе поближе и закрыть от всего мира. Но Хван не настолько тактильный, как Чан или Чанбин, поэтому лишь осторожно накрывает чужую ладонь своей. Джисон тут же вздрагивает всем телом и отдёргивает руку, испуганно смотря на посмевшего нарушить его личное пространство. — Прости, я не хотел тебя напугать, просто ты выглядел так... — тихо тараторит Хенджин, не совсем понимая такую реакцию парня. — Ох, ничего страшного, это ты меня прости, — Хан улыбается, стирая из глаз былой испуг, заменяя его какой-то болезненной эмоцией. — О чём задумался? — Хван не хочет лезть не в своё дело, но почему-то именно в этот момент очень хочется направить луч фонарика прямо на Джисона. Парень рядом молчит, продолжая жевать деревяшку и смотреть пустым взглядом на лампу. Никто не обращает внимания на парочку, сидящую в углу около шкафа. Поэтому Хенджин не боится, что кто-то может неожиданно ворваться в этот разговор. — Прости, Джи-джинкс, но сегодня я не в настроении разговаривать, — деревяшка вновь возвращается в рот, а сам Джисон становится словно прозрачным, сливается с интерьером. Хенджину на миг становится страшно. Вдруг это всё ненастоящее? В голове резко пустеет, и он не может узнать человека рядом с собой. Хван уже и забыл, когда подобное случалось с ним в последний раз. Словно вместе с появлением комнаты в голове установился некий порядок, и лица окружающих его людей перестали быть размазанным маслом на полотне. Хенджин не знает, что делать, паника охватывает с ног до головы, а в лёгких резко исчезает весь воздух. Он пытается, но не может понять, кто сидит рядом с ним, хотя всего мгновение назад был уверен, что там Хан. Лицо расплывается, а вместе с ним и душевное равновесие. Минхо, словно почувствовав, оказывается рядом быстрее, чем Хенджин успевает сделать хоть что-то. Ли ладонью закрывает глаза Хвана и резко притягивает его спиной к своей груди. — Считай со мной, — горячее дыхание прямо в ухо. Хенджин вздрагивает, но старается повторять за старшим. Вокруг резко пропадают все звуки, кроме мелодичного голоса Минхо. В этот момент весь мир становится таким неважным и маленьким в сравнении с чувствами, которые одолевают Хенджина от ощущения сердцебиения кота, сидящего позади. Паника остаётся позади, и парень понимает, что вокруг и правда слишком тихо. Минхо отпускает его, позволяя открыть глаза. Ребята сидят на своих местах, молча смотря на него, из-за чего Хенджину становится стыдно. Из всех них только у него второй раз уже случается подобное. — Не беспокойся, мы тут дольше тебя, — успокаивает его Чан, подползая ближе. — Угу, раньше я мог раз по пять ловить панику, пока не понял, как всё устроено, — Феликс тоже оказывается рядом и укладывает голову на плечо Бана, но тут же с другой стороны оказывается Чанбин, ревниво косящийся на них. Всё вновь приходит в движение. Хенджин рисует Феликсу на руке большого дракона, а Чан просит волка на предплечье. Чонин получает лисьи усы и носик, Сынмин — собаку на ноге, а Минхо просит бабочек на шее. Хенджин сосредоточенно вырисовывает кистью каждую линию разноцветных мотыльков, слушая дыхание старшего. Тот сидит и внимательно рассматривает Хвана перед собой, положив руки ему на колени. Хенджин краснеет, но быстро привыкает к этому покалыванию в тех местах, куда перемещается взгляд кота. Вокруг них вновь шум, Хан перекрикивает Чанбина, когда они решают устроить шуточный рэп-баттл. Чонин и Феликс выступают в качестве судейства, пока Чан задаёт ритм битбоксом. Сынмин пишет что-то в дневнике, иногда смеясь над особенно забавными моментами и рифмами. — Твои бабочки готовы, теперь они окружают твоё горло, — еле слышно выдаёт Хенджин, отодвигаясь от старшего. — Они поднялись из живота и теперь готовы упорхнуть, чтобы собрать нектар на твоих руках. Странные признания в углу маленькой комнаты кажутся такими естественными и лёгкими. Хенджин слушает чужое дыхание, ловит стук сердца в ладони и старается запомнить каждую мелочь, каждый изгиб и морщинку на чужом лице. Это самое меньшее, что он может сейчас сделать, ведь старший не просит ответа, потому что знает. Хван пока не может его дать. И он не торопит, ждёт, урча рядом под боком и позволяя гладить себя по волосам, пока комната погружается в молчание. Сон важен даже для её обитателей. **** Хенджин осторожно перескакивает с камня на камень, стараясь не угодить в лужу или грязь. Весна постепенно возвращается и, помимо солнца и тепла, дарит немного грязи и луж. Правда, даже это не сильно смущает Хвана, который что-то весело насвистывает себе под нос, пока старается пробраться к нужной двери. В комнате пусто, в воздухе витает пыль, видимая благодаря ярким лучам солнца, которые щедро льются через окно. — Похоже, нам пора тут прибраться, — заключает Хенджин и сбрасывает своё пальто на стул. Хван редко бывает тут долго один. Из-за уборки он теряет счёт времени и даже не замечает, как солнце уже начинает уходить в закат. Парень переставляет коробки, вытряхивает ковры и одеяла на улице, протирает все поверхности. Выставляет рядом с комнатой таз с водой, после чего возвращается с чайником, чтобы сделать её теплой. Хенджин принимается перемывать посуду, которая скопилась в импровизированной раковине. Его совершенно не волнует отсутствие помощников. Он занят делом, слушая какие-то попсовые песенки из граммофона, который тоже стоит на улице. — Хенджин! — парень едва заметно вздрагивает, услышав знакомый голос. К нему бежит Хан, радостно размахивающий руками и, похоже, совершенно не заботящийся о сохранности своих ботинок. — Ты сегодня наша золушка, — Джисон присаживается рядом с Хенджином, который уже замачивает в воде особенно грязные вещи. — Решил устроить день енота, — серьезно отвечает ему Хван, чем зарабатывает вопросительный взгляд в свою сторону. — Енот-полоскун, — поясняет Хенджин, и Хан смеётся. Теперь уборщиков в комнате двое. Они перемещают тяжёлые предметы вместе, после чего возвращают всё на свои места. Разговаривают ни о чём. Рассуждают о вреде зелёного цвета, жуют первую, уже проросшую траву, стараются расставить посуду по местам, но почему-то у них не получается вместить всё обратно. Кажется, только Минхо знает, как это должно стоять: у старшего собственная система распределения утвари по маленьким полкам. Солнце окончательно уходит в закат, и парни включают пять ночников и зажигают свечу. С электричеством всё ещё проблемы, поэтому готовят они на газовой конфорке, хотя по большей части стараются приносить уже готовую еду. Хенджин лежит рядом с Джисоном на одеяле, которое они расстелили прямо посередине комнаты, вновь отодвинув стол в сторону. Они смотрят в потолок, считают, сколько всего там балок, и ждут, когда откроется дверца на чердак. — Ты всегда носишь столько одежды, — Хенджин заметил эту особенность Хана кутаться в толстовки, майки, рубашки, одеваясь, словно самая настоящая капуста. — Ненавижу, когда люди могут видеть моё тело, — похоже, сегодня Джисон не будет уходить от темы. Хенджин почти не дышит, чтобы не спугнуть бельчонка, который готов поделиться своей болью, показать шрамы и позволить к ним прикоснуться. Хан говорит тихо, но в комнате каждый звук слышен прекрасно, поэтому Хвану не нужно нарушать идиллию и двигаться ближе. Мама Джисона была из зажиточной семьи и привыкла к хорошей жизни, поэтому, когда её первый муж, отец Хана, разорился, не раздумывая ушла от него. Она нашла для себя более выгодную партию — мужчину, тоже с ребёнком. Тот был почти на десять лет старше Джисона, поэтому особенно близкими друзьями и братьями они не стали. Слишком разные. Но сказать, чтобы они враждовали, парень тоже не мог. Обычные отношения сводных братьев: знают о существовании друг друга, поздравляют по праздникам. Мама никогда не спрашивала о причинах развода с женой, а новый свободный брат на этот вопрос не отвечал, даже когда Джисон его задавал. Он просто тут же закрывался и уходил. Вскоре Хан узнал причину такого поведения. Впервые это случилось, когда Джисону только стукнуло девять лет. Он находился дома один, когда его отчим вернулся с работы. Мальчик вышел после душа в одних шортах и, поприветствовав мужчину, собирался уже уйти в свою комнату, но тот остановил его. Голос звучал строго, и Джисон тут же понял, что разговор будет серьёзный. Он позвал мальчика в свой кабинет и, сев на диван, начал обсуждать поведение Хана. — Как думаешь, мамочка сильно расстроится, если узнает, что ты ударил своего одноклассника? — мужчина смотрел на стоящего перед ним ребёнка, который переминался с ноги на ногу. — Но это вышло случайно, — Джисон не собирался драться, но тот задирал его подругу, и Хан не знал, как ещё его успокоить. — Раздевайся, — командный тон, не терпящий возражений. Хан думал, что его сейчас будут пороть. Пусть раньше он и не замечал в поведении мужчины подобных воспитательных наклонностей, но это могло быть связано с маленьким возрастом и притирками к новому сыну. Джисон мужественно оголил ягодицы, думая, что его сейчас отходят ремнём. Но вместо этого мужчина произнёс то, что потом мальчик будет вспоминать ещё долгие годы, заходя в его кабинет. — Вещи на пол и ложись ко мне на колени или хочешь, чтобы я рассказал матери, какой ты плохой мальчик? Это противное «плохой мальчик» преследует его до сих пор, поэтому ему было так важно слышать из уст людей похвалу, чтобы сцены из детства никогда не всплывали перед глазами. Джисон лёг. Мужчина и правда отшлепал его, но вместе с тем в перерывах между шлепками нежно оглаживал мягкие ягодицы. Так прошла их первая встреча в этом кабинете. — Ты ведь не хочешь, чтобы мама расстроилась и вновь плакала? — Джисон отчаянно замотал головой. — Тогда наказания будешь принимать только от меня, и я ей ничего не расскажу. Страх перед мужчиной был настолько силён, что Джисон даже не подумал поделиться чем-то подобным с другими. Отчим внушил ему, что это норма, что такие наказания применяются в любой семье. Поэтому Хан не видел в своих походах в кабинет ничего странного, даже когда мужчина стал более развязным в своих действиях. Лёжа на чужих коленях, мальчик чувствовал, как чужие узловатые пальцы мягко проходятся между складками и надавливают на дырочку. Джисон тогда ойкнул удивлённо, за что тут же получил болезненный шлепок, и больше не издавал посторонних звуков, старался не ёрзать и не задавать вопросы. Чем дальше, тем хуже становились наказания, и когда Джисону исполнилось одиннадцать, мужчина перешёл черту окончательно. Хан помнил, как противно ощущалась смазка, как отвратительно дышал и потел мужчина над ним, когда его пальцы вторгались внутрь. Джисон с отвращением вспоминал чужую сперму на своём теле. Наверное, единственным хорошим моментом было то, что он никогда не пытался заняться с ним полноценным сексом. Но для ребёнка даже этого было достаточно, чтобы полностью сломаться внутри. Джисон плачет, уткнувшись в шею Хенджина, который обнимает его и гладит по спине. Отвращение и желание убить этого человека одолевают Хвана. Как вообще такие люди живут? Как смеют поступать подобным образом с невинными детьми? Эта ночь становится особенной для них обоих. Хенджин прикрепляет свои блестящие заколки на растрёпанные волосы младшего, крепит брошки на одежду и приклеивает стразы на кожу. Хван защищает его, старается забрать всю ту боль, что одолевала Джисона. И, кажется, ему это удаётся: после полуночи Хан уже сверкает в свете ночников и, улыбаясь, жуёт пирожные. Эту ночь они проводят вдвоём. — А когда ты покажешь нам свои воспоминания? — шепчет Джисон, окутанный спокойствием тепла старшего, который уже дремлет, обнимая его.