Личная ответственность

Вечерний автобус собирал по дорогам туристов. В салоне мы сидели вместе с Арсом, я – у окошка, это тоже моя прерогатива. Арсений сказал, что я ребёнок. А я сказал, что у меня ни с кем ещё никогда такого не было. И что мне жаль, что я поступил, как чудовище, воспользовавшись беспомощным положением Арсения. Но на мою руку легла ободряющим жестом тёплая ладонь. Благо, в салоне не было света, и даже крутящиеся впереди нас подростки не могли случайно заметить, как два взрослых парня едут, держась за руки. - Завтра меня не будет дома, - предупредил Арс, доставая воду. – Мне нужно на перевязку. Если я снова не приеду вечером, не волнуйся. - Спасибо, что предупредил. Знаешь, я тут подумал, а зачем ты вот вообще пошёл на всё это? – изрёк я, переваривая свои впечатления. - Что именно? - Ну, поехал, спал в палатке, ловил рыбу, плавал… - я начал перечислять. – И ещё спал на земле… Тебе же нельзя этого делать, не? Арсений мягко засмеялся и открутил крышечку на бутылке. - Ничего себе, какая забота. - То есть, я прав? - Ты прав. Но я хотел увидеть море… - он понизил голос. – И остаться с тобой наедине. Мне стало ужасно приятно от этих слов. - А ещё, - продолжал он, сжимая мои пальцы. – Я бы очень хотел узнать, какой мы могли бы быть … парой. У меня вспыхнули щёки. Маленький жёлтый автобус медленно набирал скорость и уносил меня под небеса, где я не был даже в состоянии своего самого яркого трипа. За окнами летели сиреневые кометы с разноцветными хвостами, и я был счастлив до дрожи и онемения. Но, разогнавшись на всех скоростях восторга, наш лайнер снова превратился в ржавую колымагу и с грохотом шлёпнулся обратно на пыльную ночную дорогу. - Ты только прекрати принимать всякую гадость. - Да блять, - закатил я глаза и отвернулся к окну, попутно натягивая капюшон толстовки. Он всё испортил. - Антон, это такая редкость, что мы встретились, - горячо произнёс Арсений тихим шёпотом. - Что ты имеешь в виду? – я даже не повернулся. - Ну, - он не сразу нашёлся с объяснением. – Ты из Москвы, и я тоже… - И что? – безразлично протянул я, разобидевшись. – Ты оформишь наследство и свалишь через неделю, а мне еще торчать тут, пока … Я осёкся, подойдя к своей настоящей причине слишком близко. - Пока «что»? – конечно, Арсений хотел всё знать. Мне по-прежнему не хотелось ему врать. Но расскажи ему сейчас, что я в полуживом состоянии под ударной дозой запрещённых веществ кого-то сбил ночью и прокатил, в довесок, потеряв где-то по пути – вряд ли это вдохновит его дальше общаться со мной. - Какая разница?! – разозлился я. – Ты мне тоже не ответил, сколько ты здесь пробудешь, а я, между прочим, спрашивал не один раз! - Разберусь с бумажной волокитой и уеду, - успокаивающим тоном сказал Арс и вдруг поднёс мои пальцы к своим губам. – Хватит истерить. Но это успокоило меня лишь на мгновение. - Пока ты будешь тут оформлять эту никому не нужную халупу, тебя того и гляди, вышвырнут с работы. Что делать тогда? - Сюда вернусь. Буду роды принимать у коров. - А ты умеешь? – поменялся я в лице. Он просто смеялся надо мной. - Антон, это моя ветеринарная клиника. Никто меня не уволит. - Ой, тоже мне, «ветеринарная клиника», - зло парировал я. - Много ли ума надо её открыть. - А ты, если будешь продолжать вести аморальный образ жизни, в будущем даже открыть банку колы не сможешь. Станешь слабым и никчёмным, без здоровья, денег и друзей. - Да как ты достал, Арсений! - Не понимаю, почему ты злишься. Просто обещай мне больше не заниматься этой ерундой. Мы вернемся в Москву и попробуем видеться, если хочешь, конечно… - Это типа твоё условие? – вдруг осознал я, в темноте заглядывая Арсу в лицо. - Это просьба. - Но это же тупо! - Тупо это смотреть, как твой близкий человек вязнет в болоте, вынося из дома последнее, а ты ничего не можешь сделать. Тупо это верить, что зависимости нет. Тупо это отказаться от лечения на начальной стадии. Тупо это вместо того, чтобы строить своё будущее и созидать миру, - пускать себе по вене и засыпать в собственной моче и рвоте. Тупо это просыпаться и не понимать, где ты, не узнавая собственного брата, Антон! Тупо это… - Прекрати! – я закрыл руками уши. – Хватит! Я не колюсь, чтоб ты знал. Я не такой, как твоя сестра! Почему ты всё портишь этими разговорами?! - Я порчу? – охуел он и легонько бросил в меня бутылку. – Я пытаюсь образумить человека, который мне нравится! Мы замолчали оба. Впереди сидящая девушка с короткой стрижкой повернулась и протянула укатившуюся минералку. Я с досадой потянулся за ней, но девчонка резко убрала её и сказала: - Да пообещай ты уже ему, бестолочь. - Чего? – я даже забыл обо всём на свете от такой наглости. – А ну съебалась отсюда! Арсений протянул ладонь, и девка вложила в неё бутылку. - Простите моего друга, миледи. - Зачёт, мужик, - сказала она. – Клянусь, даже я теперь брошу курить. Мы приехали домой за полночь. Я помог Арсению подняться и занёс его вещи. Он сразу лёг, расслабленно закрывая глаза. В свете настольной лампы я удивлённо посмотрел на стены. - Арс, а где радио? Помнишь, оно ведь было у тебя в стене? - Какое радио, Антон? – пробурчал он, хватая меня за край футболки и таща к себе на постель. - Ну, с песнями, - я облизал пересохшие в один миг свои губы и на всякий случай провёл ладонями по бледным обоям. – Блять, но ведь было же где-то здесь, я включал его! - Антон, мальчик мой, - в полусне пробормотал Арс, укладывая и обнимая меня – Давай поспим? Мне с утра еще ехать в больницу, вставать черт знает во сколько. - Главное, чтоб нас никто не спалил, - продолжал я рассуждать о всех своих страхах. – Мы ведь обратно шли с тобой вместе. - Главное, чтоб ты завтра не встретился с Марком, - вторил мне Арсений. – Меня это очень расстроит. Как мне теперь ездить на обследования, зная, что ты можешь увязаться за ним? Он ведь хорошему не научит… Я замолчал. Еще неизвестно, кто из нас с Сафожкиным друг для друга опаснее. Арсений засопел, оставив руку на моём животе. Но я не мог уснуть. Меня настолько переполняли эмоции и открывшиеся вдруг чувства, а от этого его «Мальчик мой» и вовсе хотелось прыгать от счастья, словно щенок по газону. Я даже забыл, что меня грызло всё это время. Например, то, что мне нашли будущую жену. И то, что я сбил человека. Утром я проснулся один. Сценарий повторился: вместо Арсения на постели была записка; громко что-то прокричала Таня во дворе. Внутри всё похолодело. Мы спали с открытым окном! Что, если нас увидели?! Я схватил бумажку и быстро побежал на выход. «Вернусь вечером. Надеюсь, что сюрпризов (типа вытрезвителя) от тебя не будет. Целую» Что я, маленький, что ли? Я смял бумажку и вложил её в карман толстовки. Вот принципиально сегодня никуда не выйду. Тогда Арсений, наконец, поймёт, что я адекватный, взрослый мужчина, а не клоун. Благо, калитка Арса была открыта, и мне не пришлось снова врать, почему я вернулся домой из огорода. Я зашёл к себе во двор. Лениво гавкнула собачонка, и из кухни выглянула заплаканная Таня. Она разволновалась. Скинула фартук. - Тань, я всё объясню, - со страхом проблеял я, глядя, как на меня движется разъярённый ледокол «Арктика». – Малышка, только не бей меня, умоляю! Но, приблизившись, я понял, что она не собиралась меня пиздить. И на лице её была не ярость, а отчаянье. Она упала мне на грудь, обдав жаром, липким потом и запахом кастрюль, в которых варили ссаные тряпки. Я положил руки на её покатые плечи, задумавшись, с чего бы такая непоколебимая женщина может так горько рыдать. Оставив мокрый след на моей футболке в районе груди, она шмыгнула носом и посмотрела на меня сквозь обильные слёзы. - Антон! Умер дед наш, Никодим! - Ну, так и хуй с ним! – я недоуменно посмотрел на неё, не понимая, причём тут это. - Как? – девушка даже перестала плакать и вытерла широкой ладонью глаза. - Ты говорила, что он обижал тебя, - напомнил я один наш с ней разговор. – А твоя мамаша только смеялась. - Ну и что? – пролепетала Таня, явно охуев и не найдя во мне слезливой поддержки. – Он же родственник! - Я тебя умоляю, - я пошёл к себе, и Таня поплелась за мной следом. – Я думал, что такое случилось! Пойдём вечером в бар. Это надо отметить! - У нас по улице только самогон у дяди Васи. Нет никаких баров. - Короче, - я остановился у лестницы. – Я, конечно, при твоей матери буду тебе очень сочувствовать. Но не от всего сердца. Потому что на самом деле я за тебя очень рад. - Антон, а ты не поможешь мне? – с надеждой схватила меня за руку Таня, не давая подняться. - Как? - Ну… Дед умер вчера, сегодня похороны… Мне поручили найти, кто отвёз бы гроб с дедом на кладбище, но все уже напились до поросячьего визга. - И что? – я захлопал глазами, отказываясь догадываться, что она от меня хочет. - Я нашла только одного трезвого… Но нужен ещё один. Гроб уже в машине, нужно только отвезти, ну и придерживать, чтоб не упал… Понимаю, глупо звучит, но кроме тебя, больше никого нет. - Нет, - в ужасе попятился я. - Антон, - строго пошла на меня Таня, превращаясь из убитой горем женщины в грозного титана. - Что, ну что? – занервничал я ещё больше. – А если б меня вообще тут не было? А? А? - Дед бы лежал весь день и разлагался, пока про него бы не вспомнили к самой ночи! Неужели ты не человек, Антон?! Неужели, тебе так сложно просто сесть за руль и отвезти человека в его последний путь?! - Ты меня не разжалобишь, - поджал я губы. - Не разжалоблю? – Таня раздумывала, как на меня повлиять. – Но тогда я и ходить с тобой не буду. И всем скажу, что больше интереса к тебе не имею! - И что? – скривился я, но потом до меня дошло. Какой я тупой. У меня же есть тут свой фанклуб, участники которого день ото дня мечтают меня отлупить до кровавых соплей. - Ладно, поведу я машину, - вздохнул я. – Без ножа режете меня, Татьяна! Это шантаж! - Слава богу, что ты вернулся! – улыбнулась она сквозь слёзы. – Иди, переодевайся, и скорее за мной. А то мне ещё лапшу варить на шестьдесят человек. - Значит так, все родственники и желающие уже уехали на автобусе и ждут Никодима на кладбище. Оно называется: «Нижние Гробушки», - с ударением на О в последнем слове сообщила Таня. - Ебать. - Антон! Мы шли к Таниному дому, и она учительским тоном рассказывала мне, как доехать. - Выезжаешь на дорогу за школой, и сначала дорога будет всегда прямо. На третьем повороте сворачиваешь, там на углу ещё увидишь рыбное хозяйство, и еще будка собачья, оранжевая такая. - Да что я, не доеду? Навигатор же есть в катафалке, адрес укажем, и вперёд, - с досадой перебил я девушку. - Чегой? Какой катафалк? Какой навигатор? – Таня утерла пот со лба чёрной косынкой. – Буханка обычная, дай боже, чтоб у неё задние двери вообще закрылись! Я ощутил, как медленно схожу с ума. - Не переживай, наш пострел тебе дорогу покажет, - отмахнулась эта затейница. – Мы его с дедом заставим сидеть. Придержит, чтоб не вывалился. - Да я не переживаю, - простонал я. – Такая ерунда. Каждый день этим занимаюсь. И, подходя к дому с красной крышей и открывая калитку, я невзначай уточнил: - Так, а что за мужик, который со мной поедет? - О, настоящий мужик, - гордо сказала Таня, входя во двор первой. – Единственный из всех, кто был трезв, да и вообще согласился! Но вы, кстати, с ним уже знакомы. Она продолжала говорить что-то важное, но я уже не слушал её. Вместе с калиткой для меня открылся портал в очередной вселенский апокалипсис. На пороге дома сидел и смотрел на меня детскими голубыми глазами Сафожкин. Ёбаный, блять, свет. Я печально улыбнулся. Арсений меня убьёт. Сафожкин встал и решил, что я улыбаюсь лично ему. Он тут же протянул мне ладонь. - Добрый день! – счастливо сказал он. – Выглядишь, будто сейчас упадёшь в обморок. - О чём это ты? – не подал я виду, отвечая на рукопожатие. – Просто элементарное сочувствие. Для Танечки этот человек был очень важен. Таня ушуршала в дом за пластиковыми цветами. Мы стояли с Марком под виноградной беседкой, и моя голова упиралась в упругие зелёные гроздья. - Погода портится, - пискнул Марк, когда я ухватил его за футболку. В кружеве теней, отбрасываемых резных листьев, мы выглядели, возможно, и романтично, но я был настроен далеко не на флирт. - Марк, какого хуя? Ты что здесь делаешь?! - Мне обещали две тысячи рублей! – обиженно выдал он, со страхом вцепившись в мои запястья. - За два косаря ты согласился кататься с трупом деда?! - Я коплю! - На что?! – зашипел я разъяренным вепрем. – На поход в кино и конфеты?! - Я хочу отсюда уехать… - отвернув лицо, пробурчал Марк. – Ты же сам видишь, какая тут дыра… Мне вдруг стало стыдно. Какое я имею право давать оценку возможностям и поступкам Марка? Тем более, когда он так улыбался от радости нашей встречи, а возможно и от того, что я не отправился от передозировки его личным недавним подгоном. Я разгладил смятую ткань футболки на его груди и отступил от него на шаг. - Я и дурь толкаю не от хорошей жизни, - оправдывался он, будто перед мамой. – Но здесь, в станице, никаких перспектив. Да и к тому же я… - Гей? - Согласен. Тактичности мне не занимать. - Пошли за дом, покурим? – вкрадчиво предложил Марк. – У меня есть. Тучи впервые за время моего нахождения затянули некогда нежное голубое небо. Мы стояли в огороде у старого колодца с зелёной водой. По его краю ползали жирные белые слизни с тонкими рожками. Огромная яблоня, нависшая над нами зелеными ветвями с тяжелыми яблоками, идеально скрывала нас от лишних глаз возможных соседей. Марк молчал и смотрел на меня исподлобья. - И куда ты хочешь уехать? – спросил я, остывая и выпуская мягкий приятный дым. - Хотя бы в Краснодар. - Ладно, - я сплюнул на каменистую дорожку. – Сделаем дело и забудем об этом. И ещё. Ни слова Арсению, понял? Я знаю, что вы виделись. Он ойкнул, в глазах снова мелькнул страх. Из дома шумно вывалилась Таня с тремя венками. Оставив их у забора, она скрылась обратно. - Он что, запретил тебе со мной общаться? – печально уточнил Марк. – Так и знал. - Тихо ты, - зашипел я снова, но тут же спросил. – Откуда знал? - Ниоткуда, - просто ответил Марк. – Я лишь тогда сказал, что ты попал в ментовку, так он через минуту за тобой побежал. Ежу понятно, что он запал на тебя. - Ежу, может быть, и понятно, а мне нет, - произнёс я, но во двор снова вышла Таня с ведром и шваброй. Она быстро нашла нас. - Чего тут трётесь, на грядки ссыте? – не поняла она. – Антон, лезь за руль. Сафа, быстро грузи венки и садись. Торопитесь, дождь скоро пойдёт. Я с тоской поплёлся к серому уазику в центре двора. Он являл собой печальное зрелище в виде цельнометаллического сарая на колёсах в стадии разложения. Круглые фары грустно глядели из-под слоя пыли и грязи, а ржавчина витиеватыми узорами лезла из-под днища на замызганные бока. Но даже не это было страшно. Куда более жутким оказался факт того, что шины были стёрты до корда, с лысых участков свисали лохмотья нитей каркаса. Малейший наезд на осколки камней, острые края любой ямы – и мы полетим на лопнувших колёсах на хуй, в самое царство Аида. - Это машина деда, - сказала Таня и протянула мне ключи. – Мы её периодически давали в пользование всем, кто просит. Ну, там, опять же: покойника отвезти, ребёнка с мамой из роддома забрать, или вот телёнка перевезти… Правда последний год никто на ней не ездил, но мужики сказали, что машина завёдется, как миленькая. Ага, и поэтому они все сразу рассосались, не желая садиться за руль этой капсулы смерти. Я, может, и конченый придурок, но точно не дебил. - Бак полный, это я точно знаю, последний раз на нем возили курей, - добавила Таня с таким видом, будто я должен был в ответ запрыгать и захлопать в ладошки. – Но, правда, год назад где-то. - Тань, открывай лучше ворота, - я взял ключи и залез в кабину, не желая дальше слушать подробности жизни этого несчастного говномеса, выплюнутого заводами на грешную землю, наверное, в годах так пятидесятых. Перегородка между кабиной и кузовом оказалась ниже середины кресел, и Сафожкин сложил руки на ребре перегородки, любопытно разглядывая, как я туплю с рассыпающейся коробкой передач. - Марк, ты как собака, которую везут на море, - сказал я, с трудом проворачивая ключ зажигания. – Скройся отсюда. - Ты что, не умеешь водить на механике? - Умею. Но конкретно эта: даже не механика, а я бы сказал, физика какая-то. Как бы нам её собственными силами не пришлось толкать. Я продавил сцепление, и оно отозвалось усталым вздохом. Педаль газа скрипнула не менее грустно. Но куда более музыкальным оказался тормоз. Износившиеся колодки пищали, оглушая всё живое, и Сафожкин перекрестился, когда мы, наконец, выехали со двора. Огромный руль едва проворачивался в моих руках, и я настолько сконцентрировался на дороге, что забыл название кладбища. - Антон, а у тебя покойник в машине, - с весельем напомнил Марк, свесив локти с перегородки. - Я в курсе. - Ну, а ты не хочешь посмотреть? - Бля, Марк, заткнись, - распсиховался я, пытаясь не забывать про сцепление, которым не пользовался миллион лет. – Маленький что ли? Напомни, куда нам ехать? - Ну, а Таня что говорила? В «Гробушки», - принялся вспоминать мой спутник. – Но в какие точно, не помню. - Их что, блять, несколько? - «Верхние», «Нижние», за рекой есть «Безопасные». - Мы же на кладбище едем, а не на БДСМ-вечеринку? – уточнил я, выезжая из станицы на пустынную дорогу в зелёных полях. Около получаса мы ехали вполне сносно, умело преодолевая расстояние, но скоро асфальт закончился. И начался тот самый ад, у входа в который молился некогда Марк под парами конопли. Машина подпрыгнула на кочке, я ударился головой об потолок, а Сафожкин сковырнулся с перегородки. - Ты как там? – бросил я, не переставая смотреть на дорогу, предательски чувствуя, как машину чуток ведёт в сторону встречки. – Ну и дороги, я ебал! - Я-то норм, - отозвались из салона. – А вот дед… Блять, Антон! - Что?! – мне, сука, совсем не понравился его взволнованный писк. - Гроб сломался! - Что?! - Ну, - Марк с ужасом снова повис на перегородке. – Ударился боком, створка боковая отъехала! Мы подпрыгнули на очередной кочке, и от такой неожиданности я клацнул зубами, прикусив язык. - Ты можешь сбавить? – прокричал Марк. – Дед сейчас вывалится! - Сбавить что? Восемьдесят километров в час? – возмутился я, удерживая это ведро от заноса. – На большее эта тачка не тянет! - И их сбавь, он сейчас выкатится! - Не могу переключить передачу, держи его! Дорога полностью превратилась в батут. Мы принялись скакать по кочкам, словно кузнечики. Я оглянулся на Марка. Картина была пиздецки стрёмной, потому что Сафожкина болтало по всей кабине, словно во вращающейся комнате дурацкого аттракциона. Краем глаза я заметил и отходящую левую створку в бордовом бархате. Один венок потерял равновесие и грохнулся почившему на голову. Я отвернулся. На соседнем сидении мелькнул светлым квадратиком экран телефона. Видимо, попал в зону связи, и я машинально взял его, открывая сообщение. - Антон, блять, дед почти выкатился из гроба! – снова осведомил меня Марк и бросил в меня пластмассовой лилией, и я даже знать не хочу, где он её взял. – Ты можешь сбавить или нет?! Хули ты телефон схватил?! «Я так соскучился, Антон… Что делаешь?» Ах, Арсений. Видел бы ты, что я сейчас делаю. Я снова оглянулся посмотреть, как Марк ногами упёрся в створку, не давая деду окончательно выпасть из разваливающегося гроба. В завершение всего этого лютого пиздеца пошёл дождь. Кнопка включения дворников провалилась под пальцем в панель. Я уже не видел ни поворотов, ни рыбного хозяйства, ни собачьей будки, о которых говорила Таня. «Я купил тебе чипсы, пирожные и кислые конфеты» Вообще, прикольно, что мы обменялись, наконец, номерами. Но кислые конфеты я не люблю. - У нас открываются задние двери!!! – заорал Сафожкин. - Бля… венок выпал, Антон!! Тормози! Педаль продавливалась туго, замедляя не все колёса. У меня, очевидно, отказывали тормоза. - Сейчас попробую ручником, - в полуобморочном состоянии сказал я. – Марк, наша машина неисправна. - В прошлом году Никодим туда радио встраивал! Как же она неисправна? - А, ну если радио встраивал, то другое дело! – меня накрыло лютым гневом. – А то, что у этой колесницы днище прогнило, и ручник не опускается, это хуйня, и сейчас нам в этой ситуации поможет радио «Верхние Гробушки», да, Марк?! И я в ярости стукнул кулаком по маленькой серой коробке перед собой. Загорелась зелёная кнопочка, и на весь салон заорало так, что моё сердце от неожиданности улетело в пятки. - Пьяная вишня, целый стака-а-ан! – весело полилась музыкальная композиция. – Лекарство от сердечных ра-а-ан! - Антон, ты что нажал? – охуел Сафожкин. – Страшно, вырубай! - Ты радио же просил, - мстительно заявил я, трясущейся рукой скручивая громкость, но напрасно. Всё сегодня в этой адской колеснице было против нас. - Антон. - Хорош ныть, я пытаюсь остановиться, - отмахнулся я. - Антон… - Марк, не отвлекай меня своим дедом, поверь, ему сейчас лучше чем нам всем, блять! - Да за нами патруль! - Что?! – я быстро глянул в коцанное зеркало. За нами ехал бело-синий бобик, сигнализируя мигалками и свистелками, а также сбивчивой речью через динамик. Но что я мог услышать, кроме как задушевного романса? - Она похожа на дурман… - орал низкий мужской голос из пробитого динамика. – Она от горя и обид спасёт тебя и сохрани-и-ит…. «Я почти закончил дела. Не терпится тебя увидеть» Только не это. Лучше бы, Арсений, у тебя снова сломался автобус. - Антон, мы разобьёмся! – истошно прокричал Марк. – Сделай что-нибудь! Я судорожно давил на тормоз. Я пытался поднять заевший ручник. Всё было без толку, наш корабль неизбежно шёл ко дну. Переключая передачи, я вдруг почти вывел чёртов уазик на задний ход, но торможения не произошло. На очередной кочке нас всё-таки радостно понесло на встречку под силуэт огромной фуры. Я изо всех сил крутанул руль, и машину вдруг развернуло и с лютым визгом понесло через вязкую обочину прямо в поле. Но, благо, мы не перевернулись. Каким-то чудом колёса забуксовали в грязи и сене, и машина стопнулась, но вот в момент резкой остановки меня почему-то ударило о руль - прямо носом по железному шильдику. Я сидел, непонимающе разглядывая, как на мои колени капают тёмные капли крови. - Ты цел? – через мгновение откуда-то запрыгнул ко мне Марк. - А ты? – с ужасом поднял я на него голову. - Боже, Антон, - прошептал Марк. – У тебя всё лицо разбито… На улице был настоящий ливень. Пахло горькими травами и свежевспаханной землёй, пьянил аромат железа носового кровотечения. Мне захотелось спать. Я положил голову на руль, закрывая глаза. Пустота в моей голове рисовала мне картины рассвета над Каширским шоссе. Чьи-то руки на лобовом. Девушку на улице. Кто она? Почему у неё такие голубые глаза? …Или это не её? Вся моя жизнь быстрыми кадрами отмоталась назад, останавливаясь на самых значимых моментах, и показывая их в моём мозге подробно как 3-д инсталляцию. - Нет, нет, Антон, к нам идут, - меня начали мелко трясти за плечо. – Зайчик, не закрывай глаза! - Хорошо, - послушно согласился я, и мои веки сомкнулись.