«М-да, наверняка какая-нибудь стерва»

— Да говорю я вам, девицы-красавицы: «вот приедут Ваши родители — заберут вас», — не веря, что обоим… скажем так, много лет, отвертелся молодой полицейский, что говорил с улыбкой. — Да есть нам восемнадцать, а родители вообще в других городах живут! — одновременно проревели девушки, соприкасаясь головами. — Ну так дайте номер родителей или паспорт, — ухмыльнулся тот, заполняя какие-то документы. — Я бы сам с удовольствием домой пошёл, а тут вы… безобразие, нельзя там играть, нельзя! — Ну и пошёл в пизду… — прошептала шатенка, слыша смешок подруги. Часа два они отсиживались в ржавой клетке, дверь которой была заперта на ключ, а он висел на шее парня, что смеялся, оторвавшись от бумаг, пролистывая сообщения телефона. За окном было слышно, как бурлит улица, было слышно даже музыку! Почему их забрали, а тех длинновязых кудрявых скейтеров, что ходят с колонкой на плечах — нет?! Закон подлости, ничто иное. Инструменты и микрофон лежали у участкового. Слышны были его вздохи, когда он, видимо, проигрывал в тетрис. Он сидел в рубашке и брюках, качаясь на кресле. В помещении стояла убийственная тишина, слыша которую музыканткам хотелось повеситься. Да и откуда они знали, что играть там запрещено, столько раз прогуливаясь в этом месте, стояли толпы музыкантов, художников и тому подобных. Пока Кристина придумывала тупые отговорки, чтобы выйти уже из этого отдела, Саша сидела и надеялась, что откуда-то сейчас выпрыгнет Алёна Сергеевна и спасёт всех. Алёна Сергеевна, конечно, не выпрыгнула, но… Но стало слышно, как входная дверь открывается. Обе сидящие вздрогнули от неожиданности и глянули друг на друга, сделав безумные глаза. — Витяй, короче, времени нет, сейчас быстро расскажу, — начал какой-то женский голос. Стал слышен стук каблуков и парень оживился, увидев эту причину его заинтересованности. — Я вчера, — начала она, сдержанным, но насмешливым тоном. — Решила, что… Эм, а, как… — растерялась она, пройдя на середину комнаты, когда увидела двух опирающихся двух о друга молодых девочек. — Как их зовут? — с сопровождением забегавших глаз, спросила она. — А, ты ж у нас теперь училка… Твои что ль? Горбачёва и Ланг, на гитаре бренчали в центре, вон там, — показал он рукой, направляя ее на дверь. — Лет, говорят, много, — хихикнул этот, оказывается, «Витяй». — Да, кажется… — сидящие в камере задержали дыхание, кусая губы. — моя, — яростно осматривала ученицу женщина, скрепив руки на груди. — А вторую не знаю, на отвали ответила голубоглазая. Пока парень отвернулся, Крис показала сложенные ладошки, а взгляд кричал, мол: «Пожалуйста, как Вас там, Сергеевна, прошу, помогите». Будто прочитав и уловив всю суть нелепой ситуации, она решила сжалиться, как-никак человек она была не злой. — И вторая моя, — повернувшись к парню, произнесла Швецова, развернувшись обратно, выдавила ухмылочку и подмигнула правым глазом, под которым переливались блёстки. Девушки обе выдохнули и стыдливо уставились в пол, стараясь сделать вид, что они раскаялись — ничего подобного. Ничего больше, чем просто испытали испуг. До этого «и вторая моя». Сейчас подруги сидели расслабившись, надеясь, что добрая Алёна Сергеевна их заберёт. По крайней мере надеялась на это Кристина. Горбачёва ее боялась больше смерти и полёта лопнувшей струны в глаз. Однако обе «нарушительницы» испытывали чувство благодарности внезапно ворвавшейся подружки участкового. — Угу, твои, значит, — промычал, вновь что-то писавший в бумаге Виктор, пока Швецова повторила его мычание. — И как с успехами у девочек? — закрыл какую-то непонятную книжку мужчина, прожигая глазами учительницу. — Прекрасно! Александра вот на золотую медаль идёт, — рассмеявшись, издевалась старшая, рассматривая стены помещения. Звук, отдающий уколом будто внутрь, цокал; пока его создательница передвигала ноги, что были спрятаны в белые джинсы. «Абсолютно жизнерадостная женщина, че эти придурки себе надумали… Злая пф-ф, им показать злую?» — размышляла кареглазая, покачиваясь изредка ногами. — Не знаю, можно ли такое провернуть, однако найти номера их мамаш ты сможешь, могу я доверить их в твои миниатюрные ручки? — Да! — выкрикнули гитаристки, тут же прикрывая рот ладонью, вызывая смех у обоих. — Смогу я найти номера их мамаш, отпускай, — пошла на встречу женщина, вытягивая руку, прося жестом ключи, которые не в ту же секунду, но оказываются блестеть у неё на пальцах. * * * — Прям за шкирку их! — взвизгнул Витя, смотря вслед уходящем трём силуэтам. — Ага! — ответно воскликнула женщина, тащащая двух «преступниц» под руку». — За шкирку-за шкирку! — издеваясь, произнесла она. Доведя их до ближайшей лавочки, Кристина тут же ринулась к стойке с микрофоном, хватая ее, она мимолётно, будто груз, скинула: «извините, мне нужно бежать, э-э-э, мама дома ждёт!», растворилась в толпе вечно болтающих о чем-то людей. — Ну что ж, дорогуша, звонить родителям будем? Хочешь, сама расскажешь? — сложив пальцы домиком, проговорила ярковолосая. — Если Вы хотите — звоните! — ответственно парировала шатенка, чуть с приоткрытым ртом рассматривая все черты лица пред ней сидящей женщины. — Однако, даже если позвоните, огромное спасибо, что вытащили, — появилось огромное желание коснуться пышных, будто вата, волос. Саша была ощутила себя на месте марионетки, чья беспомощность оставляет желать лучшего, ведь кто-то свыше дёргает за ниточки и мысли, забирая всю власть. Не пытаясь выбраться и перерезать чертовы невидимые нитки, что до ужаса сильные, она потянула конечность к прическе, что была аккуратно уложена с утра. Швецова замялась и нахмурилась, что со стороны казалось нелепым и смешным, но руку не убрала, пристально следя за действиями младшей. Зрачки покосились в один угол, куда приземлилась рука. Голубоглазая невольно вздрогнула и перевела взгляд обратно на Сашу, словно созерцает дуру. У ученицы застыло такое выражение лица, смотря на которое ты готов был бежать за салфетками, ведь ты автоматически начинаешь думать, что у девушки потекут две речки. Ты уже представляешь картину, как судорожно вытираешь губы зачарованно-заколдованной Горбачевой. — Алек-ксандра, — смутившись из-за пальцев, начинающих путаться в алых прядках, попросила та, отодвинувшись подальше. — Ой… Алёна Сергеевна, вы что-то говорили? — моментально отскочила кареглазая, вернувшаяся в свой разум, что и без этого припадка был недалёк. — У вас такие волосы красивые! — Да уж… Я заметила, что тебе понравились. И ведь правда, что нашло на коротковолосую в тот момент? Вышла как человек. Сейчас создавалась картина, где младшая боится Швец. Конечности побелели, как в прошлые разы появления низкорослой, покрылись «сеточкой». Они стали невыносимо ледяными, и сами по себе они залезли в кармашки. — Зачем ты вообще сюда пошла? Судьбу испытать охото? — с претензией спросила Сергеевна, делая слегка надменное лицо, которое она, похоже, тщательно отрепетировала до блеска. И глаза такие… пронзительные, делающие тебя ничтожеством. Их она, видимо, репетировала перед тем же наверняка заляпанным зеркалом. — Алёна Сергеевна, подождите секунду, пожалуйста! — вскочила она и уже было собралась куда-то бежать, заметив, как ей показалось, нехорошее настроение женщины; как только ощутила, как за неё ухватились безумно-резкой хваткой. Вопросительно взглянув она получила в ответ суровый взгляд и это: «ты снова что-то задумала?», сказанное низким тоном. Что-то брякнув, она убежала, оставив Швецову сидеть в одиночестве. Та же даже не чувствовала какого-то любопытства или интереса, она уже знала, что будет очередной переизбыток процентов счастливых глаз младшей, что вот-вот вернётся, таща за руку какого-нибудь итальянца, мол: «это мой друг!». «Оригинальная, конечно, девчонка» — подавив улыбку, укусом розового языка и негладких внутренних сторон щёк; подумала Алёна Сергеевна, прикрыв глаза. Шум людей действовал как успокоительное, ведь неоценимо изнурительно ехать до центра на метро, где цель всего, что тебя окружает — усыпить; так ещё и наткнуться на двух девушек, на одну из которых тебе предательски везёт. И это уже можно было посчитать за прикол, уже не смешную шутку Всевышнего. На ноге болталась туфелька, а светлоглазая уже начала паниковать, где так долго шляется ее знакомая. Но не могла же она уйти, оставив свою излюбленную гитару наполнять динамическое отверстие дождём или же быть смахнутой ветром?! Снова собирались огромные, чёрные тучи, что напоминали ватный диск после стирания тёмного макияжа. Уже начало капать. Учительница уже подумала, чтобы уйти, не дождавшись младшую, однако уже порассудившая решила остаться, несмотря на погодные изменения. Прорычав, она глянула на недавно купленные «эпл вотч» и рыкнула сильнее. Так, что мимо проходящий ребёнок испугался, выронив краснощекую неваляшку. — Але-е-ена Сергеевна! — возник добродушный голос из-за спины, из-за чего глаза моментально открылись, а женщина развернулась назад, поглядывая на улыбающуюся Сашу, держащую в руках два бумажных стаканчика кофе из «Starbucks», один был закрыт, а на верху другого образовывалась горстка сливок и шоколадной присыпки, что сверху было залито двумя струйками сиропов, напоминающих по цвету ванильный и карамельный. — Господи, Александра! Нельзя же так пугать, старых-то женщин! — закатила глаза смущенная Швец, пока рука потянулась к более скромному стаканчику, решив, что тот для неё. Когда она услышала отрывистое: «м-м-м», она удивлённо уставилась и покраснела, поняв, что прокололась и два стакана предназначены для Горбачевой. Однако вскоре ее ладонь почувствовала второй стакан, благодаря этому она сказала: «спасибо огромное» Саше и развернулась, значительно подобрев. — А вообще, двадцать пять лет — это ещё не старая женщина! — хмыкнула кареглазая, приземляясь рядышком, закинув одну руку на спинку лавочки за спину учительнице, что поерзала и смутилась от данного движения. — А откуда ты знаешь, что мне двадцать шесть? Вот тут-то и заключался главный неправильно закрытый, если его можно назвать закрытыми, люк. И шатенка с грохотом тяжелой, что в тот момент стала весить словно пух, крышки окунулась вниз, в канализацию. Ведь не может же она раскрыть свой секрет, что днями и начали лазить по Яндексу, выискивая информацию про женщину. На одном сайте была фотка, где у той ещё было каре, а также возраст в данный момент. — Да мне друг рассказал, — замявшись, ответила ученица, потеряв всю доминантность и уверенность. — Не думала, что ты меня ещё и обсуждаешь, — промурлыкала женщина, сталкиваясь губами со сливками, тут же мыча: — М-м-м, спасибо огромное за это волшебство! — игнорировала она капли, разрешающие замок, словно сделанный из облаков. Ничего не ответив, Александра подвинулась поближе, а заметив, что та отодвинулась, придвинулась ещё ближе. Горячий напиток, что она держала, способствовал хоть какому-то утеплению пальцев. — Алёна Сергеевна, можете оказать услугу, мне… — хотев продолжить «нужен репетитор», вовремя заткнулась девочка, понимая, что обратной дорого не будет. — Ну? — отозвалась та. — Да не, все хорошо, вроде как. — Несмотря на твой подарок, оценки завышать не буду, — строгим голосом сказала голубоглазая, тут же рассмеявшись от испуганного взгляда младшей. — Как скажите, — кивнула головой темноглазая, у которой закончился кофе в стакане, что вскоре уже лежал в мусорном ведре, пока из него вытекала тонка струйка недопитого на самом дне напитка. — Вам не кажется, начинается дождь? — встревоженно вопросила только заметившая девушка. — Я это ещё полчаса назад заметила, ну что ж, тогда придётся расстаться? — поднялась на ноги ярковолосая, готовая ещё раз поблагодарить за напиток, стакан которого лежал там же, где и Сашин; и уйти. Горбачёва угукнула и также поднялась, не сразу заметив, что старшая протянула ей руку для пожатия. Саша засмотрелась в глаза, затем судорожно отвела и наконец протянула свою, что приняла обратную холодность. Подавшая руку ученицы Алёна Сергеевна, поморщилась и ахнула, вскрикивая: «Боже, ледяные!», но не отдернула. Наоборот, с ее горячими они удержали приятный баланс, что устраивал обеих, и обоим он дарил какое-то своеобразное чувство, непередаваемое человеческой лексикой: будь то язык жестов или английский, русский, французский; будь то азбука Морзе или итальянский, испанский, немецкий. Что-то приятное пробежало по венам Александры, что-то, что очень схоже с каким-нибудь невыносимо вкусным коктейлем, например, что бежит по цветной трубочке, прибывая в рот. Честно, ученица была хоть готова душу дьяволу продать, лишь бы это соприкосновение рук длилось вечно. Хотя бы на минутку. Хотя бы на полминуты. Хотя бы ещё на секунду. Но все невечно, и длинноволосая, напоследок улыбнувшись, развернулась и ушла, перед тем пробормотав что-то на прощание. «Черт, ещё минутку, пожалуйста» — жутко хотев найти яркую макушку среди людей, импульсивно начала крутиться Саша вокруг своей оси, так и не находя желаемого. * * * — Сашуль, только не паникуй, — осторожно начал Моисей, подходя к подруге, заметив кое-что. — Что?! — встревожено вскрикнула Горбачёва, только что вышедшая из подъезда по просьбе парня. — Ты видела золотое колечко снова на руке Алёны Сергеевны? — боясь реакции кареглазой, чуть ли не шепотом спросил тот. Школьница рассмеялась и одной рукой поправила причёску. Причём не подумайте, смех был не истерический. Просто кольцо было не на том пальце. А Сергеевна любит складывать руки на груди, и, скорее всего, блеск золота мелькнул, на что Моисей обратил внимание. Саша сегодня заболела и в школу не пошла, боясь, что ее вышвырнут из-за насморка и кашля. Но ранее она сама видела, что кольцо на правой, но на среднем уже пальце. Красивое такое, кстати. — Оно не на четвёртом, — объяснила темноглазая, остановив приступ смеха. — На третьем. — А, понял. Ты сколько ещё там болеть будешь? Она нам контрольной угрожает каждый урок, кошмар какой-то! Взяв подругу под руку, смешно выругался тот, из-за чего оба развеселились и пошли разгуливать по городу, забыв про болезнь, что обязательно пришлёт весточку, звякнув о себе хриплым кашлем.