Бархат ночного неба укутывал округу сплошным спокойствием, и только ворчливое мяуканье дерущихся котов на трубах нарушало тишину. Костя шел домой и курил сигарету, которая была уже второй по счету. Проводив Раду до дома, он пытался успокоиться верным ему способом. Никотин ударил в голову и мало-мальски успокаивал от того возмущения, которое Гром испытал, оказавшись домой.
Вообще-то странно было злиться. Какой человек бы не обрадовался тому, что дома за него приготовили поесть, да еще и постирали все вещи? Тебе самому делать ничего и не надо, пришел и пользуешься. Но Костю это, почему-то, очень раздражало. Он не совсем догадывался о том, что за всем этим возмущением стоит собственная неполноценность как отца. Он отдавал себе отчет в том, что не справляется с родительскими обязанностями, но в данной ситуации никак не хотел сращивать эти понятия в одно целое. Легче было оправдывать это тем, что в его доме хозяйничали без его разрешения.
С другой стороны, Константин был благодарен за помощь. Вот только эта благодарность пряталась за раздражением и ущемлением злополучного мужского эго. И, что-то подсказывало Косте, Рада сама поняла, что он недоволен ситуацией. За годы службы он научился считывать некоторые эмоции людей, и, когда они с девушкой стояли у парадной ее дома, он понимал, что она не в духе из-за того, что сам Гром недоволен. И пусть свое недовольство он прятал за привычной вежливостью, Рада не была дурой. Поэтому к общему кому эмоций смешалось ощущение стыда и вины перед учительницей. Глупо всё это.
Третью сигарету Костя закурил уже будучи во дворе собственного дома. Здесь шумел сквозняк, выдувая давно опавшую листву из-под островков снега. Погода сходила с ума: то снежинки падают в красивом танце на улицы города, а спустя несколько дней всё тает, то льёт дождь, как из ведра. Но хуже всего был ветер, от которого ни под какой зонтик не спрячешься. Поежившись, Костя отвернулся от ветра и прикурил сигарету, стоя под навесом у парадной. В окнах домов горел свет, смешиваясь с освещением фонарей. Двор хорошо было видно, и Гром легко заметил выходящего из дальнего угла Тузика. Пёс, заметив присутствие знакомого человека во дворе, метнулся к нему. Приближаясь в легком беге всё ближе и ближе к Косте, Тузик завилял хвостом, присев рядом с мужчиной. Подняв взгляд карих глаз, полных надежды на какое-то угощение, пёс принялся ждать. Костя, крепко затянувшись, прищурился от выдыхаемого сизого дыма, который тут же унесло ветром.
— Не, брат, сегодня без угощения. Прости. — оправдался майор и, затушив сигарету, бросил окурок в мусорку.
Дверь парадной неприятно скрипнула, и Костя, чувствуя лёгкую усталость, зашаркал по лестницам. К счастью, завтра суббота, и как бы ему не хотелось ловить преступников, нужно было позаботиться о себе и о сыне. На желании всю субботу провести дома с Игорем, видимо, повлиял и поступок Рады. Стыд, может и прикрываясь другими чувствами, всё ещё присутствовал и хватку никак не хотел ослабить. Так что, вполне резонно, было решено отдохнуть.
Квартиру Косте снова открыл Игорь. Мальчишка уставился на отца как-то встревоженно, и Гром-старший напрягся.
— Па, тебе пару минут назад дядя Федя звонил. Сказал, что там что-то срочное.
На инстинкте Костя метнулся к телефону, не удосужившись разуться. В любом случае, завтра у него выходной, и он обязательно помоет все полы в квартире, всю пыль и, помимо всего этого, перестелет чистое белье. А сейчас его ждало что-то важное, и только это имело значение. Набрав на диске выученный давным-давно номер, Костя прижал трубку к уху и замер. Игорь сел на спинку дивана, подобрав под себя ногу, и улегся на коленке щекой, внимательно глядя на отца. Такую картину он видел уже много раз, и если кто-то звонил, это значило одно — папа снова уйдёт и оставит его наедине с собой.
— Алло? — спросил Костя, когда на той стороне провода наконец-то взяли трубку.
— Ты где шарахаешься в такое время, дружище? Игорёк сказал, что ты не дома.
— Да… Так, неважно. Что-то случилось?
— Случилось… — послышался вздох и шаркающие шаги. — Давай бегом ко мне, а то потом поздно будет. — совершенно серьёзно ответил Прокопенко.
— Что? О чём ты говоришь, Федь? — всё еще не понимая, спросил Гром.
— Ёпрстэ, Костя! Я не могу больше ждать, кровать упрут. Давай быстрее!
— Какую кровать… Куда?
— А ты всю жизнь собираешься спать на скрипучем диване? Тут соседи вынесли кровать на мусорку, давай бегом, пока ее кто-то другой не унёс. Я пошел на улицу, буду ждать тебя. Всё, отбой.
Послышались гудки. Костя, фыркнув как собака, положил трубку и мотнул головой. Фёдор иногда заставлял его закатывать глаза и поражаться характеру друга. С другой стороны, Федя всегда отличался какой-то находчивостью и хитростью. Может как сотрудник он не был самым активным, но по жизни ухитрялся выкручиваться и ходить бок о бок с самой Фортуной.
То, что Прокопенко запомнил их давний разговор про то, что Костя хочет приобрести кровать, было приятно. Как и приятно то, что несмотря на ужасный характер Константина, Федя продолжал его терпеть и заботиться о нём. И, раз уж Прокопенко пошел ради него сторожить кровать в десять часов вечера, то Костя должен пойти. Да и кровать ему действительно была нужна, предыдущая была совсем старой, на ней еще дедушка Игоря с супругой спали. В итоге, от нее остались только некоторые части досок, благополучно уехавшие на дачу к Прокопенко. А спать, поджав колени, на диване было неудобно.
— Ты опять на работу? — тоскливо спросил Игорь, внимательно глядя на отца.
— Нет. Я скоро вернусь. Это не по работе, не переживай. — Гром-старший потрепал сына по голове и пулей кинулся к выходу. — Закройся, я скоро буду!
Выбежав на лестничную площадку, Костя сбежал по лестнице и на повороте ухватился за перила, чуть не влетев плечом в стену. В их время с мебелью дела обстояли туго, и было чудом, если кому-то достанется какой-нибудь шкаф или кухонный гарнитур. Костя помнил, как еще будучи ребенком застал в качестве награды от партии шкаф, который отцу вручили за особые заслуги. И этот шкаф продолжал служить уже ему, спустя столько лет. Поскрипывал в местах креплений дверей, но всё равно выглядел хорошо и служил верой и правдой.
Во дворе было тихо, уже никакого Тузика и в помине не было поблизости. Костя направился под арку, стараясь дышать носом и не хватать ртом холодный воздух надвигающейся ночи. К счастью, до Прокопенко идти было не так уж далеко. Ходьбой минут пятнадцать, а если бегом, то и того меньше. Неудобно только было бежать в тяжелых осенних ботинках, но тем не менее, Гром бежал и шикал на замерзающие кончики ушей. С каждым днём холодало все больше и больше.
Квартира Прокопенко практически была в таком же доме, как и у Кости. Двор-колодец был побольше и даже имелась детская площадка. Зато света было куда меньше, и свет из окон не дотягивал до всех уголков двора. Костя перешел на шаг, выйдя из арки. Бросив взгляд туда, где стояли контейнеры для мусора, майор заметил мужской силуэт в полумраке, выпускающий дым сигарет в ночное небо. Облегченно выдохнув, Костя вразвалочку, переводя сбившееся дыхание, подошел к мужской фигуре.
— Эй, караульный, на посту всё спокойно? — усмехнулся Костя.
Фёдор обернулся на голос, и кончики его усов поплыли вверх от улыбки.
— Да уж, отбиваться пришлось, пока ждал. — ответил шуткой на шутку мужчина.
— Как ты узнал про кровать? — Костя посмотрел на составленные доски к мусорному баку.
— Высоко сижу, далеко гляжу, — хохотнул Фёдор. — Посмотрел в окно и увидел, что соседи вынесли. Вот и подумал.
— Ну ты… Как всегда. — хмыкнул Костя. — И как мы ее потащим?
— Как-как, вот свяжем доски между собой и понесем, как носилки.
— У тебя и веревка есть? — Костя вздернул бровь.
— Кость, у меня всё есть.
Следующие минут пять прошли в активных попытках сложить по росту и ширине все детали мебели так, чтобы их было легче связать и нести. Каким-то образом им с Федей удалось сделать всё аккуратно и так, чтобы доски не выскальзывали из веревок. Взявшись, как санитары за носилки, двое мужчин пошли прочь из двора.
— Чувствую себя вором… — пробубнил недовольно Костя.
— То, что выброшено, украдено быть не может. Так что расслабься, Гром. Мы ничего плохого не делаем. Ну выкинули люди кровать, а какая разница, что с ней дальше будет?
Костя поджал губы и мотнул головой. Может Фёдор и прав, но всё равно, со стороны картина выглядела так, будто они с Прокопенко тащили украденную мебель. Ко всему прочему, еще и в такой тёмный час, наверняка же затем, чтобы скрыть свои грязные дела. Постаравшись примириться с самим собой в глубине души, Костя замолчал, шагая в сторону дома по тротуару.
От Прокопенко они шли гораздо дольше, чем обычно. Руки уставали, да и не особо разгуляешься в привычном шаге, когда приходится нести что-то настолько объемное. Труднее всего было зайти в парадную и подняться по лестнице. Федя тяжело дышал, Костя сопел носом, но оба тащили на седьмой этаж злополучную кровать. В какой-то момент Гром подумал, что не так уж ему и нужна она, но отступать было бессмысленно, позади было пять этажей. Выйдя на их лестничную площадку, Костя постучал в дверь и перевел дыхание, прислушиваясь.
— Кто там? — послышалось из-за двери.
— Сынок, это я.
Замок щелкнул, загремела цепочка и дверь открылась. Игорь, успев переодеться в пижаму за время отсутствия отца, отступил назад и изумленно уставился на Костю.
— Что это? — удивленно заморгал мальчик, пропуская Грома-старшего в квартиру, а вслед за ним и Прокопенко. — Здравствуйте, дядя Федя.
— Привет, Игорёк. — с улыбкой отозвался с лестничной площадки мужчина.
— Это, Игорь, кровать… — тяжело вздохнул Костя, опуская связку досок аккуратно на пол.
— Папке теперь будет где спать. — хохотнул Фёдор. — У тебя то шурупы есть?
— Да были где-то в ящике с инструментами. Но не сейчас же мы будем ее собирать. Смысла нет, матрасы то к тебе на дачу от старой кровати увезли.
— Ну, значит завтра с тобой с утреца сгоняем за ними и соберем.
— Ладно… Чаю хочешь? — Костя скинул ботинки у тумбы с зеркалом.
— Да… Запыхался я что-то. — кивнул согласно Прокопенко и закрыл за собой дверь.
Куртка опустилась на крючок, и Костя шагнул в комнату, направляясь в сторону кухни. Нагнувшись, он прошмыгнул под постиранными вещами и скрылся из виду остальных, загремев чайником.
— Чем… Чем это пахнет вкусным? — поинтересовался Фёдор, выходя из прихожей. — Батюшки… Ты когда успел тут всё перестирать?
— А это не папа, — улыбнулся Игорь, шагая рядом с дядей Федей. — И пахнет супом!
— Супом? — удивленно переспросил мужчина, глядя на мальчишку. — А суп откуда? Костя, ты что, душу дьяволу продал, и он за тебя дела по дому делает? — усмехнулся Фёдор, раздвинув футболку и майку в стороны, проходя к столу.
Костя поджал губы, запаливая под чайником конфорку. Федя лишний раз напомнил ему о том, что он облажался со своим отцовским долгом. Но, помимо этого, надо было теперь еще как-то объяснить другу всю ситуацию.
— Нет никакого дьявола… — хмуро ответил Костя и, достав из кармана брюк спичечный коробок с «Примой», закурил.
— Да, дядь Федь, это всё Рада. — улыбнулся Игорь, присев на бортик ванны.
— Чево? — нахмурился Фёдор, не расслышав слов мальчишки.
Костя тяжело вздохнул и почесал шею.
— Это девушка. Радой звать.
— Девушка? — удивленно, едва закашлявшись, переспросил Прокопенко. — В этой квартире была девушка? Это что-то новенькое. И чего ты молчал, что у тебя барышня появилась?
— Она мне не барышня, я вчера с ней познакомился. И то… Не по своей воле…
— Так, звучит подозрительно. Рассказывай. — Фёдор откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Ну… Шел с работы, слышу, Тузик гавкает. Захожу во двор, он у дерева стоит, а на дереве кто-то сидит. Думал, что это алкаш, а оказалось девушка молодая. Ну я помог ей, привел домой, она перепуганная была, да еще и просидела чёрт знает сколько на этом дереве, не май месяц все-таки… Ну и как-то между делом она предложила позаниматься с Игорем.
— Рада учительница. Она мне даже энциклопедию принесла про князя Игоря! — вставил свои пять копеек Игорь.
— Я согласился. Сегодня прихожу, а тут вот: целая кастрюля супа и всё постирано. И отходил я, чтобы проводить её. Вот и всё. — закончил Костя, сделав долгую тягу.
— Ну дае-ешь… — протянул Фёдор. — Не, ну ты глянь, бывает же! Ты хоть поблагодарил её?
— Конечно, я сказал «спасибо». Хотя… Я не сказать, что в восторге от этого.
— Дурак ты, Кость. «Спасибо» он сказал! «Спасибо» на хлеб не намажешь. Тебе тут квартиру в божеский вид привели, еще и суп сварили, а ты… Купи девушке цветы хотя бы. Конфеты, хочешь, я даже свою долю вложу, чтоб ты купил нормальные в коопе?
— Перестань, Федь, — отмахнулся Гром, скинув пепел в пепельницу.
По правде сказать, Фёдор был прав, и Костя, за всем тем раздражением, которое испытывал из-за себя, понял, что этот поступок оставить так просто некрасиво. Какой он мужик, если не отблагодарит девушку? Она ведь, по сути, ничем ему не обязана и ничего не должна. Даже к Игорю приходить ей совершенно необязательно, никакого резона нет. Однако согласилась по собственному желанию, стерла пальцы в кровь, стирая эту чертову одежду. Бросив взгляд на рубашку, висевшую на бельевой веревке, Костя сам себе пообещал, что исправится и обязательно как-нибудь отблагодарит Раду за ее доброту и внимательность. Не каждая без пяти минут знакомая девушка станет тебе готовить и стирать. Странно, конечно, но очень мило с ее стороны.
— Ладно, ты прав. Я что-то… Взбесился. — тихо произнес Костя, нервно затушив бычок в пепельнице.
— А знаешь, почему? — Федор приблизился, нагнувшись едва над столом. — Потому что ты помощь принимать от других не умеешь.
— Ой, Фёдь, отстань. — фыркнул Гром, вставая из-за стола, чтобы выключить чайник. — А ты чего тут уши греешь, время спать!
— Ну па-ап! — Игорь жалостливо посмотрел на отца.
— Давай в кровать, бегом. — Костя кивнул в сторону игоревой кровати.
Обреченно вздохнув, Игорь поплелся к своему спальному месту мимо Прокопенко. Обняв его, он вяло пробурчал.
— Спокойной ночи, дядь Федь.
— Спокойной ночи, Игорёк. Ты на папку то не обижайся, тебе отдыхать пора. — с улыбкой потрепал по волосам Игоря Прокопенко.
Гром-младший только шумно выдохнул и поплелся дальше, рухнув на кровать, как мешок картошки. Скрепки, которые держали штору, издали шаркающий звук от резкого движения детской руки.
— Ну не дергай так, оторвешь же! — возмутился с кухни Костя, ставя две чашки с кипятком на стол.
Со стороны детской кровати послышался какой-то невнятный бубнеж, но больше Игорь не предпринимал попыток пререкаться. Костя закинул в кружки по несколько старых пакетиков и тяжело вздохнул. Осторожно взяв чашку за ручку, Фёдор подул на поверхность кипятка и медленно пригубил чай.
— Красивая то хоть? — спросил мужчина.
— Что? — Костя непонимающе поднял глаза, дергая чайные пакетики за ниточки.
— Девушка эта, красивая? — улыбнулся Федя.
— Да обычная… Высокая такая, может чуть пониже меня. В теле, кучерявая.
— Ты знаешь, с другой стороны, какая разница, как она выглядит. Будь на твоём месте, я бы время не терял. — сюрпнул чаем Фёдор.
— Не говори глупости…
— А что такого? Ты так всю жизнь собираешься один прожить, а? А Игорёк? — Федор вновь нагнулся над столом. — Мальчишке мама нужна. А с твоей работой он еще и без отца живет.
— Вот именно, Федя, вот именно. С моей работой. Плавали уже, знаем, как это бывает. — нахмурился Гром.
— Да что ты по Наташке судишь. Не, она, конечно, очень некрасиво поступила, что оставила тебя с малым Игорьком, но это не значит, что все такие. Мы вот с Леной же нормально живем, и ничего.
— Ты не сравнивай себя со мной. Помимо того, что сложно смириться с моей работой, с моим характером тоже не сладко.
— Да что ты наташкиными фразами болтаешь? Уперся в эту чушь. Ты что, единственный такой из милиции. Люди же как-то живут, создают семьи.
— Федь, я так говорю, потому что прекрасно понимаю, что Наташа была права.
— А ты, вместо того, чтобы провести работу над ошибками, решил дальше по накатанной, да? Кость, ну не глупи, а. Я ж не утверждаю, что прям с этой девушкой, может, с другой. Я в целом тебе говорю: тебе нужен человек, который будет тебе опорой и поддержкой. И кто позаботится об Игоре. Он не может всё время то один, то под надзором Лены.
— Давай не будем, а? — поморщился Костя. — Я сам как-нибудь справлюсь.
— Да, так справляешься, что даже незнакомые люди тебе по дому помогают.
— Ты меня стыдишь?
— А может и так! Хоть так до тебя дойдёт. — возмутился Фёдор.
Повисло молчание. Костя повернулся к темному окну, глядя на тусклые крыши домов на фоне чернильного неба. И чего Фёдор заладил с этой шарманкой? Да еще и стыдит его, что он не справляется. Легко ему говорить! У самого жена и ребенка нет, а вот попробовал бы сам так, уже бы взвыл, как волк на Луну. Но… С другой стороны, Прокопенко говорил костиным голосом совести. И в чём-то он был действительно прав, только признавать эту правоту Гром никак не хотел. Признать свою правоту, значит, признать то, что он ошибается.
— Ладно, дружище. Пойду я. Завтра жду тебя за матрасами.
Ободряющее похлопывание по плечу от Феди заставило Костю немного прийти в себя. Он опомнился и встал из-за стола, чтобы проводить друга. Прокопенко, стараясь вести себя тихо, чтобы в случае чего не разбудить Игоря, оделся и пожал другу руку.
— Спасибо, Федь. — неловко ответил на рукопожатие Гром.
— Да было б за что. Доброй ночи. — улыбнулся Фёдор на прощание, спускаясь по лестнице.
— Доброй. Ленке «привет».
— Обязательно! — махнул рукой мужчина и исчез из вида.
Непонятный осадок от сегодняшнего дня ощущался слишком сильно. Костя почувствовал себя стаканом полным воды и песка. От последнего хотелось избавиться, только непонятно, каким образом. Вернувшись в гостиную, Костя потер шею и обвел взглядом квартиру. Вывешенная одежда на веревках сравнима была с красной тряпкой для быка, но сейчас для Кости это служило напоминанием о том, что он должен поблагодарить Раду за ее доброту и внимательность. Устало моргнув и потерев ладонями лицо, Костя зашел на кухню. За весь день он ел только в отделении бутерброды, которых, по ощущениям в желудке, будто и не было вовсе. Из-под открытой крышки кастрюли пахнуло приятным запахом супа, и живот отозвался ворчливым урчанием, а во рту скопилась слюна. Гром решил, что раз уж Рада приготовила суп, его надо обязательно съесть. Было бы неприятно выливать его потом прокисшим в унитаз. Зачерпнув пару раз половником из кастрюли, Гром достал хлеб и уселся за стол. Суп был еще горячим, так что перед тем, как попробовать, мужчина осторожно подул на содержимое ложки. Сюрпнув бульоном, он прожевал кусочек рыбы с картошкой и удивленно округлил брови.
— Хм… Вкусно. — тихо проговорил себе под нос мужчина.
Сам не заметив, как съел всё подчистую, Костя вылез из-за стола, впервые за долгое время наевшись. Он поймал себя на том, что давно так не ужинал. И пусть суп был простецким, от ощущения домашней еды в животе стало так хорошо, что его потянуло в сон. Майор не стал мыть посуду, поставив ее в раковину и, попутно снимая с себя верх, дошел до произвольной комнаты Игоря. Тихонько заглянув за шторку, Костя обнаружил сына уже спящим в обнимку с подушкой. Поправив на плече одеяло, Гром также неслышно отошел к дивану и улегся в привычной ему позе. Подложив руки под голову, он зевнул и постарался не прокручивать в голове ничего из того, что с ним случилось за день. Думал только о матрасах и том, где конкретно у него лежали шурупы.
***
Злость на саму себя заставляла Раду быстро подниматься по лестнице в квартиру. Неожиданно для себя она как-то резко открыла дверь и вошла внутрь. Исходя из звуков, звучавших из кухни, Черновец поняла, что кто-то там готовит. Желание здороваться с соседями полностью отсутствовало, поэтому она быстро прошмыгнула к двери в их с Ритой комнату и как можно тише зашла внутрь. Сама Рита стояла у стола, где была розетка, и гладила брюки прямо на нем. Гладильной доски у них, к сожалению, не водилось в обиходе, и приходилось обходиться тем, что было. Услышав, как Рада заходит в комнату, Калашникова обернулась к ней и устало поприветствовала подругу.
— Привет. Ты сегодня опять поздно. — произнесла девушка.
Рада недовольно скинула с себя шапку и куртку, а после небрежно бросила сумку на табурет, стоявший у изножья ее кровати.
— У тебя что-то случилось? — спросила Рита, заметив смену настроения.
— Я случилась, вот что. — буркнула Рада и, упав на кровать, уткнулась лицом в подушку.
Рита непонимающе посмотрела на соседку по комнате и мотнула головой. Конечно, ее безусловно беспокоило поведение Рады, но между тем мучило и любопытство. Что такого могло случиться, что Черновец пришла домой в настолько плохом расположении духа? Поэтому Рита быстро закончила выводить стрелку на брюках и выключила утюг, поставив его под стол. Сама она присела на край кровати и погладила подругу по спине, давая понять, что она рядом.
— Ну, что произошло то? — снова полюбопытствовала Рита.
Рада шумно выдохнула в подушку и перевернулась на спину, уставившись в потолок. Нервно пожевав губы, она посмотрела на подругу совершенно серьезным взглядом.
— Вот почему я такая, а?
— Какая такая?
— Да вот такая…
— Погоди, что у тебя с пальцами? — Рита схватила подругу за руку и посмотрела на круги зеленки вокруг костяшек. — Ты где это так умудрилась?
— А это, Рит, непосредственно мой вопрос. — Рада села на кровати и рассмотрела свои ладони со стертой кожей. — Я стирала.
— Чево? — Рита нахмурилась.
— Да. Я снова пришла к этому… Константину. Его не было дома, только Игорь. А у них квартира, честно говоря, типичная холостяцкая берлога. Ребенок бедный, весь день голодный! А я что? А я взяла и сварила целую кастрюлю супа. Но нет, мне же этого мало, я пошла дальше и перестирала им всю одежду. И вот у меня вопрос, Рит. Я вообще нормальная?
Калашникова смотрела на подругу удивленными глазами, не зная, что ей сказать.
— Ну… Я, конечно, знала, что из нас двоих ты самая добрая, но чтоб настолько… Что вообще тебя сподвигло к этому?
— Не знаю! Мне… Мне вдруг так стало жаль этого мальчика… Он всего второклассник, а большую часть времени один! Тем более сейчас, на каникулах. Голодный, одинокий… А там столько одежды было, я вообще удивлена, что ему было в чём ходить. Да и… мужика жаль. Я на него разозлилась, конечно, но… Всё равно жаль стало. Он наверняка так устает от этой работы в милиции, что ему некогда ни готовить, ни стирать… И… Не знаю, я одновременно сочувствую им, жалею и злюсь, и попутно злюсь на себя, что вообще это сделала. Мне так стыдно, что я позволила себе это делать в чужом доме. Меня же никто не просил!
— Ну тише-тише, ничего криминального в этом нет. Помогла человеку, что тут такого. Правда, конечно, я первый раз слышу такое, но всё бывает в первый раз…
— Рита! — воскликнула Черновец.
— Прости, просто хотела разрядить обстановку. — виновато улыбнулась Маргарита и похлопала подругу по плечу. — Расслабься ты. Он же тебя не наругал?
— Нет… Опять проводил…
— Ну вот! Значит, ничего плохого не случилось.
— Да, наверное ты права… — вздохнула Рада и почесала голову.
— Но… Я бы не спешила на твоем месте с обязанностями жены.
Рада грозно посмотрела на подругу. Выхватив подушку из-за спины, она размахнулась и ударила Калашникову по плечу.
— Эй! Я напишу на тебя заяву!
— Иди ты! Напишет она… Тоже мне… Обязанности жены.
Рита мотнула головой с мыслью «безнадежная» и вернулась к своим брюкам, аккуратно складывая их по стрелкам, чтобы повесить на спинку стула. Может она и подшучивала над подругой, но никогда не относилась наплевательски к тому, что та чувствует. И хоть сама она никогда бы такого не сделала и с трудом понимала чувства Рады, она сочувствовала ее переживаниям. Со стороны это выглядело как вторжение в чужую жизнь, даже вопреки тому, что намерения были благими. Риту, наверное, это бы разозлило, она с детства не любила, чтобы ее личные вещи трогали, и потому никому не позволяла к ним даже прикасаться. У них с Радой были определенные договоренности по поводу уборки: не трогать вещи друг друга, ничего не выкидывать и ничего не рассматривать. Личное должно оставаться личным.
— Ты завтра вновь пойдешь к нему?
— Да… Я обещала мальчику. — как-то тоскливо ответила девушка. — По дороге домой в молчании я вдруг поймала себя на мысли. Почему я решила вернуться, почему оставила энциклопедию…
— Ого, ты оставила свою книгу у них? — Рита присела на стул и внимательно посмотрела на подругу.
— Да… И я поняла, что… Вижу в Игоре себя. Ведь я тоже все свое детство провела в постоянном ожидании папы дома. Это перманентное чувство одиночества и нерастраченной любви. Постоянная нехватка чего-то. Чувство того, что ты… Неполноценный. А ведь у меня была мама, в отличие от него. А он… всего лишь маленький мальчик, любознательный, веселый и умный. Это так несправедливо.
— Ну… Если его отец не против того, чтобы ты приходила, стань ему другом. В твоих силах скрасить его детство.
— Этого я и хочу… — тяжело вздохнула Рада. — Ладно, что мы обо мне. Как твой первый день в милиции?
— Ой… Даже не знаю: скучно или ужасно. — недовольно поморщилась Калашникова.
— Что-то случилось?
— Да не то, чтобы случилось… Просто… Знаешь, нам столько рассказывали в институте случаев с практики, и это всегда было интересно. Какие-то дела, преступники, улики… Я ожидала, что приду на практику и буду тоже ездить на вызовы, получать опыт непосредственно на земле. И знаешь что? Меня посадили за стол писать шаблоны для отчетов. Шаблоны, Рад! Я сидела с кучей листов, подкладывала копирку и писала. У меня даже на лекциях так рука не уставала, как сегодня. Скука смертная. И все вокруг также что-то пишут, что-то заполняют. Меня потом вообще вырубило. Я уснула прямо за столом.
— Мда… Звучит совсем не поэтично. — грустно вздохнула Черновец. — И что, прям ничего не случилось интересного за день? Хоть что-то хорошее было?
— Ничего интересного. Из приятного только то, что мой руководитель накормил меня на обеде бутербродами. Сделал кофе и угостил.
— О-о, знаки внимания! — расплылась в улыбке Рада.
— Отставить… У него кольцо на пальце. Фёдор Иванович просто мой руководитель на момент практики и только.
— Ну ладно, если не он, неужели там никого нет больше?
— Ни с кем нормально я не общалась, кроме начальницы. Ну, за соседним столом еще был хмурый такой мужик, у него еще шрам в виде молнии под глазом, а третий вообще чуть не сбил меня с ног, патлатый и странный… — Рита скривилась при воспоминании о мужчине.
— Хмурый с шрамом под глазом? — Рада прищурилась, задумчиво глядя перед собой. — А как его звали?
— Прокопенко обращался к нему Костя.
— Блин, Рит… Кажется, это тот самый милиционер, который меня от собаки спас.
Калашникова замерла на мгновение, а затем нервно засмеялась.
— Да ну, мало что ли милиционеров с именем Костя?
— Ты не понимаешь, шрам. У этого тоже шрам под левым глазом в виде молнии. Я не шучу!
Девушки замолчали, глядя друг на друга.
— Какая у него фамилия? — спросила совершенно серьезно Рита.
— Я не знаю… Знаю только имя.
— Тогда в понедельник я узнаю, а ты спроси завтра. Если все сойдется, тогда мы точно говорим про одного человека.
Рада смущенно ткнулась носом в подушку.
— Что-то мне подсказывает, что я права…
— Если так, то это капец какое совпадение. И… Он слишком хмурый. Я не сказать, что много на него смотрела, но… Ему точно надо спать больше, чем он спит сейчас. Под твоё определение, что он красивый, не сказать, что подходит.
— Вот удостоверимся, тогда будем что-то говорить. Это во-первых, а во-вторых, у нас с тобой, слава богу, разный вкус на мужчин. — усмехнулась Рада.
— Да, мне, как показывает практика, нравятся идиоты. — страдальчески выдохнула Рита.
— Что, Морозов давал о себе знать?
— К счастью, нет. Но он может, ты же знаешь.
— Да-а… Дела… Слушай, давай чай попьем?
— Пойдем, я тоже об этом подумала.
***
Утром Костя проснулся от звонка Прокопенко. На часах было почти десять, когда он взглянул на циферблат на руке. С трудом рассмотрев цифры, Гром в мыслях проклял Фёдора за столь ранний звонок, но всё равно сказал, что через полчаса будет.
Он не преувеличивал, действительно на завтрак, водные процедуры и прочие сборы у Кости ушло около получаса, а вот дорога как раз выбила его из обещанного срока. Прокопенко ждал друга уже во дворе. За ночь успел нападать снег, и теперь кое-где местами лежали островки белого покрывала, разрезанного темными следами от колес машин. Фёдор сидел на мотоцикле и курил, немного ежась от холода.
— Обещал через полчаса, а опоздал. — хохотнул Прокопенко.
— Полезно дышать свежим воздухом, не благодари. — улыбнулся Костя и пожал другу руку.
— Садись уже. А то мне надо успеть вернуться, мы с Леной к ее родителям сегодня идём.
— Понял. Ну, заводи.
Дача Прокопенко находилась довольно далеко от города. Дорога на мотоцикле занимала прилично, но к счастью, можно было срезать и ехать по объездным дорогам, в отличие от тех же электричек и автобусов, которые ходили по конкретному маршруту. Костя пожалел, что не надел шапку: одно дело прогуливаться без нее по городу, и совсем другое ехать на мотоцикле в лоб ветру. В конце концов, на половине пути ему приходилось тереть уши, чтобы те совсем не окоченели.
На даче у Феди Костя не был с самого лета. За эти несколько месяцев картинка участка сильно изменилась. Яблоня стояла голая и потому выглядела как-то уныло. Земля, на которой росли помидоры, огурцы, клубника и прочие овощи была перепаханной и местами покрытой снегом. На тропинке, на которой покоились доски, ведущие к дому, стояла вода. Видимо темная древесина притягивала к себе солнце и топила снег быстрее остального. Хлюпая досками о землю, мужчины прошли к крыльцу домика. Фёдор достал из куртки связку ключей и поспешил открыть дом.
— Едрить, чего ж так холодно… — выругался мужчина, толкая дверь внутрь дома.
— Зима близко, если что.
— Повезло ж родиться в Петербурге! Вот если бы я жил в Астрахани… — мечтательно произнес Федя. Он зашел внутрь домика и огляделся по сторонам. В доме всё было спокойно.
— Ну так езжай в Астрахань, бери Ленку и вперед. — Костя вошел следом, обтерев ботинки об коврик.
— Да ну, променять любимый Петербург? Ну не-е…
— Так чего ты тогда тут в мыслях вслух ему изменяешь, а? — усмехнулся Гром.
— Ой, отстань, а… Так, я полезу на чердак и буду спускать тебе матрасы.
— Хорошо. — кивнул Костя, шагая за Прокопенко.
Лестница, что вела на чердак, покоилась на втором этаже. Пройдя через маленькую кухоньку, они оба взобрались по крутым ступенькам на этаж выше. Здесь, практически под крышей, было гораздо холоднее. Гром выдохнул облачко пара, оглядываясь по сторонам. Тут любил лазить маленький Игорь всякий раз, как они приезжали к Прокопенко в гости. Да и в целом Игорь очень любил это место, Костя только и успевал выглядывать в кустах смородины вьющуюся макушку сына. О присутствии Игоря в доме говорили и помятые листы с рисунками, валяющиеся недалеко от подоконника. От окна сильнее всего несло холодом, и Гром потер локоть, разгоняя кровь. Фёдор полез по лестнице в самом углу коридорчика. Толкнув люк, он прищурился и откашлялся от облака пыли, поднявшегося от резкого и грубого толчка. Мгновение спустя, наверху скрылся Федя, и о его присутствии говорили только скрипучие шаги по потолку второго этажа. Костя подошел к лестнице и прищурился, вглядываясь в темноту.
— Бляха муха… Тут летом надо порядок навести. — сам себе сказал Прокопенко.
Что-то загремело, упало и мужчина чертыхнулся. Однако спустя минуту его усатое лицо показалось в люке.
— Все на месте.
С этими словами он спустил завернутый в старую наволочку первый ватный матрас. А затем еще три таких же. О каких-то навороченных матрасах они могли только мечтать, а на этих старых когда-то спали костины родители. На даче у Прокопенко они оказались за ненадобностью дома, ведь чаще всего гости у Феди бывают именно на даче.
— Влезут они в коляску, как думаешь? — Федя почесал затылок, спустившись с чердака.
— Думаю, да. Если правильно распределить объемы, то конечно.
— Ладно, потащили.
Взяв по две наволочки-мешка, мужчины спустились на первый этаж и, не задерживаясь, вышли наружу. Фёдор предусмотрительно для проверки подергал дверь, прежде чем покинуть участок. Запихнуть матрасы в коляску всё-таки получилось. На обратном пути ехать было не так холодно. Костя сидел за Прокопенко, и потому весь ветер сперва проходился по водителю, а потом уже, рваными остатками, ерошил и без того непричесанные волосы Грома. Домой с Федей они зашли, когда на часах было уже почти два часа дня. Игорь сидел за столом и ел суп, наблюдая за тем, как папа и дядя Федя заносят наволочки с чем-то в квартиру. И, не теряя времени зря, все принялись собирать виновницу-кровать.
Было решено поставить ее к стене с барельефом, она находилась напротив ракушкообразного окна. И, чтобы свет не будил Костю, пришлось отодвинуть от стены шкаф и поставить его в качестве ширмы. Старый шкаф от партии натужно скрипел, с него падал хлам, когда Костя и Фёдор его волокли по полу. К счастью, обошлось без падений и, тяжело дыша, мужчины стали собирать мебель. Крутить отвертками вышло дольше, чем предполагалось. Игорь намеревался помогать всем, чем только мог, и то забирал, то подавал нужные инструменты. Спустя еще минут сорок кровать была полностью собрана. От шкафа удобно падала тень, закрывая больше половины кровати; торчала только часть изножья. Как раз для того, чтобы забраться в постель и удобно лечь.
— Так, ну, дальше вы тут сами. — выдохнул Фёдор, разогнув спину с шиканьем. — Фу, устал я.
— Не молодеешь, Федь. — хохотнул Костя, но руку для рукопожатия протянул. — Спасибо за помощь.
— Пожалуйста, — улыбнулся тот в ответ. — Ладненько, полетел я, а то Лена меня порешает.
— Пока, дядь Федя, — Игорь выставил ладошку для того, чтобы Прокопенко дал ему «пять».
Хлопнув по маленькой ладошке, Фёдор попрощался с другом и ушел. Костя остался стоять с задумчивым видом посреди квартиры. Прежде чем стелить матрасы и постельное, надо было вымыть кровать. Да и полы он обещал вымыть… Предстояло еще много работы.
Поручив Игорю вымыть две тарелки и ложки, сам Гром-старший выудил из угла кухни металлическое ведро и поставил в ванну набирать воду. Запахло неприятно хлоркой, когда в воду вылился целый колпачок вонючей жидкости. И, завязав на лоб платок, чтобы пот не попадал в глаза, Костя отправился натирать кровать до скрипа чистоты. К моменту, когда ему оставалось вымыть полы во всей квартире, у мужчины сильно болела спина, и Костя с трудом разогнулся, когда домывал паркет у двери. Поморщившись, он выгнулся вперед, прогнувшись в спине до щелчка. Уже из последних сил он заставил себя вылить грязную воду и сполоснуть тряпку, прежде чем позволить себе отдохнуть. Гром лег на пол на живот, распластав руки в стороны. От деревянного покрытия несло хлоркой, но зато было чисто.
— Иго-орь… — вяло протянул мужчина. — Походи мне по спине.
Мальчишка спрыгнул с дивана и отложил книжку. Ему отчего-то очень нравилось, когда папа просил размять ему спину таким странным способом. И, занеся осторожно ногу над лопатками, Игорь встал и пошатнулся.
— Ой-ё… Фу-ух…
— Больно? — беспокоился Игорь.
— Не-не, нормально. Ты ходи-ходи.
Под маленькими ступнями мышцы спины ныли, но позвонки приятно расслаблялись. Костя, прижавшись щекой к полу, блаженно прикрыл глаза и выдохнул. И какой тут выходной, если он полдня потратил на дела и устал как собака, похлеще, чем на работе. Потому, когда в дверь постучали, Гром несколько раз подумал, а нужно ли ему вставать.
