Темная сторона эрури

Мать болела очень долго. Когда Леви понял, что больше не слышит ее тяжелого дыхания, он в первую секунду испытал облегчение. Последний месяц она была совсем невыносима, и когда она наконец замолчала и перестала мучить его своими капризами и обидными комментариями, ему стало легче. Горе настигло его потом. Когда все бумажные дела были улажены, когда гроб с ее отощавшим за время болезни телом опустили в землю, когда он остался в их маленькой квартире один. Он проснулся среди ночи от непривычной тишины. Последний год мать не давала ему спать: она кашляла, ругалась и осыпала его проклятиями, когда он являлся на ее зов. Теперь в квартире было тихо. Леви неуютно повел плечами и повернулся на другой бок. Сон не шел. Пролежав с открытыми глазами около часа, он оделся и вышел на улицу. Светился тусклым светом круглосуточный магазин, а больше в районе ничего интересного и не было. Леви зашел в магазин, взял пару бутылок пива и свернул в темный сквер. Фонари тут не горели, только фары редких машин освещали деревья. Темноты Леви не боялся, но все же было неуютно. Он сел на скамейку и открыл первую бутылку. И тут же кто-то сел около него. Проехала машина, и Леви разглядел мужчину рядом. Он был высокий, со светлыми волосами и крупными чертами лица. Выглядел он вполне прилично, но что-то напрягло Леви, и он невольно отодвинулся на самый край скамейки. — Прости за беспокойство, — сказал незнакомец. — Но я тут уже несколько часов, и ты первый живой человек в этом сквере. Леви не ответил, только дернул плечом и полез в карман за сигаретами. Если этот тип что-нибудь задумал, можно будет прижечь его сигаретой и выиграть время для бегства. — Глупо вышло, — продолжал незнакомец. — Я должен был с другом встретиться, но он вдруг уехал, и я тут застрял. Леви только поморщился. Этот тип начинал раздражать. — Эрвин Смит. Механически пожав протянутую руку, Леви назвал свое имя. И вдруг, неожиданно для себя, сказал: — Моя мать умерла, вчера похоронили. Эрвин Смит, все еще державший его руку, чуть сильнее сжал ее и сочувственно вздохнул. Рука у него была теплая. Леви протянул ему бутылку пива, и какое-то время они молча пили. Потом Леви стал рассказывать о матери. Как из-за ее болезни ему пришлось все продать и переехать к ней, как она ныла и хныкала все время, а обезболивающие не помогали. Как она ругала его и постоянно капризничала, как в последний месяц она стала такой невыносимой, что ему хотелось, чтобы она умерла. Как он облегченно вздохнул, когда понял, что она больше не дышит. — Понимаю, — сказал Эрвин. — С моим отцом было почти так же. Может, поищем бар? Это предложение Леви понравилось. Они встали и пошли по скверу. Леви всегда плохо сходился с людьми. Мать, уже в агонии, несколько раз проехалась по его личной жизни: мало что он гей, так еще и не смог к тридцати годам найти себе мужика, так и остался занудным дрочилой (она так и сказала). И теперь, когда они шли по ночному городку вместе с Эрвином Смитом, которому Леви только что рассказал о матери, было странно. И как-то спокойно. Ближайший бар оказался закрыт, и они прошли еще квартал. Полусонный бармен поставил перед ними кружки с пивом. Они пили и разговаривали, много смеялись, и Леви начало казаться, что Эрвин заигрывает с ним. Он то и дело будто случайно касался его руки или колена, поправил ворот его рубашки. Сначала Леви решил, что ему показалось, потом ему это понравилось. А совсем потом его что-то насторожило в этом слишком откровенном уже флирте. Эти легкие, на первый взгляд, прикосновения были какими-то нарочитыми, будто ритуальными. Леви стало неуютно, и он сказал, что ему пора домой. Он даже выдумал несуществующего кота, которого надо покормить (в три часа ночи). — Слушай, — улыбнулся Эрвин, — мне неловко просить… Но может, у тебя найдется свободный диван или раскладушка? Поезд у меня только завтра днем. Не на вокзале же спать. Леви уже открыл рот, чтобы ответить, что в городе есть гостиницы, но осекся. Гостиница в городке была одна, и та закрылась еще месяц назад из-за нашествия крыс. Ему было не по себе от мысли, что Эрвин может захотеть чего-то большего, чем невинные прикосновения, но он кивнул и добавил, что дивана нет, зато есть раскладушка, которую мать держала на случай внезапных визитов старшего брата. С сексом Леви всегда было сложно. Слишком много переменных. Много вопросов. Найди того, кто понравится тебе. Найди того, кто понравится тебе и кому понравишься ты. Доверься ему настолько, чтобы пойти вместе в отель, поехать к нему или позвать его к себе. И, конечно, нельзя забывать о возможных последствиях. И еще надо будет раздеться и смотреть на чужое тело и показывать свое. Леви его тело никогда не нравилось, и он всю жизнь ужасно стеснялся раздеваться даже при врачах, не говоря о других. Сейчас он шел вместе с Эрвином Смитом к своему дому и надеялся, что до секса у них все-таки не дойдет. Однако уже в коридоре, едва закрылась за ними дверь, Эрвин вдруг притянул его к себе и поцеловал. Губы у него были мягкие и нежные. — Знаешь, — сказал он, обнимая Леви и поглаживая его зад, — лучший способ пережить горе утраты — потрахаться. — Звучит сомнительно, — буркнул Леви, пытаясь высвободиться. Эрвин не отпускал его. Внутри поднималась смутная тревога, но Леви будто парализовало. Эрвин, не спрашивая, потащил его в комнату. Постель Леви так и не застелил, и она белела в темноте. И на этой самой постели произошло все, что Эрвин хотел. Время от времени сквозь собственные стоны и вздохи Леви мерещился голос матери из соседней комнаты, но он гнал его от себя. Тревога вернулась, когда после второго захода Леви почувствовал на своем горле сильную руку Эрвина. Дышать стало трудно. Леви попытался вырваться, но Эрвин оказался слишком силен. — Ты такой милый, — проворковал Смит, сильнее сжимая пальцы. — Даже жаль, что мы больше не увидимся. Сочувствую твоей утрате. Но думаю, вы с ней скоро встретитесь. Голос Эрвина заглушал голос матери, звучавший в голове: «Какая же ты тряпка! Позволяешь такое! Давай, дохни! Туда тебе и дорога!» Леви снова попытался вырваться, но Эрвин не дал ему этого сделать. «Почему?» — хотел спросить Леви, но говорить он уже не мог. Эрвин, однако, ответил: — Ты, видимо, был занят матерью и не читал новостей, не слышал про маньяка-душителя. Мне жаль, Леви, тебе просто не повезло.