«М-да, наверняка какая-нибудь стерва»

— Саш, спасибо… — разрезала слух фраза, что была выговорена измотанным, стонущим голосом, что вызывал чувство жалости. Это чувство по-настоящему ранило. Тем более, когда это звучало скрещиваясь с картиной:… * * * Днём тому назад: Мурлыча под нос песню «Прыгну со скалы» с шуточной интонацией, ориентируясь на пение мужчины с тембральным, низким голосом; собиралась Саша, чьи руки дошли до какой-то присыпки отца, что укладывали волосы. Вообще, старшие запрещали притрагиваться к их вещам будь то косметика, полотенце или что-то ещё. Однако родители вновь в командировке, а это значит, что нужно жить, пока не поздно, ведь перед смертью — чем можно назвать приезд предков — не надышишься. Дурачившись перед зеркалом, мысль о том, что есть билет с названием «опоздание», кроме «прийти самой красивой», «идти и влюблять в себя всех» и тому подобных. Короткая спичка, несчастливый билет обязательно окажется у той зажатым между указательным и большим пальцем, сейчас же это никого не смущало. Первый день после болезни. День обещает быть изнурительным и веселым, ведь Моисей обязательно сделает все, чтобы все правда было так. Тем более давно она с тем парнем не общалась. И она забыла его имя. Кажется, третий раз за из время общения. Поправляя итог, она почувствовала, как об ее ногу начала тереться кошка — Ракета. Имя не из популярных, конечно, но Саша испытывала весьма огромное чувство удивления, когда ловила на себе непонимающий взгляд, мол: «че? Ты реально назвала так кошку? Ну и дура». Из открытого окна подул ветер. Сильно подул. Так, что шевельнулась даже шерсть милого животного. На Саше покачнулась белая футболка, и пришло осознание, что причёска есть, зубы блестят, лицо умытое, а какого-то черта она ещё не оделась. Выходить через пятнадцать минут. Эта футболка заменила другую точно такую же. Сверху она надела чёрные спортивки. На скорую руку, как говорится. Когда она глянула в зеркало, картина ее не устроила. Чёрные спортивки сменились на джинсы. Порванные на коленках штаны немного спадали, ведь за последние две недели она нехило сбросила. На пояс лёг ремень. Цвета спортивок, да ещё и с серебристой бляшкой. Подумав-поразмышляв, сверху добавила она кожаную куртку (что все же была довольно тёплая) и кулон-медиатор, который нашла она, когда доставала кожанку с последней полки, так случилось, что подвеска случайно выпала прям на неё и повисла на остром, как нож, носу. «Конверсы» заключили образ. А, нет. Образ заключили слова: «твою ж мать, опаздываю!». Первый день после болезни и правда обещает быть насыщенным. Кажется, погода обязательно изменится, ведь такого тепла, как сегодня не было очень давно. Сашу, напомню, вышедшую после болезни; это не волновало. И ведь правда. Скорее всего, завтра вообще будет снег. Сегодня будет холоднее вечером. * * * Саша пришла в школу, не опоздав, что ее обрадовало. Она зашла в раздевалку и на погнутых железных крючочках висели куртки и у кого-то сменная обувь. Четыре минуты до урока — до русского. Еле успев, она заняла место и поздоровалась с другом, что улыбнулся во все тридцать два ей. * * * — А давай ее сфоткаем? — внезапно спросил Моисей, словно разговаривая с пустотой, походя на умалишённого. — Эм… кого? — девушка словила на себе хитрый прищур и издала протяжное: «о-о-о нет!». Оба знали про кого думает Саша. Ведь правда. Она серьезно подумала про Швецову. Договориться они не успели, как перед ними оказалась Алёна Сергеевна, тащившая учебник физики, обнимая его двумя руками. Она была в белой рубашке (видимо, она их очень любит) и чёрных кьюлотах. А то ее кожи был нездорово бледный. — Здрасьте, — одновременно поздоровались ребята. — Здравствуйте, — холодно ответила женщина, пролетая мимо. За этот «полёт» место стало ужасно-прекрасно пахнуть духами учительницы, а у Александры потемнело в глазах. Ноги стали ватными и подогнулись. Колени заболели и боль разнеслась по всему телу. Рука выронила телефон, и девушка упала. Если бы не рядом стоящий парень… Моисей схватил ее и поднял телефон. Он несильно ударил ее по щекам и привёл в чувство. — Саш, ты че? — скривил губы он, понимая, насколько ситуация плоха. — Черт, — произнесла кареглазая и закрылась руками. Она пришла в чувство и опустилась на диван, положив голову другу на плечо. Он, подбадривая, обнял ту одной рукой и задумался о своём. С самого дна размышлений, из-под земли вернул их на ноги звонок, заставивший из бежать до двери класса. * * * — Не хочешь по школе прогуляться? Ну знаешь, обитают тут всякие… Алёны… Сергеевны… слышала, наверное? — хихикнул длинноволосый. — Не откажусь, — довольно посмеялась она и встала из-за парты. — Надеюсь, не упаду в обморок из-за ее взгляда… реально, она так смотрит, не описать словами, — менее жизнерадостно описала свой страх в перемешку с описанием женщины, заворачивая за угол. Они решили пойти по длинному пути, что позволяла длинная перемена. Возможно, учительница в столовой, но кого это останавливает. Знакомые духи… Красные волосы развиваются… Похожий голос — признаки паранойи? Пришлось подниматься по лестнице. Не лучшую они, конечно, лестницу выбрали для перехода. Она кишит вечно недовольными или гиперактивными младшеклассниками, что сносят все и вся в округе. Почти поднявшись на второй, Моисей заметил преподавательницу, что спускалась вниз. Она заметила его и ее лицо продолжило оставаться каменным и невозмутимым, где-то там в глубине прорисовывались раздражённые чувства. Моисей переглянулся с подругой, что смотрела пол ноги. Он сверкнул глазами, стараясь вложить смысл а-ля: «смотри, женушка твоя идёт, смотри-смотри!». Александра лишь грозно на него посмотрела, после чего перевела взгляд на идущую навстречу Алёну Сергеевну. Горбачёва округлила глаза и в горле у неё пересохло. Глупая улыбка вырисовывалась на ее лице, а сама она даже не моргала. Швец, когда заметила ученицу, ярко улыбнулась, показав белые зубы. Саша сглотнула и тут же пробежала мимо, переведя взор на нагло-хитро ухмыляющегося друга. — ГОСПОДИ, МОИСЕЙ, МОЛЧИ! — проорала она, видя вокруг множество учителей и учеников. Как только она услышала, как парень набрал воздух в лёгкие, чтобы возразить, снова: — ЗАТКНИСЬ! ПОТОМ СКАЖЕШЬ, — уже зная, что скажет парень, она бежала ко второй лестнице, чтобы сделать эффект, будто ее на этаже и не было. — А-А-А-А! — прорычала она, услышав вдох вновь. Последовал длительный приступ смеха, и Саша, вроде, успокоилась. Единственное, что ей хотелось — вспомнить очаровательную улыбку старшей, ведь со всей этой суматохой все ее мысли и воспоминания утонули, упали на самое дно. При внезапной мысли о том, что ей улыбнулась Алёна Сергеевна, она тут же убирала куда-подальше ручку и пялилась в одну точку, забыв про все и вся, а на лице вылезала довольная улыбка. Ведь даже на контрольной, на которой она ничего не знала, она сидела и скалилась. Учитель осторожно проползал между парт, диктуя вопросы. Ничего так и не написав, кареглазая смотрела на того и вызывала у него странный взгляд. * * * — Сань, гулять пойдёшь? — пригласил парень, грея руки в карманах. — Сегодня хоть и холодно, но мрачно и темно — как ты любишь. — Наверное, да. Пожалуй, погуляю. А то все Швецова из головы не вылезает, это уже перебор, честно, — жаловалась шатенка. Физики сегодня не было, всех собрали в актовый зал, где даже вздох отражается эхом. Сборище случилось из-за двух идиотов, поломавших друг-другу носы на лестнице. Так никто и не разобрался: они подрались или столкнулись. Камеры как раз сломались накануне. Директор с двумя мужчинами-учителями по обществознанию распинались на сцене о правилах безопасности. Как будто сами не знают, что слушают их только коллеги. И то некоторые особы просто обсуждали собирать ли телефоны на контрольной да что ставить троечнику Мише, если он написал на пять. Сейчас ребята стояли и курили вдалеке от учебного заведения. Затянулась пауза и Саша начала: — Моисей, слушай, все же я не смогу сегодня погулять. У меня какого-то черта выходит три по физике, пойду просить о дополнительном задании, иначе предки бошку снесут, — переосмыслила та, туша сигарету об мусорку. — Без проблем, позвонишь тогда что да как, — двинув два раза вверх бровями, ехидно хихикнул гитарист, повторяя действие подруги. — Ой все, достали твои подъебки, махнула рукой ученица и пошла в сторону школы. Тяжёлый рюкзак тянул вниз, уроков было много, соответственно, учебников тоже. Горбачёва зашла в школу и поняла, что потеряла свой пропуск. Из-за этого пришлось просить стоящего за столом мужчину лет шестидесяти. Снова охранника поменяли. Тот неумело нажал что-то и с неловкой улыбкой пропустил девочку. Стояла мертвая тишина, и даже стук от кроссовок заставлял кареглазую бояться, что это кому-то мешает. Шли уроки. Точнее заканчивались. В разных залах шли кружки и в кабинетах учителей тоже — репетиторство в тайне от начальства никто не отменял. * * * Подняв кулак, чтобы постучать об дверь, сзади послышался голос. Кошмар, и так руки дрожат, ещё и эти шастают. Ученица медленно развернулась и увидела какого-то мужчину, он почесывал затылок и смотрел на младшую, опираясь на стену спиной, засунув вторую руку в карман серых брюк. — Алёна Сергеевна, верно, нужна? — вопросил тот, прикусив внутреннюю сторону щеки: — Ну-у, да, Алёна Сергеевна, — растеряно ответила музыкантка, опустив кулачок. — Она ушла уже, — зевнув, протянул сероглазый. Увидел заинтересованный взгляд оппонентки. — В младшей школе она, кабинет сказать? — Да нет, Вы и так помогли, кабинета знаю, — соврала та. — Спасибо, до свидания, — на прощание произнесла шатенка, убегая с места. * * * — Проп… О, спасибо! — пронырнула она сквозь железные палки турникета. Наверху послышался взвизг, это был, скорее всего, этаж второй, потому что так орать — уметь надо. «Режут кого-то злые учителя» — усмехнулась коротковолосая, неторопливо поднимаясь наверх. Стало совсем несмешно, когда она поняла, что этот звук был из спортивного зала. Послышался отборный мат самого любящего свою манеру общения, сапожника. Саша дёрнула ручку двери, и она оказалась намертво закрыта. Дверь шевельнулась, а из комнаты вновь послышался звук. Какой-то недостон. Пнув деревянную преграду, она услышала, как что-то упало. Пнув ещё, ещё и ещё она смогла войти. Да начнётся квест: надо зайти в ещё несколько комнат. Раздевалка девочек — никого, раздевалка мальчиков — также, главный зал — никого, зал поменьше — никого. Осталась учительская. Дверь так же закрыта. Скорее — приставили что-то очень тяжелое, чтобы было трудно сдвинуть. Тем же способом, пинками, она добилась того, что… ничего не открылась. А в комнате стало слышно ещё больше звуков. Одни — мат и паника, а вторые — стоны и визги. Начав бить по ручке она лишь перегнулась, а затем вообще сломалась и вниз. Просто ударяя кулаками, она начала оставлять вмятины на плоскости. Один кулак пробил дверь, а из носа потекла тонкая струйка крови. На лбу появились капли пота, лицо приобрело красно-розовый оттенок. Кровь капнула на пол, а затем на одежду, чего ученица даже не заметила. Второй кулак пробил преграду. Затем два. Она отбежала в самый конец огромного зала и перепрыгнув с одной ноги на другую погналась изо всех сил бежать навстречу «неприступной крепости». За три секунды она подпрыгнула и вонзила руки, насквозь пробившие материал. Она оставила огромный след на дверце, что покачнулась и почти сломалась. Ещё один такой же прыжок. В него была вложена вся злость и желание спасти человека, кто бы там ни был, она была готова разорвать на части обидчика. Вновь прыжок. Конец. Дверь окончательно погналась. Пинок кроссовком, что почти порвался и выглядит точно не как новенький, и шкаф, что служил опорой, свалился. — М-м-м! — промычал лежащий человек. У него был пакет на голове, что безусловно был самым дешевым. Из «Пятёрочки». Ноги были кое-как замотаны скотчем, руки тоже. Небрежности была масса. Два длинных парня и одна длинноволосая девчонка пинали лежачего. Они тут же вытолкнули Горбачёву, когда поняли, что ситуация безвыходная. Они втроём рванули, но Саша успела схватить двоих парней и столкнуть их их уродливыми лбами. Те ахнули, и кровь подчинила и их себе. У одного были очки — они сломались и, вероятно, стекло попало обоим. Девчонка пищала высоким, отвратным голосом. Она закрыла рот рукой и случайно получила от одного парня, которого темноглазая пихнула в сторону девушки. Человек так и лежал на полу, чудом на него не наступили. Он постанывал и всхлипывал. Точно плакал. Все тело тряслось и старалось замолчать, боясь всей ситуации. Втроём они взяли себя в руки и со всей дури напали на ровесницу. Они швырнули ее на пол и начали избивать ногами. Когда подняли взгляд — увидели камеру. Девушка взяла парней за руки и отправила их в сторону двери, сама убегая следом. — Вот же пизда ушастая, — пропыхтела шатенка, поднимаясь на ноги. Она держалась за живот, ведь удар серьезно был сильным. Она еле-как дошла до учительской и свалилась на колени, так как в ноги тоже прилетело. Бровь была рассечена, под глазом фингал, губа расколота. Царапина на шее — гребанные когти на пальцах той фифы. — Тише, — заботливо прошептала Александра, разрывая ослабевшими руками растянувшийся скотч. Она освободила человека и сняла пакет. Ее взору открылось потемневшее от количества туши лицо. Помада была размазана и, как оказалось, женщина плакала. Голубые глаза она узнает из всех, несмотря на количество туши. Сердце закололо, когда она увидела разбитую губу у… Алёны Сергеевны. — Господи, — забыв про свои проблемы, она схватила со стола салфетки. Хорошо, что они лежали под рукой. Девушка вытерла кровь учительницы и кинула себе за спину использованную влажную ткань. — Алёна Сергеевна, — испугавшись не на шутку за старшую, она, не вспомнив про боль, встала и начала искать аптечку. Так и не нашла. Женщина до сих пор плакала. Не могла вымолвить не слова. Саша вновь устроилась перед ней. Она села на колени и осторожно приподняла голову лежащей на полу. Горбачёва положила ее голову на свою руку и прижала к себе. Она клялась себе, что найдёт этих трёх тварей. Тишина. Всхлипы прекратились. Стало ещё страшнее. Момент был особенным. Младшая будто перестала чувствовать боль. Ей казалось, это чрезмерно медленное действие адреналина. Алёны Сергеевна закрыла глаза и умиротворённо глубоко вздохнула. — Саш, спасибо… — разрезала слух фраза, что была выговорена измотанным, стонущим голосом, что вызывал чувство жалости. Это чувство по-настоящему ранило. Тем более, когда это звучало скрещиваясь со всей этой картиной. Глаза открылись и Швецова потянула руку вытереть бордовую каплю и оставила несильно заметный след размазанной крови. — Алёны Сергеевна, пойдёмте в медпункт, — неуверенно приказала Александра, что прозвучало как предложение, сказанное неловким тоном. — Нет. Саш… — Да-да? Что я могу сделать? — встревоженно спросила та. Пальцы старшей потянулись к шее коротковолосой и опустили ее рядом с собой. «Ляг, пожалуйста» — прошептала светлоглазая. На ее щеках застыли тёмные струйки. Девушка выполнила просьбу второй и, когда легла рядом, положила руку ей на талию, прижимая к себе. На полу было холодно, но вставать не было ни сил, ни желания. Швецова не могла и думать о возможных травмах, все мысли были заняты двумя темами: переживаниями о ученице (на которую ей везёт) и о ругани себя за вольность как сейчас объятия с той. Первый день после болезни барабанщица никогда не забудет