Если пропустить тренировку, можно заболеть

Антон считает удары сердца, говорит самому себе, что если он сейчас запаникует, то ему точно крышка. Он вспоминает, как в 4 классе ему нравилось ходить в театральный кружок, где насквозь прокуренная, но очень добрая Тамара Леонидовна учила его и горстку других малышей актерскому мастерству. Преподавательница его всегда хвалила, угощала карамельками и даже доверила играть самую сложную роль — Кощея Бессмертного. За тот год кружок успел поставить всего один спектакль. Шастун решает, что пришло время применить навыки. Поэтому когда Антон вновь поднимает голову на учителя, его лицо озаряет непринужденная улыбка. Все-таки талант не пропьешь. — Ну вы и напугали меня, Арсений Сергеевич! Какая кровь? Я вам девочка что ли? — он показушно растягивает верх пижамных штанов в разные стороны, чтобы показать, что скрывать ему нечего. — Если вы про эти полосы, то это рисунок на пижаме. Ее мне подарила бабушка, и вещь эта, конечно, удобная и классная, но надо признать, расцветка действительно неудачная. Бррр. Напугали, хах. Говоря все это, Антон ложится на кровать и укрывается пледом. Арсений Сергеевич молчит в смятении. Он недоверчиво смотрит на Антона, но ничего не говорит. Если подумать, эти пятна действительно похожи на фабричный рисунок — ровные полосы из мелких крапинок. С невинной улыбкой, Антон демонстративно ставит градусник в подмышку и смотрит на учителя. — Хотите чаю? — все так же невинно интересуется он. — А? — растерянно отзывается физрук. Он усиленно размышляет и не понимает, почему объяснение происхождения полос на штанах Антона не кажется ему правдивым. — Да, если можно, спасибо. — Конечно можно, идемте. Антон, обмотавшись пледом, встает и неуклюжим пингвином плетется на кухню, где включает чайник. Арсений молча следует за ним. Так же молча они дожидаются, когда чайник, закипев, отключится. Антон наливает две чашки чая, достает из холодильника эклеры и приглашает учителя сесть за стол. — У вас сейчас окно? — Антон просто хочет восполнить тишину беседой ни о чем. — Да. Два окна подряд. Потом урок, — не скрывает учитель. — Вы мне звонили из школы? — удивился Антон. — Да, конечно, — Арсений вскидывает брови. Он не понимает, чем вызвано удивление мальчика. — А как вы после звонка через 5 минут оказались здесь? — прищуривается Антон. — Отсюда до школы 15 минут бодрым шагом. — Я на машине, — пожимает плечами физрук. — Эээ, погодите-ка, — влезает не в свое дело школьник. — Правильно ли я понимаю, что вы ездите на машине до школы, до которой идти 15 минут? — Да, а что? — Арсений не понимает, к чему клонит мальчик. — Но при этом каждое утро встаете на пробежку, чтобы держать себя в форме? — у Антона диссонанс. — Не вижу противоречий. — А не проще ли ходить в школу пешком? Тогда по утрам можно было бы спать подольше, — Антон ни за что в жизни не променял бы сон на какой-то там бег. — На машине я езжу, чтобы не опаздывать, — строго объяснил Арсений. — А пробежки — это не только про поддержание формы, Антон. Они помогают взбодриться и отбросить дурные мысли, поднимают настроение. — Про прогулки могу сказать то же самое, — проворчал мальчик. — Да-да, я помню, что ты обожал длительные прогулки в какой угодно обуви, чем и заработал пяточную шпору. Кстати, потом посмотрим на твою пятку. Что касается отличий пробежек от прогулок, при пробежке проще оставаться в нужном диапазоне пульса, — Арсений шумно отхлебнул и обратил внимание, что чашка Антона до сих пор полная. — Почему ты не пьешь свой чай? — Сначала измерю температуру. Кстати, кажется, время пришло. Шастун вынимает ртутный градусник и присматривается к отметке. — Ну вот, 36,8. Говорю же, мне уже лучше. Завтра буду как огурчик. Учитель только хмыкает в ответ. Пару минут парни молча потягивают чай. Арсений смотрит на часы. — Спасибо за чай. Давай, допивай, покажешь пятку, и я поеду, у меня урок через 20 минут. — Да пью, пью, — смиряется Шастун. Они идут в комнату, где Арсений уже привычными движениями ощупывает ногу Антона. — Болеть стало меньше? — Нууу, спорно, — задумался Антон. — Вроде все по-прежнему. — Ну, я предупреждал, что это длительный процесс, затянется на несколько месяцев. — А какой тогда смысл щупать мои пятки каждую неделю? Резонный вопрос. Стоп! Ему показалось, или Арсений смутился? — Не только щупать, заяц, но и разговаривать. Чтобы понимать, что становится лучше, а не хуже. Кстати, как синяк на попе? Мажешь гепарином? — Уже почти прошел. — Антон смущенно потер кончик носа. — Покажешь? — Нет. — Антооооон, — любимый Арсеньевский прием вывода на откровенность сегодня не сработает. Антон непреклонен. — Нет. — Как знаешь, — Арсений устало вздохнул. — Я пошел тогда. Попов вышел из комнаты в коридор и начал обуваться. Антон, прямо в пледе, проследовал за ним, чтобы открыть тому входную дверь. У Шастуна на языке вертелся невысказанный вопрос, который, он решил, самое время озвучить. — Арсений Сергеевич. — Да? — обуваясь, промычал физрук. — А зачем вы приехали? Этот вопрос мучил Антона с самого звонка учителя. Какое вообще дело физруку до взбалмошного одиннадцатиклассника, который заболел? Ну заболел и заболел. Все болеют. Тем более, это не какая-то смертельная болезнь, а простая температура 37,2. Почему Арсений Сергеевич сорвался и приехал? Особенно с учетом того, как закончился их разговор на прошлой неделе. Решил следить за учеником? Боится, что Антон будет себя резать? Но Антон вроде доказал, что больше не режется. «Не считая сегодняшнего дня» — горько усмехнулся собственным мыслям Антон. Он уже жалел, что решил исполосовать бедра. — Ну как «зачем»? Мне сказали, что ты заболел, поэтому прогулял мой урок, — абсолютно неубедительно объяснил Арсений, беспомощно бегая глазами по стенам коридора. — И вы ездите ко всем заболевшим ученикам? — Антон своим закономерным вопросом припечатал учителя к стенке. — Допустим, Ира прогуляла физ-ру в пятницу, в связи с состоянием здоровья. Вы к ней тоже ездили? Арсений покраснел и отвел взгляд. Да уж, стоило придумать более правдоподобную версию. На самом деле, он, если честно, просто хотел увидеть Антона. Они расстались на не очень доброжелательной ноте, и Арсений хотел убедиться, что мальчик в порядке. А тот не пришел на урок, засранец. Пришлось ехать к ученику и убеждаться лично. К ученику, да. Только как к ученику. Арсений задумался и понял, что навещать Иру он бы точно не поехал. Как и никого из одноклассников Антона. А вот с Антоном у него уже установилась какая-то эмоциональная связь, в которой не хотелось признаваться даже самому себе. И уж тем более Антону. Для Антона он просто строгий физрук. А Антон для него? Мальчик смотрел, подняв одну бровь. Он ждал ответа. — Нет. Только к тебе, — признался Арсений, понимая, что этим ответом он закапывает сам себя. Антону непонятно. Но… В какой-то степени… Приятно… ? Получается, он для учителя какой-то особенный? Несмотря на то, что распиздяй? — Почему? — все же решается спросить он. — Шастун! Ну я же сейчас опоздаю! — Арсений был очевидно смущен. Но свое смущение он попытался скрыть за возмущением. Не получилось. — Открывай дверь. Антон открыл дверь и пропустил учителя. Наверное, стоило бы поблагодарить того за заботу. Все-таки, Арсений сорвался посреди рабочего дня и приехал лечить Антона. Но Шастун все-таки предпочел бы, чтобы физрук не приезжал. В конце концов, он прогулял именно из-за его урока. Он не хочет поощрять нежелаемое для него поведение, поэтому молчит. — Все, давай, увидимся в среду на физ-ре, — Арсений отсалютовал мальчику и двинулся к лифту. — Ага, до свидания, — Шастун закрыл дверь.

***

У Антона к самому себе накопились вопросики. Сколько раз за последние пару недель он соврал? Совсем заврался. Почему бегает и прячется от Арсения вместо того, чтобы поговорить и объяснить, что такое излишнее внимание к своей персоне его угнетает? Ради пятерки в четверти? А если завтра Арсений скажет, что надо бы ввести анальное изнасилование по субботам исключительно ради его, Антона, блага? Антон тоже робко кивнет и подчинится, лишь бы не сорвалась итоговая оценка? Бред. Внутренний бунтарь Антона вновь воспрял. В крайнем случае, вряд ли директор позволит школе лишиться золотого медалиста из-за принципиального физрука. Антон резко срывает уже успевшие присохнуть кое-как намотанные бинты, щедро поливает вновь начавшие кровоточить ранки перекисью водорода, после чего накладывает уже полноценные повязки. Ну и зачем надо было резаться [потому что автор упоролся, Антош, не переживай — прим.авт.]? Раны помогают? Надолго ли? Вот и остался ты, как дурак, со своими проблемами, только теперь ещё и с ранами. Да еще и новой заботой обзавелся — ни в коем случае не позволить никому их увидеть. Дурак же? Дурак. Ты же взрослый мальчик и прекрасно знаешь, как переживать стрессовые ситуации — просто подождать и дышать глубже. Либо уляжется, либо изменится отношение. Ты же это уже проходил. Антон застирывает пижамные штаны с засохшей на них кровью. Застирывает и матерится. Эти пятна невозможно отстирать. Они как будто светлеют, но не пропадают полностью. Если их увидит Майя, то сначала припрет его к стенке, чтобы выяснить природу их появления, а как только выяснит — придушит его собственными руками. Шастун мечтает, чтобы химическая промышленность изобрела средство для лёгкого отстирывания крови с ткани. Он бы приобрёл себе бутылочку такого средства, на всякий случай. Но тут же вспоминает, что живёт в Питере, а значит, такое средство было бы популярно у разного рода расчленителей. Антон отбрасывает эту мысль подальше и в который раз трет штанины.