«М-да, наверняка какая-нибудь стерва»

Закончилось все не так плачевно, как могло бы быть. Травм не было, однако у обеих животы в синяках, не говоря уже о лицах. Чего-то до дрожи в коленях убийственно-страшного не случилось, и обе разошлись по домам, прежде чем их пошла подруга Швецовой и отвела их в медпункт. Сегодня утром, когда родители возникли из неоткуда звонящим на всю громкость телефоном, Горбачёва отстаивала свою позицию прийти сегодня в школу, и старшим не удалось уговорить дочь, что даже если бы согласилась исполнить просьбу или приказ родителей — итог был таким: «Моисей, доброго утречка!». По приходу в школу оказалось, что кареглазая сегодня дежурная, это ее не удивили ни капли. Множество раз злобным взглядом прослеживая перекидывающиеся через парты бумажки, она потеряла счёт перекинутых огрызков. Все ещё и хохотали во все горло. Полифония, многоголосие, хор — называйте, как хотите. С бесконечной силой хотелось просто лечь на парту и заснуть, забыв про все и вся. На уроках не получалось сосредоточиться от слова «совсем», поэтому, подперев щеку кулаком, она вспоминала красноволосую, что стала уже отдельным, постоянным посетителем в голове Горбачевой. Ту улыбку она так и не вспомнила, зато события после драки видит перед собой, когда закрываются глаза, до сих пор. Выпал снег. Странно, но он не растаял за один час, это как никогда радовало. Любимое время года, а его главный символ — белая пена, рассыпанная по всюду. И даже в школе благодаря детям, что сочли нужным взять сменную обувь. Одета коротковолосая была тепло: толстая толстовка и спортивные штаны, что шли в комплекте с верхом. Сверху пуховик. Однако холод словно был каким-то приложением к ученице, и что бы она не делала — она мёрзла. Настроение было просто отвратительным, особенно при мысли о дежурстве. На химии она чуть было не заснула. Это первый и последний раз, когда она радовалась, что учительница биологии кричала. Ну грубо сказано «радовалась». Ведь если бы та увидела, что темноглазая заснула — орала бы ещё сильнее. Однако это никакой благодарности бы не принесло. Вместо этого жертвой криков стал парень, что в один момент засыпал себе всю пачку с «M&S» в рот, эта пачка раньше стояла под столом, у него на коленях. Это никто не видел, пока он не заполнил весь рот. Сверху ещё и яркая, разноцветная горстка была. Он чуть не подавился и плюнул все на парту, поняв, что этот «челендж» не для него. По крайней мере — на этом уроке. День проходил с невероятной скорости, однако местами он был убийственно долгим и резиновым. Физика была вторым уроком и на нем Горбачевой стало плохо, она отошла. Ее тошнило. Вернулась она только к концу. Весь день она жалела, что приперлась. Голова болела, а таблеток не было под рукой. Как на зло. Мотая руками из стороны в сторону, ученица совсем забылась, она мрачно шаталась по классу и ощущала подавленность и растерянность, что выражалось в дрожащих, холодных руках, что держали палку. Бумажки оказались в совке, каким образом — Александра сама не помнит. Первый заход и совок наклоняется над мусорным ведром. Вздох и пошёл второй заход. Горбачёва небрежно коснулась лба и закатила глаза. Холодная тыльная сторона ладони держала мирный баланс с горячим лбом. Она была готова поклясться, что это лучшее ощущение за всю ее длинную, мучительную (как ей казалось) жизнь. Когда вторым заходом она прочищала ряды, уловила основную мысль и разводила из неё разные источники. Это как дерево: оно имеет огромное количество веток, однако начинается из одного ствола. Так вот эта мысль была: «правда ли за меня переживают предки?». Настоящий ответ один. Да. Услышав от классной руководительницы — что, к слову, могла освободить девчонку от сегодняшнего дежурства — они действительно испугались за дочь. Порой их холодное, пренебрежительное и даже в какой-то мере противное отношение к нежности и «британское» воспитание прикладывали длинное дуло пистолета к виску их дочери, восклицая: «Не кажется ли тебе, мой дорогая, что всем на тебя откровенно наплевать, м-м?». Покинув настоящее время, она остановилась возле дальнего шкафа, над которым надменно весел портрет Оскара Уайльда. — Саш, привет? — внезапно вошла ярковолосая, которую даже сначала не заметили, в кабинет, где дежурила и убирала за своими любыми одноклассниками бумажки. Ее встретили грустные глаза, по которым бежала строка, словно суфлёр. Строка гласила о том ужасном настрое и явной болезни. А также о том, что получит, ведь «прогуливание» репетиции — штука страшная, особенно если имеешь дело с Моисеем. — Что-то случилось? Учительница увидела что что-то да случилось и опустила глаза вниз, поняв, что у второй плохое настроение. Она сложила руки за спину и покачиваясь начала проходить вглубь класса, где с веником и совком стояла Горбачёва. Алёна Сергеевна подошла ещё ближе и, скатившись взглядом, что оторвался от пола; со всей силы обняла младшую, поднимая два голубых неба наверх, втекая в удивлённые кружки с кофе. Истоки ни одних, ни других глаз не начинались. Они — бесконечность. Ладони сжимали пояс изумлённой девушки, а подбородок маленькой учительницы прижался к груди шатенки. Саша вообще растерялась, а обнять в ответ она не могла — в такой момент ты напрочь забудешь, кто ты и что ты, тем более не догадаешься переложить или вовсе кинуть куда-подальше идиотские, испорченные одноклассником, приборы. Так они и стояли, обе смущенные, но прибывая в приятном ощущении, в какой-то эйфории. В кабинете было темно — уже вечер, а окна завешаны жалюзи, на доске, прежде, чем уйти, кто-то написал: «истаричка сука». Видимо тот, кто с русским не дружит от слова: «совсем». Ну а надпись эта была уже понятной всем. А та, кому было адресовано это «послание», ни капли не будет удивлена по приходу в класс. Уборщица уволилась — никто не сотрёт. — Лучше? — отойдя, спросила она, заведя руки за спину, как раньше. — З-значительно, — запнулась барабанщица, глупо улыбнувшись. Как в тот день в учительской младшей школы. — Я твоя должница после… после прошлого, — набрав воздуха в лёгкие, выдала старшая, после они синхронно подумали о царапинах, синяках и тому подобном. — Прям должница? — чуть не засмеявшись, вопросила темноглазая, представляя развратные картинки. Плохое настроение как рукой сняло. — Прям должница. — твёрдо ответила Швецова. — Тебе помочь? — потянув крохотную ручку к метелке, она промахнулась. — Не нужно, я сама, — неуверенно отрицала кареглазая, отставив руку за спину. — Саш… — выдохнула женщина, потянувшись снова. Ученица скрестила руки за спиной и веник с совком соприкоснулись и были в общей хватает правой и левой руки. Получилось так, что Швецова просто обхватила корпус младшей, вновь, фактически, обняв. Саша наклонилась чуть назад, испугавшись такой позы, а вторая повторила ее действие и схватила худого телосложения тело сильнее. Горбачёва расслабилась и слабо улыбнулась, смотря на красные, уложенные волосы. Когда преподавательница поняла, что та не сопротивляется — быстро отобрала оба предмета и убежала в другую сторону класса, чуть не упав из-за боли в ноге. Как старые бабушки ей-Богу. — Ну Алёна Сергеевна! Так нечестно! — младшая осторожно подбежала, пугаясь повторить чувство падения, и попробовала отобрать вещи, чего сделать не получилось. — Кстати, как с физикой? — вернувшись на прежнее место, Швецова начала выгребать самые труднодоступные бумажки. Темноглазая решила больше не гоняться за женщиной и села в учительское кресло, чья спинка была покрыта темным платком классной руководительницы, что, видимо, забыла его. — Ах да, я ж вчера зачем шла… В общем, мне оценку нужно исправить, есть какие-нибудь задания? Все сделаю, обещаю, — клялась девочка, успокоив руки на коленях. — Даже что делать не знаю, давать или нет… Просто ты мне чуть ли не жизнь спасла, а ещё я астматик, могла задохнуться вообще… Я могу поставить тебе две пятёрки, чтобы у тебя была четвёрка, за работу на уроке и, предположим, домашнюю работу. Только никому, а то и к тебе вопросы будут, и ко мне, — парировала голубоглазая, не хотя давать дополнительное задание ученице. Мало ли. А вдруг что-то не получится? Она могла бы натянуть, но, на всякий случай, она выбрала именно тот вариант, что огласила. — То есть мне ничего не надо делать? — удивлённо вопросила коротковолосая, приподняв спину вперёд, оживившись. — Да, — сказала Алёна Сергеевна и услышала тысячу благодарностей и облегчённых вздохов. Ей стало нереально приятно, и она вскоре продолжила подметать бумажки. Доделав работу, дометя эти несчастные обрывки с размазанными чернилами из-за влажности рук, в которых оказались эти огрызки из-за испуга сурового лица учителя; она скинула все в мусор и, широко улыбнувшись, пошла к сидящей с закрытыми глазами, успокоив всю радость и счастье с желанием бежать по улице и обнимать всех, она представляла красивую Алёну Сергеевну, и сквозь сон ее углы губ взлетали, а, вспоминая о том, что это странно выглядит, тут же опускала тех вниз. Это можно было сравнить со шлагбаумом, что медленно открывается и быстро опускается. — Саш, — робко произнесла женщина, подойдя совсем близко. Швец показалось, что младшая спит. Она не знала, что ей делать. Может, потрясти за плечи и разбудить, притащив опрыскивалку для цветов с ледяной водой? Может, оставить все как есть и сидеть, любоваться милым лицом? Может, вовсе выйти и перестать мешать сну и не прогонять его. — Сашу-у… ль, — ещё тише прошептала та, все также не понимая, в каком состоянии прибывает кареглазая. Мало-ли, вдруг просто задумалась. Думая, куда отвести взгляд, так как ее смущала «спящая», довольная физиономия шатенки; она поправила ей прядь волос, выскочившую прямо на глаза. — Спишь? — спросила все тем же тоном и динамикой голоса старшая, вернув глаза на притворяющуюся девушку. Александра решила сделать вид, что находится во сне. Сама до конца не понимая, зачем она эту историю заварила, ей казалось, что так и надо. — Спишь. — утвердительно пробормотала себе под нос преподавательница и подошла сзади, наклонив спинку назад, надавив на рычаг. Кресло приняло немного наклонившееся положение, пригодное для сна. Видимо, дорогое кресло стоит в кабинете. Женщина вышла, оставив младшую в покое, прежде притормозив перед дверями, не будет же она оставлять девочку одну на съедение возможным людям, что зайдут в кабинет. Однако эти мысли она отогнала, вспомнив, что ей ещё идти к подруге, что заставила ее прийти и рассказать в подробностях о вчерашнем.